14. Война с Тарентом и Пирром.

14. Война с Тарентом и Пирром.

(282…272 г. до Р. X.)

С поражением храброго самнитского народа пала последняя преграда, которая препятствовала римлянам распространить свою власть и на южную часть полуострова. Теперь наступила очередь греческих приморских городов: Кротона, Фурий, Локров, Регия и других. Все эти города утопали в роскоши и разврате. Вместо того, чтобы в ожидании весьма вероятного столкновения с римлянами сплотиться между собой, они расточали свои силы в кровавых междоусобных распрях и бурных внутренних раздорах партий. Вследствие этого города эти, почти неспособные к сопротивлению, неминуемо должны были пасть под напором сильного, стремившегося к завоеваниям римского народа. Под конец такая участь постигла и Тарент, бывший тогда богатейшим и значительнейшим городом Греции. Положение на узкой косе, образовавшей превосходнейшую гавань, благоприятствовало развитию мореплавания и торговли тарентинцы приложили все свои старания и способности, чтобы воспользоваться выгодными природными условиями. У них развилась значительная промышленность по ткацкому производству и по выделке пурпуровой краски, и скоро их город достиг значительного благосостояния. С энергией отбивались тарентинцы от разбойничьих набегов соседей: самнитян, луканов и сиракузских тиранов. Во время самнитских войн они сохраняли нейтралитет тем более, что в их интересах было не допускать полного истощения самнитян. Но когда римляне основали в Венузии поблизости от Тарента свою колонию, то уже не могло быть никаких сомнений в намерениях римских легионов.

Отряды луканов, в надежде на добычу, стали теснить богатый греческий город Фурии. Чтобы избавиться от предстоящей им контрибуции, жители Фурий обратились за помощью к римлянам. Римляне тотчас же отправили в угрожаемый пункт войско под командованием К. Фабриция, отбросили луканов и заняли своим гарнизоном не только Фурии, но и остальные города, за исключением Тарента.

Осенью 282 года перед Тарентом внезапно появилась римская эскадра из десяти военных судов. В этом тарентийцы усмотрели нарушение мира, наглый вызов, одним словом — насилие, значение которого получило еще большую важность, так как этим обстоятельством самым грубым образом нарушалось условие старинного, заключенного еще в 30 году, договора. В силу этого договора ни один римский корабль не имел права заплывать далее Лацинийского мыса. Поэтому нисколько не было удивительно, что частью населения, враждебной римлянам, овладело величайшее раздражение. Она боялась, что город может попасть в руки римлян вследствие предательства расположенной к Риму аристократической партии. Стоявшие в гавани греческие корабли были спешно вооружены, и с римской эскадрой завязалось жаркое сражение. Четыре римских судна были потоплены, а одно захвачено. Предводитель римской эскадры пал в битве, пленные были частью казнены, частью проданы в рабство. Затем тарентинцы напали на римский гарнизон в Фуриях. Гарнизон вынужден был сдаться и был отпущен на волю. Аристократическая партия, дружественно расположенная к римлянам, была изгнана, и в городе было установлено демократическое правление.

Римляне тотчас же отправили в Тарент посольство требовать удовлетворения. Кроме вознаграждения за убытки, удовлетворение это должно было заключаться в выдаче предводителей демократической, враждебной римлянам партии. Послов привели в театр для того, чтобы весь народ мог выслушать их требования. Глава посольства, престарелый Постумий, муж, достойный уважения, бывший три раза консулом, собирался уже начать речь, но едва он открыл рот, как народ начал смеяться над его греческим произношением. Затем, при выходе из театра, один скоморох, пользуясь теснотой, подошел к консулу сзади и запачкал его грязью, что снова возбудило всеобщий смех толпы. Но тогда старец грозно воскликнул: «Эта одежда будет вымыта потоками вашей крови!» Затем послы покинули город. Сенат послал приказание консулу К. Эмилию Барбуле, который находился уже с войском в Самниу-ме, немедленно выступить против Тарента.

