1. Характер эпохи и масштабы личности

1. Характер эпохи и масштабы личности

Собственно политическую биографию Сталина я хочу предварить некоторыми соображениями общего характера. Мне кажется, они необходимы для понимания характера и направленности предлагаемой работы, основных целей, которые преследовал автор. Попутно хотелось в самых общих чертах обрисовать некоторые методологические принципы, положенные в основу книги. А главное — объяснить причины того, что побудило меня взяться за труд, который, как я надеюсь, не окажется сизифовым.

Характер крупной политической личности в некоторых своих чертах может служить своеобразным зеркалом эпохи, в которую он жил, ибо в его деятельности, как правило, преломляются существенные черты этой эпохи. Более того, историческая личность подчас накладывает на эту эпоху свою неизгладимую печать. Светлую или зловещую печать — это уже зависит от личности. Иногда светлые стороны сочетаются с темными сторонами, причем столь причудливо и сложно, что бывает нелегко отделить одно от другого. В итоге складывается сложная мозаичная картина, порой поражающая воображение своей пестротой.

Сталин принадлежит именно к такому разряду политических фигур. Можно привести немало доводов в подтверждение высказанной мысли. Однако суть дела не в количестве или убедительности аргументов, а в том, что сам факт неизгладимого воздействия его деятельности на ход исторических событий в нашей стране, да и в мире в целом, по существу открыто или молчаливо признается как идейными и политическими противниками Сталина, так и его почитателями. Это, пожалуй, одна из немногих плоскостей, где совпадают мнения и оценки людей, придерживающихся в отношении его личности и его роли в истории полярных представлений.

Один из биографов Сталина вначале сделал подзаголовком своей книги слова «триумф и трагедия». В последующих изданиях его труда от триумфа не осталось и следа. Можно сказать, что в конечном счете мы получили триумф трагедии или триумфальную трагедию. Пусть читатель простит меня за этот каламбур. Но он достаточно четко отражает характер и направленность многих исследований жизни и деятельности Сталина. Конечно, на арене истории подвизались разные фигуры. Но, как правило, их объединяло не столько совпадение определенных качеств, сколько различие. В приложении к личности Сталина, если сопоставлять его с деятелями эпохи, в которую он жил, на первый план выплывают прежде всего черты оригинальности, выделяющие его из среды деятелей сравнимого исторического формата. Сама эта оригинальность также неоднозначна, а скорее соткана из противоречивых качеств и черт. Поэтому с точки зрения исторической справедливости и достоверности неудивительно, что оценки его деятельности в целом не могут быть однозначно положительными или однозначно отрицательными. Эта была сложная, даже чрезвычайно сложная личность. Не только для понимания его современников, но и потомков. И помня об этом, у меня не возникает ни чувства удивления, а тем более возмущения, когда приходится сталкиваться с взаимно исключающими оценками самой личности Сталина и влияния, оказанного им на ход событий своей эпохи.

Время во всей полноте раскрыло значение Сталина в истории и для истории. На протяжении длительного временного периода, особенно на первых этапах его деятельности во главе партии и фактически государства, многие его политические противники, да и западные наблюдатели, явно недооценивали его роль и значение. Глубокую мысль в связи с этим высказал один из биографов Сталина Р. Пэйн в своей книге о Сталине: «На протяжении всей его жизни все недооценивали его до того момента, когда было уже слишком поздно»[1].

Но если для современников можно употреблять такое понятие, как слишком поздно, то для истории оно явно непригодно. Хотя исторические оценки и подвластны власти времени, но сама история в конечном счете неподвластна времени. В том смысле, что подлинная история не зависит от субъективных желаний и настроений тех, кто пишет о ней. В конечном счете история всего лишь зеркало событий, и оно не может отражать ничего иного, кроме того, что имело место в действительности. Здесь, разумеется, не принимаются в расчет сознательные или невольные попытки исторической фальсификации. Но и они в конце концов рано или поздно становятся известными и подвергаются заслуженному разоблачению.

Я не пытаюсь рассматривать политическую биографию Сталина как уникальное в своем роде сочетание триумфа и трагедии. В конце концов даже в жизни самого простого человека бывают звездные часы триумфа, как и периоды, отмеченные трагедией. Политическая деятельность столь сложной и противоречивой фигуры, какой был Сталин, не умещается в, казалось бы, привычные рамки добра и зла, отделенные друг от друга четкой и ясно различимой гранью. И эпоха, в которую он жил, и сама личность, давшая название целой эпохе, не поддаются однозначному определению. В прокрустово ложе добро и зло часто втискиваются вместе, и грани между ними бывают нередко весьма подвижными и изменчивыми. Здесь нужны более емкие, более масштабные исторические критерии, требуются не черный и белый цвета, а вся палитра красок, чтобы более или менее объективно обрисовать Сталина и его политические деяния. Здесь нужна не просто объективность, а объективность особого рода, граничащая со способностью понять и объяснить необъяснимое. Не погрешив при этом против правды жизни. Задача трудная и даже в некотором смысле почти невыполнимая.

