Распря и месть: подстрекательство в «Саге о людях из долины Лососьей реки»

Распря и месть: подстрекательство в «Саге о людях из долины Лососьей реки»

А Болли поехал домой, в Горячие источники. Гудрун вышла ему навстречу и спросила, какое теперь время дня. Болли сказал, около полудня. Гудрун сказала:

— Что ж, в это утро каждый занимался своим делом: я напряла пряжи на двенадцать локтей сукна, а ты убил Кьяртана.

«Сага о людях из долины Лососьей реки», гл. 49

Исландские женщины не могли выступать в суде, но это не мешало им самым серьезным образом влиять на судьбы своих семей. В «Саге о Ньяле» приводится знаменитая пословица «жестоки замыслы женщин»[320], и в сагах мы регулярно видим, как женщины настойчиво требуют от мужчин кровной мести и ничего другого. Требовать, однако, не означает получить, и своевольные женщины вроде Хильдигунн из «Саги о Ньяле» сталкивались с тем, что мужчины далеко не всегда принимались за дело. Исландские законы разрешали мстить[321], но исландские мужчины зачастую выбирали не кровную месть, а виру, даже за самых близких родичей. Здесь можно видеть гендерные различия. Исландские саги последовательно демонстрируют, что в вопросах чести и мести у мужчин и женщин были разные цели и разные мнения. Женщины не могли участвовать в правовых действиях и разрешать тяжбы, но зато могли разжигать ненависть, а без ненависти — какая же распря? Лишь изредка мы видим, как женщины стараются остановить своих мужчин, — саговый рассказ по условию движется вперед вместе с развитием конфликта, поэтому саги уделяют большее внимание тому, что усложняет и разжигает конфликт, и, в частности, тем женщинам, которые противостоят замирению и требуют кровной мести.

На примере «Саги о людях из долины Лососьей реки» хорошо видно, сколь несходно отношение к распре у мужа и жены. Так, Торгерд дочь Эгиля сына Грима Лысого и Олав Павлин сын Хёскульда, узнав о смерти своего сына Кьяртана, павшего от руки собственного двоюродного брата Болли, который воспитывался вместе с ним, ведут себя по-разному.[322] Торгерд настроена решительно и требует кровной мести, но Олав не согласен. Здесь очень важны тонкие различия в положении, с одной стороны, Торгерд и, с другой стороны, Олава и его сыновей. Им убийца, Болли, сын единокровного брата Олава, приходится кровным родичем, а Торгерд — лишь свойственником. Торгерд вынуждена приложить немало усилий, чтобы добиться своего от мужчин, каковой факт отражает сложность функционирования связей разной природы и разницу в рычагах влияния, доступных мужчинам и женщинам.

Можно было бы подумать, что причина изначальных неудач Торгерд — неуважение к ней мужчин, или ее низкий статус, или холодность в отношениях. Однако мы точно знаем, что это не так, — сага подробно рассказывает о ее жизни с Олавом с самых первых лет брака (глава 24.):

Олав и Торгерд поселились на Дворах Хёскульда и сильно привязались друг к другу. Любому было ясно, что она женщина сильная духом, да к тому же разумная, так как не в ее манере было указывать людям, как и что им делать. Но уж если она бралась за что-нибудь, то не было случая, чтобы все не устроилось так, как она того хотела.

Проблема Торгерд в ее муже Олаве Павлине, известном своей умеренностью (h?f). Он гордился своим умением держать себя в руках и знал, какая на нем лежит ответственность за округу, где он, будучи годи, верховодит. Поэтому он сознательно и намеренно игнорирует призывы отомстить за смерть Кьяртана его убийце. Олав, несомненно, действует со всей решительностью, однако библейский закон, lex talionis, требовавший «око за око и зуб за зуб», ему не указ, — Олав ведет себя мудрее. Его выбор объекта для мести отражает сложную ситуацию, в какой Олав находится, и запутанный клубок связей внутри его рода, где основную нагрузку несут связи между неполными братьями и свойственниками. Олав ставит единство своего годорда и мир в округе выше абстрактных требований немедленно раскрутить маховик распри и ввязаться в длинную серию взаимных убийств. Олав думает как стратег, его заботит благосостояние рода, а также политическая и экономическая составляющие, на которых оно зиждется. И поэтому первым делом он запрещает трогать Болли, своего племянника, — тот, как уже сказано, вырос у Олава, и он относился к Болли как к родному сыну. Сага, понимая, сколь важны для семей все родственные и неродственные связи, в частности те, что возникают в результате передачи детей на воспитание другим людям, показывает нам, как трудно выбрать правильный курс действий, когда ни одна из имеющихся альтернатив не выглядит привлекательной и прозрачной.

