Глава 7 Оружие периода великого переселения народов
Глава 7
Оружие периода великого переселения народов
Шведским ученым Элисом Бемером создана превосходная классификация и максимально полная типология мечей периода Великого переселения народов. Я считаю, что для достижения нашей цели достаточно будет сократить и упростить эту типологию так, чтобы получить некоторое представление о совершенствовании оружия начиная с римского периода и заканчивая эпохой викингов. Бемер принимает в расчет как вариации в стилях исполнения оправы ножен, так и очертания рукояти, но для простоты мы здесь подробно остановимся только на последней позиции. На рис. 41 изображены четыре типа рукоятей; существуют хорошо сохранившиеся образцы каждого из них, вполне заслуживающие подробного описания.
Рис. 41. Типы мечей времен Великого переселения
Мечи первого типа характеризуются рукоятями того же типа, который использовался для оружия римских пехотинцев. Их особенно заметной чертой являются борозды, обеспечивающие более надежный захват для пальцев. Верхняя и нижняя гарды у этого меча практически одинакового размера и формы, с исключительно рудиментарным навершием на верхней гарде, которое в некоторых случаях вовсе отсутствует. Некоторые из этих деталей делались из простого рога, кости или дерева без покрытия, а некоторые — из этих же материалов — покрывали серебряными или бронзовыми пластинами. Та, что изображена на рисунке, изготовлена из рога (найдена в Камберленде, хранится в Британском музее) и украшена маленькими пластинками золота, покрытыми мельчайшей филигранью, и усажена крохотными гранатами — все это кажется чересчур утонченным для такой грубой вещи, как рукоять меча. Совершенно ясно, что этот тип использовали приблизительно в 190 г., поскольку прекрасная посеребренная рукоять аналогичной конструкции была обнаружена при раскопках в Торсбъерге (рис. 42). Еще две, идентичной формы и вместе с оригинальными клинками, нашли в болоте Крагехул, а это означает либо что такой тип рукоятей продолжали делать без изменений в течение 200 лет (как вы помните, все предметы из Торсбъерга сделаны до 200 г., в то время как находки из Крагехуля — до 400 г.), либо что в то время эти древние мечи все еще были в употреблении. Последнее более вероятно; в сагах постоянно упоминается о том, что мечи передавали из поколения в поколение, и эти доказательства слишком очевидны, чтобы пренебречь ими. В качестве примера можно привести Aettartangi (Меч Поколений), которым обладал Греттир Сильный: «Она [его мать] сказала: «Этим мечом владел еще Ёкуль, мой дед, и первые жители Озерной Долины, и он приносил им победу. Хочу я теперь отдать меч тебе. Пусть он тебе послужит!» (Сага о Греттире, глава 17). Следовательно, мы можем смело предположить, что и здесь у нас имеется результат четкого соблюдения такого обычая.
Рис. 42. Рукоять меча типа I из Торсбъерга. Дерево, покрытое серебром. I–II вв. н. э.
Основываясь на этих украшениях, ученые отнесли рукоять из Камберленда к концу VII в., но в Копенгагене хранится похожая из кости без декоративных элементов, найденная в болоте Нидам (250–350 гг.), а другая подобная была обнаружена в могиле в Эвебо, датирующейся концом VI в. Она находится в Осло. Таким образом, возникает несколько возможностей: рукоять из Нидама — достаточное доказательство того, что этот вариант использовали в IV в.; в то же время находка в могиле в Эвебо указывает на VI в. Опять же неизвестно, были ли декоративные элементы с камберлендского образца (который с большей вероятностью можно отнести к VI в., а не к концу VIII в.) просто добавлены к рукояти, изготовленной ранее. Такое вполне возможно; мечи довольно часто переконструировали, добавляли элементы отделки или просто снабжали древний клинок хорошего качества новой рукоятью взамен износившейся. Вышеупомянутые три предмета дают дополнительные доказательства (если только они еще нужны) того, как долго служило своим хозяевам оружие в те времена. В самом деле, ведь по-настоящему качественное оружие не старело. Если оно могло сто или более лет пролежать под землей, в могиле своего прежнего хозяина, а затем как ни в чем не бывало служить новому, то тем более меч, за которым постоянно ухаживали, не должен был потерять свои замечательные свойства. В некоторых случаях приходилось заменять гарду (или рукоять, как я уже говорил), но сам клинок можно было использовать поколениями, и он оставался таким же, каким его сделал искусный мастер.
Прототипом рукояти второго типа является хорошо известный меч периода Великого переселения народов. Он вместе с мечом-саксом был опущен в могилу короля франков Хильдерика I, умершего в 481 г. В XVII в. клинок нашли и в 1665 г. преподнесли королю Людовику XIV. Рукояти обоих обнаруженных мечей оказались расколоты на части, и до недавнего времени существовала рукоять, составленная из фрагментов этих двух. Она присутствует на многих иллюстрациях и выглядит весьма неправдоподобно. Изделие украшено гранатами, вставленными в гнезда из золота; срединная часть снабжена бороздками, похожими на те, которые я только что описал, но только позолоченными. Мечи такого типа были широко распространены; их находили в самых различных местах. Один из самых лучших обнаружен в шведской деревушке Клейн-Хуниген. Рукоять не так хорошо сохранилась, как рукоять меча Хильдерика, но зато здесь же присутствовали совершенно целые ножны со всеми накладками, включая проблематичный «камень жизни», о котором мы уже узнали в связи с мечом Скофнунгом, принадлежавшим Хрольфу Краки. Обе гарды меча утрачены, и это очень жаль, учитывая, что остальная часть превосходно сохранилась, и, будь он целым, мы получили бы полное представление о том, как выглядели мечи, которыми пользовались готы во времена Теодориха. Вверху рукояти находится маленькое навершие с «зооморфными» головками по краям и красивый эфес из толстого куска золота, похожий на ту же часть меча Хильдерика. В саге о Магнусе Голоногом есть строки, которые, видимо, посвящены точно такому же мечу:
«Опоясан он [конунг Магнус] был мечом, который звался Ногорез. Перекрестие и навершие на мече были из моржовой кости, а рукоять обвита золотом. Это было отличное оружие».