Когда я начинал свою работу, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что о Сталине написаны сотни, если не тысячи книг и статей. Объем всего написанного о нем и в связи с ним невольно предостерегал меня от того, чтобы браться за эту тему. Но, с другой стороны, именно обилие литературы о Сталине порождало немало мыслей, а порой и недоуменных сомнений. Почему при всем множестве работ о нем Сталин остается в значительной мере фигурой загадочной, нераскрытой и во многом еще не объясненной? Почему многие снова и снова возвращаются к истории его жизни и размышлениям о его деятельности? Почему, наконец, о давно умершем человеке пишут почти столь же часто, как и при его жизни? Напрашивался естественный ответ: то, что написано о нем, не отвечает в необходимой степени на многие вопросы, которые возникают при детальном рассмотрении всей его политической судьбы. В плане политической философии эта историческая фигура все еще притягивает к себе внимание, манит чем-то не до конца понятым и объясненным. Иными словами, личность Сталина как политического деятеля нуждается в более глубоком историческом осмыслении и оценке.

Это — одно из соображений, которое подтолкнуло меня взяться за эту работу. Я изначально поставил перед собой цель попытаться не просто пополнить еще одним сочинением обильную сталиниану. Но рассмотреть, по возможности, в целостном и систематическом виде всю его политическую биографию. Книг, посвященных Сталину, как я уже сказал, много, но строго систематизированной, без явных хронологических купюр, политической биографии Сталина пока еще нет. Нисколько не принижая достоинств и не преувеличивая недостатков книг, посвященных Сталину, изданных как в нашей стране, так и за рубежом, все-таки едва ли можно с достаточным основанием утверждать, что они дают нам целостную, сравнительно полную, систематически стройную и логически выдержанную политическую биографию Сталина. Отдельные авторы берут наиболее значимые или наиболее выигрышные эпизоды его политической жизни и с той или иной степенью основательности исследуют их. Невольно вне поля их внимания остаются другие, порой не менее значительные эпизоды его жизни. Другими словами, целостной, построенной в соответствии с хронологией, систематизированной политической биографии Сталина пока, на мой взгляд, не имеется.

Политическая биография, конечно, включает в себя основные сугубо биографические факты и данные о личности, о которой идет речь. Однако она имеет и серьезные специфические отличия от биографии человека в обычном понимании. Здесь наряду со сведениями чисто личного свойства в центре внимания стоят вопросы политического плана. Главный акцент делается не на личных аспектах истории жизни рассматриваемой фигуры, а прежде всего на политических моментах. Если формулировать проблему кратко, то в политической биографии эпицентром выступает не только сама историческая личность, но и в огромной степени то место, которое эта личность заняла в истории, влияние этой личности на ход событий, процесс эволюции мировоззренческих и политических взглядов самой личности. В политической биографии одна из первостепенных задач состоит в том, чтобы в некотором смысле соединить личность и эпоху в единое целое: тогда только можно будет с верных позиций дать многомерную оценку самой рассматриваемой политической фигуры. Причем конкретная историческая панорама, в рамках которой действует личность, служит не просто фоном, а неразрывной органической частью общей картины рисуемой фигуры.

История на бесчисленных количествах примеров доказала простую истину: массы могут сменить своих вождей, но они не способны их заменить. Данное положение в преломлении к Сталину, конечно, нуждается в определенных дополнениях и коррективах, поскольку на определенном историческом этапе массы уже были не в состоянии сменить его у руля руководства. Но то, что он на протяжении почти 30 лет бессменно возглавлял такое великое государство, как Советский Союз, кроме всего прочего, свидетельствует и о немалой степени доверия к нему со стороны широких масс населения. Любая, даже самая свирепая диктатура, все-таки имеет пределы своей жизнеспособности. Если она в своей основе противостоит интересам поступательного развития страны и общества, то она так или иначе обречена на уход с арены. Со Сталиным этого не произошло. Значит, были мощные исторически реальные обстоятельства, делавшие возможным существование сталинской диктатуры.

Биографическая сталиниана имеет много пробелов. Одним из самых существенных является отсутствие сравнительно полной и целостной политической биографии. Восполнить этот пробел я попытался своей работой. Конечно, я понимаю, что кое-кто поставит под сомнение само мое утверждение о том, что до сих пор нет целостной политической биографии Сталина. Что же, на этот счет можно придерживаться различных точек зрения. Мне кажется, что в своей основе я прав. Некоторые книги, посвященные Сталину, скорее дают политический портрет, нежели целостную его биографию. А эти два жанра, хотя имеют много общего, все-таки отличаются рядом существенных особенностей друг от друга. В рамки политического портрета трудно, если вообще возможно, вместить историческую среду, в которой действовала данная личность. Мне же хотелось сделать историческую среду не просто фоном, на котором можно ярче высветить особенности личности, а органической частью процесса формирования и эволюции самой этой личности.

