ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

«История – в некотором смысле священная Книга народов: главная, необходимая, зерцало их бытия и деятельности, скрижаль откровений и правил, завет предков к потомству, дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего. Правители, законодатели действуют по указаниям истории и смотрят на ее листы, как мореплаватели на чертежи морей» (Н.М. Карамзин). Сведения о происхождении славян скупы и отрывочны. Прародиной славян считают пространство между Западной Двиной на севере, Одером на западе, Днепром на востоке и Дунаем на юге. Поляки называют древнюю славянскую землю – междуречье Вислы и Одера. Каждый старается приблизить прародину ближе к своим пенатам. Споры не утихают и продолжаются по сей день. Мы принадлежим к большой группе племен, из которых, собственно, и вышли славяне, германцы, балты и др. Миграция племен, этногенез, постоянные контакты на протяжении тысячелетий всех нас сделали близкими или дальними родственниками. Историки отмечают: «Расселяясь по столь обширному пространству, восточные славяне сталкивались, входили в те или иные отношения с народами, которые населяли Восточную Европу до них или пришли сюда в это же время. Военные столкновения сменялись периодами мирных отношений, шли ассимиляционные процессы: славяне как бы втягивали в себя эти народы, но менялись и сами, приобретая новые навыки, новые элементы материальной культуры. Синтез, взаимодействие культур – важнейшее явление времени расселения славян по Русской равнине, прекрасно иллюстрируемое данными археологических раскопок». Родство обязывает славян ко многому.

Карта расселения славянских племен. Древняя Русь в XII веке

Русский человек создан природой, ее пространствами. Такому человеку самой судьбой предначертано быть первопроходцем, богатырем-воином, изобретателем или ученым, поэтом, художником или отшельником-монахом. Природа Руси ставит перед человеком нелегкий выбор: или соответствуй ее масштабам, размаху, мощи, бескрайним просторам и суровому климату – и побеждай, или оставайся хлюпиком, существом оранжерейным и слабым – и тогда погибай. Д.С. Лихачев заметил: «Природа по-своему социальна». «Социальность» ее еще и в том, что она не потерпит рядом собой человека безвольного и ленивого, тем более социального паразита. Она искоренит его как род. Крестьянин много веков пахал землю и тем задавал ей определенные габариты. Он клал меру своей пашне, проходя по ней с плугом. Рубежи в русской природе соразмерны труду человека и лошади, его способности пройти с лошадью за сохой или плугом, прежде чем повернуть назад, а потом снова вперед. Приглаживая землю, человек убирал в ней все резкие грани, бугры, камни. Русская природа мягкая, она ухожена крестьянином по-своему. Хождения крестьянина за плугом, сохой, бороной не только создали «поло-сыньки» ржи, но ровняли границы леса, формировали его опушки, создавали плавные переходы от леса к полю, от поля к реке или озеру. Русский пейзаж, в основном, формировался усилиями двух великих культур: культуры человека, смягчающего резкости природы, и культуры природы, в свою очередь, смягчавшей все нарушения равновесия, которые невольно вносил в нее человек. Ландшафт создавался, с одной стороны, природой, готовой освоить и прикрыть все, что так или иначе нарушил человек, и с другой – человеком, мягчившим землю своим трудом и смягчавшим пейзаж. Обе культуры как бы поправляли друг друга и создавали ее человечность и приволье. Но настанет время, когда природа, возможно, уже не захочет прикрывать грехи и преступления «новых варваров» – и тогда она, несомненно, предъявит нашему поколению суровый счет! Нужно ценить то, чем нас щедро наградила природа! Мы этого еще не умеем.

Д.С. Лихачев

«Природа Восточно-Европейской равнины кроткая, без высоких гор, но и не бессильно плоская, с сетью рек, готовых быть «путями сообщения», и с небом, не заслоненным густыми лесами, с покатыми холмами и бесконечными, плавно обтекающими все возвышенности дорогами». Приволье тут быстро переходит в вольницу. Древние говорили, что природа – кузнец народов. Она выковывает их характер, волю, внутренний стержень. О том писали Ксенофан, Гиппократ, Геродот, Гекатей Милетский, Страбон и др. Это так. Но, помимо просторов, есть еще одно свойство Русской земли, которое не может не волновать наши сердца. Это ее дивная красота. Автор «Слова о погибели Русской земли» писал в XIII в.: «О светло светлая и прекрасно украшенная земля Русская и многой красотой наполнена: озерами многими, реками и колодцами местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверями различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, садами возделанными, домами церковными, князьями грозными, боярами достойными, вельможами многими. Всем ты наполнена, Русская земля». В окружении сей шири, красоты и привольности, средь этой «лепоты» рос и мужал наш великий народ. Культурно-исторический тип русских сложился, конечно, не сразу. В начале XIV в. еще трудно говорить о России как о единой стране. Народы обустраивались, вступали во взаимодействие с соседними племенами, сражались за земли, в случае крайней опасности мигрировали. Процесс этот занял не одно тысячелетие. И сегодня он еще не завершился, обретая новые векторы, направления развития.

