Глава 6. Джузеппина Грассини

Глава 6. Джузеппина Грассини

Как известно, в мае 1805 года Наполеон был коронован в Милане, а потом, уже находясь в ссылке на острове Святой Елены, он написал, что именно в это время он обратил внимание на знаменитую итальянскую певицу Джузеппину Грассини. Затем в своих воспоминаниях он даже привел следующие слова, которые ему якобы сказала Джузеппина: «Когда я была в расцвете моей красоты и моего таланта и вся Италия лежала у моих ног, когда я героически отклоняла все домогательства ради одного-единственного взгляда ваших глаз, я не могла добиться этого взгляда. А теперь вы останавливаете свой взгляд на мне, когда я не стою вашего внимания, когда я уже недостойна вас».

Наполеону так хотелось, чтобы все и на самом деле обстояло именно так. Но, к сожалению, все это — выдумка. Или заблуждение императора, кому как больше нравится. На самом деле их отношения начались не в 1805 году, а гораздо раньше — в 1800 году, еще до сражения при Маренго.

А в первый раз он увидел ее еще раньше — в 1797 году. Тогда генерал Бонапарт, победитель в сражении при Лоди, торжественно вступил в Милан. Как римский триумфатор, он прошел победным маршем через Ломбардию, смотревшую на него как на избавителя от австрийского ига.

Миланцы спешили посмотреть на молодого человека, который в течение двух месяцев сумел стать в один ряд с величайшими полководцами истории. А он остановился в замке Момбелло, что недалеко от Милана, обосновавшись там в обществе своей жены Жозефины и всего своего штаба, и любимым его занятием стало посещение миланского театра «La Scala», в котором он внимал божественному пению дивной Грассини.

Камердинер Наполеона Констан тогда написал в своем дневнике:

«Мадам Грассини была женщиной наивысшего таланта, и она обладала самым удивительным голосом, который когда-либо можно было услышать в театре. Она и мадам Барилли делили между собой пристрастия публики».

Джузеппина Грассини, помимо очаровательного личика, имела еще и роскошнейшие, даже по итальянским меркам, формы, и перед ее красотой и талантом преклонялась вся Италия. По сути, наряду с генералом Бонапартом она была самой популярной личностью в Милане. Но Наполеон тогда не видел и не замечал никого, кроме своей очаровательной Жозефины. В Джузеппине же он видел лишь театральную красоту и слышал только ее великолепный голос. Но она-то хотела быть не артисткой, а женщиной.

Гертруда Кирхейзен констатирует:

«Ей было двадцать четыре года, она была высока и стройна, с черными волосами и огневыми глазами, настоящий тип красавицы итальянки. Густые черные брови резко выделялись на ее смуглом, матовом лице. Ее взгляд горел любовью и страстью, ее движения были одновременно изящны и величественны. И всего этого не замечал генерал Бонапарт! Он видел только Жозефину с ее пленительной, неподражаемой грацией креолки».

А вот к 1800 году любовь Наполеона к Жозефине, как мы уже знаем, получила значительную трещину, и мадам Фурес в Египте уже дала ему вкусить от древа познания добра и зла.

Фредерик Массон отмечает:

«С мадам Фурес он наслаждался цветом юности, ни с чем не сравнимой свежестью восемнадцати лет, и сравнение это постоянно было у него на уме. Ему понравилось разнообразие, и он уже не хотел и не мог быть верным мужем».

В 1800 году Наполеон во второй раз вступил в Милан, увенчанный лаврами, и только тогда впервые он заметил красоту певицы. Но в то время Джузеппина Грассини была уже далеко не той, что раньше. Она приближалась к критическому для всех южанок тридцатилетнему возрасту.

Послушаем Фредерика Массона:

«Она уже несколько толста и тяжеловата; крупное лицо с резко выраженными чертами, с черными как уголь бровями, с густыми черными волосами, еще более пополнело. Красота, несомненно, еще осталась, но та, которая встречается в Италии на каждом шагу».

* * *

Ее полное имя было Джузеппина-Мария-Камилла Грассини, и родилась она 18 апреля 1773 года в Варезе.

Происходила она из средней ломбардской семьи (ее мать играла на скрипке) и сама дебютировала на сцене в шестнадцать лет. А в семнадцать уже пела в миланском театре «La Scala».