Задача, которую я ставил перед собой, когда только приступал к работе, представлялась проще и легче, чем оказалось на самом деле. Более или менее полная биография требует проработки чрезвычайно обширного, как по своему объему, так и по характеру, пласта источников и фактов. Трудностей было немало. Одна из них состояла в том, чтобы соблюсти необходимую соразмерность в использовании материалов, с тем, чтобы обилие самих материалов не уводило в сторону от ключевых проблем. Преследуя первую цель, легко можно было свернуть и в другую сторону, а именно: оставить вне поля зрения факты и события политической биографии, которые на первый взгляд выглядели второстепенными, преходящими, а на самом деле имели существенное значение для раскрытия предмета нашего исследования.

Характер книги в силу своей природы диктовал необходимость с различной степенью полноты затрагивать и общеполитическую ситуацию, и ключевые проблемы, с которыми так или иначе переплеталась биография Сталина. Так, мне казалось важным дать общую картину расстановки основных политических сил России в период подпольной революционной деятельности Сталина. Без этого трудно правильно ориентироваться в его позиции по тому или иному вопросу и в его отношении к той или иной партии. Собственно говоря, без хотя бы минимального изложения ключевых проблем той эпохи было бы затруднительно, если вообще возможно, правильно оценить характер его деятельности в тот или иной исторический период. И не только характер деятельности, но и эволюцию его взглядов и позиций по тому или иному важному вопросу.

Естественным мне представляется и то, что в книге обильно цитируются труды самого Сталина, помещенные в собрании сочинений, а также опубликованные в разных изданиях: от сборников, содержащих его переписку с коллегами по партии, писателями, политическими деятелями различной ориентации, до журналов и газет, в которых публиковались как статьи и материалы, касающиеся самого Сталина, так и материалы, содержащие оценку его деятельности. Мне кажется, что писать политическую биографию Сталина, игнорируя или же принижая его собственные работы, по меньшей мере несерьезно. Разумеется, я никогда не давал себе забывать, что официально опубликованные работы Сталина порой подвергались соответствующей обработке и лакировке, что в ряде случаев в них делались целенаправленные купюры, продиктованные конъюнктурными соображениями. Однако даже эти изъяны официально изданных сочинений Сталина не дают оснований не рассматривать их в качестве одного из основных источников его политической биографии.

Достаточно широко в книге использованы официальные материалы, как то: протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций, пленумов ЦК партии, переписка между ведущими партийными деятелями, воспоминания, статьи из специализированных журналов. В совокупности все они позволяют под определенным углом зрения увидеть и оценить его политическую деятельность. Какими бы сухими и скучными для читателя нашего времени порой ни казались такие материалы, однако их сухость и подчас казенный стиль нисколько не снижают их исторической ценности и значимости. Кроме того, в официальных документах и материалах как раз и запечатлялось направление и содержание политического курса страны и партии в тот или иной исторический период. К тому же, если читать эти материалы, как бы приоткрывая завесу, которой они порой сознательно маскировались, если читать не только, что написано, но и между строк, раскрывая подоплеку событий, то можно извлечь много ценной информации. Той информации, без использования которой политическая биография Сталина, несомненно, будет не только неполной, но и не вполне достоверной.

В максимально широком объеме я стремился использовать поистине необъятный массив литературы, непосредственно посвященной Сталину. Причем имеются в виду как работы советских и российских, так и зарубежных авторов. Конечно, охватить целиком весь этот объем литературы — явно выше любых возможностей. Однако я постарался использовать при написании политической биографии Сталина наиболее серьезные, насыщенные фактами и оценками, содержащие непредвзято подобранные материалы, подчас глубоко аргументированные выводы и сопоставления. Нельзя сказать, что в своей работе я шел каким-то непроторенным путем. Проделанное другими историками и вообще людьми, писавшими о Сталине, составило тот своеобразный фундамент, на котором зиждется моя собственная работа. В этом смысле она не является чем-то уникальным. Она не претендует на открытие каких-либо истин в последней инстанции. Вместе с тем, я старался дать свое собственное видение и толкование многих важных этапов в политическом становлении и развитии Сталина. Возможно, моя интерпретация тех или иных эпизодов из биографии Сталина кому-то покажется спорной или даже предвзятой. Это обстоятельство не смущало меня настолько, чтобы идти уже проторенным путем. К этому побуждала сама цель книги: дать не очерк, не общий абрис политической биографии Сталина, а ее систематическое и целостное в своей основе изложение.

В книге читатель встретится с довольно обильным цитированием как документов, так и высказываний отдельных авторов. Объясняется это не чрезмерной любовью автора к методу цитирования, а прежде всего стремлением, по возможности, полнее передать содержание и характер самих документов и материалов. Что, по моему убеждению, лучше, чем своими словами излагать их суть, рискуя при этом исказить их действительное содержание. Кроме того, таким способом можно лучше отобразить дух времени и соблюсти верность исторической правде. В конечном счете, дело читателей судить, насколько это удалось автору. По крайней мере именно этими благими намерениями я стремился руководствоваться.

