Освистанный оратор
Освистанный оратор
Но только это тоже получалось плохо. Так, 1 октября 1926 года представительная группа товарищей – Троцкий, Зиновьев, Пятаков, Радек, Смилга, Сапронов заявились на завод «Авиаприбор» и стали толкать там речи. И что? Поучили следующее. В резолюции ячейки содержалось требование Московскому комитету партии «принять решительные мероприятия по борьбе с оппозицией, не останавливаясь перед мерами организационного характера».
И так было всюду. За неделю, с 1 по 8 октября дискуссии прошли по множеству партийных ячеек на предприятиях Москвы и Ленинграда. В них приняли участие 87 388 человек. А поддержали оппозицию… 496 товарищей. А ведь в двух столицах позиции оппозиционеров были сильнее всего. Особенно в Ленинграде.
Но главный облом ждал Троцкого. Он был великолепным оратором и привык держать любую аудиторию. Конечно же, он попытался воспользоваться своим главным оружием. Результат был катастрофическим. Оружие больше не действовало.
«Впервые за почти тридцать лет, впервые с тех пор, как он начал свою карьеру как революционный оратор, Троцкий обнаружил, что он стоит беспомощно перед толпой. Его самые неоспоримые аргументы, его гений убеждения, его мощный, звенящий металлом голос не помогали перед лицом возмущенного рева, который его встретил. Оскорбления, которым подверглись другие ораторы, были еще более грубыми. Ясно, что первое совместное обращение оппозиции к партийному мнению кончилось провалом».
(Исаак Дейчер)
А это было очень серьезно. Ведь критиковать, особенно хорошему оратору, всегда проще. Но… Сказать-то было нечего! А «партийным массам» надоело! Так что Троцкий и Зиновьев вынуждены были направить письмо в Политбюро, в котором заявляли об отказе от дальнейшей дискуссии. Чтобы не позориться. Однако это не значит, что у оппозиции не осталось сторонников. Остались – и очень много. Но только для работы с ними требовались иные методы. До этого еще не дошло.
Поражение оппозиции привело к тому, что на открывшейся 26 октября XV партийной конференции их не пинал только ленивый. Особенно усердствовал Бухарин.
По итогам товарищей несогласных снова подвинули. Троцкого выкинули из Политбюро, Каменев перестал быть кандидатом туда же. Однако в ЦК их оставили. Как видим, в 20-е годы Сталин и его сторонники были не такие уж беспощадные. Все-таки свои…
Между тем международное положение СССР сильно осложнилось. В 1926 году состоялась самая крупная в истории Великобритании стачка – забастовка горняков. В Англии была опубликована фальшивка под названием «Письмо Зиновьева» (подложность была впоследствии доказана), в котором отдаются инструкции по устройству мировой революции. В конце концов, стачка была подавлена.
23 февраля 1927 года появилась знаменитая нота английского премьер-министра Остина Чембрелена, выдержанная в откровенно хамской форме. Запахло войной.
Войны не случилось, но подергались все сильно. Вспомните бессмертный роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», действие которого происходит в 1927 году. Та легкость, с которой, в общем-то, солидные и довольные жизнью люди идут в созданный Остапом Бендером «Союз меча и орала» объясняется как раз тем, что вступившие в него верили: скоро начнется война, и большевистский режим рухнет. Авторы романа были профессиональными журналистами, они описывали то, что видели.
Одновременно для правительства СССР случилась и иная неприятность. В Китае шла вялотекущая гражданская война, в которой большевики поддерживали партию Гоминьдан, с которым блокировались немногочисленные тогда китайские коммунисты. Однако в 1927 году один из лидеров Гоминьдана Чан Кайши совершил переворот в Нанкине и начал резать коммунистов. Неприятно получилось.
Всем этим воспользовалась оппозиция. Главным тезисом было обвинение руководства страны в «оппортунизме».
«Китайская коммунистическая партия была, против ее воли, введена в состав буржуазной партии Гоминьдан и подчинена ее военной дисциплине. Создание Советов было запрещено. Коммунистам рекомендовалось сдерживать аграрную революцию и не вооружать рабочих без разрешения буржуазии. Задолго до того, как Чан Кайши разгромил шанхайских рабочих и сосредоточил власть в руках военной клики, мы предупреждали о неизбежности этого исхода. С 1925 г. я требовал выхода коммунистов из Гоминьдана. Политика Сталина-Бухарина не только подготовляла и облегчала разгром революции, но, при помощи репрессий государственного аппарата, страховала контрреволюционную работу Чан Кайши от нашей критики».
(Л. Д. Троцкий)
Примерно то же самое говорилось и про английских рабочих – дескать, надо было активнее поддерживать их наиболее радикальную часть. То есть Сталин обвинялся в том, что уклоняется от помощи международному революционному движению. Оппозиционеры заявляли: возросшая враждебность Англии вызвана как раз пассивностью советского руководства.
В этом духе и выступал Зиновьев 9 мая 1927 года в Колонном зале Дома союзов, причем речь транслировалась по радио. Хотя мероприятие было посвящено 15-летию газеты «Правда», Зиновьев быстро сбился на международное положение. Видимо, решил не упустить шанс выступить перед столь обширной аудиторией. 10 мая бюро Московского комитета ВКП(б) и 11 мая бюро Ленинградского комитета ВКП(б) расценили этот демарш как «величайшее преступление перед партией, нарушающее обещание прекратить фракционную борьбу, данное Зиновьевым и другими лидерами в заявлении от 16 октября 1926 года, как неслыханное нарушение партийной дисциплины».
Игра началась по новой. Опять с коллективного письма. На этот раз его подписали 83 человека. Основные подписанты были теми же.
«Серьезные ошибки, допущенные в деле руководства китайской революцией, способствовали тяжелому поражению, из которого можно выйти, только вернувшись на путь Ленина».
Заодно в письмо вошли популистские призывы в виде повышения зарплаты всем рабочим.
Оппозицию обвинили в том, что она нашла совсем не то время, чтобы фордыбачить. В ответ Троцкий сослался на французского политика Жоржа Клемансо. Тот во время Мировой войны вел борьбу против правительства, несмотря на то что немцы стояли в 80 километрах от Парижа. (Впоследствии Клемансо выбился в премьер-министры.)
Сталин на это ответил: «Если враг подойдет к стенам Кремля километров на 80, то этот новоявленный Клемансо, этот опереточный Клемансо постарается, оказывается, сначала свергнуть нынешнее большинство именно потому, что враг стоит в 80 километрах от Кремля, а потом взяться за оборону. И если это удастся сделать нашему опереточному Клемансо, то это, оказывается, и будет настоящей и безусловной обороной СССР».
И ведь кое-какие поздние взгляды Троцкого Сталин предвидел!
На этот раз дело закончилось ничьей. Оппозиционеры написали покаянное заявление. В ответ на упреки в излишней мягкости Сталин ответил: «Нет, товарищи, нам перемирие нужно, вы тут ошибаетесь. Если уж брать примеры, лучше было бы взять пример у гоголевского Осипа, который говорил: „Веревочка?“ – „Давайте сюда, и веревочка пригодится.“ Мы не так богаты ресурсами и не так сильны, чтобы пренебрегать веревочкой».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.