Глава 18 БЕЗУМЕН ЛИ ГЕСС?

Глава 18

БЕЗУМЕН ЛИ ГЕСС?

Гесс создал для Уинстона Черчилля политическую проблему, которая затрагивала британскую мораль.

В ту ночь, когда заместитель фюрера прилетел в Шотландию, нацистские бомбардировщики бомбили Лондон в течение двенадцати часов. Погибло полторы тысячи человек; городу был нанесен огромный ущерб. А ведь это был не единственный налет. Немецкие самолеты появлялись в небе Британии еженощно. Ни один британский город, ни одна деревушка не могли чувствовать себя в безопасности.

В течение полутора лет англичане вынуждены были питаться по карточкам и жить в условиях затемнения. Не хватало бензина, и люди стали меньше ездить.

Трудно было купить новую одежду. Одно свежее яйцо в неделю считалось роскошью, а мясо, купленное на один шиллинг, приходилось растягивать на семь дней.

Продолжительность рабочего дня была увеличена, а постоянные воздушные налеты и дежурства в войсках самообороны и патрулях, следивших за тем, чтобы не было пожаров, сильно истощали психические ресурсы людей. Сотни тысяч англичан проводили ночи в сырых, холодных бомбоубежищах. У них над головой не переставая ухали зенитки, и тысячи жителей Лондона вечером уезжали на велосипедах из города, чтобы выспаться где-нибудь в открытом поле или в сарае.

После эвакуации британских войск из Дюнкерка многие патриоты понимали, что Британия ведет теперь не наступательную войну, а обороняется в осаде. В море, где она всегда была владычицей, немецкие подлодки, одно за другим, топили торговые суда, шедшие в составе конвоев из Америки и британских колоний и доминионов с грузами и продовольствием для Англии. С 10 апреля 1940 года по 17 марта 1941 года немцы потопили корабли суммарным водоизмещением 2 314 000 тонн. За три месяца – март, апрель и май – было пущено на дно 179 судов общим водоизмещением 5 450 000 тонн. Экономика страдала от трудностей, которые простые люди не всегда могли понять. Однако последствия этих трудностей ударяли в первую очередь по этим людям. За военные грузы, поставляемые Америкой, надо было платить. Британская индустрия перешла на военные рельсы, а американские производители наводнили британские рынки за границей своими товарами. После войны надо будет снова завоевывать эти рынки… Британские капиталовложения, железные дороги, фабрики и заводы, построенные за-долгие годы на средства частных предпринимателей Великобритании, английское правительство теперь продавало, чтобы оплатить те товары, которые были необходимы для победы в войне.

Войны не хочет никто. Нация, понимающая, что ей не победить, настроена в пользу заключения мира гораздо больше, чем та, которая верит в свою победу. Уинстон Черчилль боялся, что если о миссии Гесса станет известно по всей Британии, то общественное мнение будет возмущено тем, что британское правительство с ходу отвергло предложение о мире.

Черчилль безоговорочно отверг предложение Германии заключить мир, и намерение Гитлера дискредитировать Гесса, объявив его сумасшедшим, принесло британскому премьеру гораздо больше выгоды, чем самому Гитлеру. Если фюрер заявлял, что его заместитель страдает от галлюцинаций, а сам Гесс стремился создать впечатление о том, что он душевнобольной, то Уинстон Черчилль был готов с радостью помочь им обоим.

И премьер-министр велел, чтобы Рудольфа Гесса поместили под наблюдение психиатров!

Заместитель фюрера продолжал обращаться с просьбами, чтобы ему позволили переговорить с одним из членов кабинета министров. Надеясь вытянуть из него какие-нибудь государственные тайны нацистов, Уинстон Черчилль попросил лорда-канцлера сэра Джона Саймона побеседовать с ним.

Поскольку повсюду распространялись слухи, что Гесс сумасшедший, в интересах сохранения спокойствия в стране необходимо было сохранить в тайне этот визит министра. Поэтому подготовка к нему велась в обстановке строжайшей секретности. Сэр Джон Саймон и Айвон Киркпатрик, который должен был сопровождать лорда-канцлера, явились к Гессу под видом двух психиатров – доктора Маккензи и доктора Катри, а вся операция носила кодовое название «Джей».

