Действуя настойчиво и масштабно

Действуя настойчиво и масштабно

С первых часов Великой Отечественной войны И. В. Сталин держал в руках управление страной, фронтом и тылом. Он взял на себя тяжелейший груз личной ответственности за ход и исход войны, судьбу страны, народа и армии. Он отдал все свои силы, всю свою волю и весь свой талант делу спасения Отечества, защиты его чести, свободы и независимости, завоеванию победы над фашизмом. Его деятельность во время войны изо дня в день была огромной по масштабам и охватывала широчайший круг сложнейших проблем — военного, экономического, политического, социального, идеологического, дипломатического, внешнеполитического и многих других важнейших направлений.

В архиве Центрального Комитета КПСС сохранились тетради с перечнем лиц, принятых И. В. Сталиным с вечера 21 июня 1941-го по 9 мая 1945 года, сделанные дежурными в его приемной. В тетрадях буквально по часам и минутам, день за днем отражено, кого он принимал, с кем работал и сколько времени. Эти документы дают многое для понимания деятельности Сталина в первые дни войны, о ее масштабах, вопросах и проблемах, которыми он занимался в то время, о значимости его деятельности для страны, для организации отпора фашистскому агрессору. Эти документы были опубликованы в [91, с. 216–220 и 96]. В сталинском кабинете в Кремле постоянно собирались члены Политбюро ЦК ВКП(б), высшие партийные и государственные деятели, крупные военачальники и видные хозяйственные руководители. Они вырабатывали политику воюющего государства, определяли первоочередные и долговременные задачи, стоящие перед советским народом и Красной Армией.

Так, согласно записи в тетради посещений, 21 июня, будучи тяжело больным, Сталин принял и по нескольку часов работал с Молотовым, Ворошиловым, Маленковым, Тимошенко, Жуковым, Буденным, Берией и другими руководящими деятелями. Рабочий день Сталина 22 июня, когда разразилась война, начался в 3 часа 30 минут ночи. Он провел заседание Политбюро, подписал первоочередные документы по мобилизации сил страны на отпор агрессору, по укреплению связи тыла и фронта. Кроме того, им были приняты за день 29 руководителей центральных политических, военных, хозяйственных и международных органов. При этом некоторые встречались с ним неоднократно. Со Сталиным работали Молотов, Тимошенко, Жуков, Кузнецов Н. Г., Шапошников, Ватутин, Маленков, Микоян, Каганович Л. М., Ворошилов, Мехлис, Вышинский, Димитров, Мануильский, Кулик и др.

23 июня с 3 часов 20 минут ночи в Кремле Сталин работал с Молотовым. До 6 часов 25 минут он работал с Ворошиловым, Тимошенко, Ватутиным, Кузнецовым Н. Г., Жигаревым и другими товарищами. Встречи и работа с вызванными лицами в тот день были продолжены Сталиным в 18 часов 45 минут и длились до 1 часа 25 минут ночи уже 24 июня. Всего был принят 21 человек.

24 июня с 16 часов 20 минут до 21 часа 30 минут Сталин принял 20 партийных, государственных, военных и хозяйственных работников. 25 июня с 1 часа 00 минут до 5 часов 50 минут принял 11 ответственных работников и с 19 часов 40 минут до 1 часа ночи уже 26 июня еще 18 ответственных работников. 26 июня с 12 часов 10 минут до 23 часов 20 минут принял 28 партийных, государственных и военных деятелей. 27 июня с 16 часов 30 минут до 2 часов 40 минут ночи 28 июня принял 30 деятелей партии и государства, военачальников и хозяйственных руководителей. 28 июня с 19 часов 35 минут принял 21 партийного, государственного и военного работника. Последние посетители ушли от Сталина в 00 часов 50 минут ночи 29 июня.

1 июля с 16 часов 40 минут до 1 часа 30 минут 2 июля Сталин принял 23 ответственных партийных, государственных, военных и хозяйственных работников. 2 июля с 23 часов 10 минут до 3 часов 20 минут 3 июля Сталин работал с Берией, Ворошиловым, Молотовым, Маленковым, а также с Кагановичем, Микояном и Вознесенским, приглашались еще Щербаков и Пересыпкин. 3 июля, в день выступления по радио, Сталин с 21 часа до 1 часа 55 минут 4 июля принял 18 ответственных партийных, военных и государственных работников.

В таком напряженном ритме работа шла день за днем, долгие месяцы и годы войны. И необходимо было сохранять спокойствие, железную выдержку, избегать суетливости в работе, воодушевлять своей целеустремленностью и энергией других. По свидетельству людей, работавших со Сталиным, это удавалось ему с первых же часов войны. «Все эти дни и ночи Сталин, — свидетельствует Молотов, — как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять. Растеряться — нельзя сказать, переживал — да, но не показывал наружу. Что не переживал — нелепо. Но его изображают не таким, каким он был, — как кающегося грешника изображают! Ну, это абсурд, конечно» [209, с. 51–52].

Знаменитый полярный летчик Герой Советского Союза М. В. Водопьянов 22 июня, узнав о начале войны, прилетел на гидросамолете с Севера в Москву. Приводнился в Химках и сразу же поехал в Кремль. Его принял И. В. Сталин. Водопьянов предложил осуществить налет бомбардировщиков на фашистскую Германию.

