Брейгель старший, Питер (Род. между 1525 и 1530 гг. – ум. в 1569 г.)

Брейгель старший, Питер

(Род. между 1525 и 1530 гг. – ум. в 1569 г.)

Выдающийся нидерландский живописец и рисовальщик, автор пейзажей, жанровых сцен, картин религиозного содержания.

О Брейгеле Старшем, поистине великом художнике XVI в., сохранилось до обидного мало сведений. Собственно, документально подтвержденных фактов его биографии всего три. Известна запись о том, что он был принят в антверпенскую гильдию живописцев. Его бракосочетание зарегистрировано в книгах церкви Нотр-Дам де ла Шапель в Брюсселе, в которой он был и похоронен. Дата смерти на могильной плите – это третий неоспоримый документ. Кроме того, существует несколько письменных свидетельств, лишь упоминающих имя мастера или его работы, а также немногие воспоминания современников, в том числе и жизнеописание, составленное нидерландским художником, ученым и литератором Карелем ван Мандером. Все остальное – догадки и гипотезы, предложенные многочисленными исследователями в результате анализа косвенных сведений. Поэтому, дабы не спотыкаться на каждом шагу о всякие «вероятно» и «возможно», примем биографические данные Питера Брейгеля как достоверные, не забывая, однако, что они предположительны.

Питер родился между 1525 и 1530 гг. в деревне Брейгель, расположенной неподалеку от города Бре, иначе называвшегося Бреда, в нидерландской провинции Лимбург. В те времена страна славилась обилием начальных, или приготовительных, школ, которые были чуть ли не в каждой деревушке. В одной из них будущий художник обучился письму, чтению и счету, а также получил обязательные познания в религии. Далее судьба привела его в Антверпен, город славный и преуспевающий, ставший в XVI в. «складом, морской гаванью, рынком и ярмаркой для всей Европы». Процветание торговли подразумевает процветание науки и искусства. Действительно, многие известные художники нашли приют в Антверпене и добавили славы этому городу. Среди них был и Питер Кук ван Альст, придворный живописец Карла V, глава местной гильдии Святого Луки, человек разносторонних интересов, путешественник и предприниматель, знаменитый не только своими картинами и гравюрами, но и переводами сочинений по архитектуре античного ученого Витрувия и своего современника, итальянца Серлио. Именно к нему то ли в 1540, то ли в 1544–1545 гг. поступил в ученики юный Брейгель.

В мастерской ван Альста Питер не только постигал тайны живописи, рисунка, гравюры – он очутился в мире, где искусство было самим воздухом, которым дышали его обитатели. Сюда заходили многие антверпенские и заезжие художники побеседовать о традициях своего ремесла, сюда приносили новости и книги – множество книг на латинском, греческом, итальянском языках. Здесь Брейгель из юноши превратился во взрослого человека. Он не перенял живописной манеры и отношения к искусству своего учителя, но в совершенстве овладел всеми техниками, в которых работал ван Альст, соприкоснулся с высокими достижениями культуры и успел получить разносторонние знания, позволившие ему прослыть широко образованным человеком.

Когда в 1550 г. Питер Кук ван Альст умер, а его вдова с детьми переехала в Брюссель, молодой художник остался в Антверпене. В 1551 г. он был принят в гильдию живописцев и тогда же поступил на работу к Иерониму Коку, опытному графику и удачливому предпринимателю, державшему мастерскую и лавку «На четырех ветрах», которая заказывала, печатала и продавала гравюры. Вскоре Брейгель собрался в далекое странствие. Путь его лежал через Францию в Италию, куда вот уже целый век традиционно стремились нидерландские художники. Был и еще один повод для такой поездки: предложение Кока сделать серию рисунков итальянских пейзажей, предназначенных для репродукции в гравюре.