10 мая два «психиатра» приехали из Лондона в Митчетт-Плейс, предъявили документы охране и были введены в комнату Гесса. Заместителю фюрера за несколько дней до этого сообщили, что к нему приедет министр, и он все эти дни репетировал, как он представит свое дело сэру Джону Саймону.

Беседа продолжалась три часа. Гесс рассказал, как ему пришла в голову идея полета в Британию, и повторил свой разговор с Гитлером по этом поводу:

– Как и все, я был убежден, что рано или поздно мы завоюем Англию, поэтому я сказал фюреру, что мы должны потребовать от Британии компенсацию за понесенные нами утраты – в частности, возвращение торгового флота, отобранного у Германии по Версальскому договору. Но фюрер не согласился со мной. Он считал, что война может закончиться соглашением с Англией, и сказал, что, даже если мы разгромим ее, не следует предъявлять слишком суровые требования к стране, с которой желательно достичь соглашения.

Затем Гесс поделился своим личным отношением к войне:

– Должен признать, что мне пришлось принимать очень трудное решение, возможно, самое трудное в моей жизни. Мне помогло в этом мое воображение. Я представил себе бесконечный ряд детских гробов, над которыми плачут матери, и другой ряд – материнских гробов, над которыми плачут дети.

Из слов Гесса стало ясно, что британские воздушные налеты на Германию сильно потрясли его.

– Матери, потерявшие детей, и семьи, лишившиеся своих родных, обвиняют в этом фюрера. Почему же он не прекращает войну? – спросили Гесса гости.

– Когда фюрер понял, что Англия не хочет подчиняться здравому смыслу, он стал действовать согласно правилам, установленным адмиралом лордом Фишером: «Умеренность в войне пагубна. Если вы решили нанести удар, наносите его со всей силой там, где сможете».

Я должен заявить, что фюреру всегда было очень тяжело отдавать приказы о воздушных налетах на Англию. Он сильно переживает из-за них и искренне сочувствует людям, которые стали жертвами подобных методов ведения войны.

Я совершил свой перелет, будучи глубоко уверенным в том, что руководство Германии не сомневается в безнадежности положения Англии.

Сэр Джон Саймон уцепился за эту мысль и спросил:

– Значит, вы хотите сказать, что налеты на нашу страну станут еще более мощными и жестокими?

– Именно так, – подтвердил заместитель фюрера и заговорил о войне на море, заявив, что германские подводные лодки действуют очень эффективно и вскоре уничтожат все британские корабли.

Сэр Джон Саймон спросил его напрямик:

– Вы прилетели сюда с согласия фюрера?

– Конечно без его согласия, – ответил Гесс. – Он ни о чем не догадывается! – После этого он сверкнул глазами и хмыкнул: – Я записал здесь самую суть высказываний фюрера, которые он сделал во время разговоров со мной.

В конце разговора «доктора» заметили, что Гесс уже чуть не падает со стула от усталости. Он, без сомнения, был фанатиком, но за все время беседы с сэром Джоном Саймоном не сказал ничего, что могло бы свидетельствовать о его безумии. Гессу же после этого разговора стало ясно, что англичане вовсе не собираются обсуждать с ним условия мирного договора, и он стал симулировать сумасшествие.

Заместитель фюрера, без сомнения, был ипохондриком. Еще до того, как он покинул Тауэр, он жаловался тюремщикам на свое здоровье. Он рассказал, что в Германии лечился у многих врачей, в основном у гомеопатов. Его основными лечащими врачами были доктор Курт Шауэр из больницы Холрайгелшкрейт в Мюнхене и господин Рейтер, проживавший на Гогенцоллернштрассе в Мюнхене. Гесса лечили от холецистита, колита и болезни почек.

