Глава первая ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ

Глава первая

ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ

Мыслящего человека всегда интересовало его прошлое. Археология, наука, изучающая прошлое человеческого общества по памятникам материальной культуры, уже давно помогает нам лучше понимать наше прошлое эпохи классической античности. За последние сто лет, однако, стали известны культуры более древние и в некоторых отношениях более блистательные, чем культуры Греции и Рима. Для многих людей центром этих ранних культур представляется Египет, так как проводившиеся там раскопки привели к столь удивительным открытиям, что само слово «археология» немедленно вызывает в памяти впечатляющие памятники этой страны. Замечательные находки в гробнице Тутанхамона до того поразили воображение публики, что в течение некоторого времени наши дамы носили украшения и наряды с узорами и сценами, скопированными со стен древних гробниц. Но и после того, как скарабеи и пестрые ткани вновь были преданы забвению, кое-что все-таки осталось. Никто не мог совсем забыть те тысячи рисунков и фотографий, что появились в книгах, журналах и газетах. Археология привлекла внимание самого широкого круга людей, и, к счастью для науки, интерес к ней с годами не уменьшается.

Но, хотя Тутанхамон и заслуживает больших похвал за то, что помог пробудить в мире интерес к нашей науке и понимание ее важности, он тем не менее способствовал укреплению одной порочной тенденции: важность археологических находок стала все более отождествляться с реальной стоимостью или художественной ценностью найденных предметов. Ученым не надо объяснять, что это ошибочный взгляд на вещи. План какого-нибудь сооружения, характерный узор или украшение скромного глиняного сосуда, несколько строк надписи, едва видимой на поверхности скалы или таблички, часто дают для науки больше, чем клад золотых или серебряных вещей. Однако вследствие неверной оценки результатов археологических раскопок некоторые из самых важных открытий, сделанных в Египте, прошли незамеченными для мира непосвященных.

Другим странам повезло еще меньше, и это прежде всего относится к древней колыбели цивилизации, расположенной в бассейне рек Тигра и Евфрата. Я просто не знаю места более благодатного для археологических исследований. «Богатые охотничьи угодья» для археолога-полевика, желающего, чтобы начатая им работа продолжалась и после его смерти, несомненно, расположены именно там. И тем не менее месопотамская археология «получает место на первых полосах газет» не так часто, как она того заслуживает. Правда, необыкновенные находки из гробниц Ура Халдейского привлекли значительное внимание. Внушительный шлем из чистого золота, превосходная филигранная работа на золотых кинжалах, уникальные головные украшения знатных шумерских дам и многие другие вещи — все они свидетельствуют об очень высоком развитии цивилизации, датируемой 3000 г. до н. э. — были воспроизведены в газетах и журналах. Огромный ассирийский «бык», которого мне удалось привезти из хорсабадского дворца Саргона в Чикагский университет, также получил причитающуюся ему долю внимания. Но и здесь акценты были расставлены неправильно. Чем больше я слышал высказываний и комментариев, тем больше убеждался в том, что лишь очень немногие имеют верное представление об истинной ценности результатов, получаемых от раскопок в Месопотамии.

Это объясняется тремя причинами. Прежде всего, ассириология — наука еще сравнительно молодая. А для того чтобы новые открытия из малопонятных научных книг и статей, где они впервые рассматриваются и обсуждаются, попали в легкодоступные общие работы по истории и искусствоведению, требуется немало времени. Далее, ассириологи, будучи целиком поглощены стоящими перед ними задачами, либо не считали нужным, либо были не в состоянии подробно и доходчиво рассказать миру о важности достигнутых ими результатов. И последнюю — по порядку, но отнюдь не по значимости — причину этой явно недостаточной информированности общества о нашей науке следует искать в специфике условий, существующих в самой стране.

Со временем первая из трудностей, молодость науки, автоматически отпадет. Ничто не может вечно оставаться молодым. Постепенно найдется и достаточное количество заслуживающих доверия представителей науки, которые смогут просто и ясно объяснить широкой публике значение того, что было ими сделано. Но последней трудности, проистекающей из местных условий, суждено остаться навсегда.

В Египте много камня, и великие фараоны использовали его для строительства храмов и пирамид, навеки сохранивших их имена. Даже если бы история Египта не была практически непрерывной, невозможно было бы не заметить этих напоминаний о существовавшей здесь некогда великой цивилизации.