Земля Русская

Как известно, первые прото-государства возникли в Шумере, Древнем Египте, Китае и Греции. Обычно они зарождались вокруг храмов, где и вырастал акрополь (от гр. «akra polis» – «верхний город») – городская крепость стран Древнего мира. В Древней Греции – это находящаяся на возвышенном месте укрепленная часть города, которая служила и храмом, и крепостью одновременно. Тут собирался народ для принятия важнейших решений государства. Тут функционировали органы власти. Греки называли свое сообщество «номом». Государство возникло как инструмент управления жизнью сообщества, подчиняющегося своду неких правил и законов. Скажем, Древневавилонское царство вело отсчет от Хам-мурапи, создавшего свод законов в виде базальтового столба.

Славяне

Знаменательно, что в хронике царства уже второй год его правления отмечен как тот, «в который была установлена правда». Государства могут быть различны по размерам, по форме устройства и управления, по характеру и содержанию власти, по уровню развития культуры, науки, образования, духовности, богатства граждан, наконец, по конфессиональной ориентации. С начала существования люди стремились к единению сил, ибо это помогало выжить. Скажем, Ш. Монтескье определил государство как «соединение всех отдельных сил» (политическое состояние) и «воль» (гражданское состояние). Т. Гоббс в «Левиафане» писал: необходимость самосохранения и стремление добиться соблюдения неких общих законов вынуждают людей прибегать к услугам государства. «В самом деле, если бы мы могли предположить, что большая масса людей согласна соблюдать правила справедливости и другие естественные законы при отсутствии общей власти, держащей их в страхе, то мы с таким же основанием могли бы предположить то же самое и относительно всего человеческого рода, и тогда не существовало бы да и не было бы никакой необходимости в существовании гражданского правления или государства, ибо тогда существовал бы мир без подчинения». Английский философ рассматривал государство в качестве «смертного бога», находящегося под владычеством «бессмертного бога». Часто при характеристике типа государства выделяют его географию и размер. Даже не искушенный в политике человек знает: управлять малым пространством и числом гораздо легче, нежели большим. Сложность управления заключается не в размерах той или иной территории, а в существенном различии условий обитания, культуры и развития регионов, областей, а также проживающих там народностей.

Русичи (IX–X вв.)

В этой связи показателен пример античной Греции. Известно, что греческие государства не велики по размерам. Ар-голида и Лакония имели по 4–5 миль в ширину и по 8—10 миль в длину. Территории Коринфа или Мегары вряд ли превысили бы размеры предместья городов Парижа или Москвы. На островах, в колониях государство обычно состояло из города и небольшого числа земель, расположенных в округе. В том была своя прелесть и своя крепость, ибо все было рядом. Малая и большая родина у граждан сливались в одно целое. Так было с Афинами, Спартой, Фивами и др., которые являлись, по сути, городами-полисами.

Акрополь в Афинах

У французского исследователя П. Гиро читаем: «Даже величайшие греческие умы не могли допустить, чтобы эллинское государство имело обширные размеры. Когда Платон пытался мысленно создать идеальную прочную республику, он прежде всего заявил, что в ней не должно было находиться более 5040 семейств. Если территория, писал Платон, достаточна для прокормления этого числа жителей, она достаточно велика, и не следует ее увеличивать (Законы, V). Того же мнения придерживался и Аристотель: «Государству, население которого слишком многочисленно, трудно хорошо управляться, если только это не представляет полной невозможности. По крайней мере мы не видим, чтобы какое-нибудь из государств, система правления которого считается хорошей, позволяло своему населению безгранично увеличиваться». Однако весь характер исторического развития государств, по крайней мере в ранней или даже поздней фазах их развития, свидетельствовал о совсем обратном стремлении – желании максимально расшириться за счет других! К тому же, даже карликовые по нынешним понятиям государства не смогли уберечься от бесчисленных пороков и слабостей в управлении. Скажем, если риторика Древней Греции была демократической, то в практическом плане полисы представляли собой нередко деспотические и авторитарные конструкции… Поэтому перед философами древности встала задача невероятно трудная, почти недостижимая – обосновать пути построения разумного, так сказать, «идеального правления». Классическое определение мечты о государстве нового типа встречаем у Платона: «Вы согласны, что относительно государства и его устройства мы высказали совсем не пустые пожелания? Конечно, все это трудно, однако как-то возможно, притом не иначе, чем было сказано: когда властителями в государстве станут подлинные философы, будет ли их несколько или хотя бы один, нынешними почестями они пренебрегут, считая их низменными и ничего не стоящими, и будут высоко ценить порядочность и ту честь, что с нею связана, но самым великим и необходимым будут считать справедливость; служа ей и умножая ее, устроят они свое государство». Как ни странно, но это определение сохраняет свою актуальность и по сегодняшний день.

