Глава 4 Смена караула на Лубянке

Глава 4

Смена караула на Лубянке

Тридцатые годы в истории ГПУ, а затем и НКВД СССР принято делить на годы больших репрессий в 1937–1939 годах и на относительно «мирные» еще 1930–1936 годы. Большой террор действительно стартовал летом 1937 года. Но все 30-е годы до его начала сейчас выглядят большой подготовкой к нему, разогревом перед этим большим ударом. И ГПУ в начале 30-х годов не простаивало: аресты и высылки продолжались, все новые антисоветские организации (чаще уже придуманные, в отличие от начала 20-х годов) выявлялись, первые процессы такого рода уже организовывались, огромная империя ГУЛАГ под контролем органов госбезопасности достраивалась, чтобы с началом «большой чистки» принять миллионы политзэков и пропустить их через свои жернова. Да только за один 1930 год по делам, подследственным ГПУ, было вынесено и приведено в исполнение 20 тысяч смертных приговоров по всему Советскому Союзу. Это считается «мирным» временем во внутренней советской политике только по сравнению с большой бойней конца 30-х годов.

Иногда выдвигают версию, что изначально Сталин не планировал еще в 1934 году столь масштабные репрессии, которые случились двумя-тремя годами позднее, и что единый НКВД создавался первоначально вовсе не под эти цели, лишь затем оказавшись главным орудием Большого террора. Полагают, что ГПУ, как и раньше ВЧК, хотели реформировать каким-то образом, чтобы опять отряхнуть прежнюю его дурную славу, что к 1934 году Сталин даже затевал какую-то косметическую либерализацию советского режима (что-то вроде отступления к НЭПу в 1921 году при Ленине), а слитое с обычной милицией и пожарниками в НКВД прежнее ГПУ могло бы символизировать такую отчасти либеральную реформу – вместо отдельной тайной полиции обычный Наркомат внутренних дел, как МВД в других странах. По такой версии, вместо ГПУ внутри единого НКВД появлялась «спрятанная» госбезопасность в виде всего лишь одного из управлений наркомата (ГУГБ НКВД), с виду обычное государственное учреждение, недаром и сам Сталин в 1934 году при этом предложил существенно ограничить полномочия бывшего ГПУ, отобрать право внесудебного приговора, сохранявшегося со времен ВЧК Дзержинского. А затем вроде бы решение радикально расправиться с любой оппозицией и опасность близкой войны перетянула на весах власти все другие доводы, и вместо даже косметической либерализации СССР в нем случился кровавый террор, и пришлось орудовать уже НКВД, которому сразу вернули право расстрелов в особом порядке и без суда.

К тому же к работе ГПУ к 1934 году действительно были претензии, из-за которых эту спецслужбу могли в Кремле приговорить к реформации и слиянию с НКВД: измена Блюмкина, участие некоторых работников ГПУ в партийной оппозиции, скандал в 1931 году в руководстве Ягоды с видными чекистами-дзержинцами и так далее. В 1933 году в ГПУ работала комиссия ЦК партии по проверке его деятельности, которая нашла там ряд значительных нарушений. В том же году случилось сейчас почти забытое «Дело Ревиса», тоже бросившее тень на ГПУ в глазах власти. После раскрытия очередного «контрреволюционного заговора» по решению коллегии ГПУ несколько человек было расстреляно за шпионаж в пользу Японии, а некто Ревис по этому делу отправлен в лагеря, откуда засыпал письмами ЦК партии, утверждая, что все это дело в ГПУ сфальсифицировано и все признания обвиняемых получены под пытками. Сталин лично приказал по «Делу Ревиса» назначить комиссию под началом секретарей ЦК Жданова и Куйбышева, которая часть заявлений Ревиса подтвердила, отчего Сталин тогда обрушился на ГПУ с критикой. По такой логике вся попытка либерализировать хотя бы для вида систему госбезопасности была сорвана в конце 1934 года убийством Кирова и последующими мероприятиями по поиску врагов везде и всюду, вылившимися в итоге в Большой террор.

Хотя следов такой попытки сталинской либерализации на рубеже 1934 года практически не найти, да и очень веской представляется та версия, что в своем конечном виде Большой террор был задуман еще до убийства Кирова и объединения ГПУ с НКВД в 1931–1932 годах. Поэтому в начале 30-х годов власть понемногу прогревала свою машину спецслужбы для будущих репрессий, отлаживала ее, меняла некоторые шестеренки в кадровом составе и даже сменила конструкцию этой машины, дав ей новое название.

В связи с этим в 1934 году на Лубянке происходят две большие перемены: вместо самого ГПУ появляется гораздо более мощное ведомство НКВД, а во главе спецслужбы умершего почти одновременно с ГПУ ее председателя Менжинского в кресле наркома НКВД сменяет Ягода.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.