Часть IV. «И грянул бой» Полтавская битва 27 июня 1709 года От Яковцев до Переволочны

Часть IV. «И грянул бой»

Полтавская битва 27 июня 1709 года

От Яковцев до Переволочны

Позицию для генерального сражения выбрал сам Петр, в XVIII веке выбор позиции часто имел почти решающее значение. Именно генеральное сражение могло решить судьбу всей войны. Выбрав нужную русской армии позицию Петр вынудил Карла атаковать в направлении, устраивавшем русскую армию. Тыл войскам прикрывал обрывистый и практически неприступный берег Ворсклы. Левый фланг защищал Яковецкий лес, протяженностью почти до самой Полтавы. Правый фланг был открыт, а перед фронтом армии находилось ровное поле около 2 километров в глубину. За ним стоял Будищенский лес. Яковецкий и Будищенский лес разделяло открытое пространство шириной чуть более километра– только здесь шведские войска могли пройти для атаки русской армии. Понимая, что наступление шведов начнется именно здесь, Петр распорядился построить между Яковецким и Будищенским лесами укрепленную линию из шести поперечных редутов, позднее занятую двумя батальонами пехоты. К поперечным редутам, расположенным друг от друга на расстоянии 200 метров – расстояние ружейного выстрела – перпендикулярно были построены ещё четыре редута – четырехугольные земляные укрепления, – два из которых к началу битвы закончить не успели. За первыми шестью редутами был выстроен укрепленный лагерь для всей армии. Русский военный историк В. Верховодов писал:

«В Полтавском сражении Петр впервые применил систему фортификационных полевых укреплений. Шведская армия, применявшая линейную тактику, была сильна мощью своего первоначального фронтального удара. Редуты, построенные на пути движения шведской армии, должны были разбить ее на две части, ослабить силу фронтального удара, вынудить к преждевременному развертыванию, расстроить линейный боевой порядок и, наконец, подготовить условия для перехода в контратаку. Редуты создавали благоприятные условия для перехода от обороны к наступлению.»

Наступающая шведская армия, натыкалась на четыре продольных редута, должна была выбирать – штурмовать с большими потерями редуты, или идти мимо них под сильным ружейным огнем. Пройдя четыре продольных редута шведская армия выходила на линию из шести поперечных редутов – и опять должна была их атаковать и пройти сквозь них – под ружейным перекрестным огнем. За редутами шведов ждала русская армия в укрепленном лагере. Европейские армии стали использовать подобный способ действий через сто лет. В плане разгрома шведской армии громадное место отводилось инженерным работам на поле боя.

Русская армия, участвовавшая в Полтавской битве, насчитывала 42 000 воинов – 58 батальонов пехоты, 17 полков конницы и имела 72 пушки.

Шведская армия насчитывала 32 000 солдат. В битве стреляли четыре шведские пушки. Всего шведы имели 40 пушек. Артиллерия имела достаточно пороха, от 40 до 120 выстрелов на орудие. Писание шведских историков, о том, что пушкам нечем было стрелять, не соответствует действительности.

К утру битвы боевое расположение армии Петра было следующим:

– на передовой позиции находилось 10 редутов, гарнизон которых составляли два батальона Белогородского полка и части полков Нечаева и Неклюдова под общей командой бригадира С. Айгустова;

– за редутами развернулись 17 кавалерийских полков А. Меншикова;

– армия с полевой и полковой артиллерией была расположена в укрепленном лагере.

Украинские полки гетмана И.Скоропадского контролировали переправы через реки Псел и Хорол, отрезая шведам пути на Правобережную Украину и Польшу. В случае поражения шведы могли отступать только к Перевелочне.

Линия редутов, два укрепленных лагеря у Яковцов и Семеновки, укрепления у переправы – у Петра была сильная позиция.

Карл XII в первой линии выстроил пехоту в четырех глубоких колоннах. Во второй линии в шести колоннах расположилась конница. 6 000 шведов – два батальона пехоты и шесть эскадронов конницы – и 3 000 казаков И. Мазепы оставались у Полтавы, прикрывали обоз, охраняли переправу через реку Ворсклу ниже Полтавы. В бой готовились идти 25 000 шведских солдат – 24 батальона пехоты и 40 эскадронов конницы. В ночь на 26 июня при сшибке с казацким пикетом был ранен в ногу король Карл XII. Полтавским сражением ему пришлось руководить лежа.

26 июня Петр провел смотр армии, во главе которой стояли фельдмаршал Б. Шереметев, командующий кавалерией князь А. Меншиков, князья М. Голицин и А. Репнин, командующий артиллерией Я. Брюс. Петр сказал войскам:

«Вам известно, что кичливый и прозорливый шведский король войску своему расписал уже в Москве квартиры. Генерала своего Шпарра пожаловал уже губернатором Московским и союзное наше Отечество определил разделить на малые княжества, и введя еретическую веру, совсем истребить. Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения?»

От русской армии ответил герой М. Голицын:

«Великодержавный государь! Ты видел труд и верность нашу, когда через целый день в огне стояли, шеренг не перемешали и пяди места неприятелю не уступили. Четыре раза сумы и карманы патронами наполняли при Лесной. Ныне же войска те же, и мы рабы твои те же. Уповаем иметь подвиг ныне, как и тогда.»

Король Карл XII тоже обращался к войскам – «Офицеры! Московский царь приготовил нам много кушаний – идите завтра туда, куда ведет вас слава.»

