Генерал Алексей Брусилов

Генерал Алексей Брусилов

17 марта 1916 года на пост командующего войсками Юго-Западного фронта был назначен бывший командующий 8-й армией этого фронта генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов. К тому времени он уже воевал более полутора лет и имел немалые боевые заслуги. Он считался одним из самых перспективных генералов императорской армии и данное назначение было вполне закономерным.

Алексей Алексеевич Брусилов родился 19 августа 1853 года в городе Тифлисе. Дальние предки Алексея Алексеевича были выходцами из Речи Посполитой. Они вели происхождение от известного польско-украинского дипломата и воеводы Адама Киселя. Многие из них затем связали судьбу с российской армией. Прадед Иван Иевлевич и дед Николай Иванович дослужились до штаб-офицерского чина секунд-майора. Отец – Алексей Николаевич – майором участвовал в Бородинском сражении, был ранен, дошел до Парижа. Когда ему минуло 66 лет (к тому времени он уже был генерал-лейтенант, занимал должность председателя полевого аудитора военного ревизионного суда Кавказской армии), а его супруге Марии-Луизе едва исполнилось 28 лет, 19 августа в Тифлисе у них родился первенец – сын Алексей. Затем еще три сына – Борис, Александр (вскоре умерший) и Лев. Борис впоследствии стал крупным московским землевладельцем. Лев, как и Алексей, посвятил себя военной службе. В Русско-японскую войну командовал крейсером «Громобой». Умер в чине контр-адмирала, будучи начальником Морского Генерального штаба.

Рано оставшись без родителей, братья были приняты в семью дяди – военного инженера Карла Антоновича Гагемейстера. Здесь они получили прекрасное начальное домашнее образование. В 14 лет Алексей Брусилов выдержал экзамены в четвертый класс Пажеского корпуса. В этом привилегированном учебном заведении началось формирование личности будущего полководца.

Но, проучившись два года, Брусилов не смог сдать очередные переводные экзамены и вынужден был вернуться в Кутаиси к дяде. С помощью репетиторов он наверстал упущенное, и год спустя успешно отчитывался не только за пятый, но и за шестой классы, догнав таким образом своих сверстников. Однако срыв в учебе не прошел бесследно. По выпуску из Пажеского корпуса прапорщик А. А. Брусилов лишался привилегии служить в гвардии и направлялся в армейский драгунский полк, дислоцировавшийся в Закавказье.

В середине августа 1872 года началась его служба в должности младшего офицера 1 кавалерийского эскадрона. Проходила она не совсем гладко. Свидетельством тому – запись в послужном списке: «По решению главного военного суда от 22 августа 1874 года за принятие на себя обязанностей быть посредником поединка (секундантом на дуэли, которые запрещались уложением 1845 года. – авт.), окончившегося смертью одного из противников, присужден был к содержанию под арестом на Тифлисской главной гауптвахте на два месяца». Тем не менее этот начальный случай не помешал дальнейшей карьере офицера, так как далее следовала приписка: «Наказание это не велено считать препятствием к наградам и преимуществам по службе».

Размеренной гарнизонной жизни наступил конец, когда началась десятая по счету Русско-турецкая война. Она застала поручика Брусилова в должности адъютанта полка, на котором лежала ответственность за многочисленные штабные и хозяйственные дела. Он неплохо справлялся с ними.

С особым азартом А. А. Брусилов участвовал в боевых вылазках. Вскоре его послужной список пополнился записью: «За отличие, проявленное в боях с турками 4 и 5 мая 1877 года при взятии штурмом крепости Ардаган, награжден орденом Станислава 3-й степени с мечами и бантом». Еще не раз в этой войне командование отмечало инициативу и личное мужество Брусилова. Ведь только проявлением этих качеств можно объяснить два следующих ордена: Анны 3-й и Станислава 2-й степеней, досрочное производство в штабс-капитаны. Далеко не каждому тогда удавалось всего за 7 месяцев получить повышение в чине и три боевые награды. Но главное – молодой офицер набрался богатого боевого опыта, стал свидетелем как блестящих побед, так и горьких поражений. Они-то и заставили задуматься и критически отнестись к своим военным знаниям. В 1881 году Алексей Алексеевич поступил в только что открывшуюся в Петербурге Офицерскую кавалерийскую школу.

На этот раз А. А. Брусилов к учебе относился более чем добросовестно. Спустя два с половиной года он окончил курс наук отдела эскадронных и сотенных командиров по разряду «отличных», был произведен в ротмистры и награжден орденом Анны 2-й степени. В наградном приказе было отмечено, что орден жалован вне правил, то есть не за выслугу лет, а за примерную учебу. Более того, его оставили адъютантом школы. Это позволило ему на прекрасной учебно-материальной базе продолжать самообразование.

Брусилову исполнилось 30 лет. По тому времени он занимал неплохое служебное положение. Теперь уже можно было подумать и о семье. Алексей Алексеевич вступил в брак с Анной Николаевной фон Гагемейстер – племянницей своего воспитателя – очень красивой, но болезненной девушкой. Молодая чета мечтала о детях. В 1887 году родился долгожданный ребенок – мальчик, которого по отцу нарекли Алексеем.

