Глава 11

Глава 11

И от своих избранников Сейчас же отказались.

«Король Лир»

Прошло несколько месяцев после исчезновения Рейли в России. Ни Бойс, ни его агенты, ни люди генерала Кутепова не могли получить никакого подтверждения о его смерти либо о том, что он жив. Каждая попытка получить правдивую информацию упиралась в каменную стену.

Мария Шульц, обоснованно предполагавшая самое худшее, несколько раз отправлялась в Россию, где требовала от Эдуарда Опперпута, ее основного связника от «Треста», непременно уточнить, что же произошло на самом деле. Но тот не мог или не хотел ничего объяснять.

Другой женщиной, которая больше всех хотела узнать правду, была, конечно, Пепита Рейли-Бобадилья. Ведь если бы русские действительно убили или взяли в плен ее мужа и своего злейшего врага, об этом радостно трубила бы вся большевистская пресса. Напротив, полное молчание давало все основания предполагать, что Рейли жив. Она попыталась дозвониться Бойсу, но его телефон молчал, поскольку в самое критическое время тот отбыл в Лондон, предпочтя удобное «отсутствие» на поле боя. Заместитель Бойса, оставшийся в Ревеле, не мог сказать ничего вразумительного, поскольку сам не знал о подробностях встречи Рейли и Якушева. Теперь Бойс слал утешительные письма Пепите, но среди них не было ни одного, в котором теплилась бы хоть малая капля надежды. Через четыре недели после исчезновения Рейли, когда уже стало совершенно очевидно, что с ним случилось что-то серьезное, британская разведка, почувствовав «жареное» в сложившейся политической ситуации, немедленно заявила о своей непричастности к этому делу. Несмотря на безжалостную эксплуатацию талантов Рейли в прошлом, СИС напрочь отрицала, что между секретной службой и Рейли вообще когда-нибудь существовала какая-либо связь. Следуя инструкциям, полученным свыше, Бойс отказался от встреч с Пепитой в Париже. Вместо этого он написал ей из Лондона:

«К сожалению, у меня нет никаких новостей, поскольку не вижу способов связи ни с одним из моих возможных источников информации. Насколько я знаю, один из них все-таки покинул Хельсинки и находится на пути в Париж, чтобы встретиться с Вами. Думаю, что в любом случае он будет в Париже раньше, чем я. Не могу сказать, узнаю ли я про это дело что-нибудь еще, поскольку сильно занят делами, призывающими меня покинуть Англию и также отправиться в Париж. К сожалению, в течение некоторого времени у меня не будет постоянного адреса, однако, как только определюсь, я готов сообщить его, в том случае, если Вы письменно известите меня о своем точном месте проживания.

О’ревуар, и верьте, что рано или поздно узнаете всю правду!»

Единственным источником, «который все-таки покинул Хельсинки», был Бунаков. Но он не обладал никакими новыми сведениями, а просто привез Лепите прощальное письмо от Рейли.

Тогда Пепита, не дожидаясь приезда Бойса в Париж, сама кинулась в Лондон, где он проживал в отеле «Бернес». От Бойса она услышала только то, что он получил инструкции руководства, в которых говорилось, что сотрудникам СИС опасно появляться в ее компании, а заодно попросил у Пепиты все бумаги Рейли, включая и их личную переписку.

Стивен Эли и Джордж Хилл делали все возможное, чтобы узнать хоть малую толику информации о судьбе Рейли. Хилл даже попросил о встречах сэра Арчибальда Синклера, бывшего секретаря Черчилля, и Дона Грегори, главу британского МИД, надеясь на то, что они не откажут в связи с их старой дружбой с Рейли. Но и те не знали ничего нового. Грегори собирался отойти от государственных дел, а Синклер заявил, что обсуждение подобных тем слишком для него опасно.

СИС в открытую давило на Пепиту, пытаясь заставить ее молчать о возможной гибели Рейли. Но женщина не испугалась, она поместила короткое сообщение в разделе «Некрологи» в лондонской газете «Тайме» от 15 декабря 1925 года, в надежде на то, что это может вызвать интерес у официальных кругов. Вот как оно звучало: «Капитан Сидней Дж. Рейли убит 28 сентября войсками ГПУ у села Аллекюль в России. Любящая жена Пепита К Рейли».