Питер посетил Дижон, Лион, Авиньон, затем из Марселя морем добрался до Неаполя, а оттуда – до самой южной точки Апеннинского полуострова – Реджоди-Калабрии. Наконец, в 1553 г. он задержался на какое-то время в Риме и вернулся через Альпы в Антверпен. Трудно переоценить значение этого путешествия для молодого мастера. В итальянской столице он работал у Джулио Кловио, прославленного миниатюриста, в Болонье встречался с учеными, в том числе с известным географом Сципио Фабио. И конечно же повсюду в пути художник рисовал: пройденная им школа мастерства основной своей заповедью считала обязательное ежедневное упражнение в рисовании, ибо «только таким образом врожденная склонность превращается в большую опытность». Но самым сильным впечатлением для Брейгеля стало непосредственное, можно даже сказать, интимное общение с природой, этим лучшим учителем гармонии и красоты. Бескрайние ландшафты южной страны, величие альпийских склонов оставили глубокий след в чуткой душе художника и навсегда определили его отношение к пейзажу как отражению согласия и совершенства окружающего мира в противовес царящим в нем человеческим страстям. Несмотря на то что ожидаемого альбома гравюр сразу по возвращении не получилось, переживания этого путешествия еще долго отражались мастером в его работах. Так возникли серии «Больших» (1555–1559 гг.) и «Малых» (1559–1562 гг.) пейзажей – это были гравюры, изданные Иеронимом Коком по рисункам Питера.

Каких бы сфер деятельности Брейгеля ни касалось перо его биографов, везде можно встретить больше отрицаний, чем утверждений. Он никому не подражал и не следовал ничьей манере, не писал трактатов, не оставил переписки и портретов близких ему людей, не обольщался насчет человеческой натуры, не стремился в своих картинах приукрасить окружающую действительность и еще много чего «не». Но зато этот гениальный художник, намного опередивший свое время, сумел отобразить мир во всей многогранности реального бытия, преподнести жизнь со всеми ее проявлениями как естественный процесс, как некий акт матери-природы – непредвзято и сверхличностно. Он смотрел на людей как бы со стороны, отделившись от человечества, словно пришелец с другой планеты или наблюдатель.

В картине «Падение Икара» (между 1555 и 1558 гг.), написанной на тему одной из самых глубоких по смыслу легенд, пахарь, пастух и рыбак занимаются своей повседневной работой. Никто из них не обращает внимания на тонущего в море Икара, на его беспомощно бьющие по воде ноги. Выходит, для того чтобы оставаться равнодушным наблюдателем, совсем не обязательно быть пришельцем. Что это? Иллюстрация нидерландской пословицы «Ни один плуг не остановится, когда кто-то умирает» или попытка воззвать к беспробудно уснувшему милосердию человеческому? Брейгель изобразил главный персонаж картины на втором плане. Чтобы отыскать его, приходится внимательно осмотреть все полотно. Такой прием художник использовал и в произведениях, созданных им на библейские сюжеты: «Самоубийство Саула» (1562 г.), «Несение креста» (1564 г.), «Перепись в Вифлееме» (1566 г.), «Обращение Савла» (1567 г.), «Поклонение волхвов в зимнем пейзаже» и других, нарочито подчеркивая всякое отсутствие интереса у обывателей к происходящему, причем тем больше, чем значительней разворачивающиеся события.

Чувство горечи за род людской, которое мастер вложил в свои работы, настолько велико, что и сегодня мы можем ощутить его, стоит только подольше вглядеться практически в любую картину Брейгеля. Потому не так уж и удивляют адские существа – полурыбы-полунасекомые, полузвери-полулюди, полуптицы-полузмеи, населяющие рисунки для серий гравюр «Семь смертных грехов» (1556–1558 гг.) и «Семь добродетелей» (1559–1561 гг.), – увы, и добродетелей тоже, – а также исполненные в 1562 г. живописные полотна «Падение ангелов», «Безумная Грета», «Триумф смерти». Воскрешая образы Иеронима Босха – своего замечательного предшественника и духовного наставника, в творчестве которого Брейгель если не искал сюжеты, то наверняка черпал вдохновение, – он стремился наглядно показать, до каких невероятных глубин способна опуститься душа человека, слепо следующего своим страстям, и что Ад начинается в человеческом сердце. Горькой иронией звучит в брейгелевской трактовке и тема Вавилонской башни, к которой художник обращался как минимум трижды. Впервые – еще в Италии, в мастерской Кловио – им была написана миниатюра на слоновой кости, которая не сохранилась. Около 1563 г. мастер вновь возвращается к этому сюжету. В двух очень схожих по композиции картинах библейская башня – символ гордыни людей, возомнивших себя равными Богу, – занимает почти все пространство. Ее недостроенная вершина скрывается в облаках, показывая размер неразумности человеческой.