Между тем в карьере офицера наметился очередной взлет. Вскоре он был назначен преподавателем верховой езды, а в начале 90-х годов, после производства в подполковники, стал начальником основного отдела (по-современному – факультета) эскадронных и сотенных командиров. В новой должности Алексей Алексеевич также хорошо себя зарекомендовал, был замечен главным инспектором кавалерии великим князем Николаем Николаевичем и представлен к внеочередному производству в полковники.

Сорокалетний Брусилов среди нескольких сотен состоявших в то время на действительной военной службе полковников со временем стал широко известен и весьма авторитетен. За многие годы преподавания перед ним прошел чуть ли не весь обер-офицерский состав русской кавалерии. Его ценили и многие старшие начальники, благодаря чему в 1898 году Алексей Алексеевич был назначен помощником начальника школы, а два года спустя произведен в генерал-майоры.

Зачитывается воззвание к войскам.

В 1902 году Брусилов возглавил Офицерскую кавалерийскую школу. Опираясь на поддержку генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича, он постарался в короткие сроки улучшить подготовку обучавшихся в школе офицеров настолько, чтобы она отвечала максимальным требованиям войск и условиям современного боя. Однако перспектива закончить службу в этой должности Брусилова не прельщала. Во время частных встреч с великим князем он неоднократно высказывал желание вернуться в строй. Николай Николаевич выполнил просьбу уважаемого генерала. В апреле 1906 года Брусилов был назначен командиром 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Быть гвардейцем издавна считалось в русской армии большой честью.

К сожалению, это событие омрачено прогрессирующей болезнью Анны Николаевны. Она медленно угасала, и уже ничто не могло ее спасти. Заботливый муж всячески стремился облегчить страдания несчастной женщины. В 1908 году в возрасте 55 лет он остался вдовцом. Сын, только что окончив Пажеский корпус, с головой окунулся в разгульную жизнь столичных гвардейских офицеров. Это не понравилось требовательному отцу. Отношения между ними стали весьма натянутыми. Участились ссоры, которые генерал переживал очень болезненно. В состоянии душевной депрессии он подал рапорт о переходе в войска.

В конце 1908 года Алексей Алексеевич получил назначение на должность командира 14 армейского корпуса, дислоцировавшегося под Люблином. Почти одновременно ему было присвоено очередное воинское звание генерал-лейтенанта.

Через два года после смерти жены Брусилов вступил в брак с Надеждой Владимировной Желиховской, которую знал еще в годы службы на Кавказе. Вторая жена Алексея Алексеевича самым серьезным образом занималась военной медициной и увлекалась оккультными науками.

В мае 1912 года Брусилов был назначен помощником командующего Варшавским военным округом. В декабре Брусилов стал генералом от кавалерии, достигнув тем самым высшей ступени в иерархии военных чинов Российской империи.

Летом следующего года он был переведен в Киевский военный округ командиром 12 армейского корпуса.

Весть о сараевском убийстве Брусилов получил в Киссингене, курортном городке на юге Германии, где он отдыхал и лечился вместе с женой. 18 июля Алексей Алексеевич вернулся в штаб корпуса, располагавшийся в Виннице. С началом мобилизационного развертывания русских войск Брусилов переходил в командование 8-й армией Юго-Западного фронта. По этому поводу генерал Брусилов писал жене: «Я не честолюбив, ничего лично для себя не домогался, но, посвятив всю свою жизнь военному делу и изучая это сложное дело беспрерывно в течение всей своей жизни, вкладывая всю свою душу в подготовку войск к войне, я хотел проверить себя, свои знания, свои мечты и упования в более широком масштабе».

2 августа, еще до сосредоточения корпусов и дивизий армии в назначенных районах, Брусилов получил приказ на наступление.

Представление А. А. Брусиловым войск императору.

7 августа соединения армии пересекли государственную границу и вступили в Галицию. Попытка австро-венгерского командования задержать продвижение русских на реке Коропец не увенчалась успехом. Через 8 дней, в результате непрерывного 150-километрового марша, соединения 8-й армии вышли на подступы к старинному городу Галичу. Однако обстановка, сложившаяся в полосе соседней 3-й армии, потребовала от Брусилова изменить направление наступления.

15 августа, оставив один корпус заслоном у Галича, Алексей Алексеевич повел остальные на Львов, охватывая город с юга. Преодолев более 50 верст, войска Брусилова вступили во встречное сражение на реке Гнилая Липа. На четвертый день наносившие контрудар соединения 2-й австро-венгерской армии не выдержали напора, начали отход, который вскоре перерос в паническое бегство. Преследуя их, 8-я армия захватила множество пленных, три знамени и более 70 орудий. Это была первая крупная победа, одержанная Брусиловым.

После сражения на Гнилой Липе согласно директиве штаба Юго-Западного фронта 3-я и 8-я армии совместными усилиями начали наступление на Львов. Общее руководство операцией поручалось генералу Н. В. Рузскому, как получившему первым чин полного генерала.