Афинская школа

Если такая задача была трудна для малых полисов-государств, в несколько тысяч человек, то нужно ли доказывать, что трудности и проблемы куда большего масштаба должны были возникнуть (и возникали) перед формировавшимися на просторах Евразии огромными империями, с сотнями миллионов граждан, в том числе и государством-континентом – Россией. Возможность самой идеи создания единого государственного организма на столь огромном пространстве казалась просто немыслимой, невероятной. Видимо, для этого нужны были особые условия и еще в большей степени люди, которые смогли бы выполнить эту титаническую работу. Как создавалось Древнерусское государство? Что собой представляло? Конкретная информация о самых ранних этапах праславянс-кой истории у западных и восточных авторов отсутствует. Есть лишь краткие и отрывочные данные в сочинениях Плиния, Тацита, Иордана, Птолемея и др. А то, что можно найти у византийских авторов (Прокопий Кесарийский, Агафий, Менандр Протиктор, Маврикий и др.), относится, во-первых, к эпохе Средневековья и, во-вторых, касается, в основном, славян Балканского полуострова и районов Дуная. Традиционным и ритуализованным занятием предков-славян являлось земледелие (наряду со скотоводством). «Поляне» – это жители поля, пашни, то же у поляков «лях» – житель ляды, нови. В Повести временных лет поляне противопоставлены как «смысленые мужи» древлянам и другим племенам, живущим в лесах «звериньским образом». Для славянской традиции характерно представление о высоком статусе земледельческого труда в сравнении с военными или даже магическими функциями высшей власти – князя (хотя статус воина ценился довольно-таки высоко). В «Чешской хронике» говорится о призвании на княжение Пшемысла-пахаря, да и известная польская династия Пястов вела свое происхождение из земледельцев.

Станцы Рафаэля

Наконец, известный пример: былинный герой Ми-кула Селянинович оказывается сильнее не только князя-волхва и его дружины, но и великана Святогора. Историк К. Бестужев-Рюмин (1829–1897) писал: «Таким образом, история не знает славян в быту кочевом, а застает их оседлыми и земледельцами. Славяне – народ по преимуществу земледельческий. Мы видели, что главные боги славянские только у балтийских славян получили характер воинственный. В преданиях славянских народов важную роль играет таинственный пахарь, вроде чешского Премысла, у которого быки уходят в гору, – нашего Микулы Селяни-новича, которого соху не могут вытащить богатыри. Сами немцы, до того ненавидевшие славян, что называли их собаками, обратились за поучением в земледелии к славянам: Бонифаций Вильфрид, апостол Германии, который называл славян народом «мерзейшим и самым худшим», призвал славянских колонистов и поселил их в окрестности Фульды, Вюрцбурга, Бам-берга, Байрута, где были вырублены ими дремучие леса и обращены в плодоносные поля; эти поселения долго назывались Вендскими и сохранили свою народность до XV века. Слово «плуг» (plug), по мнению Грима, могло быть заимствовано у славян. Земледелие было главным занятием и славян русских.» Такова оценка прошлого славян К. Бестужева-Рюмина, близкого к славянофилам.

Пахарь Микула Селянинович

Что до оценки культуры, быта скифов и русов, то и тут существуют споры и разночтения. Одни представители ученого мира относили наших предков к отсталым кочевым народам, называя людьми без правления, что живут «подобно зверям и птицам» (М.М. Щербатов). М. Покровский характеризует славян как народ земледельческий, стоящий на невысокой ступени культуры. «Если мы от аналогий и косвенных указаний лингвистики, – писал он, – обратимся к древнейшим письменным свидетельствам о восточных славянах, к древнейшим текстам, мы найдем в них полное подтверждение приведенной выше характеристики этих славян как народа земледельческого, но стоящего в то же время на очень невысокой ступени культуры». Иные же с большим основанием полагали, что «руссы жили в обществе, имели города, правление, промыслы, торговлю, сообщение с соседними народами, письмо и законы», – утверждал русский историк XVIII века И.Н. Болтин. Вступать в спор относительно различных концепций истории нет смысла. Пришлось бы выбирать между всемирно-исторической и культурно-исторической концепциями. Первая трактует историю народов как единый процесс прогрессивного развития, куда включены так или иначе все (это своего рода «глобалисты»). Вторая отстаивает тот тезис, что у каждого народа своя судьба и свой путь в истории. Основное отличие культурно-исторической школы от всемирно-исторической составляет постулат: каждая культурная область имеет свой путь развития, следовательно, строго говоря, нельзя и говорить об «отставании» или тем более «застойности» неевропейских народов, можно отметить лишь их своеобразие. Крупнейшими представителями культурно-исторической школы в XIX в. были Ф. Ратцель, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, в XX в. – О. Шпенглер и А.Тойнби. Жизнь сегодня заставляет народы прокладывать единую всеобщую дорогу, где мировые процессы могут соседствовать с процессом сохранения и сбережения своего культурного своеобразия и свобод. А потому целесообразнее принять за основу нашей рабочей схемы смешанную модель истории. Каждый народ идет своим путем, прибегая в ряде случаев к подражаниям и заимствованиям. Естественно, пути его усеяны терниями, сражениями, битвами – как с чужими, так и со своими.

«Слова принадлежат веку, а мысли векам» (Н. Карамзин)

В битвах, где задействованы все достижения, таланты и умы человечества, одни побеждают, поднимаясь по лестнице богов к Олимпу, другие проигрывают – и становятся тенью исторического Аида, или аутсайдерами. Побеждают в итоге далеко не все. В мировой истории, как и в жизни людей, самые энергичные этносы и пишут главные страницы великой Книги Бытия.

