Гитлер и принятие решений

Гитлер и принятие решений

Образ жизни

Чтобы понять, как Гитлер управлял страной, каким образом принимал решения, необходимо ознакомиться с его образом жизни и привычками. Не считая первых недель после избрания на пост канцлера и всего того времени, что Гинденбург жил в Берлине – до того, как удалиться в свое поместье в Нойдеке, – существование Гитлера подчинялось весьма своеобразному ритму.

За годы своей полубродячей жизни он приобрел привычку поздно ложиться и поздно вставать. Поднимался обычно не раньше полудня, в постель отправлялся после двух часов ночи. Нетрудно представить себе, какими последствиями подобный режим оборачивался для действия государственной машины.

Ситуацию усугубляли также его частые отъезды. «Охота к перемене мест» осталась у фюрера с периода «борьбы», когда он колесил по всей Германии, выступая с речами и поддерживая контакты с руководителями и рядовыми членами партии. Так продолжалось примерно до 1936 года, когда были завершены работы по обустройству дома в Оберзальцберге. Впрочем, стройка там так никогда и не останавливалась – постоянно сооружались все новые объекты: дороги, служебные помещения, дом для гостей, казарма СС, знаменитое «Орлиное гнездо» Кельштейна, а после 1944 года – оборудованные всем необходимым подземные бункеры. Таким образом, у Гитлера было три резиденции: в Мюнхене, в Берлине и в Берхтесгардене.

В поездках он всегда останавливался в одних и тех же гостиницах. В Нюрнберге это был «Дойчер Хоф», в Веймаре – знаменитый «Элефант», в Аугсбурге – «Драй Морен», в Ротенбурге «Эйзенхут», в Штутгарте – христианский хоспис (где ему, как Гитлер однажды с иронией заметил, на ночной столик неизменно клали Библию), в Гамбурге – «Атлантис», в Рейнской области – «Дреезен», близ Годесберга, в Вене – «Империал». В Берлине он всегда жил в «Кайзерхофе».

Гитлер любил захаживать в деревенские трактиры и посещать исторические места. Однажды он сравнил свои переезды с обыкновением немецких императоров подолгу гостить в разных областях рейха. Это позволяет сделать по меньшей мере два вывода: один о его желании поближе узнать, чем живут немецкие земли, второй – о том месте, которое он сам себе отводил в немецкой истории.

В этих передвижениях фюрера повсюду сопровождал эскорт из целой колонны черных «мерседесов». Гитлер обычно садился рядом с водителем – если только вместе с ним в машине не ехал какой-нибудь важный гость. В этом случае он занимал заднее левое сиденье. Если он сидел впереди, за ним устраивался кто-нибудь из помощников, передававший Гитлеру все, что могло тому потребоваться. Рядом с этим человеком, как правило, сидел старший адъютант фюрера, а за ними – сопровождающие лица. За машиной следовал автомобиль личной охраны СС, следом – автомобиль уголовной полиции, дальше – машины с адъютантами, дежурным врачом, начальником партийной канцелярии, помощниками Геринга и Риббентропа и т. д. В хвосте пристраивались представители прессы, в том числе одна машина с радиоустановкой, и автомобиль секретарей. В случае длительных переездов к кортежу присоединялась машина с запасом продовольствия. Таким образом, повсюду, где бы он ни появился, фюрер мог продолжать исполнение своих обязанностей.

Резиденции Гитлера

В трех домах, занимаемых Гитлером, образ его жизни немного разнился. Любимым его городом оставался Мюнхен, который он называл «городом движения». В Мюнхене он по утрам (то есть около полудня) читал газеты, телеграммы и документы, которые Шауб клал ему на ночной столик. Около часу дня фюрер приходил в мастерскую к своему архитектору Паулю Людвигу Троосту, где детально знакомился с моделями новых построек. Иногда он приводил с собой Альберта Шпеера, которого впоследствии назначил архитектором Берлина и которому поручил сооружение партийных зданий в Нюрнберге. Трост умер в 1934 году; его, после нескольких временных вариантов, сменил профессор Гислер. Гитлер сохранил очень хорошие отношения с вдовой Троста.