Продвижение русских было настолько стремительно, что австро-венгерское командование, опасаясь окружения своих войск, решило сдать Львов без боя. В связи с этим Брусилов доносил в штаб фронта: «Сегодня, 21 августа, разъезды 12-й кавалерийской дивизии вошли в оставленный неприятелем город Львов, встречены жителями очень приветливо». 22 августа соединения 24 корпуса выбили противника из фортов Галича и захватили около сорока орудий, большое количество боеприпасов. Двумя днями позже 8-й корпус после непродолжительного боя взял Миколаев. Так завершилась Галич-Львовская наступательная операция левого крыла войск Юго-Западного фронта, ставшая составной частью Галицийской битвы. Заслуги многих офицеров были отмечены высокими боевыми наградами. Орденами Св. Георгия IV степени были награждены начальник штаба и командующий 8-й армией.

После событий конца августа и начала сентября 1914 года в военных кругах России укрепилось мнение о Брусилове как о талантливом военачальнике, способном правильно оценить обстановку, разгадать замысел врага и упредить его действия. За успешное руководство войсками в Городской операции он был удостоен ордена Св. Георгия 3-й степени.

Не всегда удача улыбалась Алексею Алексеевичу. В конце апреля началось крупномасштабное наступление войск противника. Русский фронт начал медленно откатываться на восток, в сводках появились сведения о тысячах убитых и раненых, между строчками угадывались крупные цифры пленных. Но войска 8-й армии оказались несколько в стороне от главных вражеских ударов.

Меньше чем за полтора года войны Брусилов овладел навыками командования армией в различных видах боевой деятельности. Разработанные и проведенные им наступательные и оборонительные операции были чужды шаблону, свойственному многим высшим военачальникам русской армии того периода. Он стремился к инициативным, решительным действиям, навязывая свою волю противнику, используя все возможное для достижения хотя бы частного успеха. Войска в свою очередь стремились добросовестно выполнять поставленные задачи, веря в полководческий талант своего командующего.

17 марта 1916 года Н. И. Иванов был отстранен от занимаемой должности, как не справившийся с обязанностями, а вместо него командующим Юго-Западным фронтом был назначен генерал-адъютант Алексей Алексеевич Брусилов. Именно в этой должности наиболее полно раскрылся его полководческий талант.

В мае – июне 1916 года войска Юго-Западного фронта провели успешную наступательную операцию и заняли город Луцк. Особенно в этой операции отличились войска 8-й армии генерала А. М. Каледина. Тогда же эта операция была названа «Луцкий прорыв» или «Калединский прорыв», но позже советские историки окрестили ее «Брусиловский прорыв». Несмотря на название, наступательная операция Юго-Западного фронта завершилась. Она продолжалась более 100 дней. Итоги ее поистине огромны. Австро-венгерская армия в Галиции и Буковине потерпела полное поражение. Ее потери составили примерно 1,5 миллиона человек. Только пленными русские войска взяли 8924 офицера и 408 тысяч солдат. Были захвачены 581 орудие и 1795 пулеметов. Потери же самих русских войск составили 500 тысяч человек, то есть в три раза меньше, чем у противника.

Чтобы ликвидировать прорыв, военное командование держав Центрального блока вынуждено было снять с Западного и Итальянского фронтов 34 пехотные и кавалерийские дивизии. Это облегчило положение французов под Верденом и итальянцев в Трентино. По этому поводу английский историк Лиддел Гард однажды высказался: «Россия пожертвовала собой ради своих союзников, и несправедливо забывать, что союзники за это являются неоплатными должниками».

Непосредственным результатом операции Юго-Западного фронта стал отказ Румынии от нейтралитета и присоединение ее к Антанте. «Брусиловское наступление, – отмечали германские военные историки, – оказалось самым тяжелым потрясением, которое выпадало до того на долю австро-венгерского войска. Скованное почти на всем фронте русским наступлением, оно очутилось теперь лицом к лицу с новым противником – Румынией, который, казалось, был готов, наступая через Трансильванию и далее в сердце Венгрии, нанести империи Габсбургов смертельный удар».

Бесспорно, наступательная операция Юго-Западного фронта стала самым ярким событием в истории Первой мировой войны. «По сравнению с надеждами, возлагавшимися на этот фронт весной 1916 года, его наступление превзошло все ожидания. Он выполнил данную ему задачу – спасти Италию от разгрома и выхода ее из войны, а кроме того, облегчил положение французов и англичан на их фронте, заставил Румынию стать на нашу сторону и расстроил все планы и предположения австро-германцев на этот год». В то же время Алексей Алексеевич считал, что возможности русских войск до конца этим наступлением исчерпаны не были, и видел причины незавершенности операции: «Если бы у нас был настоящий верховный вождь и все главнокомандующие действовали по его указу, то мои армии, не встречая достаточно сильного противодействия, настолько выдвинулись бы вперед, и стратегическое положение врага было бы столь тяжелое, что даже без боя ему пришлось бы отходить к своим границам, и ход войны принял бы совершенно другой оборот, а ее конец значительно бы ускорился». За проведенную операцию командующий Юго-Западным фронтом получил Георгиевское оружие, украшенное бриллиантами.

Политический кризис в стране, брожение в армии зимой 1916–1917 годов угнетающе действовали на Брусилова. Он с грустью наблюдал, как день за днем падает боеспособность войск. Готовя следующее крупное наступление по плану, утвержденному Ставкой 24 января 1917 года, он опасался, что по вине высшего военного руководства оно может быть сорвано. Поэтому, когда 26 февраля председатель Государственной думы М. В. Родзянко обратился к нему с просьбой поддержать передачу власти «… лицу, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения», Брусилов не стал возражать: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам. Это столь же необходимо и для сохранения армии в полном порядке и боеспособности. Не забудьте, что проигрыш войны повлечет за собой гибель России, а проигрыш неминуем, если не будет водворен быстро полный порядок и усиленная плодотворная работа в государстве».