В течение следующих нескольких дней британская пресса посвящала Рейли и его захватывающим подвигам колонку за колонкой, расписывая сказочные истории, доходившие порой до нелепостей. Так, один корреспондент писал, что однажды Рейли замаскировался под Ленина и отправился инспектировать части Красной армии. В подавляющем большинстве все эти рассказы являлись либо фальшью от начала до конца, либо изобиловали массой неточностей. Несмотря на неистовство западной прессы, кремлевское руководство продолжало хранить загадочное гробовое молчание, как, впрочем, и британский МИД, куда палата общин не раз обращалась за разъяснениями. Нет, конечно, чиновники МИД не отрицали, что человек по имени Рейли им известен, однако предположение о его официальных контактах с их почтенным ведомством они с негодованием отвергли.

Не только Великобритания, но и Франция оплакивала преждевременную смерть легендарного шпиона. Сидней Рейли получил известность во Франции в декабре 1924 года, когда встречался с правящими кругами в Париже и на севере страны, посвящая их в подробности амбициозных коммунистических планов. Несмотря на то что французский премьер М. Эррио проигнорировал эти сведения, члены правительства, получившие неоспоримые доказательства, приняли надлежащие меры к депортации красных смутьянов со своей территории. «Пусть Франция с благодарностью помнит о верном агенте разведывательной службы», – писала в то время газета «Ла Либерте».

Прошло еще несколько месяцев, пока мнение генерала Кутепова и его соратников окончательно склонилось к точке зрения, что Рейли был заманен на территорию России агентом-провокатором, где действительно нашел свою погибель. Поползли слухи о том, что на самом деле «Трест» – большевистская провокационная сеть, поэтому СИС немедленно отозвала всех агентов, задействованных в миссии Рейли, и дала им новые назначения. Бойсу, имевшему непосредственные контакты с Якушевым на протяжении последних пяти лет, «нашли» работу в Париже во Французском табачном обществе. В этом «обществе», фактически являвшемся крышей британской разведки, заправлял майор Эли, и в МИ-1С подозревали, что в последнее время большевики водят его за нос. Можно было лишь предполагать, но не утверждать, что в некоторых «осведомленных кругах» поговаривают о том, что Рейли переметнулся к красным.

Ближе к концу 1926 года бесследно исчез генерал фон Монкевиц, правая рука Кутепова. Выдвигались две версии: либо его тайно устранили, либо он долгое время являлся большевистским агентом и после выполнения задания уехал в Россию. Мария Шульц, руководившая всей агентурной сетью генерала Кутепова и наиболее часто контактировавшая с Опперпутом, полагала, что имеется масса причин, подтверждающих антибольшевистскую сущность «Треста». В первую очередь она лично видела пропагандистские листовки, распространявшиеся «Трестом» по всей России. Во-вторых, она лично неоднократно присутствовала на секретных совещаниях этой организации, на которых обсуждались меры борьбы с кремлевскими «убийцами». Не исключено, что в «Трест» и внедрились несколько агентов ГПУ, однако в общей антибольшевистской направленности этого движения Мария была абсолютно уверена. Она твердо верила в честность Опперпута, «теневого министра финансов», и полагала, что Рейли еще жив, несмотря на то что сами лидеры «Треста» не могли сказать ничего вразумительного на этот счет.

Только в апреле 1927 года правда всплыла наружу. Появившийся в Финляндии Опперпут признался в том, что все это время работал в отделе контрразведки ГПУ. Высокий, рыжеволосый, с небольшой бородкой, он начинал службу офицером царской армии. Его двуличность не знала границ. Генерал Кутепов и Мария Шульц пришли в ужас, услышав, что на самом деле «Трест» – всего лишь хитроумная большевистская уловка, служившая делу разоблачения антисоветских заговоров как внутри России, так и за рубежом. Одна из главных задач организации заключалась в заманивании контрреволюционных лидеров в лапы «красного правосудия», а вся «трестовская» верхушка, включая Якушева и его заместителя генерала Потапова, состояла из агентурной элиты ГПУ. Идея создания провокационной группы принадлежала самому Артузову, начальнику отдела контрразведки.