Рис. 43. Реконструкция рукояти меча из Клейн-Хуниген
На рис. 40 меч изображен в его нынешнем состоянии, но на рис. 43 вы видите реконструкцию того, каким он должен был быть. По своим общим очертаниям рукоять очень похожа на аналогичную деталь меча Хильдерика. Накладки ножен полностью сохранились, благодаря чему они представляют большой интерес. Устье заканчивается золотой лентой, на которой находятся семь продольных бороздок: четыре широкие и между ними три узкие. Деревянная поверхность, идущая ниже, изогнута наподобие аркады, очень напоминающей панели на сундуках и ящиках позднего Средневековья. Такие «архитектурные» идеи 8 Декоративных элементах мы снова можем обнаружить на верхней части мечей 1350–1420 гг. Ниже расположены три круглые кнопки из золота, на каждой из которых вытиснены матовые узоры в виде сердечка. По-видимому, у них нет иной функции, кроме чисто декоративной, и они напоминают кнопки на некоторых из латенских ножен. Под этими элементами находятся две петли, расположенные бок о бок. По форме они отличаются от большинства своих предшественниц: они имеют цилиндрическую форму, и притом двойные. Эти петли украшены золотой проволокой. Нижняя часть каждой петли фланкирована кнопками того же вида, что и верхние; впрочем, одна из них отсутствует. Оковка представляет собой простую железную ленту, выгнутую в виде буквы U для того, чтобы окружить края ножен; с одной стороны она идет почти на две трети длины (это та сторона, которая во время езды на лошади будет бить по ноге хозяина меча). Это очень практично. Самый нижний конец оковки украшен тремя гранатами бриллиантовой огранки, оправленными в золото (рис. 44). Существует несколько мечей с аналогичными украшениями; один из них найден в Альтер-Геттербармвег в Швейцарии (совсем недалеко от Клейн-Хуниген), еще шесть обнаружили в Германии. Некоторые из них так похожи на меч из вышеупомянутой деревушки, как будто были изготовлены в одной и той же мастерской.
Рис. 44. Декоративное украшение с ножен меча из Клейн-Хуниген
Сзади к ножнам меча из Клейн-Хуниген прикреплена большая матовая сфера из полированного камня, оправленного в золото. Как мы уже видели, возле рукоятей многих мечей того же периода находили камни такого типа; здесь он все еще находится на своем месте, возможно, как и «камень жизни» со Скофнунга Хрольфа Краки. Ни один меч, принадлежащий ко времени, когда реально жил Скегги (IX в.), не был снабжен таким камнем, хотя в V–VI вв. их было много. Нельзя забывать, что в действительности Скофнунг был сделан в VI в. (или, по крайней мере, в это время конунгом был его владелец Хрольф Краки, а меч мог на самом деле быть гораздо старше). Поэтому нет ничего странного, что «камень жизни» был на мече в то время, когда им владел Скегги, т. е. тремя столетиями позже. По моему мнению, не будет безосновательным предположить, что камни или бусины, часто очень красиво выделанные, отполированные и оправленные, которые находят возле мечей, в действительности и были «камнями жизни», о которых так часто говорится в сагах. Причем стоит отметить, что упоминается о них в связи с оружием века, предшествовавшего тому, когда эти саги появились.
Рис. 45. Готский меч из Тамани, юг России
Тот же тип (рис. 45) представляют несколько готских мечей, найденных в Тамани (юг России). Они похожи по общим очертаниям, однако навершия у них другие: они сделаны из большого куска камня, обычно халцедона, или из бронзы с украшениями в технике «cloison». Безусловно, частично их происхождение можно проследить до клинков сарматов первых нескольких десятилетий I в. Один из них создан во времена битвы при Адрианополе; это очень простой меч совершенно без украшений, с большим бронзовым навершием грибовидной формы, похожим по очертаниям на тот гальштаттский, что хранится в Британском музее. Клинок очень длинный, сохранилась большая часть кожаных ножен. На нижней гарде (по большей части более короткой, чем северные) других готских мечей были украшения в той же технике «cloison»; кстати, стоит заметить, что готы, по-видимому, очень любили гнезда в виде сердечек. На всех мечах из Клейн-Хуниген есть углубления похожей формы, расположенные на золотых кнопках, украшающих ножны, так что можно предположить, что все они сделаны одним мастером. Петли ножен на этих готских мечах не похожи на другие и прямо происходят от аналогичных деталей, использовавшихся сарматами; а те, в свою очередь, были той же формы, что и крепления древнекитайских ножен времен династии Хан и могли происходить от них. Единственные готские ножны (сделанные примерно во второй половине V в.), на которых сохранились эти крепежные петли, найдены в очень хорошем состоянии. Они обнаружены, вместе с мечом, в Тамани (Кубань), а теперь хранятся в музее Вальраф-Рихару (Кельн). Нижние края длинных полосок из золота, с обеих сторон окружающих петлю, сделаны в форме головы хищной птицы; нечто очень похожее мы еще увидим на ножнах следующего меча, о котором будем говорить.