В 1800 году она выступила в «La Scala» перед генералом Бонапартом, победителем при Маренго, и так исполнила «Марсельезу», что все французы, находившиеся в зале, едва не сошли с ума.

По сути, к 1800 году Наполеон Бонапарт был настолько знаменит, что любая актриса, стоило ему приказать, тотчас же бросилась бы в его объятия. Вот и Джузеппина Грассини только и ждала момента, чтобы продемонстрировать новоявленному герою всю силу своего южного темперамента. К тому же она была певица, а Наполеон пришел в такое восхищение от ее пения, что на это раз не удержался и позвал ее к себе. Джузеппина не заставила себя долго упрашивать…

Так она стала его любовницей! Наконец-то он отдал ей должное и как женщине тоже.

На следующее утро она завтракала в комнате Первого консула вместе с ним и с преданным генералом Бертье. И Наполеон объявил, что решил взять с собой возлюбленную в Париж. Но, чтобы не дать Жозефине повод для ревнивых подозрений, Луи-Антуан Бурьенн поместил в официальный бюллетень информацию о том, что генерал Бонапарт приглашает в Париж целую группу знаменитых певцов и певиц из Италии.

Так Джузеппина оказалась во французской столице, и там по случаю праздника 14 июля она пела с тенором Бьянки дуэт на итальянском языке. И никому и в голову не приходило, что певица, которая пела гимн на освобождение Италии, была любовницей Первого консула.

Потом она пела на вечерах в Мальмезоне, которые устраивались каждые десять дней, а также на празднестве, устроенном генералом Бертье в Военном министерстве в 1801 году, в день годовщины победы под Маренго. И все это время она была любовницей Наполеона, но следует признать, что она совершенно иначе представляла себе роль возлюбленной главы государства. Она мечтала о могуществе, как это было, например, у маркизы де Помпадур. Она видела себя в толпе льстецов, стремящихся извлечь выгоду из ее влияния на Наполеона, всячески заискивающих перед ней, чтобы она соблаговолила передать их просьбы и прошения своему высокопоставленному возлюбленному. Но ничего этого не было. На самом деле ей приходилось втихомолку наслаждаться своим счастьем в маленьком домике, снятом для нее Наполеоном. И хотя ее возлюбленный и осыпал ее всевозможными щедротами (он, например, назначил ей ренту в 15 000 франков ежемесячно), однако как-то афишировать их связь ей было категорически запрещено.

Все это было не по вкусу знавшей себе цену итальянке. Минутные тайные посещения Первого консула и его всегда торопливая любовь не удовлетворяли ее горячего сердца. Понятно, что ему некогда было тратить много времени на какие-то там любовные прелюдии…

В результате Джузеппина вскоре утешилась с другим. Это был знаменитый молодой скрипач и композитор Пьер Род. Он был очень талантлив и умел гораздо лучше Первого консула «играть на струнах нежной страсти». И в один прекрасный день она сбежала вместе с ним в Германию. Потом — в Англию и Голландию, и повсюду на них сыпались артистические лавры.

Наполеон, конечно же, сразу узнал об этом и сначала резко порвал с ней. Пьер Род тогда натерпелся страху, однако ни он, ни она нисколько не пострадали. Более того, когда Джузеппина со своим возлюбленным снова вернулась во Францию, она была встречена с распростертыми объятиями.

В 1806 году она стала первой певицей Его Императорского Величества. Ей была положена годовая ставка в 36 000 франков, плюс 15 000 франков годовой премии, плюс 15 000 франков пенсии по выходе в отставку. И это все, не считая богатых подарков, которыми Наполеон осыпал Джузеппину. Пьер Род также не был забыт: он давал в Париже концерты, на которых император за свою ложу платил по 1200 франков. По данным Фредерика Массона, с 1807 по 1814 год «Грассини получала от одного только императора 70 000 франков в год — больше, чем она получала с публики». А в 1809 году она вместе с другими артистами сопровождала Наполеона в Германии и получила за эту поездку 10 000 франков вознаграждения…

В обществе, как и на сцене, Джузеппина Грассини имела огромный успех. Все салоны были для нее открыты, хотя манеры ее все еще оставались довольно вульгарными.