На состоявшемся 26 июня военном совете Петр определил боевой порядок, задачи полков и батальонов, «учинил план и назначил места артиллерии». Несколько полковых пушек находились в редутах, прикрываемых и конной артиллерией драгунских полков, задачей которых было не допустить прорыва и развертывания шведских батальонов. В укрепленном лагере русской армии находилось 30 пушек полевой артиллерии и 50 орудий полковой, сведенных в батареи. Историк Е. Колосов писал в работе «Артиллерия в Полтавском сражении»:

«Принятая группировка русской артиллерии вытекала из реальной обстановки. В то же время русские артиллеристы коренным образом нарушили каноны «классической» линейной тактики в части применения артиллерии в полевом бою. Боевой порядок артиллерии был эшелонирован в глубину, и это имело свои достоинства:

во-первых, в бою у редутах обеспечивалась артиллерийская поддержка пехоты и конницы;

во-вторых, конные орудия, помимо своей основной задачи, могли быть использованы как подвижной артиллерийский резерв.

Наконец, при переходе армии в наступление полевая артиллерия обеспечивала выход частей из лагеря, а полковая по-орудийно переключалась в свои батальоны. В случае неудачи полевые батареи могли прикрыть отход пехоты и полковых пушек в укрепленный лагерь. Все эти новые принципы расположения артиллерии принесли свои плоды в ходе сражения.»

Вечером 26 июня войскам был зачитан приказ Петра Первого, ставший бессмертным:

«Воины! Пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас смущать слава непобедимости неприятеля, которой ложь вы доказали не раз своими победами. Имейте в сражении перед собою правду и Бога, защитника вашего, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, жила бы только Россия, благочестие и благосостояние ее.»

В Полтавской битве Петр Первый проявил себя, как великий полководец, царь военного искусства. Военный историк Б. Пельпуховский писал в работе «Северная война»:

«Петр принял необходимые меры для подготовки боя в стратегическом и тактическом отношении. Этими мероприятиями являлись:

1. Тщательное изучение обстановки, непрерывная разведка противника.

2. Преграждение шведам переправы через Псел и Днепр в случае добровольного отступления в Польшу или в случае неудачного для противника сражения.

3. Сосредоточение всей русской армии к Полтаве и внезапная скрытная ее переброска на правый берег Ворсклы. Такое расположение армии давало возможность базироваться на центральную Россию (обеспечение тыла).

4. Постановка армии в выгодное положение по отношению к противнику.

5. Удачный выбор поля сражения и скрытный перевод русской армии 25–26 июня под прикрытием конницы к деревне Яковцы (принцип безопасности).

6. Создание оригинальных, доселе не применявшихся укреплений у деревни Яковцы (принцип активной обороны).

7. Непрерывное нападение русских конных отрядов, утомление противника постоянными нападениями в дни, предшествовавшие бою (принцип безопасности и подготовки к бою).

8. Преграждение вероятных путей отступления за Днепр, уничтожение переправы у Перевелочны, заградительный отряд гетмана Скоропадского (принцип эксплуатации победы).

9. Моральная подготовка войск – обращение Петра к солдатам и генералам и личные беседы с ними о значении предстоящего сражения для России (принцип экономии сил и подъема морального духа армии).

10. Блестящая внешне – политическая изоляция Карла XII от возможных союзников (умение создавать условия для победы).

Все эти мероприятия характеризуют Петра Первого как великого полководца, умевшего быстро ориентироваться в самой сложной обстановке. Все, что можно было сделать для всесторонней подготовки к бою, русское командование под руководством Петра Первого сделало. Плоды больших предшествующих трудов не замедлили дать в бою свои блестящие результаты.»

Благодаря военному искусству Петра и боевому мастерству русской армии, всем нашим войскам участвовать в битве не пришлось – «из нашей пехоты только одна линия в которой десять тысяч обреталось, с неприятелем в бою была, а другая до того боя не дошла, ибо неприятели, будучи от нашей правой линии отвергнуты, побежали и тако побиты». Петр даже не использовал свое численное преимущество над Карлом.

На просьбу своих генералов лично не участвовать в бою, Петр ответил: «чтоб о том ему больше не говорили».

Самоуверенный Карл XII фактически не провел подробной разведки неприятеля. Уверенный почему– то в победе, он не обеспечил пути отступления армии в случае поражения, просто выслав на дорогу до Перевелочны 4 полка драгун, даже не сделав мостов через реку. Он почти не использовал артиллерию, хотя такая возможность у него была. Шведский король не ударил по переправлявшейся 18 июня через Ворсклу русской армии, принял условия Петра в битве. Он надеялся на фронтальный штыковой удар своих «природных шведов» – и плохо кончил.

Некоторые историки пишут, что в ночь на 26 июня к шведам перебежал унтер– офицер Семеновского полка, остзейский немец. Была ли это спланированная акция – неизвестно. Он сообщил шведам, где в первой линии русских войск будут стоять новобранцы, одетые в серые мундиры. Сомнительно, чтобы Петр поставил в первую линию молодых рекрут, но Карл вроде поверил и решил нанести мощный концентрированный удар по «серым мундирам», думая легко прорвать линию русских в этом месте. Петр, узнав о перебежчике, приказал «с пехотного Новгородского полка снять мундиры и надеть на новобранный полк, а новобранного полка серый мундир простью сукна надеть на Новгородский полк». Новгородцы воевали с Петром 8 лет и просто так под шведами бы «не прогнулись». Впрочем, документально эта история не подтверждена, а Карл все 9 лет войны водил в первую атаку свою армию одинаково – лобовой удар, и прорыв линии обороны.

Вечером 26 июня вся шведская армия была выстроена к атаке и простояла на месте около 6 часов. В 2 часа ночи шведы, приняв боевой порядок и надеясь застать русских врасплох, двинулись вперед.

