Первый русский иерарх во главе Грузинского экзархата
Первый русский иерарх во главе Грузинского экзархата
Это назначение повлекло за собой новое изменение административно-территориального устройства Грузинской церкви. По предложению Феофилакта, поддержанному в высочайше утвержденном императором 28 декабря 1818 года докладе Синода, в Восточной Грузии было проведено очередное укрупнение епархий: три объединялись в одну «суперепархию» — Картлинскую и Кахетинскую — под непосредственным управлением экзарха[661]. В помощь ему назначался викарий, который именовался епископом Горийским.
После назначения Феофилакта произошла централизация церковного управления за счет расширения и более точной фиксации функций экзарха — именно в его руках сосредоточивалось непосредственное управление клиром. Спустя семь лет после упразднения автокефалии Грузинской церкви новая церковная структура приобрела относительно законченные черты. Получил более четкое оформление и механизм подчинения грузинского священства органам духовного управления империи.
В 1818 году полным ходом шла разработка штатов приходского духовенства в Восточной Грузии, а также определение его содержания за счет прихожан. Для этого специально назначенные экзархом церковные депутаты при помощи гражданских чиновников и дворянских маршалов собирали сведения в четырех уездах Картли и Кахети (Телавском, Сигнахском, Горийском и Тифлисском) о числе церквей и причтов, необходимых в каждом из этих уездов, а также размерах содержания, которое прихожане обяжутся давать своим священникам с причетниками. При этом важным отличием от предыдущего периода было то, что, как и в случаях с епархиями, число штатного духовенства определялось не по количеству церквей, а по количеству дымов. Был установлен минимальный порог — 40 дымов на один причт. За основу бралась норма, существовавшая в России. Как пояснял сам экзарх Феофилакт, без этого минимума дымов «во внутренних российских епархиях не позволяют и церквей строить, не только там, где их прежде не было, но и на месте сгоревших и обветшавших»[662]. Общее число приходских дымов делилось на 40, и таким образом получалось количество «штатных церквей» с причтами. Гражданская власть через полицейских чинов с 1 января 1819 года должна была следить за исполнением прихожанами взятых на себя обязательств по содержанию в каждом приходе одного священника с двумя причетниками. Власть же духовная в лице экзарха обязывалась отныне запретить всем священникам брать с прихожан плату за совершение треб[663].
Таким образом, к 1819 году в Восточной Грузии светскими и духовными властями империи был проведен ряд реформ, серьезным образом изменивших принципы и административно-территориальное устройство, численность духовенства всех уровней — от приходских священников до высших иерархов, а также экономические основы существования церкви в этой части Грузии. Однако все эти перемены на тот момент не затронули церковь в западногрузинских владениях империи. Когда в 1811 году де-факто и де-юре отменялась автокефалия Грузинской православной церкви, в Имерети полным ходом шло восстание, поднятое бежавшим из-под российского ареста последним имеретинским царем Соломоном II (1789–1790, 1790–1810).
По этим причинам на территории Западной Грузии не проводилось описание церковного имущества, которое по приказу Синода активно шло в 1815–1816 годах во вновь образованных восточногрузинских епархиях[664]. В Имеретинской области, автономных Мегрельском и Гурийском княжествах оставалось прежним и количество самих епархий. Фактически в силу многих внутри-и внешнеполитических причин церковь в Западной Грузии до конца 1810-х годов не была затронута процессами, происходившими на востоке Грузии.
Попытка духовных властей во главе с экзархом Феофилактом распространить церковную реформу на владения империи в Западной Грузии, большинство которых пользовалось к тому же статусом автономных княжеств, спровоцировало масштабное и достаточно кровопролитное восстание в Имерети и Гурии 1819–1820 годов. Помимо большинства представителей местной элиты во главе этого движения встали предстоятели двух наиболее крупных епархий Западной Грузии — Кутаисской и Гелатской. В результате оба они были схвачены и силой вывезены в Тифлис, а один из них, Досифей Кутатели (Кутаисский), являвшийся местоблюстителем престола Имеретино-Абхазского католикоса, от причиненных ран по дороге умер.