Порой мне казалось, что в интересах дела стоит дать хотя бы общий критический обзор литературы, посвященной Сталину. Но я сознательно отказался от этого первоначального намерения по двум причинам. Во-первых, подобный обзор сам по себе является предметом самостоятельного исследования, в каком-то ракурсе выходящим за рамки намеченной мной книги. Во-вторых, такого рода критические обзоры уже содержатся в ряде работ, посвященных различным периодам политической деятельности Сталина. И в-третьих, отсутствие в моей работе критического разбора трудов о Сталине я стремился компенсировать общими оценками и комментариями книг и статей, которыми я пользовался. Такой критический подход, возможно, и покажется кому-то несколько высокомерным и даже вызывающим, претендующим на право выносить безапелляционные вердикты. Однако он продиктован исключительно деловыми соображениями, ибо по большей части без таких оценок и комментариев обойтись было просто невозможно: они напрашивались сами по себе, и без них трудно было дать объективную, на мой взгляд, оценку тому или иному событию или факту.

Читатель, конечно, обратит внимание на то, что первый том отмечен полемической направленностью. Бросается в глаза обильное цитирование и полемика с Троцким. Я хочу с самого начала дать объяснение данному обстоятельству. Оно вызвано рядом причин. Во-первых, Троцкий является наиболее серьезным, наиболее компетентным, наиболее глубоким знатоком Сталина и его политических деяний. Вся последующая сталиниана — и это представляется мне бесспорным — складывалась на почве, подготовленной Троцким. По существу, все сколько-нибудь значимые политические и иные обвинения в адрес Сталина своими истоками восходят именно к Троцкому. Во-вторых, на основе уже сказанного, Троцкого с полным на то правом можно назвать главным историческим критиком Сталина. Все последующее, как из зернышка, в той или иной мере произросло из обличений Троцкого в адрес своего смертельного противника. Более того, вся жизнь Троцкого после высылки из СССР в 1929 г. своим главным, если не единственным, содержанием являла собой непрестанную борьбу против Сталина. В плане исследования политической биографии Сталина работы Троцкого, его многочисленные статьи, книги мемуарного характера и т. д. составляют нечто вроде фундамента, на котором было воздвигнуто все здание антисталинизма. И третье: Троцкий лучше, чем любые другие исследователи и историки последующих поколений, не только знал реальные общественные условия, в которых протекала политическая одиссея Сталина, но и сам являлся активным участником событий тех лет. Наконец, сам Сталин целую полосу своей жизни посвятил борьбе против Троцкого, и победа в этой борьбе, собственно, и объясняет появление его звезды на историческом небосклоне. Не случись этого, само имя Сталина кануло бы в реку забвения Лету, привлекло бы внимание разве что узких специалистов по соответствующему периоду советской истории и заслуживало бы того, чтобы быть отмеченным всего лишь кратким примечанием в летописи событий той эпохи. Между тем, оно дало имя целой исторической эпохе.

Все это, на мой взгляд, служит если не оправданием, то объяснением внимания, уделяемого в книге полемике с Троцким, — не только наиболее профессиональным, но и ярким по слогу и манере письма биографом Сталина.

Сильным побудительным мотивом, давшим толчок данной работе, было то, что прошедший со времени смерти Сталина полувековой отрезок времени позволил лучше увидеть масштабы этой фигуры. Впрочем, даже полстолетия — не такой уж и большой временной период, который дает возможность более или менее беспристрастно оценить как саму личность, так и масштабы его деяний. С течением времени, как мне представляется, оценки Сталина как одной из крупнейших политических фигур минувшего столетия будут еще не раз становиться предметом серьезных исторических исследований. Время еще не сказало свое последнее слово о Сталине. Да и едва ли когда-нибудь прозвучит это последнее слово.

Но так или иначе, люди и время судят деяния всех живших и живущих на земле. Как писал А.С. Пушкин: «И не уйдешь ты от суда мирского, как не уйдешь от божьего суда»[2]. Не знаю, как насчет божьего суда, но суду мирскому Сталин подвергался как при жизни, так и после смерти. Может быть, после смерти он подвергается суду мирскому гораздо чаще и много беспощаднее, чем при жизни. И это имеет простое и логичное объяснение.

Сталин, как и другие деятели, аналогичные ему по своим масштабам, далеко выходят за исторические рамки эпохи, в которую они жили. И в этом смысле Сталин вышел за пределы XX века. Интерес к нему в наше время — убедительное, но не единственное тому подтверждение. То, что произошло с нашей страной в конце века минувшего, те изменения, которые претерпел мир на изломе двух тысячелетий, заставляют о многом размышлять. И одновременно побуждают к тому, чтобы в широкой исторической ретроспективе присмотреться к самому Сталину и к его деятельности. В контексте того, что произошло, через призму уже пройденного некоторые направления его деятельности, как и сам характер этой деятельности, также нуждаются не только в осмыслении, но и в переосмыслении. Надо освободиться от ставших привычными шаблонов, будь они апологетическими или заведомо несправедливыми и злобными.