По мнению Ине, рассказ о конфликте между римским посольством и народом Тарента, приводимый Плутархом, Аппианом и Дионом Кассием, не заслуживает доверия и скорее всего выдуман, чтобы представить в еще более ярком свете добродетели римлян в сравнении с недостатками выродившихся греков. Тем не менее война между Римом и Тарентом является историческим фактом. Ее развитие происходило следующим образом.

Царь Пирр

Тарентинцы чувствовали себя слишком слабыми, чтобы отважиться на войну с римлянами. Имевшаяся в виду помощь соседних народов: луканов, бруттиев и самнитян, готовых в любое время выступить против своего заклятого врага — римлян, также представлялась недостаточной. Поэтому тарентинцы обратились за помощью к храброму царю эпирскому — Пирру. И не напрасно. Предложение их как нельзя более отвечало любимой мечте юношески отважного властителя Эпира — основать в союзе с греческими городами Нижней Италии западное греческое царство в Италии и Сицилии. Но Пирру вскоре пришлось убедиться, что он слишком низко оценил военную мощь Рима.

Весной 280 года Пирр высадился на Италийский полуостров с 20.000 тяжеловооруженных воинов, 3.000 всадников, 2.000 легковооруженных стрелков, 500 пращников и 20-ю боевыми слонами. Прибыв в Тарент, он, к крайнему неудовольствию тарентинцев, ввел в нем строгий порядок.

Боевые слоны

Вся молодежь была привлечена к военной службе, гимназии и театры были закрыты, места для прогулок загорожены, заседания народного собрания на время прекращены. Что касается до расчетов Пиррана отпадение от Рима союзников, то в этом отношении его ждало разочарование. Чтобы обеспечить себе верность союзников, римляне заняли гарнизонами все ненадежные города и взяли из них заложников. Таким образом Пирр имел в своем распоряжении лишь собственное войско и вспомогательные отряды Тарента.

Между тем против Пирра уже выступил римский консул П. Валерий Левин с двумя римскими и двумя союзными легионами силой около 25.000 человек. При Гераклее на реке Сирисе впервые столкнулись македонская фаланга и римский боевой строй. Семь раз пытались римляне прорвать фалангу, стоявшую незыблемо, как стена, но все было тщетно. Но вот пал Мегакл, один из лучших полководцев Пирра, который носил его оружие. Войско вообразило, что пал сам царь, ряды поколебались, и консул Левин, думая, что он одерживает уже победу, стремительно направил всю свою конницу на фланги неприятеля. Но Пирр с непокрытой головой объехал ряды пехоты и вновь вдохнул мужество в свои войска. Против римской конницы были направлены стоявшие до сих пор позади слоны с башнями на спинах, в которых помещались воины. Лошади испугались слонов, воины, не ожидавшие появления мощных животных, обратились в бегство. Превосходная фессалийская конница Пирра, преследуя бегущих, устроила кровопролитнейшую резню. Римское войско было бы полностью уничтожено, если бы римский воин Гай Муниций не ранил одного слона и не внес тем замешательство в войска Пирра. Только благодаря этой задержке остаткам римского войска удалось отступить за Сирис. Победа при Гераклее в глазах италийских греков окружила личность эпирского героя ореолом могущества. Теперь Тарент охотнее, чем прежде, давал средства, необходимые для ведения войны. Толпы бруттиев, луканов и самнитян спешили под победоносные знамена Пирра. Но потери царя также были весьма значительны и трудно вознаградимы. Неустрашимая храбрость римлян произвела на него такое глубокое впечатление, что теперь он думал только о том, чтобы поскорее закончить войну. С этой целью он вступил в переговоры, для чего отправил в Рим с мирными предложениями своего советника, фессалийца Кинея, человека с умом и характером, бывшего ученика Демосфена. Киней старался взятыми с собой богатыми подарками расположить в свою пользу влиятельных в Риме мужей и женщин, но ни в ком не встретил сочувствия. В те времена в Риме простота нравов, умеренность в потребностях и неподкупность считались еще такими высокими добродетелями, что один сенатор был изгнан из сената за то, что имел в своем доме десять фунтов серебряных вещей. Тщетно изливал Киней свое необыкновенное красноречие в римском сенате — большая часть сенаторов ничего и слышать не хотела о соглашении и мире. Однако некоторые из сенаторов считали положение вещей весьма опасным и находили выгодными предложения Пирра, который соглашался удовольствоваться тем, чтобы за греческими городами в Италии была восстановлена и признана их прежняя свобода. Но лишь только они высказали такое мнение, как поднялся престарелый сенатор Аппий Клавдий, прозванный Кеком, то есть слепым, который давно уже не участвовал в заседаниях сената вследствие своей слабости и слепоты. На этот раз он приказал рабам своим принести себя в сенат на носилках. «До сих пор, — вскричал он, — я сожалел о потере зрения. Теперь же я желал бы еще стать и глухим, чтобы не слышать недостойных советов, внушаемых вашим малодушием! Как вы, которые хвастались, что разобьете в прах великого Александра, если бы он пришел в Италию, трепещете теперь перед Пирром, который во всю свою жизнь не смел мечтать ни о чем большем, как быть оруженосцем одного из телохранителей Александра?»

