Следствия и причины

Следствия и причины

Трагедией 1218 г., точнее гибелью Кучлука, заканчивается хронологический отрезок, в котором умещается поставленная нами проблема. Но подобно тому как изложению событий, непосредственно нас занимающих, мы посвятили вводную главу о предпосылках исходного момента, так ради внесения ясности нам надлежит проследить контуры новой эпохи — величия и распадения монгольского улуса, потому что главные источники по нашей теме написаны в XIII в. А достоверность сведений источников зависит не только от материала, использованного авторами, но и от той обстановки, в которой они работали, и от читателей, к которым они обращались.

И второе, ещё более важное обстоятельство заставляет нас уделить место последствиям описанных событий. Зная причины, нетрудно рассчитать их следствия, а зная следствия, обратным ходом мысли можно восстановить причины, их породившие. Поэтому чем больше мы расширим нашу цель в пространстве и времени, тем легче мы в неё попадём. За 100 лет, прошедших от появления легенды о царе-пресвитере Иоанне до полного разочарования в надеждах на восточное христианство, в Европе произошли такие перемены, которые имеют к нашей теме прямое отношение. Попробуем охватить их одним взглядом, разумеется, опуская детали и мелочи, которые теперь могут нам только помешать. Для них найдётся особое место и своя методика анализа и синтеза, но в другом масштабе.

Равным образом мы оставим без внимания проблему исчезновения несторианства в Азии, так как она столь сложна, что заслуживает специального исследования не меньшего объёма, чем предпринятое нами. Всего в одной книге не напишешь, но иметь в поле зрения следует многое. В этом практическое значение «панорамного метода», предлагаемого и применяемого нами в этой работе. Поэтому начнём с исторической панорамы.

В 1211 г. монголы взяли пограничную чжурчжэньскую крепость У-ша, и тем самым выявилось, что они ведут войну с чжурчжэнями. Первый тур войны закончился в 1215 г. взятием Пекина и заключением перемирия, прерванного в следующем году, так как предложения монгольского хана оказались для чжурчжэней неприемлемыми. Чингисхан потребовал уступки всех земель севернее Хуанхэ и отказа чжурчжэньского государя от императорского титула — иными словами, от самостоятельности.

Война между чжурчжэнями и монголами была крайне кровопролитна. Так, при падении Пекина «чиновников и жителей погибло великое множество»[418]. Многие женщины, чтобы не достаться врагу, бросились с городских стен и разбились насмерть. Душераздирающие картины, впечатляя воображение китайских историков, давали им повод объявить монголов чудовищными истребителями людей, а Чингисхана — извергом. Однако надо смотреть на предмет с двух сторон. Война с чжурчжэнями была монголами не начата, а продолжена. Первый период её, начавшийся убийством чжурчжэньского соглядатая 1135–1147 гг., закончился победой монголов, отстоявших свои кочевья от чжурчжэньской агрессии. Второй период, о котором постоянно забывают, начался в год рождения Чингисхана, 1161/1162, и продолжался до 1189 г. Его блестяще охарактеризовал учёный и умный китаец Мэн Хун[419]: «Цзиньский глава… с испугом воскликнул: «Татары непременно будут причиной беспокойства для нашего царства!» Поэтому он отдал приказание немедленно выступить в поход против их отдалённой и пустынной страны. Через каждые три года отправлялись войска на север для истребления и грабежа: это называлось «уменьшением рабов и истреблением людей». Поныне ещё в Китае помнят, что за двадцать лет перед этим, в Шаньдуне и Хэбэе, в чьём доме не было куплено в рабство татарских девочек и мальчиков? Это были все захваченные в плен войсками. Те, которые в настоящее время (XIII в. — Л.Г.) у татар вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен… Татары убежали в Шамо (пустыню. — Л.Г.) и мщение проникло в их мозг и кровь»[420]. Лучше не скажешь! То, что описано китайским учёным, напоминает охоту за скальпами индейцев, организованную пуританами Новой Англии и баптистами Массачусетса, работорговлю французских и английских купцов-авантюристов, расправу с патагонцами, предпринятую правительством Аргентины, т.е. страницы истории, заклеймённые презрением как самые позорные для человечества. После стольких преступлений, совершённых именно чжурчжэнями, ожесточение монголов объяснимо как психологическая реакция на экзогенный раздражитель или как условный рефлекс: от чжурчжэней — боль, значит, надо уничтожить источник боли. При такой ситуации, сложившейся исторически, личные качества Чингисхана не имели значения. Он повёл свой народ на исконных, безжалостных врагов потому, что этого хотел весь народ, дети убитых и братья проданных в рабство. Да если бы он этого не сделал, так не быть бы ему ханом!

При этом надо отметить, что монголы вели войну корректно. Когда онгуты и кидани, также обиженные чжурчжэнями, предложили Чингису мир и помощь — он её принял, и эти народы ничем не пострадали. Больше того, северные чжурчжэни (в Маньчжурии) капитулировали и были не только пощажены, но включены в монгольскую армию как отдельный корпус (тумен). Война, конечно, дело страшное, но в любом обществе она неизбежна как единственный способ разрешения противоречий. Можно осуждать морально того, кто начал войну, но тогда виноваты чжурчжэни. А винить победителя, перенёсшего поле сражения на территорию противника, бессмысленно и аморально. Тут, очевидно, доминирует не историческое прозрение, а пристрастие.