Автор биографии Карла XII Б. Григорьев писал:

«План сражения был прост: ночью, с сохранением глубокой тайны и мер предосторожности, быстро миновать систему петровских редутов, подойти с северо-запада и севера к позициям русских в основном лагере, к рассвету отрезать их от единственного моста, окружить и пустить в ход шведскую «молотильную» машину. В том случае, если противник не выйдет из своего лагеря в «чистое» поле, шведы собирались взять его измором. Марш который должны были совершить шведские пехотинцы, был не длиннее четырех километров.»

Формально командование армией Карл XII передал фельдмаршалу Реншильду. Пехотой командовал генерал Левенгаупт, генералы Спарре и Штакельберг, конницей – принц Вюртембергский. Самого Карла несли на носилках его драбанты.

Движение шведской армии было сразу же обнаружено казачьими разъездами – русские ждали шведов.

А. Меншиков направил свою конницу вперед, за редуты – в третьем часу ночи русская конница потеснила шведскую пехоту. Ее сменила шведская кавалерия – начался кавалерийский бой, продолжавшийся около двух часов. Шведам не удалось отбросить А. Меншикова, поддерживаемого огнем с редутов и конной артиллерией. Первое шведское знамя было взято каптернамусом Нижегородского драгунского полка А. Антоновым.

Артиллерия редутов и их оружейный огонь, упорство русской конницы вынудили шведов передвинуть войска к опушке Будищенского леса, чтобы обойти линию редутов с севера – они несли большие потери от «страшного огня орудий противника, беспрерывно обстреливавшего промежутки между редутами.» Шведская армия разделилась – Меншиков закрыл своими драгунами брешь между редутами и Будищенским лесом и ожесточенно рубился со шведами, взяв 14 шведских штандартов, а колонна Росса отошла к Яковецкому лесу, потеряв много людей. Реншильд направил ему на помощь кавалеристов Шлиппенбаха.

А. Меншиков доносил Петру:

«В войске его царского величества упадок весьма малый, а неприятельский многочисленен, и когда б не сикурсовала кавалерию неприятельскую их инфантерия, то вся неприятельская кавалерия была порублена, а отвесть кавалерию невозможно, что и дальнее расстояние фрунт от фрунта бывает только до сорока сажен, и ежели сказать направо кругом, то тем придасться дерзости неприятелю и неприятель может за хребтами следовать, а в одном случае и справиться будет невозможно.»

Полки шведской армии встали перед редутами, а группа Росса и Шлиппенбаха угрожала фланговым ударом. Петр передал А. Меншикову приказ с пятью кавалерийскими полками и пятью пехотными батальонами уничтожить шведов в Яковецком лесу, а генералу Боуру принять командование кавалерией и отойти на правый фланг главной армии. Петр приказывал Боуру «крепко смотреть, чтобы гора у него во фланге, а не позади была, дабы неприятель не мог нашу кавалерию под гору утеснить; также уступать велено до тех пор, пока неприятель с пехотою на оного будет наступать, а ежели в одной кавалерией, тогда биться.»

Во главе пяти конных полков и пяти батальонов пехоты А. Меншиков блестяще выполнил приказ, пройдя вдоль линии редутов с правого фланга на левый, и атаковал Росса и Шлиппенбаха, который был взят в плен. После ожесточенного рукопашного боя большая часть шведов была порублена, а остатки бросились к Полтаве, где с ними покончил гарнизон города-героя. Шведская армия в начале сражения потеряла 6 батальонов пехоты и 12 полков конницы. Меншиков вернулся к Петру.

В пятом часу утра шведы взяли два недостроенных редута, но дальше продвинуться не смогли – «с великим уроном отбиты».

Карл XII приказал своим войскам любой ценой пройти между редутами – к шести часам утра с большими потерями шведы прошли редуты, за медленно отходившей конницей Боура неосторожно придвинулись почти до полсотни шагов к главном русскому лагерю. По шведам мгновенно ударили 80 русских пушек – картечью, ядрами и гранатами – «и тако непритель увидел, что его ганьба за конницей не весьма ему прибыльна, и от оной пострадал.»

Впервые в истории военного искусства массированный удар почти сотни русских пушек буквально снес шведскую армию влево, к Будищенскому лесу – «природные шведы» в панике бежали через поляну в Будищенский лес. Сам Карл с трудом построил свою армию в боевой порядок.

Петр предположил, что потрепанный Карл может отказаться продолжать битву и вывел свои войска из лагеря. В половине седьмого утра две армии стали выстраиваться друг против друга. В лагере в резерве остались 8 батальонов, и солдаты Лефортовского, Ростовского, Троицкого, Гренадерского, Апраксина и Рендаля полков просили Петра «пожаловать повелеть им выйти и быть в баталии.» Петр пообещал, что резерв не останется без дела.

Петр выстроил свою армию в две линии – 24 батальона в первой и 18 батальонов – во второй. Во второй линии стояли вторые батальоны тех полков, первые батальоны которых были в первой линии. Боевой порядок русских стал устойчивее и получил возможность маневрировать в ходе боя. На правом фланге встали 18 драгунских полков, на левом – 6. Полковая артиллерия развернулась в боевых порядках, полевая из лагеря не вывозилась. 32 000 русских воинов в двух линиях ждали шведов.

18 000 шведов Карл выстроил в одну линию. Четырем шведским пушкам противопоставили 55 полковых орудий и 13 конных пушек. Полевая артиллерия стояла на оборудованных позициях и имела пристрелянные дальности стрельбы, она полностью прикрывала всю русскую пехоту.

Фланги шведской армии из 18 батальонов прикрывали 29 конных эскадронов. В центре Карл поставил сдвоенные батальоны, имевшие целью прорвать боевые порядки русской армии – в одном или двух местах.