Судя по району распространения мечей другой типа (II), можно предположить, что их по большей части использовали германские народы, жившие в Центральной и Восточной Европе. Напротив, тип 3, по-видимому, встречается исключительно на севере, причем большую часть экземпляров нашли в Дании. Те два, которые я выбрал в качестве примера мечей такого типа (вклейка, фото 3), обнаружены в Крагехуле; они настолько хорошо сохранились, что не нужно сильно напрягать воображение для того, чтобы представить себе их вид до того, как эти мечи «принесли в жертву» в 450 г. Они очень похожи, за исключением одной вещи: у одного широкий клинок с тупым концом, а другой тонкий, остроконечный. Узость оковки ножен, которая вполне сохранилась, доказывает, что клинок второго и был таким, а не приобрел свою форму благодаря тому, что края подверглись коррозии от времени. Случается, что из-за воздействия ржавчины или слишком частой заточки во времена использования клинок становится намного уже и его очень трудно классифицировать, но здесь у нас есть на что опереться. Судя по всему, форма рукояти является модификацией типа I, в ходе которой концы рукояти были растянуты по поверхности нижней и верхней гарды и приобрели форму конуса, а бороздки со всей поверхности переместились в центральную ее часть. Эти рукояти выглядят неуклюжими, но в действительности они очень широкие и хорошо ложатся в руку. Многие из них делали из дерева, покрытого бронзой, серебром или золотом, но встречаются экземпляры, целиком отлитые из бронзы. В целом меч выглядит тяжеловатым, поскольку у него не только массивная рукоять, но и совершенно особенная оковка, большая и серьезная. Совсем недавно в Судане существовали мечи с рукоятями совершенно такого же вида; все знают, какое оружие использовали в 1880 г. так называемые «фуззи-вуззи»; реже можно встретить нечто похожее на рукоять скандинавских мечей IV в. На рис. 46 я набросал оружие, которое увидел, когда отдыхал в отеле в Северном Девоне.
Рис. 46. Рукоять суданского меча. XIX в.
В данном случае способ крепления ножен к перевязи принципиально отличается от того, который использовали для мечей типа II. Это делалось либо с помощью двойных крючков (похожих на маленькие якоря), прикрепленных к кольцам с каждой стороны от «медальона», или с помощью так же расположенных незамкнутых колец. По-видимому, их цепляли к кольцам, закрепленным на конце ремней способом, который приобрел большую популярность в XV в.; но тонкие полоски, вверх и вниз тянущиеся от медальона, по-прежнему напоминают кельтские петли. На лентах возле устья ножен мы видим такие же головки хищных птиц, которые украшали готский меч из Тамани.
Мечи типа IV находят на всей территории Европы. Они датируются 500–700 гг., и, возможно, не будет преувеличением сказать, что в этих временных рамках практически каждый меч на континенте принадлежал этому типу. Сюда же можно включить несколько англосаксонских образцов, обнаруженных в бесчисленных захоронениях Англии. Принципиальным отличием рукоятей типа IV от трех других является главенствующее положение навершия, которое у предыдущих мечей являлось всего лишь продолговатым блоком, предназначенным для твердого удерживания заклепанной части хвостовика. Теперь он четко принимает форму «треуголки», торчащей над верхней гардой. В большинстве случаев хвостовик не проходит прямо сквозь навершие, удерживаемое длинными заклепками, идущими прямо сквозь гарду, а вместо этого заклепан на верхней части гарды, непосредственно под ним. Гарды делались из трех частей: двух лент из металла, по большей части бронзы (но в некоторых случаях и из литого золота), идущих по обе стороны от более широкого «наполнителя» из твердого дерева или рога.
Существует множество очень красивых мечей этого типа, но возможно, самый лучший из них найден у нас. Это меч из Саттон-Ху (Суффолк). Кто бы ни создал это погребение и с какой бы целью это ни было сделано, по-видимому, ясно одно: большая часть лежащих там предметов гораздо старше даты его появления. Таким образом, хотя мы не знаем точно, кому принадлежал этот меч, но ясно, что это настоящая «фамильная драгоценность», такая же, какую правитель гаутов дал Беовульфу. Его украшения очень просты и даже близко не напоминают дорогостоящую работу, сделанную золотых дел мастером, которую мы видим на мечах из Швеции того же времени, но возможно, что это и к лучшему. Навершие этого меча представляет собой выдающееся произведение искусства, того же класса, что и щит из Баттерси, и также не поддается описанию. Большей частью своей красоты оно обязано глубокому красному цвету гранатов, который прекрасно оттеняет яркий блеск золота. Драгоценные украшения пояса, который нашли вместе с ним, являются превосходным образцом искусства языческой Европы, в том виде, в котором оно известно археологам. Это единственная вещь в таком роде, созданная в этот период, которая дошла до нас. К сожалению, пояс вдавило в землю, когда верхняя часть кровли могилы обрушилась, украшения рассыпались, и теперь невозможно сказать, как они были расположены. Нет даже намека на их примерное расположение, и это очень жаль, потому что теперь в полной мере восстановить прекрасное сочетание, которое являли собой меч и пояс к нему, сейчас не представляется возможным.