Начальный период общественных отношений на Руси VII–VIII вв. укладывается в рамки «военной демократии», ему присущи: всеобщее вооружение населения, особая роль народного собрания как высшего органа власти, все мужчины племенного союза имели право голоса при решении важнейших вопросов. По мере разложения родоплеменных отношений к VIII в. стали возникать и племенные союзы, соединившиеся в союз союзов, куда входило порядка 14 племен. Они составили территориальный союз, получивший в IX в. название «Русская земля» (впервые встречается в Игоревом договоре 945 г.). Киев и Новгород, как два крупнейших тогда политических центра древних славян, объединились в 882 г. в Древнерусское государство под властью Киева. Историки определяют государственный строй Киевской Руси как тип раннефеодальной монархии. С первых шагов обитатели Древнерусского государства проявили тягу к земле и воле. Вместе с тем предков наших отличал воинственный характер. Н. Карамзин, про которого Пушкин сказал, что он «есть первый наш историк и последний летописец», и что нет «ни единой эпохи, ни единого важного происшествия, которые не были бы удовлетворительно развиты Карамзиным», весьма точно назвал Русь «государством, основанным на завоеваниях». Это так…

При первом же взгляде на него уже очевидны большой «вес» и «размеры» появившегося на свет младенца. Перед нами настоящий богатырь! «В самый первый век бытия своего Россия превосходила об-ширностию едва ли не все тогдашние Государства Европейские. Завоевания Оле-говы, Святославовы, Владимировы распространили ее владения от Новгорода и Киева к Западу до моря Бальтийского, Двины, Буга и гор Карпатских, а к Югу до порогов Днепровских и Киммерийского Боспора; к Северу и Востоку граничила она с Финляндиею и с Чудскими народами, обитателями нынешних Губерний Архангельской, Вологодской, Вятской, также с Мордвою и с Казанскими Болгарами, за коими, к морю Каспийскому, жили Хвалисы, их единоверцы и единоплеменники». Однако же Земля наша не могла родиться, словно дитя, в час урочный, и процесс затянулся на столетия.

В.М. Васнецов. Три богатыря. 1898

По сути дела, перед нами многоплеменной союз. Такое государство должно было иметь мощные организационно-властные скрепы. Во-первых, к этому его обязывали огромные территории. Во-вторых, это пестрота племенных союзов, составивших в будущем союз союзов. В-третьих, та особенная форма распространения «русской государственной области» (т. е. колонизация), которая и станет важным фактором строительства России. Сложным было и положение общины и рода. Свободолюбивый дух славян требовал сохранения собственного правления, хотя тут были и издержки. Когда племена «начали сами у себя владеть», то «восстал род на род», не стало у них правды. Князья и бояре решили передать часть своих полномочий великому князю в Киеве, призвав его на трон. Княжеские правления приобретают династический характер. Хотя управительная власть князя была единоличной, верховная власть принадлежала всему роду, или народу. Как следствие – борьба аристократических, демократических и монархических начал (причем борьба перманентная). Было бы ошибкой воспринимать Древнюю Русь единственно как оплот деспотической власти князей. Конечно, это не так. Однако нет тут и слишком разноголосой вольницы. В XI–XII вв., как отмечают историки, на всем пространстве русского мира обычным явлением было принятие народом угодного князя, как и изгнание неугодных («Поезжайте к нам княжить, а иных мы не хо чем»). Речь шла о наиважнейшем «праве народа» (населения страны) на выбор правителя как в центре, так и на местах. Все ветви власти (исполнительная и законодательная) выбирались с учетом этой воли народа. Так, большие войны, требовавшие крупных жертв, усилий всего ополчения, требовали и вечевых решений («Сотвори-ши вече на торговищи»). Как отмечают историки: «Приведенные факты в достаточной мере рисуют нам силу и активность народных собраний в Древней Руси. Решения (русского) веча в теории должны были быть единодушными и единогласными – народ выносил тот или иной приговор или решение «едиными усты». В действительности это «единение всех» означало соглашение подавляющего большинства, которое порой заставляло «молчать разномыслящих». Если же меньшинство слишком уж упорствовали, его поколачивали, бросали в воду и т. д. Важно запомнить и подчеркнуть главное. Нам издавна присуще управление страной на основе учета прежде всего интересов и мнения большинства, а вовсе не меньшинства. Речь идет о важнейшем принципе русской демократии, хотя часто именно правящее меньшинство определяло ход событий. В споре большинства и меньшинства на Руси решались все острые, ключевые вопросы социального и государственного развития. Конечно, это может сказать о себе в той или иной степени любой народ. И все же, даже беглым взглядом пробежав по страницам русской истории, мы видим: редко какой народ формировался под влиянием учета интересов столь многих этносов, языков, вер и культур. В давнюю пору, когда складывалась российская государственность, возникла и «загадка русской души», над коей по сей день ломают голову.

Известно, Древняя Русь оказалась в значительном отдалении от крупнейших политических и культурных ареалов мира. Римско-Германский, Китайско-Корейский, Арабский и Индийский ареалы оказались далеко в стороне и не могли решающим образом повлиять на зарождавшуюся меж Европой и Азией цивилизацию.