Когда Аппий Клавдий кончил свою речь, консулы отпустили послов со следующим решением: мирные переговоры могут быть начаты только после того, как Пирр удалится из Италии.

Киней по возвращении своем не мог описать Пирру всего своего изумления: «Этот сенат, — говорил он, — показался мне советом царей, народ же настолько готов к войне, что консул снова уже собрал вдвое больше войска, чем было у него до битвы».

Пирр не принял предложения римлян и вторгся со своим войском в Кампанию. Но ему не удалось овладеть укрепленными городами Капуей и Неаполем. Тогда он направился на север, взял Фрегеллы и дошел до Анагнии. Но здесь Пирр нигде не встретил сочувственного приема, и так как положение его среди неприятельской страны становилось все труднее и труднее, то он возвратился в Тарент, чтобы расположиться здесь на зимних квартирах. Сюда римляне отправили посольство для переговоров о выкупе пленных. Главой посольства был Гай Фабриций. Еще прежде Киней изобразил его царю, как мужа, который, несмотря на величайшую бедность, пользуется у римлян величайшим уважением за свою честность и храбрость. Пирр обошелся с ним дружелюбно и просил его принять богатый подарок, как знак высокого к нему уважения и гостеприимства. Фабриций наотрез отказался от подарка. На следующий день Пирр захотел испытать его присутствие духа. Прежде чем принять его, он приказал спрятать за занавесью самого большого из своих слонов, животное, какого Фабриций никогда еще не видывал. По окончании переговоров царь дал знак, занавес отдернули, и слон с ужасным ревом поднял свой хобот над головой римлянина. Пирр с любопытством наблюдал за выражением лица Фабриция. Но посол усмехнулся и, сохраняя полнейшую невозмутимость, сказал царю: «Как вчера деньги твои не прельстили меня, так сегодня не пугает меня твой слон».

Пирр пытался еще несколько раз уговорить великого мужа остаться у него в качестве друга и первого полководца, но тщетно. Чтобы произвести на римлян благоприятное впечатление, Пирр позволил всем римским пленным отправиться в Рим на предстоявшее большое празденство сатурналий и провести их там весело со своими, но по окончании празднества они должны были вернуться в лагерь. Они отправились и пришли назад к назначенному сроку, так как сенат грозил смертной казнью тому, кто останется.

Старания придти к мирному соглашению не увенчались успехом, и обе стороны стали готовиться к новой схватке. Весной следующего, 279 года, произошло второе большое сражение при Аскулуме, в Апулии. Пирр снова одержал победу. Но потери его были столь огромны, что в конце битвы он воскликнул:

«Еще одна такая победа, и мы погибли!»