Клинок у этого меча не очень длинный, около 28 дюймов, но довольно широкий (около 2,5 дюйма у рукояти); точную форму его невозможно определить, поскольку за долгие века металл неразделимо смешался с материалом ножен. Тем не менее многое удалось увидеть с помощью рентгена; на снимке четко обозначился рисунок, получившийся в результате изготовления меча методом «узорной сварки». Ножны были вполне обычным образом изготовлены из дерева, но, судя по всему, с кожаной подкладкой. Некоторые ножны того же периода прокладывали мехом; упоминания об этом встречаются в сагах, а кроме того, есть несколько мечей, на поверхности которых, среди ржавчины, еще можно увидеть следы ворсинок. На клинке одного из них, найденного в норвежском погребении (находка № 110 из Снартемо), и на фрагменте клинка из Англии в ржавчине ясно видны отпечатки волосков.
Единственной накладкой на ножнах является пара куполообразных кнопок — здесь нет ни ленты, ни оковки. Сомнительно, чтобы они могли не дойти до нас, поскольку наверняка такие вещи, как и остальные накладки меча, сделали из золота, которое не портится с годами. Возможно, детали пропали в то время, когда находку доставали из-под земли. Однако кнопки восхитительны, каждую из них можно считать шедевром ювелирного мастерства. Для всего типа 4 характерны очень простые накладки на ножнах мечей; очень скромная оковка, в основном представляющая собой кусок металла U-образного сечения, идущий по обеим сторонам ножен; в то время как лента на устье представляет собой всего лишь завершающее украшение, часто превосходно выделанное и не служащее для того, чтобы подвешивать меч. Объяснение этому, возможно, могут дать ножны, сделанные в самом конце этого периода, приблизительно в 700 г., и найденные в Оберфлахте (Вюртемберг). На них была очень простая деревянная петелька со щелью сзади, которая цеплялась к ножнам на манер кельтских петель (а также сарматских петель для ремня и жадеитовых накладок на древнекитайских мечах). Возможно, именно поэтому в общем и целом на мечах этого периода не находили никаких креплений; такие кусочки дерева легко могли потеряться, когда меч доставали из-под земли, даже в том случае, если их вообще могли распознать. За прошедшие века они должны были практически полностью смешаться с почвой, точно так же, как это происходит с любой древесиной. В принципе если смотреть очень внимательно, то остатки полностью сгнившего дерева можно отличить от остальной почвы по цвету, но, во-первых, это не всегда возможно, а во-вторых, для того чтобы разглядеть практически незаметный оттенок, нужно очень хорошо знать, что ищешь. Поэтому практически о существовании подобных креплений можно судить только по косвенным данным. Например, на ножнах из Саттон-Ху есть длинная широкая канавка, возможно предназначенная именно для такого крепления.
К этому же периоду и типу принадлежат мечи с кольцом. Самые красивые из них находили в Швеции и в Ломбардии, но возможно, что самыми интересными все же являются английские мечи, хотя бы потому, что они самые древние. Как я уже говорил, в тот героический век кольцо было предметом, на котором можно было поклясться, точно так же как и на оружии. Эти мечи представляют собой два почитаемых символа в одном: это оружие вождей, оружие, на котором приносят клятву верности. Одно время ученые полагали, что эти кольца предназначались для крепления «fridbond», «ремешка добрых намерений», о которых мы так много слышим в сагах. Он представлял собой шнурок, прикрепленный к рукояти меча так, чтобы его можно было привязать к ножнам и таким образом помешать воину быстро выхватить оружие в запале и убить кого-нибудь. Очень остроумное предохранительное устройство в тот век, когда ссора на хмельном пиру или спор могли привести к поединку между двумя закаленными воинами, часто смертельному. Ремешок же в этом случае не то чтобы вообще делал невозможным появление на сцене меча (порвать его было вполне реально, хотя не так легко, как кажется), но оставлял спорщикам время подумать и, может быть, немного остыть.
Таково в конечном итоге было назначение этого шнурка; о том, насколько успешно оно воплощалось в жизнь, можно судить по бесчисленным необдуманным (а часто и весьма хладнокровным) убийствам, о которых также рассказывают саги. К примеру, в саге о Гисли Сурссоне можно прочесть о том, как его брат Торкель отправился на тинг (совет) и чем это закончилось:
«На нем была шапка из Гардарики и серый плащ с золотой брошью на плече, а в руке он держал меч. К нему подошли два мальчика. Старший сказал: «Что за человек благородного вида сидит здесь? Я никогда не видел более красивого или более достойного мужа». Торкель ответил: «Ты прав, меня зовут Торкель». Тогда мальчик сказал: «Должно быть, меч, что в твоей руке, очень дорогой; могу я взглянуть на него?» Торкель ответил: «Это необычная просьба, но я позволю тебе это сделать». Мальчик взял меч, повернул, развязал ремешок добрых намерений и достал его. Когда Торкель это увидел, то заметил: «Я не сказал, что ты можешь достать меч». — «А я и не спрашивал позволения», — ответил мальчик; затем он взмахнул мечом, ударил Торкеля по шее и срубил ему голову».
Мечи с кольцом на рукояти предназначались только для вождей, именно поэтому они так редко встречаются. Несомненно, «ремешками добрых намерений» пользовались, но нигде не было найдено ни следа хотя бы одного из них. Видимо, кожа, даже самая крепкая, рассыпалась от времени, а какого-либо специального крепления для ремешка либо вовсе не предусматривали, либо оно было таким же непрочным, как и материал ремешка.
Рис. 47. «Меч с кольцом» из англосаксонского кладбища в Гилтоне. Кент. VI в.