Как на важнейшую особенность России, на это указал С.М. Соловьев. «Природа страны и быт племен условили и особенную форму распространения русской государственной области, именно – колонизацию, которую мы замечаем с самого начала; при этом замечаем также, что движение отправляется преимущественно с севера на юг, замечаем больший прилив жизненных начал на Севере: три раза вступает Север в борьбу с Югом и три раза остается победителем; но Север не только дает победу князьям своим над князьями Юга, он посылает часть своего народонаселения на постоянную защиту Юга от степных варваров». Русское государство образовалось на девственной почве. На ней, полагает сей историк, цивилизации иных народов не оставили никаких следов. Никаких преданий, учреждений в наследство юному русскому обществу не досталось. Оно оказалось вынуждено начать историческую жизнь «с одними собственными средствами». При этом зарождавшееся общество «избегло чуждых сильных влияний со стороны народов, поставленных в более благоприятные обстоятельства относительно гражданственности». Влияния иных народов, конечно, избежать не удастся. История опровергла эту посылку С.М. Соловьева, как и то, что «из всех славянских государств одному русскому суждено было самостоятельное существование в Европе». Но то, что Русь более, нежели иные европейцы, сохранит независимый дух, своеобразие культуры, бесспорно. «Безопасная от насильственного влияния империй Римско-Греческой и Римско-Герман-ской, Древняя Русь была безопасна от насильственного влияния и других соседних народов». Впрочем, кажущейся была эта «безопасность». Русь будет постоянно подвергаться суровым испытаниям, поскольку ни Европа, ни Азия не могли смириться с геополитическим главенством России в Евразии. Об этом красноречиво говорит история. Даже с учетом постоянных войн, которые вели народы в древности, мы видим, что русский народ находился в постоянном напряжении, будучи вынужден или отбиваться от наседавших степняков-кочевников и рыцарей, или наступать первым. Война – наши будни, мир же – это, скорее, праздник.

Историк С.М. Соловьев

Особенности истории, географии, геополитического положения и княжеского владения предопределят и характер правления на Руси. При внимательном анализе в этом правлении не увидишь ничего похожего на «цесарскую модель» Запада или «императорско-шахскую модель» Востока. Так кто ж таков великий князь на Руси? Первый среди равных, достойнейший среди достойных, скорее, старейшина племени или отец всего семейства. Звание «великого» означало лишь старшинство среди остальной княжеской братии. Он распределял владения между младшими родичами («наделял» их), заботился о семьях, разбирал, судил правых и виноватых. Одним словом, то, скорее, был высший попечитель Русской земли, который «думал и гадал о Русской земле», о ее сохранности и чести, равно как о чести и благе своих соплеменников. Причем в наиболее важных случаях великий князь никогда не решал ничего один, а собирал князей на общий «совет». Ключевский писал: «Если я не ошибаюсь, нигде более в истории мы не имеем возможности наблюдать столь своеобразный политический порядок». Подобие княжеско-народной вольницы. Бесспорно, надо бы удержаться от искушения представлять Древнюю Русь абсолютно независимым и уникальным государственным телом, вообще ни на кого не похожим. Однако было бы также ошибкой механически уподоблять ее странам Запада и Востока. Если говорить о характере государственной власти и форме правления, то Русь принадлежала все же к новым государствам. В новых государствах власть находится как бы в подвешенном состоянии. Овладеть ею может любой выскочка или даже разбойник. Н. Макиавелли писал, что все в таких государствах зависит от доблести нового государя. Если тот стал правителем милостью обстоятельств или фортуны, то власть его окажется недолговечной. Завися от воли тех, кто привел его (или их) к власти, эти люди часто не могут, не умеют управлять государством должным образом. Не могут оттого, что «не имеют союзников и надежной опоры». «Эти невесть откуда взявшиеся властители, как все в природе, что нарождается и растет слишком скоро, не успевают пустить ни корней, ни ответвлений, почему и гибнут от первой же непогоды».

Санти ди Тито. Никколо Макиавелли

Такое нередко случалось и на Руси, где князья пускались во все тяжкие, порой шли на преступления во имя захвата власти. Причина усобиц везде и всюду тривиальна и проста. Всяк желал править и грабить, а мест для княжения на всех желающих не хватало. Способствовало росту междоусобиц и то обстоятельство, что каждый член княжеского рода при известных обстоятельствах мог достигать старшинства, получив «старший стол киевский» (или же любой другой). Многие из них подобно Святополку, убившему князей-братьев Бориса и Глеба, думали так: «Перебью всех братьев и приму один всю власть на Руси». Согласимся, такие условия не очень способствовали появлению благородного отца-правителя на Руси, и потому в нашей истории мы видим немало слабых и откровенно ничтожных правителей, хотя встречаются и фигуры крупные и масштабные. Что же важно понять при уяснении пути России, этого «неразгаданного дитя Провидения» (Карлейль)? Пути России лежали через обретение твердой власти! Византия в начале пути стала для русских князей примером подобной твердой власти. Как скажет К. Леонтьев о нас, византийские идеи и чувства «сплотили в одно тело полудикую Русь». «Византизм», характер императорской власти подвел князей к мысли о необходимости воцарения на всем пространстве Руси великого князя. Его полномочия были сродни власти византийского императора. Позже Иван III переймет и византийский герб – двуглавого орла. Формы правления могут быть (сообразно со временем) различны. В начале развития в государстве сильнее аристократическое начало, к середине государственной жизни у правителей появляется наклонность к единоличной власти (в виде временной диктатуры, единоличной демагогии, тирании, сильного президентства). И, наконец, к старости и смерти наверху может утвердиться «демократическое, эгалитарное и либеральное начало». Если иметь в виду указанные три традиционных вида политической власти, то Русь и Россия, к слову сказать, находящаяся ныне в средней фазе развития, сочетают три перечисленных нами вида: аристократическо-патриархальный, вот-чинно-патримониальный и монархическо-державный. Оттого взаимоотношения государя-правителя, с одной стороны, и общества и личности – с другой, в России всегда носили и по сей день носят смешанный характер. Царь (или президент) несет ответственность за судьбу страны, за жизнь и смерть ее граждан. Это вынуждает его (если это великий человек) относиться внимательно к интересам отдельного человека (боярина или смерда). Вместе с тем неограниченная власть нередко толкает к чрезмерной узурпации власти, к подавлению свободы личности. Надо учитывать то, что в первую очередь Русь – это военное объединение. Существование государства у нас всегда зависело от силы воинов, ученых, мощи оружия и мудрости его правителей. Поэтому, когда князь, олицетворявший собой государство, говорил воину и земледельцу роковую фразу: «Государству необходимо, чтобы ты умер», – тот должен был беспрекословно ему повиноваться. Таким общественным договором служил и служит некий «русский закон».

