Аристократы и каторжане, или Размышления на месте церкви Рождества Христова, что была на Поварской улице, близ Кудрина

Аристократы и каторжане, или Размышления на месте церкви Рождества Христова, что была на Поварской улице, близ Кудрина

Детство, да и, пожалуй, другие времена моей жизни самым праздничным образом были связаны с Поварской улицей – и не только потому, что долгие годы я хаживал туда в Центральный дом литераторов. Древнее Кудрино, местность, претерпевшая немало изменений и обезображенная до неузнаваемости уже в последние годы, еще каких-нибудь десяток лет назад было любимейшим местом моих прогулок. Там, постепенно угасая, доживала свой век ветхая Москва. В выходные дни оно пустовало. Его переулки, равномерно убегавшие от Садового кольца, замирали, и жизнь теплилась лишь в окошках домов. Утопающая в зелени деревьев, Поварская, временно переименованная в честь одного из большевиков (Воровского. – Ред.), такими летними вечерами убегала вдаль, растворяясь в летней дымке, за которой угадывались помпезные очертания зданий сталинского ампира. К слову сказать, сама Поварская, идущая от исторического центра Москвы на северо-запад, считалась одной из старейших московских улиц. Знающие люди утверждали, что она существовала уже в XII в. и именовалась «Волоцкой дорогой» по названию пути, ведущего из Москвы через Волоколамск в дальний Новгород. Аппетитное название «Поварская» утвердилось за улицей пять веков спустя, основательно укоренившись среди слобожан, служивших при царском дворе Алексея Михайловича в качестве обслуги трапезной. Публика эта подразделялась на хлебников, скатертников и прочих, каждый из которых занимался своим делом в ходе сервирования и обслуживания царской трапезы. Оттуда пошли названия соответствующих переулков, некогда также не особенно людных, а теперь густо уставленных грязными автомашинами. С детства доводилось мне слышать немало рассказов про исчезнувшую из этих мест небольшую, уютную церковь, официально именуемую церковью Рождества Христова в Кудрине. Внешний вид ее был описан мне таким образом: «глухое» пятиглавие куполов на тонких ножках и оригинальные трехлопастные кокошники, повторявшие узор оконных наверший. В писцовых книгах от 1686 г. про нее сказано: «Церковь деревянная Рождества Христова, что в Стрелецкой слободе в Иванове приказе Ендогурова». Та м же упоминается и о стоявшей неподалеку от церкви «съезжей стрелецкой избе».

Церковь Рождества Христова (XVI–XVII вв.) в Кудрине

Уже в царствование государя Петра Великого, в начале XVIII столетия, деревянная церковь была основательно перестроена. При ее реставрации был применен камень, ненадолго укрепивший здание – до того самого времени, когда в русскую столицу тяжело втянулись запыленные обозы наполеоновской армии. За время пребывания в Кудрине и на постое в домах на Поварской улице французы постарались на славу, разорив и растащив все, что плохо лежало – не только из постоялых мест, но заодно и из немногих кудринских церквей, включая церковь Рождества Христова. После изгнания «двунадесяти языков» ее состояние оказалось столь плачевным, что какое-то время службы в ней не велись; сам храм был упразднен, а вернее, приписан к церкви Покрова Богородицы в Кудрине. Через три года после окончания Отечественной войны, в 1815 г., стараниями прихожан жизнь в покинутом храме снова затеплилась, и она вновь обрела хозяйственную самостоятельность. Прошло еще сорок с лишним лет, чтобы наверстать упущенное и восстановить все в необходимом порядке и благолепии. Лишь в 1855 и 1856 гг. храм вновь стал полноценным с архитектурной точки зрения зданием.

В нем были обновлены и благоустроены приделы Божией Матери Тихвинской и Божией Матери Казанской, местночтимая икона коей находилась в храме. Он оказался столь превосходно вписан в сложившийся архитектурный ландшафт Поварской, что даже стал объектом авторского внимания графа Л.Н. Толстого, перенесшего его на страницы «Войны и мира». Известно, что Толстой предоставил для местожительства Ростовых дом на Поварской, в нескольких шагах от знаменитой Кудринской площади. Персонажи Толстого «вселились» в усадьбу князей Долгоруковых, исторически располагавшуюся на этом месте. И так же, как и в реальной жизни, в вымышленном мире Толстого выезжающие из двора «графского дома» на улицу «в каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив». Для человека, ясно представляющего описываемое романистом место, становилось понятным, что речь шла именно о церкви Рождества, притаившейся между домами напротив долгоруковской усадьбы.

Шло время, медленно тянулась приходская жизнь этой церкви. Десятилетие за десятилетием чередовался годичный круг богослужений; крестились, венчались и отпевались прихожане; проносились московские будни, не особенно влиявшие на жизнь храма. И даже прогремевший в государстве октябрьский переворот не спешил отзываться на ее судьбе. Правда, в ненастные ноябрьские дни зданию церкви, как и многим другим, досталось от пуль и осколков большевиков, теснящих юнкеров и офицеров к Никитским воротам, однако ничто не предвещало радикальных перемен. И даже установившаяся в городе советская власть сначала не изменила почти ничего. Из тогдашней истории церкви примечателен один эпизод. 8 июня 1918 г. эксцентричный драматический артист Мамонт Дальский, имевший с большевиками давние и дружеские связи, сорвался с подножки московского трамвая и был раздавлен. Отпевали его в церкви Рождества Христова в Кудрине, а когда гроб с телом перевезли в Петроград, еще раз отпевали в Александро-Невской лавре. По словам одного из актеров, современников Мамонта Дальского, «он обладал выдающимся темпераментом и мятущейся душой. Его своеобразная, прихотливая натура не укладывалась в рамки установленных канонов. При этом он всегда куда-то рвался, куда-то стремился, никогда не довольствовался настоящим, не зная, как и где применить свои силы».

Прошло почти десять лет. Большевистская идея открыть для бывших политкаторжан свой клуб нашла свое воплощение с чьей-то нелегкой руки в том, что после изъятия всех более или менее пригодных предметов обихода и быта церковь была обнесена забором, а затем быстро разрушена до основания. Образовался пустырь, на котором постепенно возникла невысокая, серая коробка «Дома политкаторжан». Братья Веснины полностью воплотили в этом здании свою концепцию конструктивизма – оно наглядно демонстрировало архитектурный стиль революции. Однако пока строили клуб, само общество политкаторжан оказалось в опале, и выстроенное здание отдали под кинотеатр, со временем превратившийся в развлекательную площадку – «Театр-студию киноактера», не добавившую ничего особенно ценного по части архитектурной эстетики и уж тем более не заменившую церковь в духовном плане.

Место церкви Рождества Христова в Кудрине – театр Киноактера

Данный текст является ознакомительным фрагментом.