Для придания большей достоверности деятельности «Треста» ГПУ само печатало и распространяло антисоветскую литературу, организовывало «правдоподобные» подпольные митинги и собрания. В любом случае лидеры «Треста» всегда держали ситуацию под контролем, не слишком перегибая палку, и могли в любой момент пустить развитие событий в нужное им русло. Теперь, когда главная цель – поимка Рейли – была достигнута, организацию могли распустить или, что более вероятно, временно законсервировать. Менжинский, который сменил умершего при невыясненных обстоятельствах в 1926 году «железного Феликса», в целях сохранения тайны принялся за ликвидацию лучших агентов «Треста». Поэтому, спасая свою жизнь, Опперпут предпочел бежать в Финляндию.

По его словам, Рейли действительно благополучно добрался до Москвы, так ничего и не заподозрив, где провел несколько бесед с Якушевым и самим Артузовым. На всех этих встречах Опперпут присутствовал лично. Убийство Рейли ни в коей мере не входило в планы большевистской контрразведки. Если бы это произошло, зарубежные контрреволюционеры немедленно заподозрили бы неладное, и «Трест», как основной источник информации об антиболыпевистской деятельности за пределами России, был бы потерян навсегда. Таким образом, ГПУ, наоборот, было весьма заинтересовано в возвращении Рейли обратно в Финляндию. Это послужило бы доказательством непогрешимости «Треста», его внутренней мощи и стабильности. Подобный ход событий заставил бы генерала Кутепова и других контрреволюционных лидеров, представлявших реальную внешнюю угрозу большевикам, занять выжидательную позицию в надежде на то, что «Трест» предпримет государственный переворот своими собственными силами. При этом антисоветская агитация за пределами России временно пошла бы на убыль.

Однако, когда Рейли приехал в Россию, точка зрения некоторых руководителей ГПУ изменилась. Поскольку опаснейший враг большевизма практически находился в руках Кремля, отпускать его обратно было бы сумасшествием. Мнения в чекистской верхушке разделились приблизительно поровну. В конце концов, вопрос о дальнейшей судьбе Рейли был срочно вынесен на заседание Политбюро ВКП(б). Окончательное решение о том, что Рейли не должен покинуть территорию СССР живым, видимо, принял сам Сталин.

Жаркие дебаты в Кремле завершились, и через два дня после прибытия в Москву Рейли арестовали и поместили в Бутырку. Само собой, инцидент на границе был всего лишь хорошо организованной инсценировкой, которая заставила Запад поверить в то, что Рейли убили при переходе рубежа, по ошибке спутав его с контрабандистом.

По словам Опперпута, вначале с Рейли обращались весьма корректно, разрешали под усиленной охраной прогулки на автомашине и даже не отказывали ему в виски его любимого сорта. Но упорное нежелание говорить, само собой, имело для Сиднея только одно последствие. Никто не мог долго противостоять «ласковым» методам ГПУ, и после того как из Рейли выжали все, что хотели, он был расстрелян.

Рассказ Опперпута выглядел очень правдоподобно, однако, поскольку он не имел никаких документальных доказательств, все сказанное им можно было считать и ложью с такой же долей вероятности. Не исключалось, что Опперпут являлся лишь частицей коварного замысла ГПУ. Кто знает, не подослали ли большевики агента «Треста» за рубеж, почувствовав, что контрреволюционеры заподозрили организацию в двойной игре? Не начали ли красные разыгрывать новую хитроумную комбинацию?

Во-первых, возможность безопасного перехода возросла бы вдвое, если бы Опперпут шел в Финляндию вместе с Марией Шульц, воспользовавшись ее «окном». Однако он благополучно пересек кордон самостоятельно. Во-вторых, если его рассказ и выглядел правдиво в целом, то во многих мелочах он изобиловал неточностями. В частности, Рейли вообще терпеть не мог виски, каким бы элитным оно ни было.

Вскоре после «предательства» Опперпута русские объявили о раскрытии грандиозного антисоветского заговора под руководством генерала Кутепова. В России началась волна новых массовых арестов и казней.