По ходу книги я не раз буду касаться многих вопросов, которые после колоссальных, поистине тектонических сдвигов, потрясших основы самого бытия нашей страны, предстают в ином свете, нежели прежде — при жизни Сталина или же вскоре после его смерти. Новые реальности нашей страны, современного мира и нашей эпохи диктуют необходимость нового прочтения Сталина скорее как политического деятеля, нежели как личности. То, что прежде ставилось ему в вину, в свете событий последних десятилетий нередко нуждается если не в полной переоценке, то, по крайней мере, в более глубоком и более объективном анализе. Причем не с позиций защиты Сталина, а с точки зрения достоверности и правильности подхода к этим проблемам.

Писать о политической деятельности крупномасштабной исторической фигуры нельзя в отрыве от рассмотрения чисто психологических качеств и особенностей самой этой фигуры. Однако здесь кроется определенная опасность, когда мы всю его деятельность рассматриваем прежде всего через призму этих психологических качеств и особенностей. Бесспорно, личность Сталина, черты его характера, вся его философия политического мышления неизбежно и в огромной степени отражались на содержании и особенностях его политической деятельности. Отражались, но не сводились к ним. И это — существенно важно. На мой взгляд, самое главное состояло в том, чтобы вписать эту историческую фигуру в рамки той исторической эпохи, в пределах которой он жил и действовал. Только четкий исторический контекст эпохи позволяет правильно, без искажений, без перехлестов, навеянных конъюнктурой последующих событий, более или менее достоверно изложить его политическую биографию.

Меня влекло посмотреть на Сталина не глазами человека сегодняшнего дня. Хотелось понять мотивы его поступков и политической деятельности вообще, отталкиваясь от тех реалий, которые были тогда, когда совершались эти поступки. Тогда, а не сегодня, когда многое вырисовывается в ином историческом свете. В этом, собственно, и заключается требование историзма, без следования которому нельзя рассчитывать на правдивое и объективное изложение событий, а тем более серьезных обобщений и глобальных оценок.

Принято считать, что крупные исторические личности сами по себе не являются движущей силой истории. Историю творят народы, но творят не сами по себе, не в качестве некоей абстрактной демонической силы, а через посредство конкретных исторических фигур. И именно на основе анализа деятельности этих исторических фигур мы постигаем сам процесс движения исторического процесса. Люди типа Сталина превращаются в своеобразные вехи, которыми отмечается ход событий. Но и они сами в огромной степени являются не столько творцами истории, сколько ее заложниками. Их пути изначально определяются пределами тех условий, в которых разворачивается их деятельность.

В этом смысле и сам Сталин и сталинизм как явление социально-политического характера выступают как отличительные черты эпохи, в которой они существовали и действовали. И когда сегодня некоторые говорят о том, что сталинизм не изжит, что он протягивает свои щупальца и в современную жизнь, эти люди тем самым невольно признают, что старая эпоха еще не стала всецело достоянием истории. Как призрак коммунизма бродил по Европе 19-го века, так и призрак сталинизма бродит по сегодняшней России.

Я пишу о призраке сталинизма, не вкладывая какое-то априорно негативное содержание в это понятие. Просто сталинизм как исторический феномен не превратился в достояние истории. Он скорее сам выступает и как исторический феномен, и одновременно как составная часть нашей сегодняшней реальности. В этом мне видится одна из коренных причин того, почему тема Сталина и сталинизма не только со временем не утрачивает своей актуальности, но порой даже становится весьма злободневной. Отсюда проистекает тот поток литературы о Сталине, отсюда его имя не сходит со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров. Сталин и сталинизм уже основательно превратились в частицу нашей повседневной действительности.

Учитывая эти, а также многие другие обстоятельства, мне представляется исключительно важной задача правдивого и объективного исследования политической биографии Сталина. В каком-то смысле задача чисто исторического свойства перекликается с актуальными проблемами сегодняшнего дня. И, повторяясь, хочу заметить, что, может быть, временная дистанция слишком мала (хотя она и измеряется многими десятилетиями) для того, чтобы удалось нарисовать исторически достоверную картину его жизни и деятельности. Не только прошлое довлеет над настоящим, но и настоящее не в меньшей степени довлеет над прошлым. И в этом одна из первопричин того, что мы слишком часто сталкиваемся с тенденциозностью и подчас намеренной ложью и искажениями, когда речь идет о Сталине. Известно выражение: мертвые хватают за руки живых. Но сейчас применительно к Сталину уместно перефразировать это изречение и сказать, что живые хватают мертвого за руки. Таково уж наше время. Хотя, впрочем, это особенность не только нашего времени, но и всех прошедших времен.