Гесс прилетел в Шотландию с карманами, набитыми лекарствами, включая и эликсир, который он получил от доктора Свена Гедина, шведского ученого (1865–1952, шведский путешественник. Исследовал Тибет, Синьцзян, Монголию, Восточный Туркестан (в 1893–1935 гг.). Во время войны сотрудничал с немцами. – Ред.). Этот эликсир был изготовлен в резиденции тибетского ламы. Свен Гедин утверждал, что с его помощью можно вылечить все болезни желчного пузыря.

Совет медицинских исследований по поводу лекарств, обнаруженных у Гесса, сделал следующее заключение:

«Эта замечательная коллекция лекарств говорит о том, что капитан X. надеялся защитить себя от всех происков дьявола в отношении плоти, и если бы он знал принцип действия всех этих лекарств, то мог бы бросить свою работу и стать весьма недурным практикующим врачом.

Он хотел защитить свой организм: 1) от боли в случае травмы – алкалоидами опия; 2) от головной боли – аспирином и другими лекарствами; 3) от боли, возникающей в результате колик, – атропином; 4) от усталости, вызванной длительным перелетом, – первитином; 5) от бессонницы, вызываемой приемом первитина, – барбитуратами; 6) от запора – солевой микстурой, и от всех других заболеваний, которым подвержена плоть, – микстурами, состоящими из неизвестных компонентов, которые были изготовлены гомеопатами, иными словами, так сильно разбавленными, что установить, что это за микстуры, не представляется возможным.

Таким образом, Гесс применяет аллопатические средства для лечения болезней тела и одновременно верит, что гомеопатические лекарства избавят его от других проблем. Все это представляет весьма своеобразный взгляд на медицинскую науку».

Гесса отличало болезненное воображение по отношению к своему здоровью. Но это довольно распространенный недостаток среди людей, который никак не может служить признаком душевной болезни.

За несколько дней до встречи с сэром Джоном Саймоном он очень нервничал и даже потерял аппетит. Под конец он даже заявил, что отказывается от еды. Он боялся, что в нее добавляют препараты, которые будут медленно убивать его или заставят выдать государственные секреты Германии. Такое делалось довольно часто. Подобные методы применяло в Германии и на оккупированных территориях гестапо, чтобы заставить заключенных говорить, а во время знаменитых «процессов над изменниками родины» в Советском Союзе широко использовались «таблетки правды». Чтобы избавить Гесса от подозрений, ему разрешили есть в своей комнате в обществе офицера охраны, которому подавали те же самые блюда.

Подозрения Гесса можно считать манией преследования. Но любой британский государственный деятель, попав в руки гестапо, вполне мог бы испытывать такие же сильные опасения по поводу еды и питья, которые ему стали бы давать.

Как только сэр Джон Саймон и Айвон Киркпатрик уехали, психиатр приказал принести Гессу чай, молоко и пирог. Но он отказался от них. Тогда приготовили питье с глюкозой и предложили ему. Он с сомнением посмотрел на него:

– Я выпью это только в том случае, если сначала немного отопьете вы.

Психиатр вздохнул, выпил немного чая и напитка с глюкозой, съел кусочек пирога. Увидев это, Гесс принялся с жадностью и большой скоростью поглощать еду, поскольку накануне ничего не ел.

С той поры у него стали все больше и больше проявляться симптомы душевной болезни. Одно время он постоянно жаловался на ухаживавших за ним врачей и санитаров, хотя они не были ни в чем виноваты. Он заявлял, что не хочет, чтобы невинные люди, которые заботятся о нем, подвергались незаслуженным наказаниям. По его словам, комендант, все офицеры и медицинские работники были людьми большого достоинства и чести. Но к сожалению, они все находились под дурным влиянием, которое осуществлялось с помощью химических препаратов или гипноза. Он был искренне убежден, что эти люди бессознательно стали марионетками в руках евреев, организовавших против него, Гесса, заговор. Им было поручено разрушить его физическое и душевное здоровье.

Он написал несколько писем своим родственникам и одно – Гитлеру. В послании фюреру он заявлял о своей непоколебимой верности делу национал-социализма и лично Гитлеру. В одном из абзацев этого письма написано: «Я умираю в уверенности, что моя последняя миссия, пусть даже завершившаяся моей гибелью, все-таки принесет свои плоды. Я надеюсь, что мой полет поможет, несмотря на мою смерть, а быть может, именно благодаря ей, заключить мир с Англией и урегулировать все наши разногласия».