Смотр автомобильной части.

1

1 марта 1917 года штаб Юго-Западного фронта, находившийся тогда в Бердичеве, присягал Временному правительству. Первым слова присяги произнес командующий фронтом генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов. Тогда он не знал, да и не мог знать, что этим шагом он приблизил развал и гибель армии, которой верно служил уже почти 50 лет.

Вскоре встал вопрос о новом Верховном главнокомандующем. Брусилову, как и другим командующим фронтами и армиями, была послана телеграмма с предложением обсудить кандидатуру генерала Алексеева. Брусилов получил ее 21 марта, накануне очередного наступления. Увязывая эти два события в единое целое, он ответил со свойственной ему прямотой: «По своим знаниям подходит вполне, но обладает важным недостатком для военного – отсутствием силы воли и здоровья после перенесенной болезни». Алексеев, став же Верховным главнокомандующим, узнал об этом мнении, и между двумя начальниками установились более чем холодные отношения.

Чтобы не допустить катастрофы, Брусилов настоял на совещании высшего командного состава действующей армии. После короткого выступления Верховного главнокомандующего Алексеева слово было предоставлено Алексею Алексеевичу.

«Брусилов встал, несколько секунд помолчал, а затем начал говорить, словно размышляя вслух, делясь с присутствующими давно наболевшим, что последние месяцы не давало ему покоя ни днем, ни ночью:

– До Пасхи у нас были разные прорухи, так как на нас неожиданно свалилось много забот, и мы не могли рассчитывать на полное их восстановление. Во время Пасхи развились братания, которые приняли повальный характер по всему фронту, после чего наступила сильная дезорганизация войск. Лейтмотивом общего настроения было следующее: «Немец ничего себе, человек недурной, воевать не хочет, в этом виноваты французы и англичане. Наступать нам нечего, если объявлен мир без аннексий и контрибуций, то не для чего нам кровь проливать». В частности, в одной из частей, совсем пропащей, 8-м Заамурском полку, мне говорили: «Зачем теперь мы будем умирать? Нам дана свобода, обещана земля, зачем же мы будем калечиться: нам надо сохранить себя, и мы, и семьи наши будут этим довольны. Нам нужен мир…»

Я много говорил им о неправильности для нас наступления, мне ничего не возразили и только попросили разрешения принести их резолюцию. Я согласился. Принесли и поставили большой и красивый плакат: «Долой войну, мир во что бы то ни стало». Хотели было они уйти с позиций, но удалось уговорить остаться. Я рассчитываю, что этот тяжелый и неприятный дух может измениться, и мы к концу мая – началу июня сможем перейти в наступление, которое могло бы дать хорошие результаты, так как у нас теперь много сил и средств. Однако если выйдет приказ с декларацией, то наше дело будет безнадежно – для переварки этого приказа понадобится много месяцев.

Отношение солдатских масс к правительству и Совету рабочих и солдатских депутатов следующее: на правительство они не надеются, для них все в Совете рабочих и солдатских депутатов. Если затронуть последний – это вызовет у них злобу и раздражение. Большинство офицеров – до 75 процентов – спрятались в свою скорлупу, считая себя обиженными событиями. Среди солдат много было рабочих и людей, уже подготовленных к политической жизни, многие из солдат были большевиками. Это объясняет распространение в солдатской массе зловредных идей, которые заразили даже самые прочные части. Ни главнокомандующие, ни командующие никакой силы больше иметь не могут. Следствия произвести не представляется возможным, наложить дисциплинарное взыскание ни один из начальников не решается. Солдаты ныне управляются лишь нравственным авторитетом Совета рабочих и солдатских депутатов, офицеры и начальники вообще для них не больше чем буржуи, так как стоят за Временное правительство и против Совета. Последнее обстоятельство объясняет возникшую между солдатами и офицерами рознь, поэтому быстрое сцепление их – невозможно…

Я говорил уже, что при установившемся ныне перемирии наши войска стоять на месте не могут, но если немцы ударят, последует отход, который при существующей дезорганизации приведет к катастрофе».

Поэтому я должен доложить, что в данное время наступать я не могу. Если не выйдет вышеуказанного приказа, то в первых числах июня рассчитываю на возможность наступления. За последнее я не отвечаю, но надеюсь.

Закончив речь, Алексей Алексеевич платком вытер со лба пот, а может, и невольно набежавшую слезу.

Подавляющее большинство присутствовавших согласились с Брусиловым. Однако мер, способных остановить разложение армии, найдено не было. Участники совещания отправились в Петроград, чтобы уговорить Временное правительство изменить отношение к армии. Но Керенский остался глух к доводам генерала. Более того, за организацию несанкционированного Временным правительством совещания в Ставке генерал М. В. Алексеев был смещен с поста Верховного главнокомандующего. Вместо него был назначен Алексей Алексеевич Брусилов.