Большую часть мечей с кольцами, созданных в VI в., обнаружили в графстве Кент; некоторые из них хранятся в музее г. Мейдстона, и у всех есть одна характерная черта: кольцо представляет собой маленький, свободно висящей предмет, по размеру гораздо меньше того, что принято носить на руке, который прикреплен к другому металлическому кольцу или петле, в свою очередь закрепленной на одной стороне навершия, над верхней гардой. Те, что нашли в Гилтоне (рис. 47), сохранились лучше всего. Другая рукоять, из Фавершема, обнаружена уже без кольца, и, судя по всему, не существует способа прикрепить его обратно, поскольку и само оно, и то, на Котором оно закреплено, в точности напоминает по своим очертаниям особый вид кольца, изображенный на рис. 48. Посмотрите на него, и вы поймете, что повторить Исходный вариант после того, как он однажды был сломан, Невозможно. Однажды эту деталь уже пытались вернуть на место, прикрепив основное кольцо к навершию, а ножку Того, в котором оно закреплено, оставив торчать под углом. Через некоторое время оно снова отвалилось, и его не стали заменять, и это хорошо, потому что это выглядело бы абсурдно.
Рис. 48. Кольцо от одного из фавершемских мечей. Британский музей
На величественном мече из Снартемо (Норвегия) кольцо было закреплено с обратной стороны нижней гарды, причем ножка держателя проводила через ее нижнюю пластину и Крепилась к деревянной или костяной основе. Этот меч — единственный из известных, на которых кольцо расположено именно таким образом, хотя можно предположить, что фавершемский меч выглядел точно так же. Кстати сказать, именно положение кольца на мече из Снартемо дало начало теории о том, что оно было предназначено для «ремешка добрых намерений», благодаря тому что при этом местоположении действительно кажется, что таково могло быть его назначение. Вся беда в том, что ситуация это нестандартная; на других мечах кольца расположены таким образом, что это исключает подобное предположение.
Другие мечи с кольцами обнаружили в многочисленных могилах вождей в Венделе и Вальсгерде (Швеция), еще несколько такого же рода происходит из погребений, открытых в Германии. Они датируются приблизительно 650–750 гг. и отличаются гораздо более сложной выделкой и большим богатством, чем оружие ютов из Кента, которые по большей части делали рукояти из бронзы или серебра. Кроме того, они различаются и стилем исполнения, потому что в этом случае свободно висящее прежде кольцо объединено в единое целое с держателем и вместе они представляют собой цельный кусок металла. В погребении в Саттон-Ху найдено одно кольцо; возможно, что оно прежде находилось на рукояти меча, хотя ни этого меча, ни хотя бы его обломков в погребении не нашли. Возможно также, что изначально оно служило украшением рога для питья, поскольку встречаются письменные упоминания о таких предметах, и в погребении в Вальсгерде обнаружили рог с кольцом на нем. По очертаниям и стилю мечи из Венделя похожи на ломбардские: мечи тех Самых лангобардов, о которых мы так много слышали от Прокопия и Пола Дикона. Один отрывок из последнего описывает полное вооружение ломбардского рыцаря: шлем, кольчужная рубаха, щит и наголенники — последнюю часть доспехов, хотя и очень популярную в Древней Греции, в основном вряд ли кто бы то ни было ожидает встретить во времена Средневековья до XIII в. В другом отрывке мы встречаем упоминание об огромном копье (contus), таком крепком, что когда победитель-ломбард насквозь проколол им византийского всадника, то стащил его с седла и поднял вверх, извивающегося на острие. Еще одним образчиком великолепного оружия ломбардов был палаш, и его они носили все время, не только во время сражений. У Пола мы читаем о том, что с палашом приходили на королевский совет и на праздник. Существует несколько ломбардских мечей такого типа; некоторые из них похожи на вендельские, другие по форме и убранству имеют много общего с мечом из Саттон-Ху, поскольку здесь тоже используются гранаты и техника «cloison». В качестве примера можно привести два из них, найденные в Перуджии, и меч с кольцом из Ломбардии, хранящийся в Британском музее. Это оружие исключительно красивой выделки, и украшено оно в манере, сильно напоминающей крепления для пояса меча из Саттон-Ху. Без сомнения, ломбарды и англосаксы состояли в близком родстве, поскольку их языки очень похожи.
В этот период почти таким же популярным оружием, как и меч, считался сакс: сравнительно короткое, однолезвийное оружие, которое, судя по всему, произошло непосредственно от греческого кописа. Саксы были известны в Скандинавии в период раннего железного века, и это доказано тем, что два или три из них нашли в погребении в Хьертспринге (Дания). Мы уже видели доказательства того, что нечто вроде саксов встречалось на севере в бронзовом веке, но, судя по всему, в период Великого переселения популярность этого вида оружия была наивысшей. Много саксов нашли в болотах, однако большая часть обнаружена в двух конкретных залежах — Вимозы и Нидама. Существует один в очень хорошем состоянии и вместе с ножнами, найденный в Вимозе. Он интересен тем, что ножны его сильно отличаются от большинства датских находок. Ближайшая параллель — причем очень близкая — это ножны, найденные во рву огромных земляных укреплений — крепости Стэнвик в Йоркшире. Между 71-м и 74 гг. римляне взяли ее, но никогда не использовали, поэтому можно считать, что меч относится к I в. н. э. Большая часть оружия из Вимозы датируется концом римского периода, поэтому этот конкретный сакс может быть ровесником меча из Стэнвика. Ножны его сделаны из множества удлиненных полосок дерева, через небольшие промежутки скрепленных металлическими лентами (рис. 49). На клинках некоторых из этих саксов встречаются гравировки в виде простых геометрических фигур.