Однажды Гесс завел с капитаном Персивалем речь о возможности своего возвращения в Германию. Молодой офицер сказал, что это было бы неразумно, ибо Гитлер проклял своего заместителя как изменника родины, и его, скорее всего, расстреляют. Но Гесс не разделял его опасений – он считал, что в Германии его встретят с распростертыми объятиями. И только после того, как в передаче Би-би-си он услышал сообщение о том, что больница имени Гесса получила новое название, он начал понимать, что в Третьем рейхе ему делать нечего. После этого он попросил, чтобы ему устроили аудиенцию с королем, надеясь рассказать ему о своем деле, но Гессу ответили, что это невозможно.

Поведение Гесса становилось все более непредсказуемым. Когда он обедал с офицером охраны, пищу им подавали на общем блюде. Заместитель фюрера тщательно выбирал куски, которые ему больше нравились, но не те, которые лежали поближе. Он все время говорил теперь на сверхъестественные и мистические темы, и Персиваль решил, что ему необходимо проконсультироваться с психиатром.

Вполне возможно, что Гесс и в обычной жизни отличался чрезмерной разборчивостью в еде. Он давно уже усвоил идеи о том, что жизнь человека зависит от состава почвы, горных пород и климата.

Доктор Феликс Керстен, финский физиотерапевт, лечил его летом 1940 года по просьбе Гиммлера. Войдя к Гессу в комнату, Керстен увидел, что он лежит в кровати, а над ним с потолка свешивается огромный магнит.

– Под моей кроватью находятся двенадцать магнитов такого же размера, – сообщил ему Гесс. Он объяснил, что один человек из Любека уверил его, что эти магниты вытянут из его тела все вредные субстанции и возвратят здоровье и силу.

Рудольф Гесс верил в лечение травами и гомеопатию, в то, что на его жизнь влияют звезды, изучал йогу и мистицизм. Улетая в Шотландию, он мог быть еще психически здоровым, но сейчас, вероятно, был уже близок к помешательству. «Он был убежден, – рассказывал подполковник Грэм, – что его окружали агенты секретной службы, которым было приказано убить его, либо довести до самоубийства, либо прикончить таким образом, чтобы это походило на самоубийство, подмешивая в еду яд».

Играя с капитаном Персивалем в одну из разновидностей шахмат и проигрывая, заместитель фюрера смахивал доску и фигуры на пол и голосом избалованного ребенка восклицал:

– Так не честно! Так не честно!

Он все время жаловался на рев мотоциклов, на которых ездили посыльные, на свет, который постоянно горел в его комнате, на ночные посещения охранников, являвшихся к нему с фонарями, чтобы проверить, не сбежал ли он, и на пищу, которой его кормили. Гесс стал мрачен, поскольку думал, что охранники замышляют его убить по приказу евреев, организовавших против него заговор.

Однажды ночью он вызвал дежурного психиатра. Явившись, доктор увидел, что заместитель фюрера находится в состоянии сильного нервного возбуждения.

– Меня решили погубить, и вы это знаете, – с горечью заявил он доктору.

– Объясните мне, каким способом вас хотят погубить, – попросил психиатр.

– Вы знаете каким. Вы тоже с ними в заговоре!

Врача встревожили слова Гесса, и за ним стали следить еще пристальней, опасаясь, что он покончит с собой.

Поздно вечером 15 июня, в воскресенье, всего лишь пять дней спустя после беседы с сэром Джоном Саймоном, доктор Генри Дике посетил Гесса в его комнате и увидел, что тот готовится ложиться спать. Доктор Дике предложил ему выпить несколько таблеток снотворного, но заместитель фюрера отказался – это не снотворное, а яд, заявил он. Доктор Дике пожелал ему спокойной ночи и удалился в свою комнату.

В два часа ночи Гесс вызвал охранника.