18 июня по плану, еще весной разработанному Брусиловым, войска Юго-Западного фронта перешли в наступление. 27 июня соединения 8-й армии под командованием генерала Л. Г. Корнилова заняли Галич, а на следующий день Калуш. Однако дальше солдаты отказались выходить на позиции. Воспользовавшись паузой, 6 июля германское командование нанесло контрудар. Войска начали отступление, которое сразу же переросло в паническое бегство. Одновременно заглохло и имевшее на первых порах успех наступление Румынского фронта.

Верховный главнокомандующий предпринял попытку поднять в наступление войска Северного и Западного фронтов – безрезультатно. Солдаты не хотели идти в бой. Соединения 5-й армии, как доложили генералу Брусилову, после исключительно эффективной артиллерийской подготовки все-таки двинулись в атаку, прошли церемониальным маршем две-три линии окопов противника, побывали на его батареях, сняли прицелы с орудий, а затем вернулись в свои окопы. Подобные случаи, совершенно не вписывающиеся в правила ведения войны, имели место и на других участках фронта. Нередко офицеры, пытавшиеся остановить своих подчиненных, расстреливались на месте. Поэтому не удивительно, что июньское наступление, на которое Временное правительство и сам Брусилов возлагали такие надежды, потерпело полную неудачу.

А. А. Брусилов сопровождает Верховного главнокомандующего во время посещения войск перед наступлением. Май 1916 г.

Оно дорого обошлось русской армии. Были убиты, ранены и попали в плен около двух тысяч офицеров, более 50 тысяч солдат. Так бесславно закончилась единственная крупная стратегическая операция, которой руководил Алексей Алексеевич в качестве Верховного главнокомандующего. Безусловно, и решение Временного правительства о восстановлении смертной казни, подтвержденное приказом Брусилова от 12 июля 1917 года, положение на фронте уже не могло спасти. Эта правильная, но явно запоздавшая мера еще больше подорвала авторитет Верховного главнокомандования, чем немедленно воспользовались оппозиционные партии для окончательного развала армии.

16 июля в Ставке ждали гостей из Петрограда. «В 9 часов утра, – вспоминал генерал Лукомский, – по телефону сообщили, что подходит экстренный поезд, в котором ехал господин Керенский… Генерал Брусилов решил на вокзал не ехать. Он послал встречать Керенского генерала для поручений, который должен был доложить, что Верховный главнокомандующий извиняется, что не встретил, что у него срочная работа… Впоследствии мне передавали, что господин Керенский, ожидавший почетный караул и торжественную встречу, был страшно обозлен и возмущен тем, что генерал Брусилов осмелился даже не приехать его встретить. В присутствии ехавших с ним он заявил: «При царе эти генералы не посмели бы так нагло держаться…»

Цель приезда высшему командному составу армии Александр Федорович объяснил сам:

– Настоящее совещание созвано по моей инициативе. Временному правительству необходимо выяснить следующие три вопроса: военно-стратегическую обстановку, дабы иметь возможность своевременно подготовить население к событиям ближайшего будущего; общую обстановку, чтобы быть ориентированным при предъявлении требований и просьб к союзникам и, наконец, Временное правительство должно знать, какими мерами, по мнению присутствующих, можно восстановить боеспособность армии, то есть разработать организационно-военные вопросы. Я как председатель хотел бы выслушать от лиц, опытных в военном деле, объективные выводы из рассмотрения указанных вопросов. Считаю своим моральным и нравственным долгом выразить глубокую уверенность, что мы объединены единой мыслью спасти Родину и не отдавать завоевания, сделанные русским народом.

Затем слово было предоставлено Верховному главнокомандующему. Брусилов понимал, что Керенский приехал в Ставку не столько строить планы на будущее, сколько попытаться свалить с себя вину за последние военные неудачи на армию, ее командование. У Алексея Алексеевича почти не оставалось сомнения в том, что в числе главных виновников будет назван он сам, за чем последует неминуемое смещение его с должности. Поэтому он решил в последний раз воспользоваться своим правом и повести заседание так, чтобы всем стало ясно, кто истинный виновник бед, постигших русскую армию и само государство:

– Прежде всего, во исполнение указаний председателя Совета министров, я доложу положение на фронте, в зависимости от чего моим предшественником генералом Алексеевым и были распределены силы и средства. Когда я вступил в Верховное командование, я никаких перемен не делал. Но произошла одна крупная перемена: войска, а главным образом, пехота стала к этому времени менее боеспособна, дисциплина безусловно пала настолько сильно, что нельзя было заставить войска ни обучаться, ни работать по укреплению позиций и плацдармов. Вследствие этого наступление мы начали не в мае, а значительно позже. Однако для производства такового были приняты все меры. Сам военный министр ездил на фронт и много помог делу, объясняя войскам необходимость наступления.