Время с 14 до 15 часов он проводил с близкими ему людьми в ресторане «Остерия Бавария», где для него в уголке сада держали столик. Фюреру подавали одно из вегетарианских блюд, например его любимые равиоли, однако он никогда не вынуждал остальных следовать собственным привычкам, хотя порой называл их «пожирателями трупов». После еды он наносил несколько визитов – деловых или личных, после чего возвращался домой, на Принцрегентштрассе. Ева Браун вначале проживала в одной квартире с сестрой, позже Гитлер приобрел для нее виллу в Богенхаухене, неподалеку от дома фотографа Гофмана. Он никогда не появлялся на людях в ее обществе.

Дни он проводил либо в «Карлтон-Тештубене» на Бреннерштрассе, либо в кафетерии Дома немецкой культуры, построенного по его заказу Тростом в 1933 году. Иногда захаживал в гости к гауляйтеру Мюнхена Адольфу Вагнеру, «ветерану» партии, сыгравшему свою роль в деле Рема и впоследствии занимавшему немало ответственных постов.

Дома он ужинал редко. Чаще всего ходил к своему другу Гофману в Дом художника на Ленбахплац. Иногда снова заглядывал в «Остерию», либо шел в Коричневый дом, где располагалась штаб-квартира НСДАП, либо отправлялся в казино так называемого Фюрербау – дома фюрера. В праздники Гитлера можно было видеть в кафе «Гек», если он не уезжал на экскурсию с семейством Гофман или другими приближенными к нему лицами.

Делами он занимался или дома, или в Фюрербау. Повсюду, куда бы он ни направился, ему несли телеграммы и срочные сообщения; Гитлер обсуждал с соратниками полученные новости, раздавал указания. Один из его помощников употреблял выражение «летучее правительство». С кабинетом рейха никаких связей не поддерживалось; с ним не только не советовались, его даже не ставили в известность.

В столице рейха жизнь носила более официальный оттенок. Гитлер недолюбливал Берлин, никогда не посещал его кафе и ресторанов. Из дому выбирался только по делам или в театр. Если ему хотелось встретиться с кем-нибудь из художников или артистов, он приглашал их к себе. Обитал он в особняке XVIII века – бывшей резиденции первого канцлера Германии Отто фон Бисмарка, расположенной на Вильгельмштрассе, в доме номер 71. Благодаря усилиям Трооста, а затем профессора Берлинского политехникума Эдуарда Йобста Зидлера и Шпеера, этот старый дом был полностью перестроен. Приемную и рабочий кабинет объединили, превратив в большой кинозал и «музыкальный салон», к которому примыкала пристройка со знаменитым зимним садом; для официальных приемов была оборудована просторная столовая с красными мраморными колоннами. Кроме того, имелись малая гостиная, курительная, сохранившаяся со времен Бисмарка, и малая столовая. Приемной в доме служил холл.

На втором этаже располагались личные апартаменты Гитлера: гостиная, библиотека, спальня и туалетная комната. В 1939 года гостевая спальня, располагавшаяся с другой стороны ванной комнаты, была отдана Еве Браун. Слуги помещались в следующей комнате, за которой была кладовая. Передняя вела в небольшую столовую (ею редко пользовались), за которой был устроен большой зал – именно в нем состоялся знаменитый Берлинский конгресс 1878 года. Еще один коридор вел из передней в пристройку, где находились кабинеты секретарей Гитлера; из этого помещения три ступеньки вели вниз, к кабинетам его помощников, главы пресс-службы Отто Дитриха и начальника личной охраны канцлера генерала Зеппа Дитриха. В саду Гитлер приказал срубить дубы и буки, столь любимые Бисмарком, и устроить газон с фонтаном. Он любил здесь прогуливаться; это был единственный «вид спорта», который он признавал, не считая утренней гимнастики на укрепление бицепсов – он тренировался в умении подолгу держать на весу руку, вытянутую в нацистском салюте.

Как и в Мюнхене, он вставал не раньше полудня. Предполагалось, что по утрам фюрер читает газеты и телеграммы. Впрочем, он не скрывал, что ненавидит «бумажки», якобы мешавшие ему размышлять о важных предметах. С 12 до 14 часов Гитлер принимал помощников или других сотрудников. За письменный стол он никогда не садился, указания и директивы раздавал устно – секретари записывали за ним каждое слово. Поскольку чаще всего фюрер излагал свои соображения в достаточно туманной форме, это открывало перед помощниками широкое поле для интерпретаций и формулировок. Отсюда – бесчисленные искажения, недоразумения и намеренные перевирания в личных интересах. Признано, что в этом заключалась одна из главных слабостей режима.