Первая линия русских была длиннее шведской, и Петр отправил 6 драгунских полков помочь казакам Скоропадского закрыть шведам пути отступления на Украину и Польшу– «больше побеждает разум и искусство, нежели множество!» Теперь оба фронта были примерно равны по численности. Русский историк Н. Андрианов писал:

«Правое крыло пехоты составила 13 батальонов из дивизии князя Голицина. Сюда входили полки: Преображенский, Семеновский, Ингерманландский, Астраханский и один гренадерский батальон. В центре в две линии стали один батальон гренадер, два батальона Нарвского, два Киевского и по одному Шлиссельбургского, Бутырского и Новгородского полков. Во второй линии стали один батальон гренадер и по одному батальону тех же полков, что и в первой линии. На левом фланге стала дивизия генерала Алларта в составе 15 батальонов полков Московского, Нижегородского, Сибирского, Псковского, Вологодского, Казанского и Гренадерского. Артиллерия была расположена по всей линии боевого порядка. Пехотой командовал фельдмаршал Шереметев, артиллерией– генерал Брюс.

Правее боевого порядка пехоты стали 11 полков и лейб-эскадрон конницы под начальством генерала Боура, левее 6 конных полков светлейшего князя Меншикова.»

В 9 часов утра шведская и русская армии пошли друг на друга. Историк Е. Колосов писал:

«С началом движения шведов русская артиллерия открыла огонь картечью и ядрами, нанося большие потери шведской пехоте. Некоторые шведские полки «особенно страдали от неприятельского артиллерийского огня, главным образом Кальмарский полк, который почти совсем был уничтожен одним залпом орудий. То же самое было и с Упландским полком. Эти полки наступали на фронте русской гвардейской бригады и поэтому попали под выстрелы наиболее мощной группы полковых орудий. Во время боя русским ядром были убиты лошади носилок Карла XII, а затем новым попаданием разбиты и сами носилки. Огонь русских пушек подорвал моральную стойкость шведских рядов.»

На расстоянии 30 метров прозвучали два залпа в упор из обеих армий. Русские «стояли, как неподвижные стены». Шведы бросились в штыковую атаку по всей линии фронта. Сдвоенные батальоны Карла ударили по батальону Новгородского полка, который «мужественно чинил сопротивление, токмо против двойного числа неприятеля устоять не мог.» Новгородцы, на треть сократившие нападавших, были отброшены. В боевых порядках русской армии образовалась брешь и создалась угроза прорыва первой линии войск. Петр Первый лично повел в атаку второй батальон новгородцев и еще несколько батальонов второй линии. Шведов отбросили и русские батальоны «в линию паки стали». Одна пуля прострелила шляпу Петра, вторая попала в офицерский стальной знак на груди царя, третья прострелила седло. Страшный рукопашный бой продолжался до 11 часов. Н. Андрианов писал:

«По всей линии кипит уже рукопашный бой. Плотно прильнули одна к другой враждующие стороны. Страшная работа штыков и сабель, прикладов, пик и алебард сеет вокруг разрушение и смерть. Ужасный яростный стон битвы потрясал воздух. Последним бешеным прорывом стремились шведы сломить сопротивление врага, чтобы положить конец лишениям, переносимым в этой стране. Но не под силу было этой победоносной армии одолеть рать Московского царя, сражавшуюся за правое дело.

Сперва в двух-трех местах, под натиском русских, дрогнули шведы, вторая линия русской пехоты влилась в первую, усилив напор на врага, а таявшая тонкая линия шведов не получала уже никаких подкреплений. Уже заметно изнемогают они от напряженного рукопашного боя. А по кровавому полю битвы, по всему широкому фронту русской армии летает вдохновенный царь Петр, вливая новые духовные силы в своих воинов.»

В Полтавской битве наступил перелом, запечатленный А.С.Пушкиным:

«Тесним мы шведов рать за ратью;

Темнеет слава их знамен,

И Бога браней благодатью

Наш каждый шаг запечатлен.»

Драгуны А. Меншикова обошли правый фланг шведской армии, кавалеристы Боура отбросили конные заслоны их левого фланга и атаковали шведскую пехоту. Отчаявшийся Карл, у ног которого лежали 20 убитых драбантов, кричал: «Шведы! Шведы! Вспомните Нарву!». Шведам было не до Нарвы, их сопротивление сломлено русским напором – отступление переросло в паническое бегство. Беспорядочная масса бежала к своему лагерю. Русская конница пошла вдогон, рубя бегущих.

«Но близок, близок миг победы.

Ура! Мы ломим: гнутся шведы.

О славный час! О славный вид!

Еще напор – и враг бежит!

И следом конница пустилась,

Убийством тупятся мечи,

И падшими вся степь покрылась,

Как роем черной саранчи.»

Все поле Полтавской битвы было покрыто трупами. Кровавый бой закончился. Остатки шведов отошли к Старым Санжарам.

Петр позднее писал в Москву:

«При сем же сие ведать надлежит, что у нашей пехоты токмо одна линия, в которой с десять тысяч не обреталось, с неприятелем в бою была, а другая до того боя не дошла, ибо неприятели, будучи от нашей первой линии совершенно опровергнуты и побиты и прогнаны.

Вся армия неприятельская с места сбита и бежала к лесу, причем не единожды потом не останавливалась, но без остановки от наших шпагами колота и даже до обретающего леса, где оные перед баталией строились, гнали.

Хотя и зело жестоко в огне оба войска бились, однако-ж то все более двух часов не продолжалось, ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали, и от наших войск с такой храбростью вся неприятельская армия (с малым уроном наших войск, еже наивяще удивительно есть) кавалерия и артиллерия весьма опровергнуты.

И единым словом сказать: вся неприятельская армия конец восприняла, а о Карле еще не можем ведать, с нами ли или с отцы наши обретается.»

Карлу оставалась только отступать к Днепру, пытаясь спасти хотя бы часть армии. Вечером 27 июня Петр отправил за ним кавалерию Боура и полки Голицына, а сам стал приводить в порядок армию и подводить итоги Полтавской битвы. Необходимо было оказать помощь раненым, похоронить павших русских воинов.