— Как вы это себе представляете? — спросил Сталин и подошел к карте.

Водопьянов провел линию от Москвы до Берлина.

— А не лучше ли отсюда? — спросил Сталин и показал на острова в Балтийском море.

С островов Сааремаа (Эзель) и Хиума (Даго) советская авиация наносила бомбардировочные удары по Берлину и промышленным центрам в Германии. И это было в первые дни войны.

В свете этих фактов бесстыдно и убого выглядит ложь о растерянности Сталина в первые часы и дни войны. Но ее упорно продолжают воспроизводить и тиражировать недобросовестные авторы. Например, Э. С. Радзинский, выступая по телевидению вечером 13 марта и утром 14 марта 1997 года, утверждал с присущей ему плутовской ухмылочкой, что с началом войны «Сталин бежал из Кремля… Я проверил по журналу посетителей. Все так: целых три дня Сталин отсутствовал в своем кабинете» (цит. по: [79]). Но тетради посещений, как было показано выше, изобличают подобное измышление.

С так называемой растерянностью Сталина в самом начале войны связана и другая лицемерная легенда — будто бы Сталин предложил Гитлеру прекратить начавшиеся военные действия взамен получения Прибалтики, Молдавии, значительной части Украины, Белоруссии и других советских территорий. Для раскручивания этой клеветы много потрудился генерал-лжеисторик Д. А. Волкогонов. Он пытался для подкрепления своей лжи привлечь показания Берии, якобы сделанные во время процесса над ним, ссылаясь на воспоминания маршала К. С. Москаленко. Но при всем том вынужден был оговориться, что сообщает это, хотя «в достоверности… у меня не было и нет полной уверенности, но вероятность которого (признания. — В.С.) отрицать нельзя» [40, кн. 2, с. 172].

В последние годы эта ложь вновь загуляла по страницам демократической печати. Немало для ее раскручивания сделали историки и публицисты. И все это при том, что уже в первые часы и дни войны Сталин показал необычайную выдержку твердость духа, несгибаемую уверенность в победе советского народа над фашистским агрессором.

Занимавшийся тайными операциями за рубежом во время войны генерал П. А. Судоплатов пишет: «Однако в своих мемуарах Хрущев, знавший обо всех этих деталях, все-таки предпочел придерживаться прежней версии, что Берия вел переговоры с Гитлером о сепаратном мире, вызванные паникой Сталина. На мой взгляд, Сталин и все руководство чувствовали, что попытка заключить сепаратный мир в этой беспрецедентно тяжелой войне автоматически лишила бы их власти. Не говоря уже об их подлинно патриотических чувствах, в чем я совершенно уверен, любая форма мирного соглашения являлась для них неприемлемой. Как опытные политики и руководители великой державы, они нередко использовали в своих целях поступавшие к ним разведданные для зондажных акций, а также для шантажа конкурентов и даже союзников» [189, с. 176].

Во имя победы над фашистской Германией Сталин работал ежедневно по 14–16 часов, оставляя на прием пищи, краткий отдых и личные дела по 8–10 часов.

Даже такой яростный недоброжелатель Сталина, как Волкогонов, отмечает: «Верховный по несколько дней не покидал кабинет, забываясь тревожным сном в комнате отдыха, предварительно поручая Поскребышеву: разбудишь через два часа… Когда однажды Поскребышев, пожалев смертельно уставшего человека, разбудил его на полчаса позже указанного срока, Сталин, взглянув на часы, негромко выругал помощника: «Филантроп…» Сталин, возвращаясь под утро к себе на дачу, полузакрыв глаза, перебирал в памяти множество операций, «пропущенных» через его мозг, нервы, волю. Время быстротечно, но почти с каждой минутой у него связаны какие-то воспоминания, ушедшая в прошлое тревога, теплое чувство от очередной удачи… Его сверлила мысль: в рамках пятидесяти оборонительных и наступательных операций (и только ли их?!) находится огромное полотно войны с ее сражениями, боями, поражениями и победами. И все это «прошло» через голову и сердце, сразу сильно состарив немолодого уже Верховного» [40, кн. 2, с. 303, 304, 313].

И еще из той же книги: «В годы войны он практически не сидел за письменным столом. Дело в том, что в течение дня у Сталина проходили пять-семь заседаний и совещаний — ГКО, Ставки, с наркоматами, членами ЦК партии, работниками Штаба партизанского движения, руководителями разведки, конструкторами и т. д. Рассаживались за длинным столом, нередко только заканчивалось одно заседание, как Поскребышев впускал другую группу товарищей. «Конвейер» стал работать медленнее лишь в 1944 и 1945 годах, когда для всех стало ясно, что разгром оккупантов — дело времени» (там же, с. 340).

Это же отмечают и многие буржуазные историки, подчеркивая, что Сталину удалось справляться с гигантским объемом работы, обрушившимся на его плечи в годы войны. Так, историк Г. Городецкий пишет: «Почти никто не отрицает, что работа Генштаба, Коминтерна, Центрального Комитета и Наркоминдела сводилась воедино в Кремле. Хотя наверху допускалась относительная свобода мнений, учитывались различные альтернативные предложения, окончательной, последней инстанцией всегда был Сталин. С середины мая 1941 года Сталин даже формально стал первым человеком страны, заняв пост Председателя Совета Народных Комиссаров; в этой должности он осуществлял всестороннее руководство как в военных, так и в дипломатических вопросах» [57, с. 12].