Необходимо также хотя бы коротко остановиться на манере Гитлера вести беседу или отдавать приказы. Обычно он вел себя очень любезно, говорил короткими рублеными фразами, очевидно переняв подобный стиль выражения в армии. Крайне редко он позволял себе кричать, хотя по темпераменту был холериком. Взрывы ярости обычно случались, если дела принимали совсем не такой оборот, какой, по его мнению, должны были, и служили выражением его бессилия перед ходом событий. Слепой гнев, как правило, падал на головы людей, вообще не имевших к происходящему никакого отношения. Гитлер также терял контроль над собой, если его критиковали в присутствии третьих лиц, – очевидно, боялся, что пострадает его авторитет; при этом был способен прислушаться к критическим замечаниям, высказанным с глазу на глаз. Случалось, что он устраивал показные вспышки ярости, чтобы напугать собеседника и навязать ему свою волю. А вот байки насчет того, что он катался по полу или грыз ковер, целиком на совести журналистов – никаких подтверждений тому, что он в самом деле позволял себе подобные выходки, не обнаружено.

Обедал он с 14 до 16 часов. Помимо постоянных сотрапезников, за столом присутствовали гости – министры, гауляйтеры, генералы, послы, промышленники, артисты. В малой столовой стоял круглый стол с шестнадцатью стульями, обитыми красной кожей. Во всех остальных комнатах пол устилало ковровое покрытие тоже красного цвета. Над сервантом (сделанном по эскизу Гитлера) висело огромное незаконченное полотно Каульбаха, изображавшее богиню Аврору в колеснице. По углам комнаты стояло четыре небольших стола в окружении четырех или шести стульев. Гитлер называл свою столовую «рестораном веселого канцлера». Меню отличалось простотой: суп или закуска, затем основное блюдо – мясо с овощами. Пили минеральную воду, берлинское бутылочное пиво или простое столовое вино.

Геринг редко принимал участие в трапезах, поскольку его не устраивала кухня фюрера; кроме того, он не любил мюнхенскую камарилью. Гесс перестал приходить на обеды после того, как поссорился с Гитлером из-за «биологически чистых» продуктов, которые приносил с собой в жестяных коробках. Гимлер также почти не заглядывал сюда. Только Геббельс оставался практически постоянным гостем. В 1936 году фюрер ввел правило, согласно которому по воскресеньям из экономии к столу прямо в кастрюле подавалось единственное блюдо; чтобы получить свою порцию, требовалось внести лепту. Гостей в доме Гитлера сразу поубавилось.

Разговоры крутились вокруг политики, экономики и более общих тем; Гитлер любил по много раз повторять одно и то же. Приглашенные, не чувствуя себя на равной ноге с хозяином, по обыкновению сидели не раскрывая рта, за исключением Геббельса, всегда готового вмешаться и предложить новую тему для беседы, если молчание за столом становилось слишком уж гнетущим. Министр пропаганды охотно пользовался этими трапезами, чтобы всласть поиздеваться над своими противниками, особенно отсутствующими, например над «философом рейха» Розенбергом. Гофман славился умением повеселить общество свежими анекдотами и мюнхенскими сплетнями, Геббельс делился берлинскими новостями; им вторил интендант Гитлера, бывший владелец берлинского кафе «Хижина дяди Тома», – Гитлер с удовольствием хохотал над забавными шутками. Еще одной излюбленной темой застольных бесед служила Первая мировая война, в которой большая часть сотрапезников принимали участие.

Эти обеды у канцлера имели определенное значение, поскольку позволяли приглашенным быть в курсе последних соображений Гитлера по интересовавшим их вопросам. Фюрер использовал их для «обкатки» новых лозунгов.

Около половины пятого Гитлер начинал прием посетителей, который протекал в зимнем саду. Фюрер расхаживал по нему взад и вперед, выслушивая доклады и раздавая указания. Примерно в шесть часов вечера он удалялся в свои покои на втором этаже.

Ужин подавали в восемь, если только фюрер не ужинал в городе. На вечернюю трапезу народу собиралось меньше, человек шесть или восемь. Еда была такой же простой.