Рис. 49. Сакс и ножны из Вимозы
Один из самых интересных саксов, о которых мы читали, принадлежал Греттиру Сильному. Он получил его, раскопав курган Кара, норвежского конунга. В то время Греттир жил у Торфинна, сына Кара, и когда вернулся после разграбления могилы (а сам Торфинн побоялся это сделать), то принес к нему в дом множество сокровищ.
«Торфинн пристально посмотрел на Греттира, когда он вошел в пиршественные покои, и спросил, какие это у него неотложные дела, что он ведет себя не как прочие. Греттир сказал:
— Мало ли какая безделица случается к ночи!
Тут он выложил на стол все взятые из кургана сокровища. Было между ними одно, от которого он не мог отвести взгляда, — короткий меч, такое доброе оружие, что он, по его словам, и не видывал лучшего. Его выложил он последним. Торфинн, увидев меч, весь просиял, ибо это была их родовая драгоценность, и она никогда не покидала их рода.
— Откуда у тебя эти сокровища? — сказал Торфинн.
Греттир сказал:
Двигала мной надежда,
Дробитель дождя ладони,
Искры зыбей раздобыть
В кургане Старого Кара.
Наверно скажу, немногие
Улли грома металла
Будут рады за кладом
Туда вдругорядь отправиться.
Торфинн отвечает:
— Ну, тебя так просто не напугаешь! Ни у кого до тебя не было охоты разрывать курган. Но поскольку, я знаю, мало проку от сокровищ, если закопать их в землю или положить в курган, я не стану с тебя взыскивать, тем паче что ты мне все принес. И как ты добыл этот добрый меч?
Греттир сказал в ответ:
Сей клинок благородный,
Режущий раны, в кургане
С бою добыл я ныне —
Сгинул могильный житель.
Стал бы только моим
Бранных рубах крушитель,
Он бы вовек не выпал
Из рук кормильца ворона.
Торфинн отвечает:
— Славно сказано! Но ты должен совершить какой-нибудь подвиг, прежде чем я дам тебе этот меч. Ведь я сам так И не получил его от отца, покуда он был жив» [11].
В конце концов Греттир добыл свой сакс; он носил его всю свою жизнь и всегда предпочитал использовать в бою вместо Меча Поколений, который обладал свойством приносить несчастье. Таким образом родовое оружие покинуло потомков Кара; однако, как видите, его сын не Испытывал большого желания предъявить свои права на меч, который, по-видимому, не заслужил. Конечно же он мог и не отдать Греттиру его находку, но, совершив подвиг, на который никто другой не отважился, воин уже приобрел некие законные права на часть клада; Торфинн мог Истребовать еще каких-то свершений для подтверждения этих прав, но забрать себе сокровище, которого отец не посчитал его достойным, не мог. Таково было отношение викингов к наследным правам — они действительно считали, что даже сокровища отца его сын не мог получить просто так, задаром. Для этого нужно было доказать свою силу и мужество, добыть что-то своими руками, в бою, и лишь тогда пользоваться наследием предков. Суровая философия, но она не давала молодежи расслабиться и почить на лаврах предков; каждый знал, что добыть себе золото и землю он может и должен сам, и тогда, возможно, награда станет больше, чем казалась сперва.
Большая часть саксов из Вимозы и Нидама оказалась широколезвийным оружием, слегка закругленным с задней стороны и гораздо больше — на конце, с острым кончиком и изогнутой рукоятью, идущей как продолжение линии задней части клинка. Если не считать того, что их никогда не снабжали гардой, они напоминают рукояти кавалерийских сабель XIX в., а также рукояти греческих кописов. Эту деталь сакса всегда делали по принципу сандвича, как и некоторые из рукоятей бронзового века, и детали скрепляли заклепками. У некоторых мечей были более тонкие и менее сильно изогнутые клинки; один из таких найден в залежах в Крагехуле, вместе с ножнами и довольно большой частью рукояти. Ножны по своим очертаниям больше напоминают обычные, с двумя кольцами для подвешивания к перевязи. Украшения интересны тем, что основным мотивом здесь является крест внутри круга, древний символ солнца, характерный для бронзового века. В течение всего периода Средневековья использовался этот рисунок в числе декоративных элементов оружия.
Для воинов, о которых рассказывается в сагах, копье было так же важно, как и меч; мы читаем перечисления множества видов копий, причем все они были найдены в болотных залежах. Существует заметное различие форм наконечников, так же сильно варьируется и длина древка. Те, что нашли в болотах, сделаны из ясеня и, хотя длина их и различалась, обладали приблизительно одинаковой толщиной; только у немногих она была больше дюйма. Было несколько экземпляров, у которых осталась на своем месте веревочная петля, на других центр тяжести мастер отметил намотанным шнуром или гвоздями, так, чтобы тот, кто бросает копье, мог сразу же придать ему правильное положение в руке. Испытываешь некоторое изумление, оценив длину многих из них — более 11 футов. Такие размеры полагались бы для длинного копья, используемого всадником, но мы никогда не слышали, чтобы северяне сражались так, как это делали готы или лангобарды. Они ездили на лошадях, когда нужно было куда-то быстро добраться, но в бой предпочитали идти пешими. Возможно, эти копья использовались как пики — в тацитовских «Анналах» можно прочесть о том, что в 17 г. н. э. германцам в одной из их битв с Германиком очень помешала излишняя длина их копий.