Изложение событий столь отдаленного прошлого на первый взгляд никак не касается дней нынешних, злободневных событий современности. Между ними нет прямой причинно-следственной связи и зависимости. Но это лишь на первый, причем поверхностный взгляд. В действительности объективно существующая связь времен, о которой писал еще Шекспир, перекидывает своего рода мост между событиями эпохи жизни Сталина и радикальными переменами, переживаемыми нашей страной в век текущий. Многие глубинные процессы и факты современности невольно наводят на исторические сопоставления и параллели, избежать которых подчас было очень трудно. Вот почему в первом томе политической биографии и встречаются, казалось бы, неоправданные вторжения в действительность наших дней, невольные исторические реминисценции. Кому-то они покажутся неуместными или искусственными, кому-то — логически оправданными. Пусть каждый выносит свое суждение. Я же в силу разных причин просто не мог обойтись без того, чтобы, в рамках, строго обусловленных тематикой и содержанием самой проблемы, прибегать к сравнениям и сопоставлениям, которые как бы напрашивались сами собой. Мною двигало отнюдь не желание таким способом актуализировать рассматриваемые проблемы, в частности, например, оценку революции как закономерного явления в процессе развития общества на том или ином переломном историческом этапе. Встречающиеся исторические аналогии, как мне кажется, помогают лучше понять некоторые нюансы как процессов прошлого, таки настоящего.

В биографии Сталина много белых пятен, некоторые обстоятельства его жизни и деятельности до сих пор покрыты завесой неизвестности или окутаны слухами или мифами, достоверность которых зачастую маловероятна или вовсе сомнительна. Надо надеяться, что со временем белые пятна если не исчезнут вовсе (что в высшей степени маловероятно), то по меньшей мере сократятся. Однако эти белые пятна или некоторые темные или загадочные детали его политической биографии, на мой взгляд, не служат существенным препятствием для того, чтобы дать более или менее достоверную картину его политической биографии в целом. Вся совокупность уже известных фактов и документов позволяет вынести вполне определенное суждение о его политической деятельности. Отсутствующие детали в принципе не способны каким-то коренным образом изменить общую историческую оценку этой личности. Да и не в отдельных неясных или противоречивых деталях суть дела. Думаю, что здесь уместно привести мудрые слова древнегреческого философа Демокрита — «суть дела не в полноте знания, а в полноте разумения»[3].

Поясняя эту мысль применительно к предмету нашего разговора, замечу, что главная задача в наше время состоит не столько в том, чтобы разобраться во всех деталях и нюансах пройденного Сталиным политического пути (хотя и эта задача сама по себе важна), сколько в том, чтобы глубоко осмыслить место и роль этого человека в нашей истории, значение тех уроков, которые имела для судеб нашей страны его деятельность. Образно говоря, настало время рассматривать фигуру Сталина не в исторический микроскоп, а в мощный бинокль и даже телескоп. Только в таком случае можно надеяться на глубину и полноту познания его личности и деяний.

Корпус исторических и историографических материалов, касающихся Сталина и его политической биографии, исключительно многообразен и обширен. Он постоянно пополняется все новыми фактами и материалами. Ценность этих новых фактов и материалов самоочевидна. Однако, на мой взгляд, все они лишь служат отельными штрихами в общем-то уже давно нарисованной картины. Они не меняют ее уже вполне сложившейся целостности и направленности. И едва ли какие-нибудь новые материалы могут сколько-нибудь существенным образом изменить эту общую картину. Поэтому я счел для себя правильным путь — не погружаться в архивные поиски, чтобы после мучительных изысканий найти еще какой-нибудь отдельный эпизод или штрих, который, будучи использованным в книге, лишь подтверждал бы законченность сложившихся представлений. В данном случае я не льстил себя обманчивой надеждой посредством ввода в научный оборот каких-то доселе неизвестных фактов и материалов произвести нечто вроде переворота в освещении политической биографии Сталина. Новые факты способны лишь прояснить некоторые детали, внести в нее свой колорит, но они не в состоянии изменить общей картины.

Российский историк А.В. Островский, книга которого о дооктябрьском периоде деятельности Сталина, на мой взгляд, выгодно выделяется своей добросовестностью и скрупулезностью по части исследования архивных материалов и фактов, ввел в научный оборот много новых архивных материалов. В некотором смысле эта книга является сводом архивных материалов, поскольку чуть ли не на добрую треть состоит из впервые вводимых в научный оборот фактов и данных. Подкупает также обоснованность и аргументированность выводов и гипотез по тем или иным спорным или неясным местам его биографии, содержащихся в книге. На мой взгляд, А.В. Островский дает справедливую оценку серьезных изъянов в освещении политической деятельности Сталина. В частности он пишет: «Дело в том, что вплоть до самого последнего времени значительная часть архивных источников практически была недоступна не только широкому кругу исследователей, но и многим сотрудникам Института марксизма-ленинизма. В результате этого, с одной стороны, в дореволюционной биографии И.В. Сталина до сих пор остается много белых пятен, а с другой стороны, далеко не все, что известно, имеет под собой надежную источниковую базу, вследствие чего в литературе имеет хождение много не только сомнительных, но и вообще мифических версий.