Объем работы И. В. Сталина был таким, что, казалось, превосходит человеческие возможности. Маршал Г. К. Жуков подчеркивал в И. В. Сталине «свободную манеру разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большую эрудицию и редкую память». И отмечал: «Взгляд у него был острый и пронизывающий. Говорил он тихо, отчетливо отделял одну фразу от другой, почти не жестикулируя… Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные примеры, метафоры… Юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку… Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку… Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым» [76, т. 2, с. 104–105].

А. И. Микоян писал: «Верховный был высокоорганизованным руководителем. По степени важности свои решения он писал красным, синим, зеленым или простым карандашом. Он имел цепкую память и знал состояние и местонахождение каждой дивизии, фамилию и звание их командиров, к тому же имел маленький блокнот со справочными данными по фронтам, резервам, в том числе и боевой технике. Ему подражали Шапошников, Жуков, Василевский и наркомы».

Совместный постановлением Президиума Верховного Совета Союза ССР, Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) 30 июня 1941 года был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) — чрезвычайный высший государственный орган СССР. Председателем ГКО был назначен Председатель Совнаркома СССР и секретарь ЦК партии И. В. Сталин, заместителем председателя В. М. Молотов, первый заместитель Предсовнаркома и народный комиссар иностранных дел СССР.

В годы Отечественной войны в Государственном Комитете Обороны сосредоточивалась вся полнота власти в государстве. Все партийные, советские, комсомольские, другие общественные организации, военные и гражданские органы, все граждане обязывались беспрекословно выполнять решения, распоряжения, директивы и постановления Государственного Комитета Обороны. ГКО направлял их усилия на всемерное использование материальных, духовных и военных возможностей государства, руководил перестройкой народного хозяйства и жизни страны на военные рельсы, мобилизацией ресурсов СССР для ведения войны, устанавливая объем и сроки поставок промышленностью военной продукции, совершенствовал структуру Красной Армии, расставляя руководящие кадры, определял военно-политические задачи Вооруженных сил и характер их стратегического применения. Стратегическое руководство вооруженной борьбой ГКО осуществлял через Ставку Верховного Главнокомандования.

«Надо сказать, — отмечал маршал Г. К. Жуков, — что с назначением И. В. Сталина Председателем Государственного Комитета Обороны, Верховным Главнокомандующим и наркомом обороны в Генштабе, Центральных управлениях Наркомата обороны, Госплане СССР и в других органах правительства и народного хозяйства сразу почувствовалась его твердая рука» [76, т. 2, с. 72–73].

В книге «Государственный Комитет Обороны постановляет (1941–1945)» [58] Ю. А. Горьков пишет: «Из принятых за время войны Государственным Комитетом Обороны 9971 постановления почти 2256 постановлений, касающихся Вооруженных сил, он (Сталин. — В.С.) подписал лично. И не просто подписал: одни он написал лично, другие подготовлены под его диктовку, третьи он существенно переработал, что-то добавил и уточнил. Все это укладывается в 536 дел Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), теперь называется Российский государственный архив социально-политической истории. И. В. Сталиным подписано, утверждено множество документов Политбюро ЦК ВКП(б), Совнаркома СССР, Наркомата обороны, около 1000 приказов и директив Ставки. И в каждом из них виден почерк Сталина, его стиль изложения: мыслей кратких и тесных по объему, но широких по смыслу». Заметим, он лично сам разбирался в проектах постановлений: от норм снабжения Вооруженных сил носовыми платками и «фронтовыми ста граммами» до утверждения планов кампаний войны и стратегических операций, мобилизации за период войны в Вооруженные силы около 34,5 млн. мужчин и женщин. За время войны он 157 раз принял командующих войсками, фронтами с докладами о планах предстоящих операций. Нашел время неоднократно принять членов военных советов фронтов, вызвать для беседы командиров партизанских соединений и отрядов, а также командующих танковыми и воздушными армиями. 1413 раз его посещали лица руководящего состава Вооруженных сил — начальник Генштаба и его заместители, начальники главных управлений НКО, начальник тыла и его заместители. Кроме того, у вождя ежедневно бывали члены ГКО, Ставки, Совнаркома, наркомы всех отраслей промышленности, представители общественности и иностранные дипломаты.

Начиная с первого дня войны, Сталин привлек на свою сторону представителей руководства христианской веры и других вероисповеданий, действующих на территории СССР. Он пресек травлю служителей культа партийными кликушами вроде Емельяна Ярославского. В храмах русской церкви возносились молитвы о даровании победы над врагом. В это время в Кремле можно было встретить священников, писателей, директоров оборонных заводов, рабочих, полковников, рядовых солдат Красной Армии и других лиц.

За всей этой напряженной работой, изнурительной физической нагрузкой, связанной с величайшей ответственностью и даже смертельной опасностью (когда он отказался эвакуироваться в тыл), стоял еще и титанический интеллектуальный труд. В архиве президента имеется 1500 дел с личной перепиской Сталина по самым различным вопросам, а в РЦХИДНИ в личном фонде И. В. Сталина хранится более 5500 авторских дел и документов» [58, с. 80–81).