Многие раструбы наконечников богато украшены рисунками, обычно той или другой вариацией переплетающихся узоров, выложенных золотой или серебряной проволокой или золотой и серебряной фольгой, обернутой вокруг древка и покрытой гравировкой или чернением. Некоторые наконечники копий делались с использованием техники «узорной сварки», и возможно, что их просто перековали из сломанных клинков, как это случилось со знаменитым копьем Grasida в VIII в., начавшим свою жизнь в качестве меча, затем переделанным и все еще продолжавшим служить в XIII в. Металл клинков, сделанных в этой технике, был настолько прочен, что не портился от времени; если ломалась рукоять, владелец мог заказать новую или, при желании, изменить вид оружия, как это и произошло в данном случае. Это служит только дополнительным подтверждением искусства кузнецов, ковавших великолепные лезвия.
Топоры довольно много использовали в то время, но только некоторые из них выделялись среди прочих тем, что их применяли именно как оружие, а не с банальной целью рубки деревьев, для которой они с тем же успехом могли быть предназначены. Их часто находят в могилах, но, по моему мнению, из этого не следует делать вывод, что они служили орудием войны: для любого домохозяина или землевладельца топор был настолько необходимым инструментом, что его присутствие в могиле никого не должно удивлять. В сагах часто упоминается о боевых топорах, но, по-видимому, их начали часто использовать в более поздние времена. Собственно говоря, обычный хозяйственный топор — орудие универсальное, и вполне можно представить дровосека, который, завидев вооруженного неприятеля, кидается на него с тем, что было под рукой, или даже использует свой инструмент в качестве метательного оружия. В данном случае, вероятно, именно это задержало процесс дальнейшей специализации — обычный топор настолько хорошо подходил для любой работы, что его не скоро догадались приспособить для конкретных видов деятельности, а именно — для сражений.
Сохранилось огромное множество обломков щитов того времени — по большей части их массивные центральные выпуклости — и изрядное количество более или менее целых экземпляров. Самый красивый из всех конечно же щит из Саттон-Ху (вклейка, фото 5). Он, как и вся остальная добыча из священного места, дошел до нас в виде фрагментов, но специалисты реконструировали его, так что теперь каждый может оценить эту неповторимую красоту [12]. Найденные обломки включали в себя тяжелую железную выпуклость из центра щита, украшенную деталями из позолоченной бронзы и гранатами, золотые и сделанные из позолоченной бронзы накладки и крепления в виде стилизованных фигурок животных или украшенные головками хищных птиц. По краям щита некогда шел ободок из той же покрытой золотом бронзы, через определенные интервалы украшенный головками драконов. Этот обод позволил определить диаметр щита (33 дюйма), который был заметно больше других, найденных в болотных залежах. Справа от выпуклости находится полоска из позолоченной бронзы, покрытый орнаментом остаток некогда полезной металлической скобы, а слева — две кнопки, головки заклепок, крепящих скобу, сквозь которую продевалась рука, державшая щит. Над выпуклостью расположена слегка покрытая орнаментом накладка в форме летящей хищной птицы. Выше и позади глаза птицы находятся декоративная полоска из фанатов, и другая, в форме груши, у бедра. Она напоминает упрощенное изображение человеческого лица. Голова и ноги бронзовые, но складка позади головы слеплена из штукатурки, покрытой листовым золотом. Под выпуклостью расположена еще одна накладка, в форме восьминогого (или восьмикрылого) дракона. Она вылита из бронзы, но последние две пары ног или крыльев также сработаны из штукатурки и покрыты золотом. То же самое произошло и с несколькими из двенадцати драконьих головок, украшающими бронзовый ободок щита. Эти кусочки штукатурки представляют собой результаты ремонта, выполненного в давние времена, возможно, с целью заменить детали, потерянные или поврежденные в бою. Они показывают, что щиту было уже довольно много лет — возможно, он являлся фамильной ценностью — в то время, когда его положили в могилу. Это доказывает, что щит ценили не только как полезное защитное приспособление, но и как произведение искусства — в противном случае никого не заинтересовала бы отвалившаяся деталь-другая, и уж тем более никто не стал бы тратить время на починку. Имея в виду прямое назначение щита, от этого он хуже не стал; пострадали только украшения. А раз их тщательно восстановили, значит, питали искреннее уважение к самому предмету и хотели видеть его таким, каким он вышел из рук мастера.
Обратная часть щита (вклейка, фото 5, b) позволяет понять, как его носили. Предплечье левой руки проходило через кожаную петлю, в то время как ладонь сжимала металлическую планку, которая пересекает заднюю часть полой выпуклости в центре щита. Эта ручка сознательно сдвинута чуть в сторону от середины, чтобы позволить суставам пальцев войти в образованное выпуклостью углубление, а предплечью ровно лежать на щите. Вверх и вниз от этой планки идут полоски из позолоченной бронзы, украшенные головками животных и птиц с гранатовыми глазами. Доски щита были обтянуты кожей, поверх которой располагались украшения. Ниже расширения ручки на задней стороне помещалось посеребренное бронзовое крепление с кольцом, на котором еще висит обрывок ремня. Другой его конец обнаружили в верхней части крепления ручки. Ремешок предназначался для того, чтобы щит можно было вешать на шею владельца, когда нужно (это предшественник средневекового варианта крепления), или на стену за его креслом в зале в то время, когда тот в щите не нуждался. Этот щит из Саттон-Ху, как и многие другие археологические материалы, по характеру очень похож на предметы, найденные ранее в могилах Венделя, в Швеции.
В это время, как и в последующую эпоху викингов, щиты часто разрисовывали, а также богато украшали. К примеру, в саге об Эгиле (гл. 82) читаем:
«Когда ярл выслушал стихи, то дал Эйнару очень дорогой щит; на нем были написаны древние саги, и все свободное пространство между ними было покрыто пластинами золота и усыпано драгоценными камнями. Когда он был готов, то отправился к сиденью Эгиля и повесил над ним этот щит, велев слугам отдать его Эгилю, а затем уехал».