Притом, что Брейгеля зачастую считали певцом безликой толпы, в его работах нет второстепенных персонажей. Сколь ни велико количество фигур, изображенных художником, среди них нет ни одной, даже самой маленькой, существующей только для заполнения свободного места. При рассматривании таких произведений, как «Битва Поста и Масленицы» (1559 г.), «Детские игры» (1560 г.) и других, композиция довольно быстро распадается на отдельные сюжетные группы, каждая из которых вполне могла бы претендовать на звание самостоятельной картины.

В знаменитых «Пословицах» (1559 г.) – своеобразной энциклопедии нидерландского фольклора – герои бьются головой о стену, водят друг друга за нос, висят между небом и землей, садятся меж двух стульев… Причем делают это с такими серьезными лицами, что композиция воспринимается не только как собрание иллюстраций к народным пословицам, басням, поговоркам и прибауткам, но и как гимн человеческой глупости. Многочисленные детали быта выписаны художником с достоверностью, не позволяющей усомниться в том, что сделаны они были с натурных зарисовок. Нередко Брейгель с одним из своих антверпенских друзей, среднего достатка купцом Гансом Франкертом, бродил по окрестным деревням, переодевшись в крестьянское платье. Наброски фигур селян, нищих и просто прохожих легли в основу написанных позднее картин из серии «Месяцы» (1565 г.): «Охотники на снегу», «Возвращение стада», «Хмурый день», «Сенокос» и «Жатва», изображающих фламандскую сельскую природу в разное время года. По сути, это жанровые сцены, и большую роль в них играет пейзаж, рассматриваемый художником не просто как декорация, но арена, на которой разворачивается зрелище человеческого бытия. Удивительно чутко мастер сумел уловить настроение того или иного времени года. Так, «Охотники на снегу» – один из первых зимних пейзажей в мировой живописи – заставляет зрителей почувствовать свежесть морозного воздуха, радость от чистоты недавно выпавшего снега. В его композиции использован типичный для Брейгеля прием – высокий передний план, с которого открывается вид на простирающуюся внизу долину. По склону заснеженного холма крестьянские домики с островерхими крышами как бы «стекают» туда, где на больших замерзших прудах чернеют фигурки катающихся на коньках и санках детей. Очень мирная и по-своему даже уютная картина деревенской жизни, и вполне понятно нетерпение спускающихся с холма охотников со сворой собак – они возвращаются домой. В «Жатве» (из этой же серии) изображено залитое солнцем поле и крестьяне, прервавшие свою работу для полуденной трапезы. Здесь, напротив, возникает ощущение зноя, душного летнего дня.

Печальна судьба серии «Месяцы». Созданная по заказу антверпенского финансиста Николоса Ионгелинка, она вместе с некоторыми другими брейгелевскими полотнами была передана городской казне в обеспечение крупного денежного займа и оказалась запертой в казнохранилище на долгие десятилетия. Картинам серии созвучны слова философа и писателя Эразма Роттердамского, жившего незадолго до Брейгеля: «Бог способен явить любые чудеса в нарушение законов природы, но ежедневно творит чудеса намного бо?льшие – эти чудеса в естественном ходе вещей, то есть в самих законах природы, которые нам привычны, и поэтому мы не замечаем их чудесности». Эти и другие полотна, такие как «Крестьянская свадьба», «Деревенский танец» (обе в 1568 г.), о сюжетах которых нетрудно догадаться по их названиям, закрепили за Питером Брейгелем Старшим прозвище Мужицкий.