Непросто и с языком… Диалекты разошлись, родственные этносы разделились и обособились. Скажем, в работах Т.Н. Алексеевой (на базе антропологического анализа) доказывается факт разделения славян и германцев. Труднее провести четкую границу между славянами и балтами, однако заметим, что в любом случае сугубо чистых рас в истории не существует. К примеру, черты других наций у русских могли проявиться еще во второй половине I и начале II тысячелетий (до начала вынужденной ассимиляции с татаромонголами), если не раньше. М. Ломоносов связал происхождение славян с финнами. В свою очередь, принадлежащие к финноугорской группе племена оставили также заметный след на польско-литовском, эстонском, немецком типах. И таких примеров в мире бесчисленное множество. Где уж тут говорить о чистоте той или иной расы! Тем более что матери почти всех континентов в не столь уж далеком прошлом перебывали в неволе, а изысканная матушка Европа когда-то «валялась в африканском подоле». Антропологи отмечают наличие примеси африканской крови у испанцев, португальцев, итальянцев, ирландцев, у обитателей юга Франции. В чертах народов Индостана есть признаки европеоидной и афри-каноидной рас. Знаменитый французский писатель А. Дюма – внук негритянки. Другой известный пример – Ганнибал, «арап Петра Великого». Сей предок Пушкина – дитя северо-восточной или центральной Африки. А.С. Пушкин писал о своем происхождении, что его прадед Абрам Ганнибал «на 8-м году своего возраста был похищен с берегов Африки и привезен в Константинополь». Ранее среди специалистов в ходу была еще и так называемая абиссинская версия происхождения. Но последние данные говорят, что, вероятно, предки поэта происходили из африканского города Лагон, что в давние времена находился к югу от озера Чад (ныне государство Камерун). Иудеи вообще «вобрали в себя» в ходе многовекового рассеивания и расселения по свету большую часть мира, переженившись со всеми народами, внедрившись в титульные нации. Это же в немалой степени могут сказать о себе татары, украинцы, белорусы и т. п. Поэтому нет и оснований говорить о «чистом» русско-славянском типе. Или все же русский тип есть?!

Александр Сергеевич Пушкин

Явления национализма порой приносят больше вреда, чем пользы. И. Ильин выразил суть проблемы, заметив: «…..чувство и воля националиста, вместо того чтобы идти в глубину своего духовного состояния, уходят в отвращение и презрение ко всему иноземному. Суждение «мое национальное бытие оправдано перед лицом Божиим» превращается вопреки всем законам жизни и логики в нелепое утверждение: «Национальное бытие других народов не имеет перед моим лицом никаких оправданий.» Так, если бы одобрение одного цветка давало основание осуждать все остальные или же любовь к своей матери заставляла ненавидеть и презирать всех других матерей. Эта ошибка имеет совсем не логическую природу, а психологическую и духовную: тут и наивная исключительность примитивной натуры, и этническое врожденное самодовольство, и жадность, и похоть власти, и узость провинциального горизонта, и отсутствие юмора, и, конечно, неодухотворенность национального инстинкта. Народы с таким национализмом очень легко впадают в манию величия и в своеобразное завоевательное буйство, как бы ни называть его – шовинизмом, империализмом или как-нибудь иначе. От этой ошибки русский народ был огражден, во-первых, присущею ему простодушною скромностью и природным юмором; во-вторых, многоплеменным составом России и, в-третьих, делом Петра Великого, научившего нас строгому суду над собою и привившего нам готовность учиться у других народов». Эта линия – учиться, изучать культуру, язык, достижения иных народов – ключевая в наших отношении с ними. Чем полнее и лучше мы знаем жизнь, культуру других народов, тем больше, вернее и последовательнее мы ощущаем себя русскими, что, разумеется, не мешает с вниманием и уважением относиться ко всем другим народам, и прежде всего – связанным с нами, русскими. Как заметил А. Потебня: «Для существования человека нужны другие люди; для народности – другие народности. Последовательный национализм есть интернационализм». И тем не менее… Нет ничего позорнее забвения, тем более пренебрежения собственной национальностью.