Писательница и мемуаристка Маргарита-Луиза Ансело оставила нам такой портрет Джузеппины Грассини:

«Всюду принятая, всюду встречаемая с полным радушием, обладая живой, искренней и оригинальной натурой, мадемуазель Грассини говорила на чем-то вроде жаргона из смеси итальянского и французского языков, свойственного только ей одной, который позволял ей говорить все, что угодно, делать самые смешные замечания и рискованные признания; и если кто-нибудь находил нечто шокирующее и неприличное в ее разговоре, она относила свои тактические ошибки к незнанию языка».

Таким вот образом певица восхищала парижан вплоть до первого отречения Наполеона. Затем она уехала в артистическое турне и снова вернулась во Францию только уже после окончательного падения императора. Вернулась для того, чтобы стать любовницей лорда Веллингтона, победителя в сражении при Ватерлоо. Так одно из самых прекрасных завоеваний Наполеона перешло в руки одного из главных врагов Франции. Только великий Веллингтон далеко не был так щедр, как в свое время Наполеон. Он, конечно, оплачивал ее счета, но делал это «со скрипом». Это и понятно, ведь у него не было под рукой бездонной императорской казны.

Всезнающий Луи-Антуан Бурьенн в связи с этим не без иронии пишет:

«Говорят, что в 1814 году герцог Веллингтон искал милостей у мадам Грассини. Наверняка это он делал для того, чтобы иметь хоть какое-то сходство с генералом Бонапартом».

* * *

Относительно оценки Грассини как артистки мнения расходятся. Одни считают ее лучшей певицей своего времени. Например, Фредерик Массон пишет о ней так:

«Ничто не может сравниться с чистотой и выразительностью ее голоса, и ее талант — в полном расцвете. Она не принадлежит к числу хороших знатоков музыки, мало думала о принципах искусства, но она — само искусство. Ее голос, контральто, способный волновать, как ничей другой, одинаково сильный и чистый на всех нотах, сам по себе — гармония».

А вот мнение, выраженное в «Универсальной биографии» Франсуа-Жозефа Фетиса:

«Ее голоса, мощного контральто с выразительным акцентом, хватало на самые высокие звуки, и ее вокал имел легкость, что является весьма редким качеством для звонких голосов».

Наконец, Луи-Мари Кишера в своей книге об оперном певце Адольфе Нурри высказывается об уже пожилой Джузеппине Грассини так:

«Голос у нее был уверенный, идеально точный, с прекрасным тембром, с удивительной гибкостью, мягкостью и силой <…> Она закончила пение смелой и весьма виртуозной трелью, в которой прозвучали все ноты хроматической гаммы».

Другие же видят в ней только красивую, но модную посредственность. В частности, музыкальный критик Поль Скудо отмечает:

«Ее слишком быстрое продвижение, связанное с ее шармом и красотой <…> очень скоро принесло ей признание среди модных дилетантов».

Но тем не менее все сходятся в оценках необычайной подвижности ее голоса, который она могла из контральто превратить в чистое и мягкое сопрано.

* * *

Джузеппина Грассини сошла со сцены в 1815 году, то есть в сорок два года. Она была достаточно умна, чтобы закончить свою блестящую карьеру добровольно, не дожидаясь проблем с голосом. Она проживала частично в Париже, частично в Милане, до конца дней сохранив остатки той красоты, которая очаровала когда-то Наполеона.

О своих отношениях с Наполеоном и герцогом Веллингтоном она говорила без всякого стеснения. Она вообще никогда не испытывала чувства неловкости, выбирая себе любовников, среди которых можно отметить маркиза Лондондерри и графа Маунт-Эджкамба.

Однажды в 1838 году в одном парижском обществе, где присутствовала Джузеппина Грассини, речь зашла о Наполеоне и Людовике XVIII. И был поднят шутливый вопрос о том, что сказали бы друг другу оба монарха, если бы они встретились на Елисейских Полях. Каждый делал свое предположение. Вдруг Грассини заявила с ребяческой наивностью:

— Я уверена, что Наполеон сказал бы Людовику XVIII: почему ты не продолжал платить пенсии моей милой Грассини?

Удивительно, но, несмотря на свою расточительность, она не впала в нужду. Ее артистической натуре не чужда была буржуазная бережливость, и она сумела накопить значительное состояние. Джузеппина умерла в Милане 3 января 1850 года, оставив своим наследникам более полумиллиона лир.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.