Но поскольку начальствующие лица власти никакой не имели, поэтому надо было обратиться к агитаторам Совета рабочих и солдатских депутатов. Комиссары также работали, и работа их также имела хорошие последствия. Наконец, армейские комитеты проявили усиленную и плодотворную деятельность, многие из них даже ходили с войсками в атаку и проливали кровь. Тем не менее дисциплина в войсках не восстановилась, а без дисциплины и авторитета начальников успеха в нынешних длительных боях достигать невозможно. Там, где была сильная артиллерия, где была могучая подготовка, там был прорыв. Но затем он выдохся, и войска при нажиме противника, и даже без него, возвращались на свои позиции…

Что делать для того, чтобы исправить положение? Прежде всего надо восстановить боеспособность армии, так как без этого никакие предложения, никакие решения не будут иметь значения. Чтобы вернуть боеспособность армии, надо дисциплинировать ее. Прежнюю дисциплину полностью восстановить нельзя, и теперь желательно обсудить меры, которые могли бы поднять дисциплину и авторитет начальников и сделать войска послушными. Ведь теперь надо сутки и более, чтобы уговорить части идти выручать товарищей. Во время последних боев войска торговались, митинговали целыми сутками и иногда выносили решение не идти на помощь соседним частям. В результате – полная неудача. Без всяких разговоров, при малейшем нажиме, дивизии разбегались, не слушая ни уговоров, ни угроз.

Все это происходит оттого, что начальники, от ротного командира до главнокомандующего, не имеют власти. Работа же комитетов и комиссаров не удалась, так как они заменить начальников не могут. История указывает, что есть предел свободе армии, перейдя который армия превращается в скверную милицию, необученную, непослушную и выходящую из рук начальников. Поэтому, рассматривая поставленные три вопроса, считаю, что первым вопросом должны стать меры, необходимые для восстановления боеспособности армии…

Вслед за Верховным главнокомандующим выступили командующие фронтами. Все единогласно ратовали за то, что армии прежде всего необходима дисциплина, для поддержания которой допустимы самые строгие меры. Было высказано мнение о необходимости устранения комитетов и комиссаров, подрывающих в войсках единоначалие.

Слово попросил комиссар Юго-Западного фронта Борис Савинков:

– Я, как и все, так же люблю Родину, но я не могу согласиться с мнением господина командующего Западным фронтом и господина командующего Северным фронтом. Господин командующий Западным фронтом сказал, что надо упразднить, за ненадобностью, а может быть, за вредность комитеты. Однако следует заметить, что члены войсковых организаций неоднократно сами шли в бой и погибали. Много они делали и в деле эвакуации, когда начальствующие лица не всегда и везде делали нужные распоряжения. Нельзя отрицать того, что войсковые организации приносят несомненную пользу, следят за хозяйственной частью, объясняют солдатам с демократической точки зрения явления общественной жизни. В то же время я не приветствую их вмешательство в оперативные вопросы и в отношении смещения начальников. Конечно, необходимо установить их круг ведения, и раз будет такое разграничение, то тогда войсковые организации ничего, кроме пользы, принести не могут…

А. А. Брусилов встречает прибывшего на фронт императора Николая II.

Не могу также согласиться с господином командующим Западным фронтом относительно комиссаров. Русская армия – армия демократическая, республиканская. Высший же командный состав назначен еще старым правительством. Не будь этого, я первым бы утверждал, что комиссары должны быть отменены при первой возможности, но при указанных обстоятельствах в настоящее время без них обойтись нельзя. Солдаты, часто не доверяя начальникам, доверяют комиссарам. Комиссары, это третьи лица, которые часто дают возможность сглаживать разногласия и недоразумения, происходящие между двумя сторонами. В армии, пока в России есть революционная власть, должны быть глаза и уши у этой власти…

Я присоединяюсь к мнению о необходимости восстановления дисциплинарной власти начальников, но наступило ли для этого время? В бою результат от принятия этой меры будет небольшой, а волнения будут огромные, и эта мера встретит противодействие солдат. В то же время введение смертной казни признаю необходимой на театре военных действий, но не только против солдат, но и против начальников.

Брусилов терпеливо выслушал Савинкова, выступивших следом за ним генералов Лукомского, Алексеева, Рузского. Дискуссия явно затягивалась, и по тому, как Керенский нервно вертел в руке карандаш, было видно, что сказанное военными ему не нравилось. Но Алексей Алексеевич меньше всего заботился о самолюбии главы правительства, которое, взяв власть в стране, не могло ею эффективно распорядиться. Он снова взял слово:

– Не может быть двух мнений относительно необходимости иметь строгую дисциплину. Пример – Германия, окруженная врагами, а как держится, и только благодаря дисциплине. Конечно, не в том дело, что будет у нас республика или монархия, дисциплина все равно необходима, без нее армии нет. Оставлю в стороне причины разложения нашей армии. Но скажу, что вся беда России в том, что армия не дисциплинированная. На фронте у нас армии нет, в тылу – тоже. Затруднения, испытанные Временным правительством в Петрограде, все бедствия внутри России имеют одну причину – отсутствие у нас армии.

Неудовольствие в стране, неуспехи на фронте происходят от того, что у нас нет дисциплины. Вот у меня в руках телеграмма, полученная из Горок. В ней сообщается о грабежах, которые там чинят солдаты. Мирные жители просят оградить их от бесчинств серых банд. А эти самые банды на фронте бегут перед слабым противником. В сущности, они хорошие люди. Но необразованных, неразвитых людей нельзя сразу сделать разумными гражданами. Их надо привести к послушанию. Даже в Соединенных Штатах существуют такие суровые меры, как распятие солдата на земле наподобие Андреевского креста, сажание на цепь. Сама по себе война явление жестокое, неестественное. Поэтому жестокими, неестественными мерами надо заставить солдата слушаться.