В деятельности И. В. Сталина органически сливались и стиль Верховного Главнокомандующего, и стиль Председателя Государственного Комитета Обороны, и стиль Председателя Совнаркома СССР, и стиль Генерального секретаря ЦК партии. Подчеркивая это, Маршал Советского Союза Д. Т. Язов пишет: «Великая Отечественная война была настолько массовой по применению живой силы, моторов, в целом техники, инженерных укреплений, что ни одна война до этого и после не может быть сравнима с нею. И ни один полководец не сталкивался с такими массами войск, которые надо было кормить, одевать, обувать, обучать, вооружать, вводить в сражение» (Советская Россия. 1999, 15 декабря).

Вместе с тем необходимо отметить, что на посту Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталину приходилось решать иные задачи, иметь дело с другим контингентом лиц, нежели исполняя обязанности Верховного Главнокомандующего, Председателя Ставки и наркома обороны страны, осуществляя все эти обязанности, не похожие на круг задач Председателя Совнаркома СССР и Генерального секретаря ЦК партии, хотя все они были подчинены одному — разгрому немецко-фашистского агрессора и победе Советского Союза в великой освободительной войне.

Война против фашистской Германии потребовала от Генерального секретаря ЦК, члена Политбюро ЦК ВКП(б) И. В. Сталина выработки программы военной перестройки всей жизни страны, мобилизации всех сил народа для отпора агрессору и в конечном счете его разгрома. Очередные задачи и безотлагательные меры, намечаемые Генсеком ЦК, Политбюро ЦК партии, оформлялись затем как Указы Президиума Верховного Совета СССР и постановления Совнаркома СССР или совместные решения Совнаркома СССР, Президиума Верховного Совета СССР и Центрального Комитета партии, или совместные решения ЦК партии, Политбюро ЦК, ГКО и Ставки ВГК. Практиковались также совместные заседания Политбюро ЦК, ГКО и Ставки ВГК, на которых решались важные вопросы военно-политического и международного положения Советского Союза.

Один из главных итогов Великой Отечественной войны Советского Союза заключается в том, что Коммунистическая партия под руководством И. В. Сталина не только сохранила все основные формы своей организации и методы своей работы, но на деле стала вдохновителем и организатором всенародной борьбы против фашистской Германии. Все содержание, формы и методы работы партии были подчинены достижению победы в Отечественной войне Советского Союза. Политбюро, ЦК партии добивались, чтобы на пленумах партийных комитетов разных уровней, партийных активах решались конкретные задачи, вытекающие из сложившейся обстановки. Проводимые в соответствии с установками ЦК отчеты и выборы в первичных партячейках повышали партийную дисциплину, активность и ответственность коммунистов. Коммунистическая партия в годы войны была единым монолитом, партией сражающейся, партией воюющей.

Авторитетным органом руководства обороной страны был Государственный Комитет Обороны во главе с И. В. Сталиным. За время войны ГКО принял около десяти тысяч решений и постановлений военного и хозяйственного характера, другими словами почти по восемь-девять в день. Эти постановления и распоряжения неукоснительно исполнялись, вокруг них кипела работа, обеспечивавшая проведение в жизнь единой партийной линии в руководстве страной.

Заседания ГКО проходили в любое время суток, как правило, в Кремле или на даче И. В. Сталина. На заседания приглашались те партийные, военные, хозяйственные и государственные работники, которым предстояло принять участие в обеспечении выработанных задач. Во многих мемуарах обстоятельно описан ход заседаний, руководство их работой И. В. Сталиным. Так, Г. К. Жуков вспоминал: «Очень часто на заседаниях ГКО вспыхивали острые споры, при этом мнения высказывались определенно и резко. Сталин обычно расхаживал около стола, внимательно слушая спорящих. Сам он был немногословен и многословия других не любил, часто останавливал говоривших репликами «Короче!», «Яснее!». Заседания открывал без вводных, вступительных слов. Говорил тихо, свободно, только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли ясно.

Если на заседании ГКО к единому мнению не приходили, тут же создавалась комиссия из представителей крайних сторон, которой и поручалось доложить согласованные предложения. Так было, если у И. В. Сталина еще не было своего твердого мнения. Если же Сталин приходил на. заседание с готовым решением, то споры либо не возникали, либо быстро затухали, когда он присоединялся к одной стороне».

С образованием Ставки — первоначально Главного Командования, а затем Верховного Главнокомандования — ее председателем назначается И. В. Сталин. В руководстве военными действиями Ставке принадлежала исключительно важная роль. Именно в Ставке анализировались изменения, происходившие в развитии военно-политической и стратегической обстановки на фронте разрабатывались важнейшие стратегические и оперативные планы и решения по созданию группировок войск, координировались действия фронтов, направлялась деятельность партизан и т. д. Огромная работа проводилась Ставкой по формированию и подготовке стратегических резервов, материально-техническому обеспечению Вооруженных сил страны.