Затем все шли в музыкальный салон, где смотрели два фильма – прислугу и охранников тоже приглашали. Затем Гитлер с гостями переходили в курительную и устраивались возле камина. Сюда им подавали напитки – чай или шампанское. Обсуждали просмотренные только что картины, болтали о пустяках – часов до двух ночи.

В третьей резиденции фюрера, в Бергхофе, в доме, перестроенном по его собственным эскизам, обстановка была более домашняя. Сюда все чаще приезжала Ева Браун; когда сестра Гитлера вышла замуж за врача, наняли управляющего и гувернантку. Тем не менее соблюдался определенный этикет, и Гитлер лично рассаживал домочадцев за столом. В отличие от мюнхенских и берлинских трапез, за столом присутствовали женщины. В Оберзальцберге это были Ева Браун, ее сестра и некоторые из ее подруг; кроме того, в число приглашенных обычно входили семейство Гофманов, два врача, помощники и секретари Гитлера, Отто Дитрих, Борман с женой, иногда Лей, тоже с женой. Изредка к ним присоединялись Герман Эссер с супругой и чета Шпеер, приводившие с собой скульпторов Арно Брекера и Йозефа Торака. Геббельс не бывал почти никогда: он не любил «мюнхенцев». Геринг, чей дом располагался поблизости, здесь тоже практически не появлялся. Гесс и Риббентроп приезжали очень редко, только по долгу службы.

Гитлер спускался из своих личных апартаментов в промежуток между половиной первого и тремя часами дня; управляющий сейчас же докладывал, что обед подан. Мужчины предлагали руку дамам, и все шествовали в столовую, обитую деревянными панелями. Гитлер заранее указывал, которая из гостий сядет по правую руку от него. Место слева неизменно принадлежало Еве Браун; справа от нее садился Мартин Борман, изо всех сил старавшийся ей угодить. Меню не отличалось ни изысканностью, ни разнообразием. По завершении трапезы Гитлер целовал ручку своим соседкам по столу, после чего уходил во двор кормить собаку – немецкую овчарку.

Затем он уединялся для решения текущих вопросов с Борманом, Ламмерсом или Риббентропом. После этого все шли на прогулку, занимавшую от четверти до половины часа, причем Гитлер, к большому недовольству Бормана, избегал асфальтированной дороги и вел всю компанию прямо через луг к чайному домику. Возглавляли и замыкали шествие охранники. Чаепитие (кроме чая, подавали кофе и пирожные) продолжалось час или два, после чего все разъезжались на машинах. Гитлер возвращался в свои апартаменты (включавшие гостиную с камином и балконом и спальни).

В половине девятого все та же публика собиралась за ужином – дамы переодевались в вечерние туалеты. После ужина переходили в гостиную – великолепный зал с видом на Альпы, со стенами, увешанными большими полотнами и гобеленами. Под одним из гобеленов скрывался киноэкран. Как и в Берлине, смотрели два фильма, как правило легкого содержания, затем обсуждали просмотренное перед камином. Гостям приходилось тесниться на неудобной длинной софе, Гитлер сидел в кресле, по бокам от него садились Ева Браун и кто-нибудь из приглашенных дам. Иногда он держал Еву за руку, но только если в зале присутствовали исключительно «свои». Если у фюрера гостили министры или даже Геринг с женой, Ева Браун вовсе не показывалась.

Процесс принятия решений в Третьем рейхе

Мы уже достаточно подробно ознакомились с убеждениями и стилем жизни Гитлера; рассмотрели основные институты Третьего рейха и получили представление о лицах, которые ими управляли. Теперь мы можем перейти к предварительным выводам относительно того, каким образом протекал процесс принятия решений, – предварительным потому, что в области внешней политики и военного управления в дальнейшем появятся свои тонкости.

Поскольку мы будем говорить о деятельности различных структур в четырех описанных выше сферах, то логичнее сосредоточить внимание именно на процессе принятия решений, тем более что он протекал в рамках специфической конъюнктуры. Мы выделим различные «фазы», в течение которых могли иметь место изменения в структуре, общем положении и роли отдельных персон.