Иван Ильин

Процесс взаимоотношения культур намного сложнее, чем семей. В мире нет привилегированных народов, литератур, культур и языков. Это верно… Однако для нас, в России, «в священных пределах словесности своей» (Ф. Глинка), русский язык, русская культура, русский дух, русский лик были и будут «лицами привилегированными». Забвение русского языка, лица, духа, культуры, интереса фактически ведет к уничтожению прав русского народа. Государство должно служить народам и нациям, а никак не наоборот. Русское – должно служить русским! Н. Данилевский, например, писал: «Народность составляет. существенную основу государства, самую причину его существования, и главная цель его и есть именно охранение народности». Такие же мысли высказывал и С.Н. Булгаков (отец Сергий): «…В иерархии ценностей государство стоит ниже нации, служит для нее органом и средством». В этом смысле Н.А. Бердяев прав, призывая решительно изменить отношения между русским народом и государством: «Государство должно стать внутренней силой русского народа, его собственной положительной мощью, его орудием, а не внешним над ним началом, не господином его». Каждый человек, писал Л.Н. Гумилев, является одновременно и членом общества, и представителем народности, но оба эти понятия несоизмеримы и лежат в разных плоскостях.

М. Хэмпшир. Кочующие скифы

Будучи интернационалистами, мы тем не менее остаемся и самыми твердыми «культурными националистами» – русскими, украинцами, белорусами, татарами, евреями и т. п. Чистых этносов нет, это правда, но слово «россиянин», по крайней мере в культурно-этническом смысле, – нонсенс, как и советский человек, как американец – человек без роду и без племени. Такой космополитический тип опасен для мира, ибо он биологически чужд культуре. Культура всегда и везде – национальна! Новое время только подтверждает это.

Ольвия с птичьего полета

Присутствие скифов-славян в истории прослеживается с давних пор. Сонмы свободно кочующих скифов играли важную роль в определении баланса сил в регионе. Они стремились утвердиться в Передней Азии. Иудейский пророк Иеремия со страхом писал: «Вот идет народ от земли северной, и народ великий поднимается от краев земли. Держат в руках лук и копье. Они жестоки и беспощадны. Их голос шумит, как море. Они мчатся на конях, выстроившись, как один человек, чтобы сразиться с тобой, дщерь Сиона». В раннем Средневековье произошло и «великое переселение народов». Мир греков и римлян, с их культурой, ремеслами, городской жизнью, уже народившимся христианством, столкнулся с миром варваров-язычников. Греки под Великой Скифией понимали всю Восточно-Европейскую равнину. В. Седов отмечал: «Раннее Средневековье коренным образом изменило эту ситуацию. «Великое переселение народов» и великая славянская миграция начала средневековой поры взломали рубежи между античным и варварским мирами, в результате «варвары» смогли воспользоваться плодами рим-ско-византийской цивилизации и заложить основы новой европейской культуры. Это был период вступления на историческую арену новых сил, разорвавших рамки первобытности». Примерно со второй половины X в. между этнонимами «славяне» и «русы» произошло разграничение. «Славянами» люди стали называть весь ранне-средневековый славянский мир, тогда как «русами» звали восточных славян, и прежде всего население Древнерусского государства. М.В. Ломоносов писал, что среди «древних родоначальников нынешнего российского народа. скифы не последнюю часть составляют». Возрождение славянской прародины относится к началу нашей эры, и связано оно с именем греческой Ольвии, торжища днепровских дворян, откуда те вели торговлю хлебом.

Следы античности в районе бывшей Ольвии

Разрушенный в I в. до н. э. город восстанавливали совместно скифы и славяне. Здесь был построен дворец для «скифского царя Скюлота». «Сколоты» – «сплотившиеся», «объединившиеся» (от «коло» – «круг»). Время наивысшего расцвета сколотских царств – VI–IV вв. до н. э. Тогда же сложился и дружеский союз скифов и сла-вян-сколотов. На это указывают и упоминание Геродотом славяно-сколотских царств, и наличие огромных царских курганов на Киевщине. Геродот называл царство по Правобережью Днепра, Роси и Тисмени «Золотым царством». В священном храме за рекой Тисмень сколоты хранили свои реликвии (золотой плуг, ярмо, чашу и секиру).

Археологи находят сокровища славянской знати II–IV вв. Князь Бус-Белояр (295–360 гг.) разбил войска готского короля Германари-ха, но в конечном итоге потерпел поражение и погиб. Его гибель привела к распаду союза. Иордан упоминает «мужей-росов» (народ «рос»). Среди легендарных вождей встречаем имена Липок-сара, Арпоксара, Колаксара (Светозар, царь-Солнце). К V–VI вв. относят и расселение славян на юге (легенда о трех братьях – Кие, Щеке и Хориве). Ареал восточных славян раздвинулся, и князь Кий (491–527 гг.) стал основателем города Киева на Днепре, Киевца на Дунае, династии Киевичей, правившей Скуфью Киевской с VI до IX вв. Так росла и мужала Киевская Русь. Имеются подтверждения зрелой скифской культуры (кварталы Неаполя-Скифского). Раскопки показали, что с III по IV века скифы умели строить не только юрты и землянки, но и каменные дома с толстыми стенами и черепичными крышами. И с каждым годом в общественно-культурном сознании к ним проявляется больший интерес. Славяне-сколоты принимали участие в походе скифского царя Мадая против персов Дария I и против войск Филиппа Македонского. Но в III в. до н. э. скифская держава и славяно-сколотские царства были разбиты и потеснены сарматскими племенами.