Вот как оцениваются объем и направления работы советского стратегического руководства, Ставки Верховного Главнокомандования в годы Великой Отечественной войны на страницах 12-томной «Истории Второй мировой войны»: «Предметом особой заботы стратегического руководства в ходе войны было непосредственное управление войсками, практическая организация выполнения принятых решений. В ходе проведения кампаний и стратегических операций Ставка тщательно следила за обстановкой, своевременно и оперативно реагировала на ее изменения, при необходимости перенацеливала войска с одного направления на другое, усиливала фронты стратегическими резервами, уточняла или ставила новые задачи на ведение боевых действий, контролировала выполнение отданных приказов и указаний. Большое место в работе Ставки ВГК и Генерального штаба занимало согласование усилий фронтов с объединениями и соединениями видов Вооруженных сил и родов войск. Ставка назначала и в зависимости от обстановки изменяла разграничительные линии между фронтами, создавала новые, разукрупняла или расформировывала старые фронты, своевременно вводила в сражение стратегические резервы, координировала действия фронтов при проведении частных фронтовых наступательных операций и контрударов, привлекала для нанесения ударов авиацию с других направлений или из Резерва ВГК.

Практическое выполнение всех важнейших стратегических решений контролировалось как Генеральным штабом, так и непосредственно Ставкой ВГК. Контроль осуществлялся путем анализа поступавшей информации, прямых переговоров Верховного Главнокомандующего и членов Ставки с командующими войсками фронтов (флотами, армиями), выезда представителей Ставки ВГК, генералов и офицеров Генерального штаба в войска. Осуществление строгого контроля позволяло стратегическому руководству своевременно принимать меры по устранению возникавших трудностей, выявлять насущные нужды войск, характер и размеры необходимой им помощи, а также проверять достоверность информации об обстановке, — положении и состоянии войск, реальность отдаваемых приказов и распоряжений [98, т. 12. с. 336].

Многочисленные документы и свидетельства людей, работавших со Сталиным, показывают что он с величайшей энергией и настойчивостью стремился к тому, чтобы получить максимум исчерпывающих данных о состоянии сил противника, его военно-экономическом потенциале, замыслах, о театре военных действий и т. п. Именно опираясь на такой объем сведений, он подходил к планированию войны, ее кампаний и стратегических операций.

Распорядок работы Ставки был круглосуточным. Он определялся прежде всего рабочим временем самого Сталина, который трудился по 12–16 часов в сутки, как правило, в вечернее и ночное время. Начальники Генерального штаба почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз в сутки встречались со Сталиным. Так, Б. М. Шапошников во вторую половину 1941 года и до мая 1942 года был у Верховного Главнокомандующего 98 раз, Г. К. Жуков за 1 месяц и 7 дней встречался со Сталиным 16 раз, А. М. Василевский за более чем тридцатимесячный период работы в должности начальника Генерального штаба — 199 раз, А. И. Антонов, оставаясь за Василевского, со Сталиным встречался 238 раз. Кроме этого, Сталин работал со вторыми и даже третьими должностными лицами Генерального штаба (цит. по: [34, с. 20]).

И еще одно авторитетное свидетельство о том, как Сталин повседневно руководил боевыми действиями войск на фронтах Отечественной войны. Маршал Василевский отмечал, что он и Жуков, когда выезжали на фронт как представители Ставки, то ежедневно, а часто и по нескольку раз в сутки вели переговоры с Верховным Главнокомандующим. «Касаясь вопросов связи со Сталиным, не преувеличу, если скажу, — писал Александр Михайлович, — что начиная с весны 1942 года и в последующее время войны я не имел с ним телефонных разговоров лишь в дни выезда его в первых числах августа 1943 года на встречи с командующими войсками Западного и Калининского фронтов и в дни его пребывания на Тегеранской конференции глав правительств трех держав (с последних чисел ноября по 2 декабря 1943 года)» [19, с. 523].

По напряженности и целеустремленности работы, жесткости контроля за исполнением, воздействию на ход вооруженной борьбы, координации усилий видов и родов войск, по всем этим показателям Ставка Верховного Главнокомандования в Великой Отечественной войне намного превосходила российскую императорскую Ставку Первой мировой войны.

Ставке под руководством Сталина пришлось решать неизмеримо более сложные задачи. Советский Союз вступил в войну в крайне неблагоприятной международной обстановке. В ходе Первой мировой войны значительная часть войск Германии действовала на Западном фронте. На протяжении большей части Великой Отечественной войны (для нас самой тяжелой) второго фронта в Европе вообще не было. Основная часть сил вермахта и войск союзников Германии была сосредоточена против Советского Союза. Над нашими дальневосточными рубежами нависала угроза японского вторжения, и значительную часть сил Советской армии приходилось держать там. Весьма сложными на протяжении всей войны оставались наши союзнические отношения с Англией и США.

Г. К. Жуков для второго издания книги «Воспоминания и размышления» написал отдельную главу о Ставке — «Ставка Верховного Главнокомандования», в которой дал глубокий и объективный анализ этого жизненно важного командного пункта руководства войной. Приведу несколько выдержек из этой главы.

«Ставка, — писал он, — руководила всеми военными действиями вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, производила наращивание стратегических усилий в ходе борьбы за счет резервов и использования сил партизанского движения. Рабочим ее органом… являлся Генеральный штаб.