Для успешного системного анализа и уточнения роли Гитлера наилучшим выходом будет обращение к типологии, заимствованной в политологии. Различают три основных типа решений. Так называемое рациональное решение, основанное на оптимальном соотношении между целью и средствами, является скорее редкостью; более часто приходится иметь дело с «ограниченно рациональными» решениями. Такие решения принимаются одним человеком или группой лиц, имеющих сходные представления о цели и средствах (именно в этом смысле говорят о том, что та или иная страна приняла то или иное решение). Существуют также бюрократические решения, являющиеся результатом торговли и компромисса между различными звеньями управленческого аппарата; такие решение зачастую не имеют ничего общего с волей облеченного ответственностью лица, хотя оно вынуждено формально выдавать его за свое. Наконец, есть так называемые организационные решения, выражающие точку зрения той или иной организации – министерства, партии или армии; в бюрократических играх именно такие решения принимаются чаще всего.

В национал-социалистическом государстве принимались решения всех трех типов. Четко прослеживается тенденция к преобладанию бюрократических и организационных решений; может даже показаться, что доля рациональных решений (порой поражающих своей неразумностью) чем дальше, тем больше стремилась к нулю. Особенно много примеров подобного рода можно найти в сферах деятельности, считавшихся «епархией» фюрера, – во внешней политике и руководстве армией.

В первый период существования режима, когда действовал кабинет, работавший под лозунгом «объединения национальных сил», было принято несколько рациональных групповых решений; в военной области принимались даже решения, основанные на консенсусе. Однако очень скоро их вытеснили решения бюрократического и организационного типа. Ситуация начала меняться в 1938 году, когда Гитлер взял в свои руки командование армией; кардинально она изменилась после начала войны, особенно зимой 1941/1942 года.

В управлении государством решения бюрократического и организационного типа постепенно вытесняли рациональные. Во-первых, совершенно отсутствовала регулярность выработки ясных и четких распоряжений, поступавших с вершины государственной власти и от правительства; во-вторых, механизм их передачи требовал участия множества посредников: указания они получали устно и так же устно «спускали» их исполнителям, что вызывало массу недоразумений; кроме того, государственная машина приобретала все более раздробленный характер, образуя многочисленные «государства в государстве» и переплетаясь с организациями национал-социалистической партии. Но и внутри самой партии наблюдалось точно такое же дробление. Если вертикальные связи между Гитлером и его подчиненными действовали благодаря целому ряду организаций, то горизонтальная координация их усилий практически отсутствовала. То же самое можно сказать об иерархии отношений между Гитлером и его ближайшими сотрудниками.

Экономический отдел НСДАП постигла та же судьба; нельзя сказать, что воля фюрера игнорировалась, но она воздействовала на принятие решений лишь косвенно и спорадически. Уже в «Майн Кампф» можно найти выражение его взглядов на то, какими должны быть правительственные методы:

«Задача вождя, творящего новую программу, заключается не в том, чтобы со всех сторон взвесить степень выполнимости этой программы в каждый данный момент, а в том, чтобы с возможно большей ясностью показать самую ее суть. Это значит, что такой деятель должен больше думать о самой цели, нежели о пути к этой цели.

Задача же воплощения этой цели в жизнь является задачей политика. Первый в своем мышлении руководится преимущественно идеями вечных истин; второй в своем действии руководится преимущественно соображениями практической действительности.

Тут дело идет о принципиальной правильности самой идеи, а не о больших или меньших трудностях ее проведения в жизнь. Если творец программы заменит искания абсолютной истины поисками так называемой целесообразности и соображениями “выполнимости”, его деятельность сразу перестанет быть путеводной звездой для ищущего новых путей человечества. Работа его станет тогда серенькой и повседневной».

Гитлер также пишет о том, что в одном человеке редко сочетаются качества создателя программы и ее исполнителя. Себя он считал как раз таким человеком, но не желал распылять свои силы на рутину повседневного руководства. От своих соратников он требовал одного – предоставить ему средства, финансовые или экономические, для претворения в жизнь составленной им программы. Государство, основанное в 1933 году, должно было приобрести свои определяющие черты в тот день, когда великий рейх, подобно США, стал бы державой, занимающей целый континент.

Поэтому вопрос о методах управления, используемых Гитлером, не сводится к ответу на вопрос, каким диктатором он был – сильным или слабым. Он неизмеримо сложнее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.