Полтавскую битву описал Э.Шабаев:

«Когда Петр с генералами поднялся на вал ретраншемента, укрепы от леса до леса и вдоль дороги перекипали взблесками выстрелов, особенно острыми в рассветной мгле. Швед надвинулся по всей половине, барабанный треск возвестил атаку. Рейтары, кирасиры, драгуны, подкрепленные фузилерными ротами, бешено рванулись вперед, надеясь одним броском опрокинуть конницу и на ее плечах выехать в главный лагерь.

Атака захлебнулась. Пушкари с гренадерами Айгустова резанули прицельным огнем вправо и влево, позволили Рону собраться с силами, заслонить «пясы». Но враг готовил новый удар.

Накаты шли один за другим, – последний был отражен с неимоверным усилием. Гарнизоны укреплений взяли под обстрел южное предполье. Измотанные в сече владимирцы и архангелогородцы расступились перед резервами, потекли в обход, чтобы стать во второй линии.

Светлейший опомнился далеко впереди, спешенный фузейной пулей. Вокруг– пересверк стали, разноязыкая брань, испуганное конское ржание. Ему подвели чью-то лошадь и вовремя: заварилась новая каша. В лоб наседали кирасиры, усиленные сапежинскими ротами, сбоку валила густая колонна пехоты, жарила из фузей. Русские попятились.

Сеча не утихала. Ровные квадраты кавалерии – под белой, желтой, алой, сиреневой, лазоревой кипенью знамен – вторгались в «пасы» то с юга, то с севера, сшибались, чтобы некоторое время спустя растрепанной толпой откатиться назад. В лучах солнца суматошно плясали клинки…

Продольные редуты, озаряемые бесчисленными вспышками, выглядели одной огненной чертой, свистела картечь, усекая штурмовые роты, полукольцом вставали разрывы гранат, – крайние правые колонны шведских войск все круче отклонялись к монастырскому лесу.

Семь конных полков светлейшего– Ингерманландский и Санкт-Петербургский впереди – выстроились на поляне. Вдоль фронта проехал светлейший, остановился невдалеке от питерцев. Тихо пропели трубы, кавалерия тронулась через перелесок, вслед ускоренным шагом поспевали пехотные батальоны.

Зелень раздалась по сторонам, впереди засинели конные шведские линии, обочь от них перестраивались пешие фуллблудсы – природные шведы. Роты драгун вздели клинки, с криком рванулись через лесной прогал. Навстречу торопливый фузейный треск, посвист пуль, – но русская конница не отвернула, во весь опор врезалась меж неприятельскими войсками.

Стрельба замирала – сошлись грудь в грудь, бой распался на множество яростных схваток.

Запела труба, созывая раскиданные по лесу плутонги. Чуть собрались и построились – появился светлейший, вокруг него, будто впаянные в седла, гарцевали именные эскадронцы, держа приспущенные вражеские знамена. Навстречу князю вышагивал, как заведенный, швед при генеральском шарфе, следом вытягивалась длинная колонна кирасир, – Шлиппенбах опустился на колено, вынул шпагу, подал Меншикову.

– Вива – а-а-ат! – рявкнули ряды.

От реки набежал ветер, пыль с гарью отнесло в сторону и перед юго-западным фасом ретраншемента – в каких-то ста саженях – возникло правое крыло шведского войска, разгоряченное погоней за конницей Боура, перепутавшее конный и пеший строй.

Громовито бабахнули медножерные – едва ли не половина вновь созданного пушечного полка; зачастили мортирцы государевой бомбардирской роты, рассыпался бой мелкого ружья. Шведы, в упор обожженные картечью, ослепленные разрывами гранат, опешили, сгрудились, подпираемые задними рядами. И еще не умолкло эхо в перелесках, как ударил очередной залп, длиннее первого. Сотни тел в блекло-синем и голубом испятнали подступы к валу. Недавние преследователи, исторгнув дикий вопль, врассыпную покатились на тот край поля. Какое там атаковать русскую кавалерию, унести бы свои ноги, и подальше. Куда не достигает огонь петровского ретраншемента, который вдруг выплыл крутыми откосами в двухстах шагах. Скорее прочь, скорее в спасительный Будищенский лес, где темнеет квадратами королевская гвардия….

Войска тремя потоками выступали из лагеря, веером расходились по полю. У ворот ретраншемента в полном облачении стояли церковные причты, окропляя солдат святой водой. Слитно грохотали барабаны.

Петр, волнуясь, объезжал шеренги, вот они, любимые усачи, с коими затевал когда-то игры младенческие. Долгая дорога пройдена ими, в девять огненно-грозных лет.

Шведы сыграли марш. Тронулись. Оглушительно взрокотали барабаны, запели гобои и флейты. Русские гулкой поступью пошли навстречу врагу.

Армии сближались. Оставалось 30 саженей, когда из интервалов русской пехоты рявкнула полковая артиллерия. Пронзительно засвистела картечь, запрыгали раскаленные ядра, кромсая геометрическую стройность шведских колонн, прошибая в них длинные просеки. Гром повис над полем.

Ободряемые выстрелами своих немногих орудий, поставленных у леса, шведы все-таки преодолели опасное пространство, подступили вплотную, и фузейный огонь тысячами встречных взблесков разлился на версты вправо и влево. Пыль взгустилась невпроворот, взмыло громкое разноголосье – передние шеренги той и другой стороны схлестнулись в штыковой атаке…..

Напор королевских войск не ослабевал. Русские отвечали ударом на удар. Падали убитые, задние заступали на их место, принимая врага на штык, действуя прикладом. Чуть прогнулись было гренадеры, приметные по черным каскетам, но с фланга их незамедлительно подкрепили семеновцы, оттеснили ретивых зидерманландцев.