В Месопотамии же камня почти нет. На севере страны встречаются некоторые разновидности гипса; только его ассирийские цари и использовали для украшения своих дворцов. Но это камень настолько плохого качества, что может растворяться в воде; какая-либо надпись или статуя под воздействием атмосферных условий быстро разрушается. На юге Месопотамии нет даже гипса. Поэтому древние вавилоняне высоко ценили каждый обломок камня, привозившегося издалека, и берегли его для изображений богов или для важнейших надписей. В качестве строительного материала они вынуждены были максимально использовать подручный материал — речную глину. В Библии сохранился рассказ об этом, основанный на достоверных фактах:

«Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести» [Бытие 11, 2–3].

Все это верно, разве что вавилоняне не всегда обжигали кирпичи. Но когда они это делали, обжиг производился настолько искусно, что получаемая продукция намного превосходила то, что изготавливают в этой области в наши дни. Никогда не забуду случая, свидетелем которого я был во время своего посещения раскопок в Уре. Один гость, английский архитектор, нашел в отвале обожженный кирпич, датирующийся приблизительно 2200 г. до н. э. Он хотел взять его себе, и, так как оттиснутая на кирпиче трафаретом надпись уже встречалась много раз и не представляла научного интереса, кирпич ему отдали. Кирпич, однако, оказался очень большим, примерно двенадцать дюймов в длину и ширину и три дюйма в толщину, — немалый груз, чтоб везти его в Англию. Наш гость решил, что будет благоразумней отколоть от него часть с надписью и взять только ее. Он попросил топор и под палящим солнцем более получаса бился над кирпичом, но так и не расколол его. Ему пришлось отказаться от своей затеи, но несмотря на постигшее его разочарование, он восхищался прекрасной работой древних мастеров.

Древние подрядчики сталкивались лишь с одной трудностью: топливо на Востоке и в те времена было столь же дорого, как теперь. Огромные храмы и дворцы, возводившиеся древними зодчими, требовали такого невероятного количества кирпича, что на обжиг его не хватило бы никаких средств. Поэтому вавилоняне прибегали к очень простому приему — высушивали кирпичи на солнце и использовали их необожженными. Стены, подвергавшиеся воздействию дождя, ветра и солнца, защищали обмазкой из самана (глины, смешанной с соломой), а иногда облицовывали обожженным кирпичом, применяя в качестве скрепляющего раствора битум. Дворы также были вымощены обожженными кирпичами, но внутренность стен была все же выложена из сырцового кирпича. Это намного сокращало строительные расходы, а сооружение держалось до тех пор, пока сохранялись крыша и облицовка стен. Однако стоило оставить здание без ремонта на несколько лет, как оно обращалось в прах.

Когда центральная власть становилась слишком слаба или слишком бедна для того, чтобы надлежащим образом поддерживать сеть оросительных каналов, большие участки плодородной земли едва ли не за ночь превращались в пустыню, и жителям приходилось оставлять целые города. Крыши зданий обрушивались, и ничем не защищенная внутренность стен открывалась воздействию дождей. Вода медленно делала свое дело; кирпичи начинали разбухать, стены давали трещины и обваливались. После нескольких сезонов дождей верхняя часть стен совершенно разрушалась, и лишь небольшой глиняный холм оставался на том месте, где некогда стоял прекрасный дворец. Вся обстановка и вещи, которые прежние обитатели не унесли с собой, оказывались погребенными во влажной земле; с течением времени они тоже исчезали и теперь безвозвратно потеряны для нас. Мы и не представляли бы себе всего великолепия древней обстановки, если бы не встречали время от времени изображений тронов, кресел и столов на рельефах, украшавших дворцы.

В Египте совершенно иные условия. Сухой климат, скудные осадки и песок, который пропускает и не держит влагу, — все работало на археологов; через тысячи лет здесь находят в песке обрывки папируса в прекрасном состоянии. Определенную роль в сохранении вещественных остатков сыграла и религия. Древние египтяне превосходили все другие народы в стремлении обеспечить своих мертвых (от самого жалкого подданного до могущественнейшего фараона) многочисленными предметами ежедневного обихода для потусторонней жизни. Разумеется, чем влиятельней и богаче был человек, тем тщательней были приготовления, имевшие целью обеспечить ему счастливое существование после смерти.