Как завести у нас дисциплину? Начальникам должна быть дана дисциплинированная власть. Солдаты должны слушаться своего боевого начальника, иначе мы никогда войны не выиграем и даже не удержим нашего теперешнего положения. Дисциплину надо ввести не только на фронте, но и в тылу. Недоверие всегда было и будет. Но вообще доверие солдат к офицерам было. Теперь же солдаты заподозрили, что офицеры хотят отнять у них права. Их окрестили «буржуями». Но по существу офицер не буржуй, он самый настоящий пролетарий. Офицеры были более революционны, чем солдаты, которые стали революционными из-за посулов земли и воли. Повторяю, может быть, правительство не хотело так остро ставить вопрос, но так вышло. Я много служил в армии и знаю, что раньше недоверия к офицерам не было.

Брусилов наблюдал за реакцией присутствующих. Военные, соглашаясь, кивали головами. Министр иностранных дел Терещенко сидел неподвижно, поджав губы, явно не понимая до конца того, о чем идет речь. Керенский уже не нервничал. Он был откровенно зол и едва сдерживался, чтобы не обрушиться на Брусилова со встречными обвинениями. Алексей Алексеевич продолжал:

– Итак, дисциплина в армии должна быть восстановлена. Власть начальникам должна быть дана. Что же касается до войсковых комитетов, то их уничтожить нельзя. Но комитеты должны быть подчинены начальникам, которые могут, в случае надобности, их разогнать.

Комиссариат желателен в настоящее время, только нужно определить размеры власти комиссаров. Долгом чести считаю отметить полезную работу комиссара Юго-Западного фронта. Потом, может быть, надо будет уничтожить комиссаров, но пока они нужны. Сами начальники просят о комиссарах и агитаторах, но заменить начальников они не могут и должны помогать им…

И еще я хотел бы сказать о следующем. Нет такой армии в мире, где младший не отдавал бы чести старшему. Отдание чести – это известный привет людей одной и той же корпорации. Для нашего простонародья не отдать честь кому-нибудь – значит, «плевать» на него. Конечно, если оба лица в штатском, то об отдании чести нечего и говорить. Но не отдавать чести, когда оба в военном, – недопустимо…

Керенский не выдержал. Вскочил с места, заходил по комнате. Затем остановился у стола и заговорил отрывисто, громко:

– Конечно, все имеет свои отрицательные стороны. Сейчас все имеет ненормальный характер. Можно ли сейчас сделать поворот во всем? Нет, нельзя. Ответственность всех так переплетается, что разделить всех на группы натравливающих и натравливаемых нельзя. Кто не может примириться с новым порядком, пусть не насилует себя и пусть уходит.

Произнося последние слова, он выразительно посмотрел на генералов и дольше всего на Брусилова… Совещание закончилось поздно ночью. Керенский сразу же уехал в Петроград. А в 11 часов утра 19 июля Брусилов получил телеграмму: «Временное правительство постановило назначить вас в распоряжение правительства. Верховным главнокомандующим назначен генерал Корнилов. Вам надлежит, не ожидая прибытия генерала Корнилова, сдать временное командование наштаверху. О времени выезда прошу телеграфировать. Министр-председатель, военный и морской министр Керенский».

Известие не застало Алексея Алексеевича врасплох. Внутренне он уже был готов к отставке. Удивила спешка, с которой его удаляют от войск. Так закончилось его участие в Первой мировой войне. Впереди еще были многие годы жизни, полные драматических событий.

Генерал А. А. Брусилов с офицерами штаба 8-й армии.

21 июля 1917 года А. А. Брусилов приехал в Москву, где жила семья брата. Он с женой поселился в доме № 4 по Мансуровскому переулку, на Остоженке. В октябрьских событиях Алексей Алексеевич не участвовал, но революция «нашла» его в собственном доме. В шесть часов вечера 2 ноября во время обстрела штаба Московского военного округа мортирный снаряд попал в дом Брусиловых. Его осколки в нескольких местах перебили Алексею Алексеевичу правую ногу ниже колена. Это была первая огневая рана на теле генерала, и получил он ее от русского снаряда.

В июле 1918 года Брусилов покинул клинику и некоторое время жил вдвоем с женой на небольшие сбережения и драгоценности Надежды Владимировны. Об этих месяцах Брусилов вспоминал: «Одно время, под влиянием больших семейных переживаний и уговоров друзей, я склонялся к отъезду на Украину и затем за границу, но эти колебания были непродолжительны. Я быстро вернулся к моим глубоко засевшим в душе убеждениям… Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни. Скитаться же за границей в роли эмигранта не считал и не считаю для себя возможным и достойным».

В августе Брусилова посетил английский дипломат и шпион Б. Локкарт. Не назвав вначале себя, он попытался уговорить генерала перебраться в Самару. И вновь Брусилов отказался.

Вскоре ВЧК перехватила письмо Локкарта, в котором тот, в частности, сообщал о планах сделать Брусилова белым вождем. Алексей Алексеевич был немедленно арестован. Ему удалось передать записку Ф. Э. Дзержинскому, в которой просил объяснить причину ареста. Дзержинский посетил арестованного и дал понять, что его напрямую ни в чем не обвиняют, но вынуждены продержать некоторое время под стражей. Генерал утешал жену: «Сидим на гауптвахте в Кремле. Пожалуйста, будь спокойна и не огорчайся. Ты хорошо знаешь, что ни я, ни Ростя (Р. Н. Яхонтов, брат жены Брусилова. – авт.) ни в чем перед правительством не провинились, а потому спокойно ждем решения».