Дела принимали крутой оборот. Четыре батальона шведской пехоты враз обрушились на головной новгородский батальон, вломились меж рядами, разваливая их надвое, устрмились дальше, ко второй линии. Солдатский строй, рассеченный ударным клином, яростно огрызаясь, таял как воск. «Сеегер!» – гремело торжествующе. В пробитую брешь вливались новые и новые волны сине-голубых, за ними почти впритык – плыли штандарты королевской гвардии. Еще немного, и левое крыло русских будет отсечено от центра, и повторится то, что произошло рано поутру с колоннами Шлиппенбаха и Росса.

Страшный Петров крик остановил бегущих, обратил их лицом на запад, и тут же в открытый неприятельский фланг врезались загодя посаженные на коней преображенцы, шедшие с Петром, замолотили палашами, прорываясь навстречу ингерманландцам, которых привел Меншиков. К острию вражеского клина скорым шагом подходил второй новгородский батальон, обок с ними – облепленные рекрутами– выкатывались пушки. Первая и вторая шеренги новгородцев опустились на колено, дали залп, их стоя поддержали третья и четвертая, следом ударила в упор картечь.

Упландцы и кальмарцы, атакованные с трех сторон, заметались, затоптались на месте, открыли беспорядочный ответный огонь, и тоже в упор.

Линии шведов и русских сплелись в один гигантский клубок, пороховая гарь занавесила полнеба.

Драгунские крылья русских, сковав боем рейтарскую и кирасирскую кавалерию, своими крайними полками выносились все дальше в охват. Рев сгустился, штыковая свалка прихлынула вплотную, закипела вокруг. На глазах умирала гвардия, сдавленная русскими, шаг за шагом пятились остроготцы, далекарлийцы, зидерманландцы. Все рушилось. Начиналось бегство врассыпную. Русские драгуны, казаки, калмыки с разных сторон врубались в полуокруженное королевское войско, и шведы, потеряв строй, обезумев, искали спасенья в лесной чаще, в балках и оврагах; отдельные группы прорывались вдоль опушки на юг, надеясь укрыться за брустверами осадных траншей. Побросав ружья, понуро стояли пленные. Кто сопротивлялся– падал под палашами и кривыми саблями.»

Позднее, в русском плену, Полтавскую битву в дневнике описал шведский первый министр граф Пипер:

«Вечером, когда было темно, армия выступила в трех колоннах и двинулась к неприятельскому лагерю. Перед восходом солнца колонна, в которой находился король, после некоторой заминки в ожидании соединения с другими колоннами, атаковала укрепления и сразу же овладела ими, отогнав напавшую на нас кавалерию противника.

После этого мы ждали два часа, а может, и более, генерал-майора Росса с колонной. Между тем неприятельская кавалерия, обращенная нашей в бегство, повернула кругом и присоединилась к своей пехоте. Некоторое время спустя ко мне подошел канцелярский советник Хермелин и сообщил, что неприятель выступил против нас с намерением атаковать и находится от нас на расстоянии нескольких мушкетных выстрелов.

После этого я сел на коня и, увидав приближающегося противника и нашу еще не выстроившуюся в боевой порядок армию, сказал Хермелину: «Господь Бог должен сотворить чудо, если на этот раз все кончится для нас благополучно.» Я нашел нашу кавалерию в большой конфузии и в такой давке, что я не смог проехать; задние напирали и давили на передних. Увидев это, я повернул искать короля среди пехоты, но нашел, что та уже давно ушла со своих позиций, а на ее месте появилось огромное каре неприятеля, и если бы меня вовремя не предупредил один офицер, я бы угодил в руки русских.

Я поворачиваю коня в надежде найти короля, но не могу проехать, потому что в этот момент наша кавалерия пускается в бегство. Моя лошадь упала вместе со мной и, обнаружив, что я остался один, стал спрашивать, где находится обоз, пока один из пробегавших, майор Бер, не сказал, что проведет меня туда, но вместо этого он привел меня к Полтаве, где меня ожидала большая опасность в виде казаков.»

Новобранцы собирали убитых русских воинов, перевязывали раненых. Вечером длинного летнего дня Полтавской победы Петр провел смотр своих героев-победителей. Сказав им свое царское слово – благодарность:

«Здравствуйте, сыны Отечества, чады мои возлюбленные! Потом трудов моих создал я вас: без вас государству, как телу без души, жить невозможно. Вы, имея любовь к Богу, к вере православной, к Отечеству, славе и ко мне, не щадили живота своего и на тысячу смертей устремлялись безбоязненно. Храбрые дела ваши никогда не будут забвенны у потомства.»

Великий русский историк С.Соловьев писал:

«Усталые, волнуемые не испытанными никогда ощущениями, царь, генералы и офицеры после молебна сели в палатках обедать. Светлое чувство неизмеримой радости не допускало никаих темных чувств: всех сюда! – и пленных шведских генералов усадили тут же за стол.»

Утром 28 июня Петр отправил А.Меншикова в погоню за Карлом. Сам царь-победитель возглавил погребение павших русских воинов. На насыпанном высоком кургане, ставшем братской могилой, после прочувствованной речи Петр поставил крест с надписью: «Воины благочестивые, за благочестие кровью венчавшиеся; лето от воплощения Бога 1709, июня 27 дня».

В Полтавской битве погибли 1345 русских воинов, были ранены 3290 человек. Шведов погибло 9234 солдата и офицера, кроме тех, что «в лесах и полях побиты и от ран померли, которых счесть было невозможно.» В плен было взято 2874 шведа, захвачена казна, обоз, все пушки и 140 знамен и штандартов. В плен попала и половина шведских генералов во главе с Реншильдом.