Новые формы и способы ведения войны, естественно, потребовали организационной перестройки управления войсками. В результате проведенных мер Генштаб был освобожден от ряда функций, которые были переданы другим управлениям. Своей деятельностью Генштаб охватывал все виды вооруженных сил и родов войск — сухопутные, флот, авиацию и т. д. Главное внимание его сосредоточивалось на оперативно-стратегических вопросах, всестороннем и глубоком изучении обстановки, на анализе и обеспечении решений Ставки Верховного Главнокомандования в организационном отношении…

Ставке пришлось… руководить действиями большого количества фронтов, развернутых на огромном пространстве. Это неминуемо было связано со значительными трудностями, особенно в области согласования усилий войск нескольких фронтов, действующих рядом. Начались поиски новых методов управления, которые в конечном итоге привели к возникновению эффективной формы непосредственного влияния стратегического руководства на деятельность фронтов. Так появился весьма своеобразный институт стратегического руководства — представители Ставки Верховного Главнокомандования, которые направлялись на важнейшие участки…

Ставка Верховного Главнокомандования была коллективным органом руководства боевыми действиями Вооруженных сил. В основе ее работы лежало разумное сочетание коллегиальности с единоначалием. Во всех случаях право принятия окончательного решения оставалось за Верховным Главнокомандующим.

Замыслы и планы стратегических операций и кампаний разрабатывались в рабочем аппарате Ставки — в Генеральном штабе с участием некоторых членов Ставки. Этому предшествовала большая работа в Политбюро и Государственном Комитете Обороны. Обсуждалась международная обстановка на данном отрезке времени, изучались потенциальные политические и военные возможности воюющих государств. Только после исследования и обсуждения всех общих вопросов делались прогнозы политического и военного характера. В результате всей этой сложной работы определялась политическая и военная стратегия, которой руководствовалась Ставка Верховного Главнокомандования.

При разработке очередной операции И. В. Сталин обычно вызывал начальника Генерального штаба и его заместителя и кропотливо вместе с ними рассматривал оперативно-стратегическую обстановку на всем советско-германском фронте: состояние войск фронтов, данные всех видов разведки и ход подготовки резервов всех родов войск.

Потом в Ставку вызывались начальник тыла Красной Армии, командующие различными родами войск и начальники главных управлений Наркомата обороны, которым предстояло практически обеспечивать данную операцию.

Затем Верховный Главнокомандующий, заместитель Верховного и начальник Генштаба обсуждали оперативно-стратегические возможности наших войск. Начальник Генерального штаба и заместитель Верховного получали задачу — продумать и рассчитать наши возможности для той или тех операций, которые намечались к проведению. Обычно для этой работы Верховный отводил нам 4–5 дней. По истечении срока принималось предварительное решение. После этого Верховный давал задание начальнику Генштаба запросить мнение Военных советов фронтов о предстоящей операции…

Ставка была хорошо осведомлена о положении на фронтах и своевременно реагировала на изменения обстановки. Через Генштаб она внимательно следила за ходом операций, вносила необходимые коррективы в действия войск, уточняла их или ставила новые задачи, вытекающие из сложившейся обстановки. В случае необходимости производила перегруппировку сил и средств для достижения цели операции и поставленных войскам задач, а в особых случаях прекращала операцию…

Деятельность Ставки неотделима от имени И. В. Сталина. В годы войны я часто с ним встречался. В большинстве случаев это были официальные встречи, на которых решались вопросы руководства ходом войны. Но даже простое приглашение на обед всегда использовалось в этих же целях. Мне очень нравилось в работе И. В. Сталина полное отсутствие формализма. Все, что делалось им по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями» [76, с. 79, 80, 84–85, 87, 100–101].

Постоянным представителем Ставки в войсках был начальник Генерального штаба А. М. Василевский. В книге «Дело всей жизни» он много внимания уделил работе Ставки Верховного Главнокомандования. «Ответственный представитель Ставки, — писал А. М. Василевский, — всегда назначался Верховным Главнокомандующим и подчинялся лично ему… Представители Ставки, располагая всеми данными о возможностях, замыслах и планах Верховного Главнокомандования, оказывали существенную помощь командующим фронтами в выработке и принятии наиболее правильных оперативных решений, вытекающих из общего плана стратегической операции» [19, с. 524].

Вспоминая о работе Ставки, прославленный полководец говорил в беседе с корреспондентом газеты «Комсомольская правда»:

«Ставка не была неким собирающимся на регулярные заседания органом. Людям, которые просят меня прислать или опубликовать хотя бы один снимок заседания Ставки, я отвечаю: таких снимков просто не существует. За всю войну, если не ошибаюсь, в утвержденном составе Ставка не собиралась ни разу. Работа Ставки строилась особым образом. Верховный Главнокомандующий для выработки того или другого оперативно-стратегического решения или для рассмотрения других важных проблем вооруженной борьбы вызывал к себе ответственных лиц, имевших непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу. Тут могли быть члены и не члены Ставки, но обязательно члены Политбюро, руководители промышленности, вызванные с фронта командующие. Все, что вырабатывалось тут при взаимных консультациях и обсуждениях, немедленно оформлялось в директивы Ставки фронтам. Такая форма работы была эффективной… При чрезвычайных обстоятельствах на том или ином фронте, при подготовке ответственных операций Ставка посылала на фронт своих представителей. Сам я в этой роли выезжал на фронт много раз. Это была ответственная работа. Оценить на месте возможности войск, поработать совместно с военными советами фронтов, помочь им лучше подготовить войска к проведению операций, оказать помощь в обеспечении войск поставками всего необходимого, быть действующим, связующим звеном с Верховным Главнокомандующим — таков лишь короткий перечень всяких забот, лежавших на представителе Ставки» (цит. по: [107]).