И в саге о Вольсунгах (гл. 22) сказано:
«Сигурд поскакал. Его щит состоял из многих слоев и был покрыт красным золотом, на котором нарисован был дракон: в верхней части он был темно-коричневым, а в нижней — светло-красным, и точно такого же цвета были шлем и седло. На Сигурде была золотая кольчуга, все его оружие было отделано золотом и украшено изображением дракона, так, чтобы каждый мог видеть, что это за человек, если только слышал о том, как Сигурд убил дракона по имени Фафнир».
Обычай окрашивать снаряжение воина в различные цвета — один из тех, на основе которых сформировалась вся средневековая геральдическая практика. Во многих сагах рассказывается о щитах, различные части которых красили в свой цвет, а также покрывали узорами или изображениями животных. Упоминание о золотой кольчуге Сигурда могло бы раздражать читателя, как явное преувеличение, но это вполне могло выглядеть именно так. Вспомним позолоченные пластины доспехов из Торсбъерга и кольчугу с позолоченными кольцами, найденную в Вимозе, — они вполне могут служить доказательством истинности этого рассказа. Судя по всему, кольца Сигурдовой рубахи были покрыты позолотой, как это иногда делали в то время. Богатый наряд, спору нет, но отнюдь не невероятный.
Судя по всему, в основном по форме эти рубахи были такими же, как и сто лет назад, во времена кельтского бронзового века, хотя встречаются и очень короткие, прикрывающие только плечи и грудь. Вообще, на протяжении веков основная форма кольчуги менялась удивительно мало — основная вариация здесь заключается в длине рукавов. Короткие кольчуги во все времена делали редко, и это вполне понятно — при ее гибкости вполне можно было сплести длинную рубаху и тем обеспечить защиту для частей тела, которые в противном случае трудно было бы прикрыть (например, для бедер). Сама по себе, в изначальном виде, кольчуга была настолько простым и практичным изобретением, что в ней ни к чему было что-то кардинально менять.
Мы не слишком много знаем о шлемах этого периода, поскольку хотя археологи и обнаружили несколько весьма примечательных изделий — к примеру, в Саттон-Ху, в захоронениях Венделя и Вальсгерде, — однако все они представляли собой часть богатых доспехов, принадлежавших вождям. Из поэм мы знаем, что простые воины тоже носили шлемы, но от них до наших дней дошли только отдельные фрагменты. Даже этот сравнительно часто встречающийся тип шлема «увенчан вепрем» — вдоль его верхней части идет покрытый орнаментом гребень со стилизованной головой спереди, похожей на головы кабанов или драконов из Саттон-Ху. Вепрь считался одним из основных воинских талисманов, поэтому без его изображения не обходились даже самые скромные изделия. Кстати, в этой связи стоит вспомнить шлемы героев Гомера — как вы помните, их тоже украшали кабаньи клыки.
Самым ранним из наиболее примечательных изделий этого рода был серебряный шлем из Торсбъерга. Он выглядит абсолютно классическим по стилю — собственно говоря, напоминающим золотой шлем Мес-Калам-Шара, правителя Ура, принадлежащего к первой династии (датируется 3000 г. до н. э!). Шлем из Торсбъерга точно таким же образом снабжен забралом, прикрывающим лоб, щеки и подбородок (все в одном куске), и отдельно изготовленной частью, прикрывающей голову, на которой нанесены линии, имитирующие волосы.
Более или менее типичными для героической эпохи считаются шлемы типа «Вендель» или «Саттон-Ху». Они происходят непосредственно от римских, а те, как известно, от этрусских, греческих и минойско-микенских. Нельзя сказать, что они сильно отличаются от галльских шлемов I в. н. э., изображенных на скульптурах триумфальной арки в Оранже, поэтому можно также предположить, что эти шлемы ведут свое происхождение от широко распространенного франкского прототипа. У них точно такие же шейные и боковые пластины, но из всех остальных эти шлемы выделяет такая характерная черта, как забрало; кроме того, вместо рогов, использующихся как воинский символ, здесь мы видим толстое длинное ребро, идущее в продольном направлении по черепу и обычно заканчивающееся традиционным изображением головы животного. В умах большинства людей очень глубоко укоренилась мысль, что шлемы англосаксов и викингов неизменно были украшены рогами или крыльями; напротив, современные ученые полагают, что этого не было. И надо сказать, то же самое подтверждено археологическими свидетельствами (чрезвычайно немногочисленными). Тем не менее возможно, что существовали именно так оформленные шлемы, только их было очень мало. В Швеции найдено несколько бронзовых табличек, использовавшихся для того, чтобы делать оттиски фигурок на тонких пластинках металла, которыми украшали шлемы типа «Вендель». На них были изображены воины в полном вооружении, на одном из которых был шлем с двумя огромными изогнутыми рогами. Шлем из Саттон-Ху украшен подобными бронзовыми пластинками с тиснением, и на одной из них есть фигура (рис. 50) в шлеме с рогами (или, возможно, крыльями). На других похожих пластинах для шлемов вытиснены воины в шлемах более распространенного типа, очень близкие по рисунку с находкой из Саттон-Ху, если не считать того, что у них на гребне очень большие фигуры кабанов целиком и нет забрал.
Рис. 50. Фигура в шлеме из Саттон-Ху
Данный текст является ознакомительным фрагментом.