Преодолев за два дня около ста километров 15000 бегущих шведов достигли Переволочны. Вдогонку шла конница А.Меншикова. Вольтер писал:

«На жалкие остатки шведской армии надвигался теперь князь Меншиков с десятью тысячами всадников. Дорогу вслед за бегущими шведами ему указывали их трупы. Князь послал к шведскому генералу трубача с предложением капитуляции, и Левенгаупт сразу же направил четырех генералов, чтобы принять условия победителей. Еще вчера шестнадцать тысяч солдат Карла XII кинулись на всю армии московитской империи и скорее погибли бы до единого человека, чем положили оружие. Однако после проигранной баталии и воспоследующего бегства, не видя своего государя, который и сам принужден был спасаться, когда ни у одного солдата не оставалось даже последних сил, а мужество уже не поддерживалось никакой надеждой, жажда жизни одержала верх над бесстрашием.

Капитуляция состоялась, вся армия была взята в плен. Все они прошли перед князем Меншиковым и клали оружие свое к его ногам, как девять лет назад тридцать тысяч московитов делали это у Нарвы перед шведским королем.

Победоносной некогда шведской армии не существовало более, половина погибла от лишений, другие были убиты или пленены. За единый день Карл потерял плоды девятилетних трудов и почти ста сражений».

В ночь с 29 на 30 июня через Днепр были с трудом переправлены на другой берег Карл XII, генерал Понятовский, Мазепа, 23 генерала и офицеров, 80 драбантов, 820 солдат и 6 чиновников короля. Переправилась и часть запорожцев. Карл совершил позорный поступок, бросив свою армию. Шведские историки, пытаясь спасти давно потерянную честь короля, правдиво лгали, что он был без сознания.

Через 3 часа после переправы Карла к Днепру подошел 9-тысячный корволант А. Меншикова. Перед ним стояли 16000 шведов во главе с генералом Левенгауптом. А. Меншиков понял, что шведов больше, чем его воинов, почти в два раза, послал донесение Петру и «велел гвардии спешиться и поставя лошадей во фрунт малому числу людей приказал остаться и действовать, всходить на коней и с коней на землю, чтоб неприятелю дать знак стоящего войска линею, а сам с гвардией и конными полками пошел к неприятелю».

К Левенгаупту были направлены парламентеры с ультиматумом о сдаче армии в плен. Генерал попросил десять часов отсрочки, чтобы дать возможность уйти Карлу дальше в степь и попытаться подготовиться к бою. А.Меншиков предупредил, что пленных брать не будет – сдавайтесь, и Левенгаут собрал последний военный совет, на котором объявил беспрецедентный для военного человека приказ – спросить солдат, будут ли они сражаться. Шведский офицер писал:

«Солдаты сперва давали неопределенные ответы – одни ссылались на то, что у всех нет хорошего оружия, другие говорили, что это им безразлично, третьи, что, если нужно будет, они выполнят свой долг.» В бой хотели идти только те солдаты, которые не участвовали в битве, «большинство желало сдаться, ссылаясь на то, что без пехоты они нечего не смогут сделать, и сейчас же выстрелами разрядили ружья.

Деморализованная шведская армия больше не хотела сражаться, «около своих знамен осталось не больше половины солдат и офицеров, остальные были на берегу Днепра, пробуя переправиться вплавь или на непригодных плотах, большая часть не слушала команд или была в таком отупении, что сама не знала, что будет делать. Левенгаупт попробовал выстроить драгунский полк, но солдаты ему не подчинились и смотрели на него, как на сумасшедшего.»

Капитуляцию шведской армии подписали А. Левенгаупт и А. Меншиков:

«Высоким именем его царского Величества всея России, и прочая, и прочая, и прочая, с одной, и Его Королевского Величества Шведского, и прочая, и прочая, и прочая, с другой стороны, между нижеподписавшимися командующими Их Величеств армиями, господами генералами заключен следующий договор:

1. Отдается Его Царскому Величеству в плен все под командою господина генерала фон Левенгаупта шведское войска и все ему принадлежащее, а именно:

2. Все рядовые солдаты, рейтары, драгуны и мушкетеры, и все, какого бы ни было имени и звания, оружие, и до размены остаться военнопленными, а мундир свой что при себе именный, кроме оружия и амуниции, да удержат у себя. Все кони, кроме собственных офицерских, отдать Его Царскому Величеству.

3. Господа генералы и офицеры имеют удержать свой багаж и экипаж, и когда между их Царским и Королевским Величествами мир заключится, то по размене будут отпущены на волю, а между тем да будут содержаны честно, и иметь отлучиваться на время на честный пароль.

4. Шведская артиллерия со всей амуницею, знаменами, штандартами, музикой и королевской казною, отдается без остатку Его Царскому Величеству.

5. Запорожцы и другие изменники, которые ныне у них, шведов, находятся, имеют выданы быть Его Царскому Величеству.

В утверждение всего сего, от командующего – генерала королевской шведской армии подписано, печатьми их утверждено, и равногласящими экземплярами разменялись.

Эчинено в лагере под Переволочной 30 дня июня 1709 года.»

Всего под Переволочной было взято в плен 16 000 шведов, 142 знамени, 28 орудий. Шведская армия перестала существовать. Шведский солдат более не ступал на российскую землю. Пленные шведы были отправлены в глубь россии. 15 июля пехота и часть кавалерии под командованием фельдмаршала Б. Шереметева была отправлена на осаду Риги, кавалерия А. Меншикова ушла в Польшу на соединение с корпусом генерала Гольца – для «зачистки» Речи Посполитой от корпуса генерала Крассау и ставленников С. Лещинского. Позднее к Меншикову приехал Петр– для встречи с Августом Вторым.