О работе Ставки и роли в ней И. В. Сталина делился воспоминаниями С. М. Штеменко — в годы войны начальник Оперативного управления Генштаба: «…Все принципиальные вопросы руководства страной, ведения войны решались Центральным Комитетом партии — Политбюро, Оргбюро и Секретариатом, а затем проводились через Президиум Верховного Совета СССР, Совнарком, а также через ГКО и Ставку ВГК. Для оперативного решения военных вопросов созывали совместные совещания членов Политбюро и ГКО, Политбюро и Ставки, а наиболее важные из них обсуждались совместно Политбюро, ГКО и Ставкой.

В области руководства военными действиями не попирался и принцип единоначалия — этот важнейший принцип военного строительства и управления войсками в мирное и военное время. Руководство операциями Вооруженных сил в высшем звене находилось в руках только Ставки Верховного Главнокомандования. Но поскольку членами Ставки были некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) и лица высшего военного командования, она, таким образом, являлась коллективным органом верховной военной власти.

Решения Ставки, оформленные документами, подписывались двумя лицами — Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба, а иногда заместителем Верховного Главнокомандующего. Были документы за подписью только начальника Генерального штаба. В этом случае обычно делалась оговорка «по поручению Ставки»., Один Верховный Главнокомандующий оперативные документы, как правило, не подписывал, кроме тех, в которых он резко критиковал кого-либо из лиц высшего военного руководства (Генштабу, мол, неудобно подписывать такую бумагу и обострять отношения; пусть на меня обижаются). Подписывались им единолично только различного рода приказы, главным образом административного характера» [218, кн. 2, с. 276].

Начальник Главного артиллерийского управления РККА Маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, связывавший Ставку ВГК и Генштаб с наркоматами и заводами, вспоминал:

«За время войны мною было хорошо усвоено: все, что решил Верховный, никто уже изменить не сможет. Это — закон!

Но сказанное совершенно не значит, что со Сталиным нельзя было спорить. Напротив, он обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но это — на стадии обсуждения того или иного вопроса. А когда же по нему уже принималось решение, никакие изменения не допускались.

Кстати, когда Сталин обращался к сидящему (я говорю о нас, военных, бывавших в Ставке), то вставать не следовало. Верховный еще очень не любил, когда говоривший не смотрел ему в глаза. Сам он говорил глуховато, а по телефону — тихо. В этом случае приходилось напрягать все внимание.

Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры — вполголоса. Помнится, когда И. В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов.

При всей своей строгости Сталин иногда давал нам уроки снисходительного отношения к небольшим человеческим слабостям. Особенно мне запомнился такой случай. Как-то раз нас, нескольких военных, в том числе и Н. Н. Воронова, задержали в кабинете Верховного дольше положенного. Сидим, решаем свои вопросы. А тут как раз входит Поскребышев и докладывает, что такой-то генерал (не буду называть его фамилии, но скажу что тогда он командовал на фронте крупным соединением) прибыл.

— Пусть войдет, — сказал Сталин.

И каково же было наше изумление, когда в кабинет вошел… не совсем твердо державшийся на ногах генерал! Он подошел к столу и, вцепившись руками в его край, смертельно бледный, пробормотал, что явился по приказанию. Мы затаили дыхание. Что-то теперь будет с беднягой! Но Верховный молча поднялся, подошел к генералу и мягко спросил:

— Вы как будто сейчас нездоровы?

— Да, — еле выдавил тот из пересохших губ.

— Ну тогда мы встретимся с вами завтра, — сказал Сталин и отпустил генерала…

Когда тот закрыл за собой дверь, И. В. Сталин заметил, ни к кому, собственно, не обращаясь:

— Товарищ сегодня получил орден за успешно проведенную операцию. Что будет вызван в Ставку, он, естественно, не знал. Ну и отметил на радостях свою награду. Так что особой вины в том, что он явился в таком состоянии, считаю, нет…

Да, таков был он, И. В. Сталин. Это во многом благодаря ему в партийно-политическом и государственном руководстве страной с первого дня войны и до последнего было нерушимое единство. Слово Верховного (а он же и Председатель ГКО, Генеральный секретарь ЦК партии) было, повторяю, законом.

Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел» [221, с. 74–76].

Обычно раз в месяц, вспоминал начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов, докладывали в Ставке проект распределения вооружения и боеприпасов на следующий месяц войны. «Однажды, — пишет он, — при утверждении такой ведомости Сталину бросились в глаза цифры: «Для НКВД — 50 000 винтовок». Он забросал нас вопросами: кто конкретно дал эту заявку, зачем столько винтовок для НКВД? Мы сказали, что сами удивлены этим, но Берия настаивает. Тотчас же вызвали Берию. Тот пытался дать объяснение на грузинском языке. Сталин с раздражением оборвал его и предложил ответить по-русски: зачем и для чего ему нужно столько винтовок?

— Это нужно для вооружения вновь формируемых дивизий НКВД, — сказал Берия.