– Позовите врача, – решительно заявил он. – Я не могу уснуть.

Послали за доктором Диксом. Тот надел халат, взял снотворное, которое до этого предлагал пленнику, и отправился в его апартаменты. Они включали в себя спальню, гостиную и ванную, расположенную в конце длинного коридора. Квартира Гесса была отделена от остального дома стальной решеткой, а вход в дом был закрыт стальной выдвижной дверью, которая всегда была заперта. Снаружи сидел вооруженный сержант. Увидев доктора Дикса, он встал и отпер дверь.

В тот же самый момент в дверном проеме спальни появился Гесс в форме летчика люфтваффе. Он увидел, что раздвижная дверь открыта, и бросился туда. Доктор Дике вспоминал, что волосы Гесса были растрепаны, глаза горели неестественным огнем, а лицо было искажено выражением крайнего отчаяния.

Гесс выскочил в дверь. Думая, что он собирается ударить его, доктор Дике приготовился схватить Гесса, но тот неожиданно ловко увернулся, пробежал по коридору и перескочил через барьер. Через некоторое время, которое охраннику и врачу показалось вечностью, снизу раздался звук сильного удара и стон.

В это время сержант охраны поднимался по лестнице с чашкой чая, которую он нес своему дежурившему товарищу. Когда Гесс перескочил через барьер, этот сержант бросил чашку на пол и побежал вниз по лестнице, вытаскивая револьвер.

– Не стреляйте! – закричал доктор Дике. – Не стреляйте!

Гесс не мог убежать. Он лежал на холодной каменной плите; лицо его было бледным.

– Введите мне морфий, – прошептал он.

Сержант убрал револьвер.

Доктор Дике склонился над потерпевшим. Открылись двери, прогрохотали тяжелые сапоги, и охранники окружили Гесса.

Он сломал ногу. Доктор Дике не смог установить, есть ли у него внутренние повреждения. Послали за хирургом в ближайший военный госпиталь.

Гесс снова попросил, чтобы ему сделали инъекцию морфия. Заместитель фюрера сильно страдал от боли, но доктор Дике был в растерянности. Он не мог ввести ему морфий, не будучи уверен в том, что все внутренние органы целы. Чтобы успокоить пострадавшего, он сделал ему инъекцию дистиллированной водой. Но Гесса трудно было обмануть. Через некоторое время он с горечью упрекнул врача:

– Это был не морфий! Вы снова меня обманули!

Военный хирург установил, что у Гесса неосложненный перелом верхней части левого бедра. Он быстро наложил шину. Гесс стоически перенес все болезненные манипуляции и лишь с кривой усмешкой выразил сожаление о том, что его великолепные летные бриджи пришлось разрезать.

Его отнесли наверх, уложили в постель, и на какое-то время он успокоился. Но через несколько часов стал жаловаться, что не может помочиться. Собрались врачи, которые попытались облегчить его муки. Но им не удавалось ничего сделать. Гесс предложил вставить ему катетер, применив местную анестезию. Врачи объяснили, что современный резиновый катетер вставляется совершенно безболезненно, так что анестезия была не нужна. Услышав это, Гесс в отчаянии закричал:

– Помогите! Помогите!

Его крики, которые разносились по всему Митчетт-Плейс, разбудили офицеров и сменившихся с дежурства солдат, которые прибежали в комнату Гесса. На доктора Дикса, который беспокоился о своем пациенте, набросились возбужденные охранники, чей сон был грубо нарушен и которые боялись, что их подвергнут допросу по поводу преднамеренной попытки Гесса бежать.

Доктор Дике был на ногах уже около двадцати часов. Он устал и чувствовал себя совершенно выжатым. Он посмотрел на своего пациента, как отец смотрит на проказника сына.

– Неужели вам не стыдно? – сурово спросил он. – Вы – второй человек в Германском рейхе, а ведете себя как ребенок и роняете свое достоинство. Так мы вставляем катетер или нет?

Решительный тон врача сделал свое дело. Гесс лег на спину и, пока доктор производил все необходимые манипуляции, не сводил с него глаз.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.