Полтавская битва и сдача шведской армии в плен без боя поразила Европу. Английский посол Ч. Витворт докладывал в Лондон:

«Может быть, в целой истории не найдется подобного примера покорного подчинения судьбе со стороны такого количества регулярных войск.»

Датский посол в Москве Грунд докладывал в Копенгаген:

«Такое множество вооруженных людей, доходившее до 15 000, разделенное на полки и снабженное генералами и офицерами, не посмело обнажить шпаги, но сдалось в плен гораздо более малочисленному врагу. Шведы конечно указывают, что у них не хватало пороху и съестных припасов; но если их лошади могли нести их, а они сами могли держать в руках шпагу, то каждому кажется – сдаться без боя – это уж слишком.»

Полтавскую победу и разгром Карла Петром долго пытались скрыть в Европе, исказить, представить в ложном свете многие политики, государственные деятели, журналисты. Тем не менее, расстановка сил в «европейской политик» полностью изменилась.

Усилилось враждебное отношение к России со стороны Англии, Франции, Голландии, но прежние союзники – Саксония, Дания и Польша – возобновили с Россией антишведские союзы.

Русский историк К. Медем писал:

«В политическом отношении Полтавская победа имела величающую важность: сила Швеции была одним ударом переломлена навсегда, а Россия вдруг возвышена на одну ступень с могущественными государствами Европы. Вся участь войны решилась, по-настоящему, одной этой победой: после нее шведы, по слабости своей, не могли уже думать о новых наступательных действиях против России, и ограничивались всегда одной слабой обороной своих провинций, пока Петр Великий, перенесением войны на берега собственной Швеции, в окрестности самой столицы, не принудил этого государства к заключению Ништатского мира, в котором оно отказалось от обладания Лифляндией, Эстляндией, Ингерманландией и Карелией.»

П. Андрианов писал в работе «Петр и Полтава», изданной к 200-летнему юбилею битвы:

«Этой великой победой начинался для нашей Родины новый исторический период существования.

Решена была судьба тех завоеваний на Балтийском побережье, которые открывали нам водные пути на запад. В борьбе между Россией и Швецией, в день Полтавской битвы произошел тот перелом, вслед за которым первая должна была расширяться и возвеличиваться за счет второй. Здесь, на поляне, окаймленной лесами, зародилась Россия, как великая европейская держава, здесь же начала существование другая Швеция: скромное второстепенное королевство, пришедшее на смену могущественной и грозной властительницы Севера.

Полтавская победа закрепила на вечные времена за Россией и южные ее пределы. Улеглись волнения Украины. Население Малой России, проливавшее кровь за светлое общерусское дело, отстаивавшее Полтаву вместе с московскими воинами, отныне стало сливаться в один прочный нераздельный организм с Великой Русью. Сердце Украины – Полтава являлась несокрушимым оплотом великого общегосударственного дела.

Полтавская битва ввела Россию в семью великих держав, призванных управлять человечеством. Государства Западной Европы расступились и дали почетное место великому русскому народу. С нескрываемым изумлением созерцали они могучий рост молодой Империи, ещё так недавно почти неизвестной среди просвещенных европейский народов. Для всех стало ясно, что отныне великая северная держава станет оказывать сильное влияние на судьбу Европы.

В Полтавской победе царь Петр нашел радостное удовлетворение за все понесенные им тяжелые труды. Эта победа показала, что царь ведет свою державу по верному пути. До полтавской победы многочисленные враги царя говорили, что вводимые новшества погубят Московское царство, что затеянная им война принесет русскому народу неисчислимые бедствия. Как посрамлены были теперь эти враги, когда в блестящей победе неутомимый венценосный труженик показал русскому народу плоды неустанных трудов своих. Как прах рассеялась клевета, как дым исчезло недоверие. Русский народ сознал значение преобразований, вводимых в стране царем, и теперь за ним, за его сподвижниками, неудержимой лавиной, покатилась вперед навстречу просвещению и культуре масса русского народа.»

Все Европа признала Петра великим полководцем. Маршал Мариц Саксонский писал, – «Вот каким образом, благодаря искусным мерам, можно заставить счастье склониться в свою сторону.»

Военный советник Людвига XIV француз Роканкур отмечал:

«Сделанные Петром распоряжения не были ли предупреждением и уроком для других армий? Следует отметить в Полтавском сражении новую тактическую фортификационную комбинацию, которая была реальным прогрессом. Петр, отстранив рутину, которая с древних времен принуждала армии оставаться неподвижными за ретраншементами в длинных линиях, прикрыл фронт своей пехоты редутами. Этим именно способом, до тех пор пока не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, должна была быть уничтожена вся армия авантюриста Карла XII.»

Российский историк К. Медем писал в середине XIX века в работе «Петр Великий, как основатель армии и военного искусства в России»:

«В знаменитом Полтавском сражении все распоряжения Петра носят отпечаток военного гения: искусное отступление кавалерии, которая навела неприятеля на наши батареи, выбор момента для отправления Меншикова против Росса, мысль выйти из лагеря навстречу противника. Но и войска наши явились в этом бое уже вполне достойными такого полководца. Они исполняли все поевеления царя не только с искусством, но даже с токою быстротою и с таким блестящим успехо, что главная шведская армия, знаменитая своим устройством и своими подвигами, была совершенно поражена одной первой линией наших войск, без помощи второй. Сражение это докало явно, что царь, умными мерами своими по частям совершенствования войск, достиг вполне цели, и что армия Русская, по внутреннему достоинству, стала уже наряду с лучшими европейскими войсками.»

Европейские полководцы начали изучать военное искусство Петра сразу же после Полтавской битвы. Мариц Саксонский в труде «Mes Reveries» писал о редутах:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.