19 ноября 1821 года императором Александром I был утвержден всеподданнейший доклад Синода об устройстве духовных дел в Имерети. После подавления восстания и удаления за пределы Грузии (или смерти) верхушки местного духовенства и аристократии, оппозиционно настроенной к российским властям, практика реорганизации административно-территориального устройства Грузинской церкви, осуществленная в Картли и Кахети, была распространена и на этот регион.
В этом докладе Синода во многом были противопоставлены друг другу точки зрения на реорганизацию церковной структуры в Грузии российской гражданской и духовной власти на Кавказе, и как следствие наиболее отчетливо проявилась разница их отношения к столь тонкой материи, как церковь и вообще религиозный вопрос в этом регионе. Мнение представителей гражданской администрации, в первую очередь главноуправляющих, и до этого оказывало значительное влияние на принятие практически всех более или менее важных решений, касавшихся Грузинской церкви. После же восстания в Западной Грузии, когда «ослушание» и поспешность российских духовных властей во главе с экзархом Феофилактом, по авторитетному мнению главноуправляющего А. П. Ермолова, привели к самым серьезным последствиям — необходимости применять силу, кровопролитию и жертвам, мнение гражданской власти в церковных вопросах стало как минимум равным по своему весу мнению экзарха. Неслучайно, что в данный период все мероприятия в сфере церковного устройства в Западной Грузии приводятся в действие даже не при участии, а фактически руками военных.
Тогда эта заочная, а часто и открытая полемика закончилась относительно компромиссным решением Синода. Как в Картли и Кахети, в Западной Грузии резко сокращалось число епархий. Вместо девяти ранее существовавших здесь епископатов (четырех в Имерети, трех в Мегрелии и двух в Гурии) отныне в каждой из этих областей должно было остаться по одному[665].
Процесс интеграции Грузинской церкви, особенно активно протекавший в конце 1810-х годов, когда он коснулся уже и западногрузинских земель, серьезно обеспокоил владетелей автономных княжеств. Как и везде, наиболее острым оставался вопрос церковной собственности. При первой же попытке перенаправить в общую казну экзархата доходы с имений церкви в Мегрельском княжестве, а управление ими централизовать в Синодальной конторе более чем четко обозначилась позиция местных иерархов. Еще при первом экзархе Варлааме в 1816 году все три епархиальных архиерея Мегрельского княжества фактически, пусть и в мягкой, но тем не менее в недвусмысленной форме выдвинули ультиматум владетелю Левану Дадиани (1804–1840)[666]. Получив из Синодальной конторы письмо о том, что все «доходы и произведения крестьян нашей церкви должны поступить в ведение той конторы», они объявили владетелю о своем желании сложить с себя сан и отправиться в какую-либо пустынь. «Не имея возможности жить по приличию церкви нашей» после отобрания доходов и без того разоренных голодом и язвой имений, все три митрополита, по их словам, заранее выбирали нищету. Под документом стояла подпись: «Вашей светлости молитвенники за преуспеяние и долголетие ваше, дяди ваши: Чкондидский митрополит Виссарион сын Дадиани, Цагерский митрополит Иоанн сын Дадиани и Цаишский митрополит Григорий»[667].
Леван Дадиани и владетель Гурийского княжества Мамиа Гуриели лично объявили о своей готовности ввести духовенство своих владений в зависимость от экзарха Грузии. Но в то же время они открыто высказались о том, что «всякая прикосновенность к имуществам» будет расценена ими как «монарший гнев», поскольку они были пожалованы церквам и монастырям их предками и ими самими, и потому только от их непосредственной воли зависело всегда умножение или уменьшение этой собственности[668]. Российской администрации пришлось признать, что требование от западногрузинских владетелей передачи имений церкви в ведение Синодальной конторы и экзарха фактически означало нарушение высочайше утвержденных трактатов на вступление этих княжеств в подданство Российской империи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.