В 1563 г. уже далеко не юный художник посватался к 18-летней Майкен Кук, дочери своего учителя, которую он, если верить К. ван Мандеру, «в детстве часто носил на руках». Предложение было принято, однако вдова ван Альста поставила условием этого брака переселение Брейгеля в Брюссель – крупный город, где она сама жила в то время. Причиной такой категорич ности ван Мандер называет близкие отношения Питера со своей антверпенской служанкой, на которой он даже собирался жениться, но, не выдержав патологической лживости девушки, разорвал брачный контракт. Так это или нет, но мастер покинул уже ставший почти родным Антверпен, чтобы на новом месте начать жизнь семейного человека. Молодожены поселились в доме на улице От, где увидели свет их два сына и дочь. Позже рано осиротевших детей (супруга Брейгеля лишь на 9 лет пережила его и умерла в 1578 г.) воспитывала бабушка, художница-миниатюристка Майкен Верхюльст. Впоследствии сыновья продолжили фамильную традицию и вошли в историю живописи под именами Питер Брейгель Младший (Адский) и Ян Брейгель Бархатный (Райский).

Очень хочется верить, что то недолгое время, которое мастеру оставалось жить, он был счастлив. Во всяком случае, из картин, написанных им в последние годы, исчезли монстры и чудовища и их место заняли библейские персонажи и деревенские жители – «Поклонение волхвов» (1564 г.), «Свадебный танец» (1566 г.), «Неверный пастух» и др. А может, многоопытному и мудрому художнику просто стали не нужны эти мрачные аллегории, чтобы выразить боль за свою родную страну, терзаемую войнами и инквизицией, за «слепых» и оглупленных ее жителей, бестолково суетящихся в безумном «перевернутом мире», не способных увидеть истинный смысл вещей и событий. Так, тема одной из последних картин художника «Притча о слепых» (1568 г.), созвучная нидерландской поговорке «Слепой ведет слепого» или, если хотите, евангельскому вопросу: «Может ли слепой водить слепого, не оба ли они упадут в яму?», была использована автором для воплощения идеи о духовно незрячем человечестве, лишившемся воли к борьбе и пассивно следующем за судьбой. Это лучшее произведение, созданное мастером. Оно же и самое страшное. Шесть жутких калек, одиноких, бесприютных, лишенных не только зрения, но и поводыря, бредут, держась друг за друга, на зрителя. Взгляд от последнего по фигурам, головам, рукам и палкам переходит к первому – и вместе с ним оказывается в канаве…

Фламандский картограф Абрахам Ортелиус говорил о человеке, с которым долгое время был дружен, что он «писал много такого, что написать попросту невозможно. Во всех работах нашего Брейгеля таится больше, чем изображено». Эдакая «шкатулка с двойным дном». Перед самой смертью художник пересмотрел свои рисунки и некоторые велел сжечь, опасаясь за судьбу близких, – слишком едки и насмешливы были надписи к ним. А завещанную жене картину «Сорока на виселице» (1568 г.) – острую сатиру на правительство, поощряющее слухи и доносы, – во всеуслышанье объявил означающей сплетниц, которых ему хотелось бы видеть повешенными.

Зиму, весну и лето своего последнего года жизни Брейгель тяжело болел, совсем не работал. 5 сентября 1569 г. великий мастер покинул этот мир. Говорят, что он умер от охватившей его печали, когда понял, как безнадежно плохо устроена человеческая жизнь…

И сегодня, по прошествии более 400 лет, искусство Брейгеля по-прежнему актуально. Его работы можно смотреть много и подолгу и вновь возвращаться к ним, каждый раз находя для себя что-то новое. Эти многофигурные, пестрые, совсем не «красивые» картины заставляют задуматься. Недаром и в наши дни его творчество вдохновляет не только художников, но и поэтов:

«Прозренья его беспощадны,

сужденья его непреложны.

Его дураки безупречны,

его богомольцы – безбожны,

его отношения с вечной

бессмертной Гармонией – сложны».

Такую замечательную характеристику дала мастеру Новелла Матвеева в своей поэме «Питер Брейгель Старший». И к этому трудно что-либо добавить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.