Одна из причин этого заключается в том, что подавляющее большинство работ о И.В. Сталине выполнены не в исследовательском, а в публицистическом стиле, для авторов которых, осознанно или бессознательно выполняющих социальный заказ, характерно стремление не восстановить истину, а нарисовать заранее заданную картину. Это характеризует как прижизненные работы о И.В. Сталине, так и работы последнего времени»[4].

Документальные публикации, мемуары, книги и статьи, посвященные Сталину, изданные на протяжении почти 80 последних лет как в нашей стране, так и за рубежом, содержат достаточный фактический материал, чтобы служить надежной фактологической базой для написания его политической биографии. Главная проблема заключалась не в недостатке фактов и материалов, а скорее в их избытке, в том, чтобы выбрать из всего, почти необъятного океана этих фактов такие, которые действительно имели важное значение и проливали истинный свет на содержание его жизни и деятельности. А главная задача сводилась к тому, чтобы попытаться на широком историческом фоне осмыслить те пружины, те мотивы, которыми он руководствовался в постановке и достижении тех или иных целей. Коротко говоря, на первом плане было стремление постигнуть суть его политической философии и, по возможности, строго следуя историческим фактам, показать его политическую эволюцию.

Вся политическая биография Сталина распадается на ряд этапных периодов. Эти периоды с различной степенью обстоятельности и объективности рассмотрены в биографиях Сталина, написанных разными по своей политической и духовной ориентации авторами. В какой-то степени они воспроизводятся и в моей работе. Однако, как мне кажется, в большинстве книг о Сталине недостаточно четко прослежена и выявлена его не просто политическая эволюция, а сам процесс превращения Сталина из политического в государственного деятеля.

Разумеется, какой-то китайской стены между Сталиным-политиком и Сталиным-государственным деятелем не существует. Обе эти ипостаси вождя порой настолько переплетены, что их трудно отделить, не говоря уже о том, чтобы рассматривать вне связи друг с другом. Но все-таки между ними нет полного тождества по целому ряду принципиальных причин. Сфера государственной деятельности, будучи одной из главных форм политической деятельности, все же имеет свою специфику и свои качественные особенности. Не говоря уже о том, что по своим масштабам и по своему значению она неизмеримо более обширна и более многопланова. Поэтому я старался уловить нюансы, которыми характеризовалась деятельность Сталина как государственного деятеля. Причем реальные факты показали, что эти нюансы порой были весьма и весьма значительными.

Вообще процесс формирования Сталина как государственного деятеля часто смешивается с процессом эволюции его политических взглядов и позиций по тому или иному конкретному вопросу. А между тем эта часть политической биографии Сталина заслуживает специального внимания. В частности, почти за рамками большинства работ о Сталине остается такой важный вопрос, как Сталин и геополитика. На этом аспекте проблемы я остановлюсь в соответствующих главах. Здесь же мне в предварительном порядке кажется уместным оттенить мысль о том, что Сталин в период расцвета своей государственной деятельности проявил себя геополитиком общемирового формата. Больше того, со значительной долей уверенности можно сказать, что по масштабности и глубине проникновения в геополитические аспекты мировой политики и международных отношений ему не было равных среди государственных деятелей своего времени. Он не только на равных «разыгрывал геополитические карты» с такими корифеями западного мира, как Черчилль, Рузвельт, де Голль, но и зачастую превосходил их в понимании геополитических проблем и перспектив их развития. Эта часть его политической биографии, безусловно, заслуживает особого внимания.

Каковы с точки зрения геополитики основные критерии, которым должен отвечать тот или иной государственный и политический деятель, если он претендует на то, чтобы занять свое место в историческом послужном списке?

Прежде всего, очевидно, он должен трезво и объективно оценивать геополитическое положение своей страны, видеть сильные и слабые стороны этого положения. Он должен обладать глубоким умом, способным анализировать всю совокупность важнейших факторов мировой политики, и на основе такого анализа вырабатывать стратегию своей страны в международной сфере. Иными словами, политический реализм — неотъемлемое качество крупного государственного деятеля. Но на одном политическом реализме, как говорится, далеко не уедешь. Для успешного осуществления выработанной долговременной стратегии на международной арене необходимы реальные материальные предпосылки в виде соответствующего экономического, военного и политического потенциала. Именно создание такого потенциала, другими словами, создание материально-технической базы современной промышленности, кооперирование сельского хозяйства, форсированное развитие науки и техники, быстрая и эффективная подготовка целого легиона специалистов в различных отраслях народного хозяйства и многое другое — все это стало стержнем политического курса Сталина после того, как он возглавил Советское государство. Строительство социализма в одной стране, а не курс на мировую революцию, что считалось аксиомой старого большевизма, явилось исходной, качественно новой чертой всей сталинской геополитической стратегии. И последовавшие затем события со всей очевидностью подтвердили правильность этого курса, его обоснованность, реалистичность и безальтернативность.