Лишь только в июне 1927 года, спустя два года после исчезновения Рейли, большевики впервые заикнулись о нем в официальном коммюнике. Поводом для этого послужило убийство в Варшаве советского посланника Воейкова. В его убийстве красные обвинили британскую секретную службу. В тексте коммюнике, датированном 8 июня, говорилось следующее:

«В связи с уголовным преступлением, являвшимся лишь частью серии явных и неявных провокаций правительства Великобритании в отношении граждан советских учреждений за рубежом, направленных на разрыв дипломатических отношений между СССР и Великобританией, советское правительство считает необходимым в настоящий момент предать огласке ряд фактов, должным образом характеризующих деятельность правительства Великобритании на территории СССР.

Летом 1925 года при попытке нелегального перехода финской границы советскими пограничниками был задержан человек с паспортом на имя некоего Штейнберга, представившийся коммерсантом.

На допросе он заявил, что его настоящее имя – Сидней Джордж Рейли. Работая на разведку Великобритании и являясь капитаном Королевского военного флота, он был причастен к знаменитому «заговору Локкарта», заочно осужден трибуналом 3 декабря 1918 года и объявлен вне закона.

Рейли заявил, что прибыл на территорию России с целью организации террористических актов, поджогов и мятежей. После приезда из Америки в Англию Рейли встречался с канцлер-казначеем господином Черчиллем, который лично инструктировал его в вопросах террористической и другой деятельности, включая и диверсионную.

Из его письменных показаний следует, что ко всему этому причастно правительство Великобритании. Заявления Рейли полностью подтверждаются и другими материалами, полученными при допросах граждан, связанных с его деятельностью».

О дальнейшей судьбе Рейли в коммюнике не содержалось ни слова. Имя Рейли было указано некорректно (по тексту коммюнике – Riley, правильно следует писать – Reilly), а изложение пограничного инцидента отличалось как от версии ГПУ, утверждавшего о смертельном ранении Рейли, так и от рассказа Опперпута.

Прошло еще три месяца. В сентябре 1927 года в «Известиях» была помещена довольно безобидная публикация, в которой предполагалась связь между Рейли и «бывшим белым офицером Бунаковым». В ней приводилась выдержка из письма, авторство которого приписывалось Рейли: «Единственная возможность уничтожить большевизм заключается в организации бесчисленных нападений на комиссаров». Вот, собственно, и все то «конкретное», в чем большевики смогли его уличить.

В том же месяце советская пресса сообщила о начале процесса над пятью террористами, метнувшими бомбы в здание ленинградского «Коммунистического клуба» в июне 1927 года. Отчеты о процессе оказались весьма любопытными. Заместитель председателя Верховного суда и главный обвинитель Катанян заявил, что все пять террористов находились в «тесном контакте с английской секретной разведывательной службой». Вскоре в московской прессе появилось другое сообщение: «В прошлое воскресенье ГПУ сообщило о начале судебного разбирательства над шестью английскими шпионами». В этой же статье упоминался и Рейли в роли «британского шефа, руководившего террористическими актами в Советской России» и «неофициального агента Черчилля».

Но если русские так или иначе убили Рейли в 1925 году, каким образом он мог «руководить» террористическими актами в 1927-м? Или это был другой Рейли? А может быть, русские позволили ему ускользнуть меж пальцев? Что же мешало русским немедленно объявить о его поимке, выставив Рейли агентом «дьявола» Черчилля и британской секретной службы? Почему два года вокруг его имени стояла гробовая тишина ив 1927 году вдруг заговорили о том, что Рейли все-таки схвачен? Разве могли блестящие умы, разработавшие операцию «Трест», не видеть наивности собственной пропаганды?

Ситуация запуталась еще сильнее, когда один бывший белогвардеец, бежавший из сибирской тюрьмы в польский город Щецин в октябре 1927 года, заявил, что Рейли жив, однако сошел с ума и теперь содержится в Орле.

