Народные массы. Смерды и ремесленники

Народные массы. Смерды и ремесленники

Творцом истории всегда является народ, своим непрестанным трудом создающий ценности, позволяющие обществу двигаться вперед. В моменты крупных потрясений, внутренних или внешних, именно народ решает свою судьбу, проявляя максимальное напряжение. сил. Подъем всех Русских земель на рубеже X и XI вв. связан с тем, что народные силы в большей мере, чем в иные времена, могли проявить себя и в строении рождавшегося государства, и в борьбе с печенегами.

Но, к сожалению, феодальные историки, ставившие своей задачей описание победоносных битв и княжеского быта, очень редко говорили о народе, о тех тысячах простых трудовых людей, которые являлись истинными создателями Киевской Руси и ее высокой культуры.

К счастью, молчание монахов-летописцев можно компенсировать тремя видами материалов. Во-первых, археологические раскопки открывают нам множество подлинных памятников народной жизни: поселения, жилища, система хозяйства, утварь, одежда, обычаи и верования — все это стало достоянием советской исторической науки и позволило говорить вполне конкретно о крестьянах и ремесленниках. Русская буржуазная археологическая наука пренебрегала изучением скромных остатков народного быта, увлекаясь более эффектными раскопками княжеских курганов.

Вторым источником наших сведений о народе, его мыслях и чаяниях является собственное народное творчество, фольклор.

Величественные былины повествовали о недавнем (для людей Киевской Руси) героическом прошлом, древние письменные сказания говорили о догосударственной старине, волшебные сказки, вынесенные из далеких глубин первобытности, загадки и пословицы выражали глубокую народную мудрость и служили одним из средств умственного развития молодежи. Фольклор сохранил и комплекс языческих представлений: свадебные песни и надгробные плачи, заговоры, заклинания, обрядовые хороводные танцы. Многое из того, что зафиксировано наукой в XIX в., восходит к эпохе Киевской Руси, а иногда и к более ранним временам.

Третьим неоценимым источником является язык народа, на основе всех богатств которого создавался древнерусский литературный письменный язык. Язык раскрывает глубину познания природы, систему хозяйства, социальных отношений, сложный счет родства, унаследованный от родового строя, культурные связи с соседями, народные познания в математике и астрономии и многое, многое другое.

Из этих трех источников мы можем не так-то уж мало узнать о народных массах Киевской Руси.

Русские крестьяне X–XII вв. селились небольшими неукрепленными деревнями и селами. Древнее название для сельского поселения было «весь». Центром нескольких деревень являлся «погост» — более крупное село, в котором был сосредоточен сбор феодальных оброков.

Крестьянские избы и хаты представляли собой небольшие жилища, топившиеся по-черному так, что дым из печи обогревал все внутреннее пространство и лишь потом выходил в небольшое оконце. На севере избы рубили из бревен и ставили прямо на земле; деревянного пола не было. На юге, используя сухость почвы, хаты глубоко врезали в землю, так что в них приходилось, как в землянку, спускаться по двум — трем ступенькам. Печи на севере делали очень большими (то, что называется «русской печью») на особых срубах, а на юге довольствовались небольшими глинобитными печами или каменками.

Рядом с избами иногда находились хозяйственные постройки, небольшие овины— «шиши» для сушки снопов, крытые глубокие ямы для жита, упоминаемые в Русской Правде.

Среди домашней утвари следует упомянуть ручные жернова для размола зерна, бывшие почти в каждом доме, деревянные бочки, корыта, глиняные горшки, корчаги. Освещались избы лучиной или глиняным светильником-каганцом с просаленным фитилем.

Интересной археологической находкой являются каменные пряслица для веретен. Их делали из розового шифера на Волыни, где есть большие залежи этого камня, и продавали по всей Руси. Горожанки, знавшие грамоту, надписывали на них свои имена (быть может, для того чтобы не перепутать веретена на посиделках?), а неграмотные крестьянки помечали их метками и рисунками.

Ткани делали из льна, шерсти и конопли. Знали сложное рисуночное тканье и вышивку. Женщины любили носить украшения: серебряные или бронзовые височные кольца, подвешенные к кокошнику, мониста, браслеты, сделанные местными мастерами в соседнем погосте. Бусы из заморских камней покупали, вероятно, у забредавших в деревни купцов-коробейников.