Вначале к нему не допускали даже врача, несмотря на то, что рана вновь открылась. По воспоминаниям Локкарта, арестованного несколько позднее и также содержавшегося в Кремле на гауптвахте, Алексей Алексеевич выглядел больным, истощенным и старым, передвигался с трудом, опираясь на палку.

Надежда Владимировна энергично хлопотала за мужа: обращалась в Совнарком и ВЧК, к самому Дзержинскому. В конце концов она получила разрешение ежедневно приходить к мужу с пропуском, подписанным Дзержинским. А через два месяца Брусилов и Яхонтов были освобождены.

Зима и весна 1919 года были для семьи Брусиловых временем больших лишений. В квартиру подселили «… какого-то комиссара с нелегальной супругой и его матерью… Грубый, наглый, пьяный человек, с физиономией в рубцах и шрамах. Он говорил, что был присужден к смертной казни за пропаганду среди солдат Юго-Западного фронта в 1915 году, а я отменил смертную казнь и заменил ее каторгой. Теперь он, конечно, большая персона, вхож к Ленину и т. п. Вот уж можно сказать, что отменил ему смертную казнь себе на голову. Пьянство, кутежи, воровство, драки, руготня, чего только не поднялось у нас в квартире, до сих пор чистой и приличной. Он уезжал на несколько дней и возвращался с мешками провизии, вин, фруктов. Мы буквально голодали, а у них белая мука, масло, все, что угодно, бывало.

Моя жена превратилась в щепку, ее сестра и брат тоже. Любимые собаки сдыхали одна за другой. Меня еле-еле подкармливали обманно, уверяя, что и сами едят…»

Австрийцы, плененные во время наступления войск Юго-Западного фронта.

Беда, как известно, не приходит одна. Единственный сын Брусилова – Алексей, блестящий гвардейский офицер, несколько лет назад женился на богатой аристократке, семнадцатилетней Варваре Ивановне Котляровской. Брак казался счастливым. Но грянула революция, затем Гражданская война. Алексей Брусилов, не желая участвовать в братоубийственной бойне, пытался найти возможность содержать семью. Из этого у него ничего не получилось. В доме начались ссоры. И тогда Алексей добровольно вступил в Красную Армию. 20 декабря 1919 года газета «Боевая правда» сообщила, что «… в Киеве по приговору военно-полевого суда белыми расстрелян бывший корнет Брусилов, сын известного царского генерала. Он командовал красной кавалерией (кавалерийским полком) и попал в плен к белым под Орлом…» Алексей Алексеевич тяжело переживал гибель сына, с которым ему так и не удалось достичь взаимопонимания.

Наступила весна 1920 года. 20 апреля польская армия перешла в наступление на Украине. 7 мая интервенты заняли Киев. Брусилов, как гражданин и патриот, не мог безучастно наблюдать за происходившим. Более того, старые сослуживцы, бывшие генералы В. Н. Клембовский и Н. И. Раттель, уже начавшие сотрудничать с советской властью, постоянно уговаривали Алексея Алексеевича предложить Троцкому создать особое совещание при Главкоме Вооруженными силами республики, которое бы занялось разработкой плана войны с Польшей.

Сам А. А. Брусилов весьма критически оценивал деятельность Особого совещания: «Оглядываясь назад, должен сказать, что наши совещания носили характер оригинальный. Мы, в сущности, толкли воду в ступе и делали вид, что усердно работаем. В действительности мы переливали из пустого в порожнее. Никаких плодотворных результатов совещания эти не дали; генералы только притворялись, что занимаются устройством армии, а коммунисты перешептывались и наблюдали за ними. Скучно и тошно это было…»

Уже летом 1920 года вера Брусилова в возможность плодотворного сотрудничества с советской властью была поколеблена. Причиной этого стали аресты и гибель некоторых бывших генералов – военспецов у большевиков. Первыми были ненадолго арестованы Зайончковский и Гутор. Затем взяли Клембовского, которому так и не суждено было выйти из застенков ВЧК. Все попытки Брусилова спасти своего старого боевого товарища не увенчались успехом. Точно так же были безрезультатными его ходатайства по делу бывшего генерала Лечицкого. Оба они умерли в тюрьме от истощения.

А. А. Брусилов, Н. В. Брусилова и порученец командующего полковник Р. Н. Яхонтов.

Алексей Алексеевич в июле 1922 года был назначен главным военным инспектором коннозаводства и коневодства. Сославшись на состояние здоровья, в 1925 году он подал рапорт об отставке, и осенью выехал на лечение в Карловы Вары. Прожив несколько месяцев за границей и убедившись, что эмигранты по отношению к нему настроены весьма враждебно, он вернулся в Москву.

Умер Брусилов 17 марта 1926 года на 73-м году жизни от паралича сердца. Он был похоронен со всеми воинскими почестями на территории Новодевичьего монастыря. Надежда Владимировна после смерти мужа эмигрировала вместе с сестрой в Чехословакию. Там она пыталась завершить мемуары, над которыми Алексей Алексеевич работал более шести лет. Она скончалась в 1938 году и похоронена в Праге на русском кладбище.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.