В том же году палата общин снова подняла вопрос о деятельности бывшего агента. Инициатором выступил представитель компартии Великобритании, член парламента, господин Саклатвала. Из МИД поступил ответ, что Рейли действительно работал в 1918 году вместе с Робертом Брюсом Локкартом, а о его внедрении в Россию в 1925 году МИД известно… из газет! «У меня нет никакой информации о намерениях Рейли посетить Россию в 1925 году за исключением той, которая проходила через прессу», – заявил Локер-Лэмпсон, будущий помощник секретаря парламента от МИД. Да, можно понять официальную позицию правительства. Конечно, МИД не признался бы, что имел дело с агентами СИС, да и любое другое правительство никогда не рискнуло бы открыто объявить, что вплотную работает с разведкой.

В ноябре в Ригу снова поступили данные из Москвы, утверждавшие, что Рейли жив. Сообщалось, что его пытали и все «добровольные признания» агента были вырваны обычными жестокими методами ГПУ.

Советские палачи работали грубо, но эффективно. Обычно на жертву надевали смирительную рубашку и привязывали к голой железной койке с кляпом во рту. Лежа без еды и питья, полностью стесненный в движениях и не имея возможности даже отправить естественные надобности, человек со страхом ждал очередного визита истязателей с резиновыми дубинками. Самоубийства в тюрьмах являлись обычным делом. Ко времени исчезновения Рейли число казней, совершенных ЧК и ее последователями из ГПУ, как говорят, превысило 250 тысяч. Не учитывая сосланных в Сибирь, по всей стране насчитывалось один миллион триста тысяч заключенных, которые содержались в 6 тысячах тюрем. Несомненно, в такой «мутной воде» ГПУ не составило бы никакого труда должным образом обработать даже такого важного заключенного, как Рейли.

Лондонские страсти постепенно улеглись, и лишь два сердца продолжали болеть за судьбу Рейли. Первое принадлежало Пепите, второе – Кэрил Хауслендер. Ни одна из женщин не могла с уверенностью сказать, что же случилось с главным мужчиной их жизни. Кэрил продолжала любить Рейли, несмотря на то что он бросил ее ради Пепиты. Не оставляя своих мистических опытов целых десять лет после исчезновения Рейли, она рассказывала друзьям, что в посещающих ее озарениях видела любимого в тюремной камере с «кем-то еще, кто разделяет его страдания». Без сомнений, Кэрил была убеждена, что «общается» с Рейли, и если на секунду поверить в мистику, то, в соответствии с опытами Хауслендер, он должен быть жив вплоть до 1935 года.

После всех этих противоречий, щедро приправленных советской прессой в 1927 году, что только запутывало положение, в Москве о Рейли снова воцарилось загадочное молчание. Зато ходило множество невероятных слухов. Из одних следовало, что Рейли еще жив, из других – мертв, из третьих – сбежал из тюрьмы, но тюрьмы при этом назывались самые разные. Тишина в Москве ничем не отличалась от тишины в МИ-5, британской контрразведке, где подозревали, что Рейли вступил с большевиками в сговор. Полагали, что он мог продаться большевикам, в первую очередь из-за огромных долгов. Однако если бы Рейли действительно работал на большевиков, то рано или поздно это все равно стало бы очевидным. Не срабатывал на подобную версию и тот аргумент, что Рейли уроженец России. После Октябрьской революции в мире появилось огромное число несчастных русских, не раз менявших гражданство, подданство и страну проживания. Наконец, появился, вероятно, самый нелепый слух: Рейли работал на советскую разведку в Китае.

Существует еще одна версия, предполагающая, что Рейли сам инсценировал свою смерть на финской границе, как он это уже сделал однажды в юности, исчезнув из Одессы. Поняв сущность «Треста» и осознав, что столько лет жизни и борьбы с большевизмом потрачены впустую, он мог снова раствориться где-нибудь в Южной Америке. Эта теория вполне объясняет двухлетнее молчание русских. Когда в ГПУ убедились, что британцы знают о Рейли ровно столько, сколько и они, в целях пропаганды была запущена «утка» о пленении и дальнейших «признаниях» агента. ГПУ прекрасно понимало, что, пока Рейли не появится в поле зрения британцев, про него можно плести все что угодно для полной дискредитации в глазах общественности. Не берусь судить, насколько правдоподобна эта версия, но Дзержинский, который в 1925 году был еще жив, прокручивал и более хитроумные комбинации.