Положение Пирра было тем более ясно ему, что он чувствовал, что силы его истощаются, тогда как сила сопротивления Рима растет с каждым днем. Поэтому Пирр охотно отликнулся на приглашение сиракузцев помочь им в борьбе с карфагенянами, сильно теснившими их со времени смерти Агафокла. Он поспешно заключил перемирие с римлянами, которые охотно пошли на него, чтобы избавиться от опасности, угрожавшей стране.

Оставив эпирские гарнизоны один под начальством Милона в Таренте, а другой под начальством своего сына Александра в Локрах, Пирр поспешил в Сицилию и в короткое время освободил от карфагенян весь остров, за исключением городов Лилибея и Мессаны. При штурме Лилибея силы его истощились, а восторженное воодушевление греков, с которым они приветствовали его как избавителя, превратилось в неудовольствие и жалобы на его суровое с ними обращение. Поэтому вновь призванный тарентинцами на помощь, Пирр воспользовался этим благовидным предлогом, чтобы покинуть неблагодарных. Между тем в Нижней Италии римляне вновь овладели греческими городами Кротоном и Локрами, и только Регий и Тарент сохраняли независимость.

Таково было положение дел, когда Пирр осенью 276 года отплыл из Сиракуз с новым флотом. Плаванье не обошлось без потерь. Карфагеняне напали на Пирра, и он потерял много кораблей. И мамертинцы, наемники сабелльского происхождения, завладевшие Мессаной, также старались преградить ему путь. Несмотря на это, Пирр сумел пробиться сквозь них и достиг Тарента. Но здесь все изменилось. Прежнее общее воодушевление исчезло. Только по принуждению последовали за Пирром самнитские и кампанийские наемники и силой набранные греки, которыми с трудом удалось пополнить собранные им незначительные остатки эпирского войска.

Весть о возвращении царя Пирра посеяла в Риме панический ужас. Лишь с помощью насильственных мер сенату удалось принудить к военной службе оробевших граждан, трепетавших при мысли о столкновении со страшными боевыми слонами. Были созданы два консульских войска. Одним командовал Л. Корнелий Лентул, другим — знаменитый Маний Курий Дентат. Маний встретился с главными силами неприятеля при Беневенте в 275 году. Консул решил дождаться прибытия своего сотоварища и, в ожидании его, укрепился на возвышенности. Но Пирр, поставив слонов в переднюю линию, приказал войскам своим идти на приступ. Римляне выжидали неприятеля в надежной позиции и стали бросать в слонов зажигательные стрелы, обернутые паклей, вымазанные дегтем и снабженные зазубренными остроконечиями. Слоны испугались, повернули назад, начали топтать своих и произвели этим величайшее замешательство, войско, состоявшее из самых надежных воинов, пришло в совершенное расстройство, и Пирр потерпел полное поражение. Курий удостоился за это блистательного триумфа, при котором, в качестве трофеев, следовали четыре боевых слона.

Пирр не мог больше оставаться в Италии. При недостатке средств для ведения войны и хорошо обученных войск борьба была бы неравной. Что же другое оставалось ему делать, как не покинуть страну со всевозможной поспешностью, чтобы избежать окончательной катастрофы? Он отплыл с 8.000 пехоты и 500 всадников в свое отечество, оставив в Таренте гарнизон под начальством Милона и своего сына Гелена.

Но беспокойный дух увлек Пирра в новые предприятия. Он вознамерился овладеть престолом Македонии, для чего объявил войну внуку Александра Македонского Антигону Гонату. Вначале война проходила удачно для Пирра, но при штурме Аргоса он был внезапно убит черепицей, брошенной ему в пылу боя в голову одной женщиной.