Если мы хотим воспроизвести картину жизни древнерусской деревни, для которой археологические данные представляют достоверный, но отрывочный материал, то нам нужно обратиться к облику русской крепостной деревни XVIII–XIX вв.

Несмотря на то что от времен Мономаха до времен Радищева прошло семь столетий, русская феодальная деревня изменилась очень мало. Прошедшие века поступательного развития феодальной формации сказывались на эволюции города, росте культуры феодалов, но деревня оставалась почти на прежнем уровне, являясь воплощением той рутинности, о которой писал Ленин[522]. По-прежнему пахали сохой и простым плугом, применявшимся еще в Киевской Руси, сеяли те же злаки, разводили тех же животных, жили в таких же курных избах, освещаемых лучиной, ходили в домотканых одеждах, украшенных умелыми руками женщин. Даже зерно во многих деревнях мололи еще на ручных жерновах древнего типа. Феодализм рос и развивался за счет крепостного крестьянства, почти ничего не давая ему на протяжении целого тысячелетия.

Отличием деревни XI–XII вв. от более поздней было то, что христианская церковная организация еще не проникла в нее. В деревне по-прежнему господствовали старые языческие обряды; над умершим насыпали высокие курганы, а кое-где, как в лесной земле Вятичей, совершали еще обряд трупосожжения. Впрочем, церковную десятину, налог в пользу епископа, вероятно, платили и христиане и язычники.

Крестьянство эпохи Киевской Руси было очень многообразно по степени своей свободы или зависимости. Были в глухих местах, куда еще не заглядывали ни боярские, ни княжеские «рядовичи», совершенно свободные крестьяне, не знавшие никаких форм подчинения. Но там распадение родового строя усиливало процесс выделения отдельных крестьянских семей, приобретавших хозяйственную независимость от рода, но еще неокрепших, неустойчивых и легко попадавших под временную или постоянную власть более крупного (а следовательно, и более устойчивого, экономически сильного) землевладельца. С рождением такого земского боярства должна была кончиться крестьянская свобода. Никакие источники не говорят нам об этом глубинном процессе; о нем можно только догадываться.

Одной из сравнительно легких форм крестьянских повинностей был оброк, или повоз, — уплата натурой, частью ежегодного крестьянского дохода. Более тяжелой формой была барщина — необходимость работать не на своей, а на господской пашне или строить господину замок, город, хоромы. В те времена личное, феодальное тесно переплеталось с государственным, и не было еще строгого разделения государственного налога и феодальной ренты, а каждый феодал — князь, боярин, игумен — по-своему определял норму эксплуатации.

Крестьян того времени обычно называют смердами, хотя этот термин и не вполне ясен. Возможно, что он означал не все деревенское население вообще, а лишь зависимых от князя крестьян-воинов. Применялся и более неопределенный термин «люди». Лично несвободное население называлось холопами и рабами. Временно несвободные люди, попадавшие в долговую зависимость за «купу» (ссуду), назывались «закупами». Их положение было несравненно более тяжелым, чем положение крестьян-общинников, так как закуп часто должен был работать на господском поле, очевидно под присмотром, и жить на дворе того, кто дал ему купу. Отлучиться со двора он мог только с разрешения господина по особо важным делам (поиски денег, жалоба).

У крестьян существовала круговая порука; если, например, около какой-то деревни находили мертвое тело, а убийца не был найден, то штраф распределялся между всей вервью. Вервь — первоначально родовая, а впоследствии соседская община; она могла охватывать и несколько деревень. Мы не знаем точных соответствий, но можно думать, что иногда погост был центром верви.

Жизнь древнерусского крестьянина была трудной не только потому, что трудна была его борьба с природой, но и потому, что развивавшиеся феодальные отношения всей своей тяжестью ложились на крестьянство. Помимо той доли труда и отчуждаемого крестьянского продукта, которая шла на общественно полезные функции государства (постройка оборонительных линий, прокладка дорог, строительство городов), много тратилось на княжескую роскошь, на бессмысленные усобицы.