Когда в 1931 году газета «Ивнинг стэндад» опубликовала серию мелодраматических очерков о приключениях Рейли в России, автором которых была Пепита, или, как она их подписала, «Жена Сиднея Рейли», палата общин вновь обратилась в МИД с требованием надавить на советское правительство и выяснить судьбу агента. Результатом публикации очерков стало появление в Лондоне Маргарет, до сих пор проживавшей в Брюсселе. С точки зрения закона, она, и только она, являлась миссис Рейли, и, следовательно, ей причиталось несколько тысяч фунтов с газеты, причинившей моральный ущерб. Издатели очерков Пепиты отдельной книгой Элкин, Мэтью и Мэррот также попали в поле зрения Маргарет, и книга была изъята из продажи после того, как было напечатано всего лишь две тысячи экземпляров. Понимая всю щекотливость ситуации, газета и издатели книги урегулировали этот вопрос за закрытыми дверями суда, и двоеженство Рейли не получило тогда публичной огласки.

В это же время парижская квартира Пепиты несколько раз подвергалась ограблениям, скорее всего агентами ГПУ, и некоторые бумаги Рейли, включая папку с надписью «Зиновьев», были украдены.

В докладах, которые регулярно направлялись в СИС, отмечалось, что Рейли видели живым и невредимым во всех частях света – и в России, и в Америке, и на Ближнем Востоке. Так продолжалось до окончания Второй мировой войны.

Среди многих агентурных отчетов особого внимания заслуживает донесение польского чиновника по фамилии Бруновский, который долго сидел в Бутырской тюрьме, но в конце концов был выпущен на свободу. От друзей-сокамерников он слышал, что там же содержат какого-то важного английского шпиона. Бруновский, которого собственная судьба интересовала больше, нежели судьбы всех английских шпионов, вместе взятых, никогда не слышал о Рейли. Как-то раз он получил коротенькую записку от друга, заключенного в эту же тюрьму, на которой было написано по-русски: «Английский офицер Рейли. Персия. Тесть». Бруновский, поставленный в тупик этой запиской, выходя на свободу, на всякий случай скатал ее в тонкую трубку и спрятал в одном из швов пальто. Была ли она написана самим Рейли или это сделал другой заключенный, подкупленный британской разведкой, так и осталось неизвестным. Но совершенно определенно можно утверждать, что очень мало людей знало старую кличку Рейли по Персии – Тесть, а не СТ-1, известную в отделе МИ-1С.

Что же имелось в виду в этой записке? То, что Рейли собирается бежать, или то, что он фактически уже осуществил побег? Кто знает?..

В 1931 году один английский чиновник, служивший на Ближнем Востоке, сообщил, что случайно посетил советский пароход, на котором встретил моряка, разговаривавшего на изысканном английском. Моряк рассказал, что его зовут Рейли, а до этого долгое время содержался в московской тюрьме. Сначала он был доставлен в Одессу под охраной из пяти человек с целью снятия с него некоторых показаний, относившихся к его юности. Завладев оружием одного из охранников, Рейли сумел перестрелять всех сопровождавших и обрести долгожданную свободу. Под видом моряка он пробрался на борт корабля и теперь, находясь на Ближнем Востоке, нуждается только в двух вещах – в деньгах и в одежде. Достав ему и то и другое, чиновник отправился спать. Наутро человек, назвавшийся Рейли, исчез. Раствориться на Ближнем Востоке – дело не трудное.

Когда в июне 1931 года член парламента от либеральной партии Джифри Шекспир вновь попытался обратиться к правительству по поводу Рейли, ему ответили коротко и раздраженно: «Никакой новой информации о нем не получено».

Всю Вторую мировую войну Джордж Хилл прослужил офицером по связи СИС с НКВД. За все время ему так и не удалось ничего разузнать о Рейли. Лишь однажды он услышал, что какой-то сотрудник НКВД проговорился одному из работников британской дипломатической миссии, что суперагент жив, но сошел с ума и содержится в тюрьме.

В последний раз за информацией о судьбе Рейли обращались в 1956 году непосредственно к Хрущеву и Булганину, но ответа так и не дождались.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.