Объединение степи военным путём имело и положительные и отрицательные последствия. Выиграли купцы, водившие караваны между Дальним и Ближним Востоком, и монгольские нойоны, покупавшие роскошные ткани для своих жён. Проиграло бедное население степей, так как за время войн снизилось поголовье скота и степь обеднела. Но поскольку сформированное 110-тысячное войско надо было кормить, то приходилось без остановки вести войну в Китае, где солдаты находили себе пропитание и добычу сами. Чжурчжэни после первых поражений оправились и оказали монголам бешеное сопротивление, так что война затянулась до 1234 г. и удачное завершение её в некоторой степени обязано тому, что Южная Сун (собственно китайская империя) ударила по тылам чжурчжэней и сковала те силы, которые были нужны для отражения монголов. Чжурчжэни, продолжавшие сопротивление в крепостях южнее Хуанхэ, по большей части погибли.

Конфликт монголов с хорезмшахом Мухаммедом повёл к войне 1219 г., закончившейся полным разгромом хорезмских войск. Монгольские войска проникли в Индию, на Кавказ и в южнорусские степи, но оккупировать удалось лишь Среднюю Азию до Аму-Дарьи, и силы хорезмийцев были в некоторой части восстановлены сыном Мухаммеда Джалял ад-дином, пытавшимся объединить владения мусульманских султанов и эмиров Переднего Востока для борьбы против монгольского вторжения. Однако ему пришлось потратить время и силы на войну с Грузией, вследствие чего он потерял темп наступления, что позволило монголам закрепиться в Средней Азии. К 1227 г. положение фронтов здесь стало угрожающе напряжённым.

Удачные войны в Китае, Средней Азии, Иране и Половецкой степи, позволявшие монгольскому правительству кормить армию, не спасали страну от экономического кризиса, потому что при огромных расстояниях и плохих средствах сообщения доставить добычу домой было очень трудно. Большая часть её пропадала по дороге и не попадала в Монголию, где росла нужда в материях и скоте. Поэтому Чингисхан ухватился за повод к войне с близколежащим Тангутом, который предоставил ему сам тангутский царь. Последний отказал Чингисхану в военной помощи против Хорезма, которую он должен был оказать по договору 1211 г. Очевидно, тангутский царь надеялся, что Чингисхан потерпит поражение в войне с Хорезмом и тангутское царство вернёт себе независимость без пролития крови. Чингисхан, закончив в начале 1225 г. среднеазиатский поход, с освободившимися войсками напал на тангутов и осадил город Эцзин-ай (ныне развалины Хара-хото). Во время осады, в августе 1227 г., Чингисхан умер, но нойоны скрыли смерть хана, принудили город к сдаче и жестоко расправились с его населением. Огромная добыча скотом и особенно верблюдами спасла Монголию от жестокого экономического кризиса, вызванного военными расходами. Эта последняя победа обеспечила господство Монгольской империи в Центральной Азии, где у монголов не осталось соперников. Одно время считалось, что монголы истребили тангутов полностью и превратили страну в пустыню, но исследования текстов, привезённых из Хара-хото П.К. Козловым, показали, что город Эцзин-ай под монгольским названием Урахай существовал до 1372 г., когда он был взят китайцами и уничтожен[421].

Победа над тангутским царством повлекла за собою добровольное подчинение Тибета. После первого набега на Северный Тибет, когда монголы захватили несколько монастырей и перебили монахов, тибетцы предложили монголам получить с них дань учёными ламами и согласились разрешить своим юношам вступать в ряды монгольского войска — видимо, чтобы избавиться от избыточного населения[422]. Соглашение устроило обе стороны, так как монголы нуждались в грамотных чиновниках и солдатах, а бесплодные нагорья и хребты их не манили. В Тибете же не было центральной власти, и анархия томила разобщённую страну. Степь была вмещающим ландшафтом для монголов, и расселяться за её пределами они не хотели и не могли.

Необходимо отметить, что кочевник гораздо больше связан со своим первоначальным ареалом, чем земледелец. Последний приспосабливает природу к своим потребностям и привычкам, изменяет на возделанных участках флору и, имея избыточный продукт, воспитывает домашних животных, т.е. воздействует на фауну. У земледельца всегда есть запас продовольствия, позволяющий ему совершать далёкие переселения и создавать на новых подходящих местах привычные условия. А кочевник связан со своими животными, приспособленными к тем или иным, но строго специализированным условиям. Поэтому хотя ареал кочевника широк, но он может быть сменён только на аналогичный, например ковыльные степи на полынные, но не на лес, горы или пустыню. Это настолько снижает способности кочевых народов к миграции, что монголы, завоевав кыпчакские степи до Урала и Среднюю Азию до Аму-Дарьи и Аральского моря, не перенесли туда своих кочевий, ограничившись освоением части Джунгарии. Но даже и там, в предгорьях Тарбагатая, коренные монголы смешались с местным, тюркским населением, хозяйство которого было приспособлено к условиям сезонного выпаса скота и вертикальных перекочёвок — из степей в горы и назад. В результате вторичной адаптации и метизации возник новый народ, который с течением времени полностью обособился от коренных монголов и получил древнее название — ойраты или новое — калмыки[423].

Казалось бы, что, исходя из описанного принципа, дальнейшие завоевания монголам были совсем не нужны. И действительно, в последующие войны Монголия была втянута не собственной волей, а логикой событий мировой истории и политики, в которой она уже не могла не принимать участия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.