С эпохи глубокой древности важного египтянина в гробнице окружали его самые ценные вещи. Вскоре, однако, начались трудности: богатство гробниц привлекало грабителей. Несмотря на все предосторожности — склеп устраивали внутри огромной пирамиды (которая служила также для возвеличивания могущества и славы фараона) или в пещере, расположенной в далекой долине, — грабители пробрались в большинство гробниц.

Но во многих случаях принятые меры предосторожности оказались все же, по крайней мере частично, успешными, и археологи часто находят мумии с их земным имуществом почти такими же, как они были тысячелетия назад. Например, в одной из пещерных гробниц, куда не проникали сырость и гниль, животные и насекомые, вещи сохранились настолько хорошо, что даже обнаруженный веер из страусовых перьев был в превосходном состоянии.

Мы давно отказались от надежды когда-либо найти в Междуречье предметы такой же сохранности, как вещи из египетских гробниц. Раскопки в Уре и Кише показали, что древних жителей этой страны также хоронили с самыми любимыми их вещами, чтобы они могли пользоваться ими в потустороннем мире. Их окружали всеми пожитками. Этот народ пошел еще дальше. Здесь хоронили с колесницами, телохранителями и со многими, если не всеми, женами. (Можно назвать это варварством, но погребения, о которых я говорю, относятся к глубокой древности: они на полторы тысячи лет древнее гробницы Тутанхамона.)

Как и в Египте, жителям Месопотамии приходилось опасаться ограбления могил. Камня в стране не было, так что о строительстве пирамид не могло быть и речи. Не было и гор, а следовательно, не было и пещер. Тем не менее они нашли способ, который, однако, оказался менее эффективным, чем ожидалось. В грунте рыли огромную яму и могилу устраивали как можно глубже. По окончании похоронной церемонии яму засыпали, сравнивали с поверхностью, и очень скоро все следы места погребения совершенно стирались. Каким образом грабители ухитрялись найти погребения, остается загадкой, но они находили их. Царские погребения в Уре были полностью разграблены; самая богатая из обнаруженных нетронутых гробниц принадлежала безвестному лицу, чье имя не встречается ни в одном из исторических документов, которыми мы располагаем. Очевидно, обнаружив царские гробницы, грабители не посчитали нужным продолжать свои поиски. И все же сокровища, извлеченные из одной этой гробницы, дают нам некоторое представление о том, что до нас не дошло.

Обычай прятать царские погребения глубоко под землей — серьезное препятствие для современных археологов. О том, чтобы повсюду врезаться в грунт на глубину до 20–25 метров, не может быть и речи. Нет надежды и на то, что будут найдены документы, указывающие на точное расположение подобных гробниц. Можно лишь надеяться на счастливый случай, но скорее всего месопотамские цари будут еще многие столетия покоиться с миром.

Но это еще не все. Если древние погребальные камеры не были опущены еще глубже, чем нам известно теперь, то вовсе не из-за нехватки рабочих или желания сберечь средства. Чем дальше уходишь вниз, тем больше становится влажность; я уверен, во многих случаях от замысла устроить могилу еще глубже отказывались только потому, что иначе грунтовые воды залили бы вырытый котлован. Когда гробница была готова, погребальная камера оказывалась в очень влажном грунте, если вообще не ниже уровня подпочвенных вод. Все поддающиеся тлению предметы разрушились и рассыпались через несколько десятилетий. До наших дней сохранились только изделия из золота, серебра, меди и камня От царских колесниц остались только гвозди, которыми к деревянным колесам крепились кожаные полосы (своеобразные шины), обломки украшений да кости впряженных животных с металлическими остатками упряжи. Воины имели при себе оружие, а придворные дамы — золотые головные украшения и драгоценности. Все остальное истлело, и не только в этих гробницах, но, несомненно, и во всех других, которые еще не найдены. Мы знали об этом давно и вполне примирились с тем, что никогда не найдем в Месопотамии чего-либо наподобие находок из гробницы Тутанхамона. Но если это так, то почему же мы считаем Месопотамию столь благодатной почвой для археологических исследований? На этот вопрос существует много ответов: из-за древности страны, из-за того, что здесь некогда расцветали различные цивилизации, и т. д. Но можно дать краткий ответ: из-за так называемых вавилонских глиняных табличек.