Покинутая Пирром беззащитная Нижняя Италия стала добычей римлян. Прежде всего были наказаны сабелльские племена. Для удержания их в повиновении и для сохранения порядка в стране их были основаны колонии в виде наблюдательных крепостей. Затем были заняты греческие города, в первую очередь приморские с целью основания в них будущего морского могущества Рима. Римляне уже знали по опыту, что покорение таких городов, как, например, Тарент немыслимо без флота. Карфагеняне изъявили готовность оказать римлянам содействие в этом деле, тайно замышляя вырвать у них впоследствии добычу из рук. Демократическая партия в Таренте во избежание мести со стороны римлян, вероятно, предпочла бы сдать город карфагенянам. Но Милон, который потерял всякую надежду на вознаграждение и господствовал над городом из укрепленного замка, сдался римлянам на предложенных ими весьма выгодных условиях. Он получил право свободного выхода с оружием в руках с сохранением всей своей добычи. В 272 году Тарент был занят римским гарнизоном. Вскоре после этого пал и Регий, занятый одним восставшим римским легионом и разбойничьими шайками из окрестных племен. Город был взят приступом, большая часть мятежников была казнена на деесте, а 300 человек были отведены в цепях в Рим, и здесь, чтобы отбить у союзников на будущее всякую охоту к отпадению, их наказали плетьми и обезглавили.

Блеск греческих городов в Нижней Италии исчез навсегда, несмотря на то, что они сохранили за собой свое местное самоуправление, свой суд, язык, нравы и были обязаны лишь воинской повинностью, преимущественно поставкой и вооружением военных кораблей. Но зато с этого времени вследствие оживленных сношений, греческий дух стал оказывать глубоко проникающее влияние на религию, нравы и литературу римлян. Новые боги, как, например, бог-целитель Асклепий (Эскулап) и бог света Аполлон, были включены в сонм национальных божеств: Юпитера, Юноны и Минервы. Прежняя стодушная вера высших классов! населения была поколеблена под влиянием переселившихся греческих вольнодумцев и атеистов. Греческие и восточные чародеи, заклинатели и прорицатели развили в народе склонность к суеверию. Простота в нравах, жилище, одежде, пище и платье была вытеснена вследствие сближения с греками, их утонченным и роскошным образом жизни. Рядом с земледелием и скотоводством, занятиями, определявшими простоту старых римских нравов и еще долгое время считавшимися у римлян почетными, расцвели принесенные извне ремесла и торговля.

Бог-целитель Асклепий

У греков римляне научились пользоваться в торговых сделках чеканной серебряной монетой вместо тяжеловесной кованой медной. Напротив того, греческие искусства не успели еще проложить себе в это время дорогу в Рим и потребовался определенный исторический период для того, чтобы оправдались слова римского поэта Горация: «Побежденная Греция завладела диким победителем и пересадила науки и искусства в деревенский Лациум».

Военное искусство, благодаря знакомству с греческой тактикой во время войны с Пирром, достигло более высокой степени совершенства. Но настоящей стратегии, то есть искусству ведения войны, которое учит находить пункты, удобные для нападения и обороны, собирать и направлять войсковые массы, планировать продолжительные и отдаленные походы и согласовывать свои действия с действиями товарищей — этому римляне научились во время второй Пунической войны, в школе далеко превосходившего их в этом отношении противника — Ганнибала.

Теперь Рим владычествовал над всей Италией вплоть до Сицилийского пролива и старался упрочить свою власть переселением латинских граждан большими массами во вновь приобретенные области. Мера эта долженствовала вести к полному перерождению жителей присоединенных областей в римлян. Население римской республики по степени политических прав распадалось на два главных класса. К первому принадлежали граждане, притом безразлично, состояли ли они из постоянных жителей Рима или были переселены в колонии, или же в качестве жителей муниципий были лишены высших почетных политических прав и составляли особенное сословие подданных. Только постоянные полноправные граждане Рима пользовались своими высшими почетными правами. Они имели право выбора и право быть избранными. Из них выбирался сенат, определявший внешнюю политику, из них выбирались должностные лица, которые собирали государственные доходы и распределяли государственные повинности. Они составляли в своих собраниях (комициях) законы, обязательные к исполнению на всем пространстве государства. Ко второму классу принадлежали союзники, например, латины в Тибуре и Пренесте и греческие города в Нижней Италии. Они имели свое собственное управление, но находились в неразрывной договорной зависимости от Рима, которому в случае войны обязаны были поставлять войска, корабли, деньги и съестные припасы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.