Гончарный горн XII в. Белгород

Произвол княжеских и боярских сборщиков налогов и штрафов был велик; их аппетиты — безграничны. Только классовая борьба, только вооруженные выступления смердов могли положить предел их притязаниям. Судя по грозным статьям Русской Правды, смерды в XI в. упорно отстаивали свои права и с оружием выступали против княжеской администрации.

Буржуазные историки долгое время не могли выяснить истинную сущность древнерусского города. Одним город представлялся небольшим административным центром, другим — пестрой торговой ярмаркой, а третьим — только военной крепостью. Советские археологи организовали широкие раскопки в таких городах, как Киев, Чернигов, Переяславль, Новгород, Псков, Смоленск, Москва, Владимир, Рязань, Минск, Полоцк.

В результате многолетних работ раскрылся подлинный облик древнерусских городов. Типичным следует считать сочетание в городе следующих элементов: крепости, дворов феодалов, ремесленного посада, торговли, административного управления, церквей. По количеству населения на первом месте стоят, конечно, «ремественники» — мастера различных специальностей: кузнецы, гончары, плотники, строители, мастера золотых и серебряных дел. Всего в крупных городах можно насчитать свыше сотни различных специальностей. Специализация ремесла шла по чисто средневековому принципу — не по материалу, а по готовому изделию. Щитнику, например, нужно было уметь и ковать сталь, и делать деревянную основу щита, и оснащать его кожаными ремнями. Седельник знал кожевенное дело, но должен был уметь ковать стремена и чеканить узорчатые накладки на седельные луки[523].

Украшения русских горожанок

Литейные формы для украшений

Ремесленники селились группами по сходству профессий. Так образовывались целые районы и улицы города: Гончарский конец (Новгород), Кожемяки (Киев), Щитная улица (Новгород) и т. д.

Дома ремесленников были несколько крупнее, чем деревенские хаты, так как нередко жилище совмещалось с мастерской. В некоторых городских домах встречены даже дымари — вытяжные трубы, стоящие рядом с печью и выводящие большую часть дыма. Бытовая утварь горожан была несколько более разнообразной и богатой, чем у смердов: здесь встречаются светильники, амфоры для вина, бронзовые кресты, хитроумные замки и ключи, но жены ремесленников также мололи муку на тяжелых жерновах и пряли пряжу веретенами с пряслицами.

Свои изделия и инструменты ремесленники часто надписывали; поэтому мы знаем об их грамотности и знаем целый ряд имен первоклассных мастеров XI–XIII вв.

Работа ремесленников в основном производилась на заказ, но в XII в. многие признаки говорят о более прогрессивной работе на рынок.

В это время происходит дифференциация ремесла, выделяются более обеспеченные мастера, которые, возможно, владеют местом на торгу и сами продают свои изделия, являясь и производителями и торговцами.

Ряд дешевых массовых товаров, изготавливаемых в городах, шел при посредстве купцов-коробейников в деревню, в дальние углы русских земель: бусы, стеклянные браслеты, крестики, пряслица и т. п.

Городские ремесленники тоже ощущали феодальный гнет и нередко испытывали тяжелую нужду. Феодалы иногда владели ремесленниками как холопами, иногда облагали их оброком.

Особенно тяжела была зависимость от ростовщиков. Проценты по займу иногда превышали половину взятой суммы, и в случае невозможности выплатить долг задолжавший горожанин попадал в вечную кабалу, вынужден был все время выплачивать ростовщические проценты, хотя их общая сумма могла уже намного превышать первоначальный долг. Только восстание 1113 г. заставило феодалов изменить законодательство в пользу лиц, нуждающихся в ссудах.

Городские ремесленники были большой общественной силой. Есть косвенные данные о том, что они объединялись в корпорации, аналогичные западноевропейским цехам, что, разумеется, усиливало позиции «черных людей» городских посадов.

Ремесленники активно участвовали в классовой борьбе и городских антицерковных движениях XII–XIII вв. Если деревня была основой феодальной рутинности, то город, и прежде всего городские ремесленники — творцы орудий труда, оружия, утвари и всевозможного узорочья — были носителями нового, изменяющегося; они сами в непрерывной борьбе и восстаниях создавали то новое, что делало город «точкой роста» феодальной социально-экономической формации.