На наш взгляд, именно здесь лежат истоки всей сталинской стратегии. И хотя история не знает сослагательного наклонения, все же можно себе представить, что было бы со страной, если бы вместо этого курса Советский Союз ориентировался бы на развязывание мировой революции, вместо форсированного строительства фундамента своей экономической независимости принял на вооружение рецепты оппонентов Сталина из числа левых и правых.

Даже самый беглый обзор некоторых моментов деятельности Сталина в сфере геополитики дает основание считать его крупнейшим политиком XX века. В известном смысле даже можно сказать, что он был мастером больших геополитических игр, ареной которых был мир в первой половине уходящего столетия. Геополитика — это та сфера, где моральные критерии не играют определяющей роли. К сожалению, но это так. Поэтому, когда люди определенной политической ориентации при подходе к оценке исторической роли Сталина, в том числе и в сфере геополитики, оперируют чуть ли не исключительно моральными категориями, вызывает недоумение. С таким подходом нельзя согласиться. Масштабы Сталина как исторической личности требуют многогранного подхода. Ограничиваться, а тем более всецело концентрироваться на чисто моральных аспектах его политической стратегии и вообще всей его политической деятельности, — значит до крайности упрощать дело, полностью игнорировать исторические реалии той эпохи.

Несколько замечаний по поводу характера изложения материалов в самой книге и тех соображений, которыми я руководствовался при ее написании.

Я не задумывал свою книгу как работу преимущественно полемического свойства. Хотя без полемики писать о Сталине и его времени просто невозможно. И дело не только в том, что сам предмет рассмотрения сложен и чрезвычайно противоречив, и уже в силу одних этих обстоятельств нельзя уклониться от полемических высказываний. По ходу написания его политической биографии постоянно приходилось сопоставлять точки зрения различных авторов, приводить их оценки тех или иных фактов, соглашаться или спорить с ними. Такой метод кажется мне оправданным, поскольку с его помощью можно лучше справиться с поставленной задачей. Естественно, я старался использовать не только те факты и материалы, которые логически укладывались в мою собственную концепцию политической деятельности Сталина. Следовать таким путем значило бы заранее обречь свою работу на необъективность или же пристрастную доброжелательность в отношении предмета исследования. Оценки и выводы в таком случае были бы уже предопределены, а подбор фактов и материалов лишь служил бы искусной маскировкой запрограммированных выводов. Это была бы явная или искусно замаскированная тенденциозность.

Желая избежать этого ложного пути, я старался излагать различные, часто диаметрально противоположные, точки зрения. Для меня имела значение не субъективная позиция того или иного биографа Сталина, а то, насколько убедительными и достоверными представлялись его аргументы и выводы. По существу, во всех случаях я старался дать свою собственную оценку взглядам и позициям, излагавшимся другими авторами. Отсюда и проистекал тот полемический тон, который отличает мою работу. Порой, как мне кажется, даже излишне полемический.

И тем не менее, такой метод мне представляется более продуктивным и более приемлемым, чем посвящать специальному критическому разбору труды тех биографов Сталина, которые прямо-таки напрашиваются на полемику с ними. Отмечу, что в ряде случаев и мне самому изменяло чувство строгой объективности и я невольно высказывал суждения, отмеченные определенной личной позицией. И объясняется это простыми и понятными причинами. Симпатии и антипатии к предмету исследования присутствуют всегда, даже тогда, когда ты старательно пытаешься их избежать. Такова уж участь каждого, кто берется за перо.

Панорама всей политической жизни Сталина, взятая как единое целое, убедила меня в одном. Историческая эпоха, в рамках которой разворачивалась его политическая и государственная деятельность, в сущности и явилась движущей силой, поставившей его в центр развертывавшихся событий. В этом смысле можно сказать, что эпоха сделала Сталина величиной исторического масштаба. Но для того, чтобы стать фигурой такого формата, отнюдь не достаточно только жить в эту эпоху. Необходимо обладать и личными качествами, способными с максимальной полнотой обнаружить и проявить себя в эту эпоху. Он оказался именно такой личностью. Поэтому можно сказать, что, с одной стороны, сама эпоха, о которой идет речь, нуждалась в личностях, подобных Сталину. И они оказались востребованными ею. С другой стороны, фигуры, подобные Сталину, сами наложили неизгладимую печать на эту эпоху, в каком-то смысле стали выразителями ее потребностей.

Маловероятно, чтобы в других исторических обстоятельствах Сталин оказался тем, кем он стал в действительности. Видимо, он затерялся бы в бесконечном ряду безвестностей и не оставил в анналах истории никакой памяти о себе. Даже мимолетного упоминания. Благодаря сцеплению и переплетению многих исторических причин и обстоятельств он был вынесен на авансцену российской истории, а затем и в эпицентр мировой политики. Конечно, в этом сыграл свою неизменную и незаменимую роль случай. Но было бы примитивно все сводить к слепой игре обстоятельств и ставить во главу угла исключительно роль случая. Своими безусловно незаурядными способностями и качествами Сталин превратил этот случай в факт истории. Он как бы сам приоткрыл дверь в вечность, в которую ввела его историческая судьба.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.