— Достаточно будет и половины — двадцати пяти тысяч.

Берия стал упрямо настаивать. Сталин дважды пытался урезонить его. Берия ничего не хотел слушать.

Тогда раздраженный до предела Сталин сказал нам:

— Зачеркните то, что там значится, и напишите: десять тысяч винтовок.

И тут же утвердил ведомость» [44, с. 194–195].

«Мне, — пишет маршал Г. К. Жуков, — очень нравилось в работе И. В. Сталина полное отсутствие формализма. Все, что делалось им по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями» [76, с. 100–101].

Взяв на себя управление войсками, И. В. Сталин каждому из своего ближайшего окружения поручил курировать определенный участок обеспечения успешного хода войны и строго спрашивал с них. За В. М. Молотовым было закреплено оснащение Красной Армии танками и контроль за работой танковой промышленности, за Г. М. Маленковым — обеспечение авиации новой боевой техникой, за М. И. Калининым — налаживание работы предприятий, выпускающих военную продукцию, за Н. А. Вознесенским — снабжение армии вооружением и боеприпасами, за А. И. Микояном — организация снабжения армии продовольствием, за Л. М. Кагановичем — упорядочение транспортных перевозок грузов, за А. А. Андреевым — налаживание военных перевозок, за Л. П. Берией — проведение исследований в области ракетостроения и атомной энергии, за А. А. Ждановым — организация обороны Ленинграда, за Н. С. Хрущевым — организация партизанского движения на Украине, за К. Е. Ворошиловым — выполнение отдельных ответственных заданий Ставки ВГК. Г. К. Жуков и А. М. Василевский участвовали в планировании и разработке стратегических операций, чаще других были специальными представителями И. В. Сталина на многих фронтах.

Это обеспечивало четкость и слаженность в работе. Естественно, это не застраховывало и от неудач. Ряд тяжелых ошибок, допущенных нашим военным руководством в ходе войны, особенно в ее начальном периоде, — факт неоспоримый. Они, как и наши победоносные операции, должны быть объективно оценены и исследованы. Но здесь не должно быть места огульному очернительству, предвзятости, издевательству над командными кадрами. К сожалению, именно эта тенденция является преобладающей в историографии Великой Отечественной войны в последние годы. Кроме огромного вреда и попрания исторической правды, она ни к чему не приводит.

Теперь, когда рассмотрены сложнейшие проблемы, которые пришлось решать и выполнять советскому Верховному Главнокомандованию, лично И. В. Сталину, надо сказать, как работал Верховный Главнокомандующий, насколько сложившийся метод его работы соответствовал требованиям войны. Эта сторона вопроса является объектом лживых и весьма утонченных и настойчивых приемов современных фальсификаторов.

Вопрос о том, как работал Сталин, привлекал пристальное внимание в годы войны. Он поучителен и сейчас. Эффективность деятельности Сталина, опыт руководства в условиях тяжелейшей войны государством, партией, Вооруженными силами, боевыми действиями на фронте, гигантский объем и разнообразие задач, которые ему пришлось решать, поистине уникальны. А самое главное состоит в том, что И. В. Сталин умел находить в конце концов верное решение, надежный выход из ситуации, казалось бы, безвыходной и запутанной, решительно переломить ход событий, к прочной победе над сильным и коварным противником. Тому примеров много и в годы Гражданской войны и иностранной военной интервенции, и в предвоенные годы, и особенно в годы Великой Отечественной войны. Это признавали выдающиеся деятели того времени. Главный маршал авиации А. Е. Голованов, непосредственно общавшийся с Верховным Главнокомандующим, так характеризовал стиль Сталина: «Изучив человека, убедившись в его знаниях и способностях, он доверял ему, я бы сказал, безгранично. Но не дай Бог, как говорится, чтобы этот человек проявил себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому. Он не раз говорил мне о тех трудностях, которые ему пришлось преодолевать после смерти Владимира Ильича, вести борьбу с различными уклонистами, даже с теми людьми, которым он бесконечно доверял, считал своими товарищами, как Бухарина например, и оказался ими обманутым. Видимо, это развило в нем определенное недоверие к людям. Мне случалось убеждать его в безупречности того или иного человека, которого я рекомендовал на руководящую работу…

Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения. Отношение его к людям соответствовало их труду и отношению к порученному делу. Работать с ним было не просто. Обладая широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса, мог сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт. Способность говорить прямо в глаза и хорошее, и плохое, то, что он думает о человеке, была отличительной чертой Сталина. Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и руководить. Способных и умных людей он уважал, порой не обращая внимания на серьезные недостатки в личных качествах человека» [208, с. 240–242].

В отчете Молотова о переговорах в Лондоне в мае 1942 года отмечалось, что Черчилль расспрашивал его «о том, каковы методы работы Сталина». А через несколько дней в Вашингтоне Рузвельт говорил Молотову: «Для обсуждения вопросов будущего и вопросов настоящего времени он хотел бы встретиться с великим человеком нашего времени — Сталиным. Он, Рузвельт, не мог этого до сих пор осуществить, но он верит, что эта встреча еще состоится. Он провозглашает тост за руководителя России и русских армий, за великого человека нашего времени, за Сталина» [149, с. 141, 179].