Б. Ольшанский. Предание о Святославе. 1996

О сарматах и аланах, которые занимали пространство скифской пустыни, Аммиан Марцеллин писал в «Римской истории»: «Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если и не свиреп, то все-таки грозен; они очень подвижны вследствие легкости вооружения, во всем похожи на гуннов, но несколько мягче их нравами и образом жизни; в разбоях и охотах они доходят до Меотийского моря и Киммерийского Бос-пора с одной стороны и до Армении и Мидии – с другой. Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, кто доживает до старости и умирает естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых. Нет у них не ни храмов, ни святилищ. но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют». Говоря о них, римский историк приводит такое свидетельство: «О рабстве они не имеют понятия».

История античного и позднеантично-го периодов представляет собой сплошную цепь войн и набегов, на арене действовали десятки и сотни народов. Полон, грабеж, убийства – таковы нормы взаимодействия и сосуществования народов в рассматриваемую эпоху. Все сражались со всеми. Скифы с византийцами и гуннами, римляне с парфянами, скифы со славянами, славяне с ромеями. Прокопий Кесарийский, о котором говорили, что он знал неимоверно много предметов и, так сказать, «перерыл всю историю», рассказывал о том, как славяне вторглись в земли Римской империи в царствование Юстиниана (VI в.). Во время вторжения славян в пределы Восточно-Римской империи в 547–548 гг. они захватили у византийцев много добра, злата, уведя с собой «бесчисленные десятки тысяч пленных». Историк пишет: «Я не могу сказать, явились ли эти славяне, делая угодное (Аттиле), или пришли сами, никем не призванные. Разделившись на три части, эти варвары причинили всей Европе неслыханные бедствия, грабя эти местности не просто случайными набегами, но зимуя здесь, как бы в собственной земле, не боясь неприятеля. Позднее император послал против них отборное войско, во главе которого, между прочим, стояли Константин, Аратий, Назерес, Юстин, другой сын Германа, и Иоанн, по прозвищу «Фага» («Обжора-расточитель»)… Произошел сильный бой, и римляне были разбиты наголову. Здесь погибли много прекрасных воинов; военачальники, которым грозила близкая опасность попасть в руки врагов с остатками армии, с трудом спаслись бегством, кто куда мог. Варвары захватили знамя Константина и, не обращая внимания на римское войско, двинулись дальше». У древних славян и русов были собственные представления о добре и зле. Они рассматривали весь мир как арену постоянной борьбы между добрым Белбогом и злым Чернобогом. В чем-то они были правы, ибо, строго говоря, с тех пор мир мало изменился с точки зрения борьбы. Время делало людей свирепыми и жестокими. Менандр Протектор, византийский писатель и воин VI в., в «Истории» отмечал, что вся Эллада «опустошалась славянами». Отсюда и высокий престиж меча, который выступает главным аргументом. Поляне платили хазарам дань мечами. Мечи русов славились и у арабов. Как пишет К. Бестужев-Рюмин, по рассказам последних, русы кладут меч перед новорожденнным сыном и говорят: «Не оставляю тебе в наследство никакого имущества: будешь иметь только то, что приобретешь себе своим мечом». Но и славяне постоянно находились под прицелом враждебных племен. Так в 578 г. авары, кочевое тюркоязычное или мон-голоязычное племя, откликнувшись на просьбу ромеев, во главе с полководцем Баяном двинулись войной на славян. Со всех сторон нависали тогда опасности. Единственным спасением был меч!

Альбрехт Дюрер. Апокалипсис

Тогда 60 000 всадников, облаченных в панцири, переправились через Истр (Днепр) и вторглись в земли славян. «Когда же [Баян] переправился… то немедленно принялся жечь деревни славян, разорять поля, все грабить и опустошать; и никто из тамошних варваров не дерзнул вступить с ним в борьбу – они убежали в чащи и укромные уголки леса. Движение аваров против славян [произошло] не только ради посольства кесаря и желания Баяна отблагодарить ромеев за то, что кесарь выказывал ему особое благоволение, но и потому, что они [славяне] были ему [Баяну] в высшей степени ненавистны и из-за собственной вражды. Ведь предводитель аваров послал к Давриту и к тем, кто возглавлял народ [своего представителя], требуя, чтобы они подчинились аварам и обязались выплачивать дань. Даврит же и [бывшие] с ним вожди сказали: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужой [землей], а не другие нашей. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи»». Понятно, что и славяне не отличались миролюбием. Русские (скифы) были воинственным, храбрым, могучим народом. Известно, что Европа и Азия их боялись. Желая напугать сородичей, еврейский пророк Иезекииль восклицал: «Вот я навожу на тебя Гога и Ма-гога, князя Рос!» В древней мифологии встречается упоминание о предках славян, относя и гомеровского Ахилла к ним. Побаивались их даже и воинственные римляне. Да и вообще не было тогда народа, который бы не проявлял своей агрессивности и жестокости. Вспомним период объединения Китая в «войне царств», когда там уничтожены были две трети обитателей страны, а из семи государств осталось лишь одно. Император Византии Алексей Комнин почти полностью уничтожил еврейскую общину в Крыму. Евреи, в свою очередь, убивали и казнили, а также сжигали людей живьем, вели торговлю рабами (в том числе славянами). Таких примеров масса. Время было жестоким. Завоеватели просто уничтожали слабые в военном отношении племена. Соответствующим было и отношение к жизни и смерти. Не потому ли смерть в виде Апокалипсиса постоянно присутствует во всех мифах, сказаниях, песнях, былинах?!

Царица Тамарис с головой Кира

Данный текст является ознакомительным фрагментом.