Карта 17. Распря Торгерд дочери Эгиля сына Грима Лысого

На карте указано расположение хуторов, жители которых участвовали в распре между семьей Олава Павлина со Стадного холма и людьми с хутора Горячие источники, что в Счастливчиковой долине. Торгерд, сопровождаемая сыновьями, выезжает из Стадного холма на север, якобы с целью навестить свою подругу на Топком хуторе. Путь туда пролегает через Счастливчикову долину мимо хутора Междуречье, где живет враг Торгерд, Гудрун дочь Освивра.

Рассказчикам саг все эти сложности были знакомы не понаслышке, и сага не стесняется обнажать подлинные чувства участников распри, каждый из которых вписан в общество различными связями родства, свойства и долга и каждого из которых эти связи тянут в разные стороны. Плюс к этому каждый находится под общественным давлением, требующим самообладания и умеренности. Олав, отец, переживший трагедию, берет себя в руки и аккуратно выбирает тех, кому можно мстить (глава 49 саги):

А когда Олав сын Хёскульда услышал эти вести, то был тяжело поражен убийством Кьяртана, но все же вел себя, как полагается мужу. А сыновья его хотели сейчас же ехать к Болли и убить его. Олав говорит:

— Не бывать тому. Даже если бы вы и убили Болли, нет мне от этого никакого возмещения за сына, и пусть я ни одного человека не любил так сильно, как Кьяртана, не буду я рад узнать о том, что пострадал Болли. Да и то, вижу я для вас более подходящее дело: направляйтесь-ка вы лучше навестить сыновей Торхаллы[323], ведь их послали на Священную гору[324] собирать людей, чтобы выступить против нас. Вы вольны выбрать для них такое наказание, какое вам больше понравится, — я буду очень доволен, как бы вы ни поступили.

Сыновья Олава со всей поспешностью снаряжаются в путь, и взяли лодку, которая была у Олава, было их вместе семеро, и гребут прочь от берега по Лощинному фьорду, стараются изо всех сил. Дует слабый, но попутный ветер. Они ставят парус и к тому же продолжают грести, и вот подходят к Расселинному острову[325], и там останавливаются ненадолго, и расспрашивают, какие новости да кто куда проплывал. Не проходит много времени, как они видят лодку, та обходит остров с запада, направляясь прямиком через фьорд.[326] Они сразу же узнали людей, что сидели в лодке, это были сыновья Торхаллы. Халльдор и его братья тотчас же нападают на них, и не встретили никакого сопротивления, потому что сыновья Олава не мешкая перепрыгнули к ним в лодку. Стейна и его брата схватили, положили на борт и отрубили им головы. Поворачивают тогда сыновья Олава назад, и все говорили, какой достославный это был у них поход.

Олав понимает, что его сын Кьяртан, замешанный в любовном треугольнике с Болли и Гудрун дочерью Освивра, которая была невестой Кьяртана, но замуж вышла за Болли, сам виноват в своей гибели, ибо действовал чересчур агрессивно. С точки зрения исландских стандартов Кьяртан перешел границы разумного, доказав свою неумеренность.[327] Олав таким образом намерен во что бы то ни стало сохранить мир и единство большой родственной группы в целом и обеспечить приемлемые отношения между своими братьями и их детьми. Торгерд обеспокоена совершенно другим — она сосредоточилась на чести своей нуклеарной семьи. В главе 51 саги сказано, что «Олав не пожелал объявлять Болли вне закона, а сказал, чтобы тот откупился деньгами». Торгерд считает материальную компенсацию равносильной бесчестью. И она, и ее противница Гудрун дочь Освивра требуют платы жизнью за жизнь. В этом состязании живущая на хуторе Горячие источники Гудрун вырвалась после гибели Кьяртана вперед. Все знают, что это она подстрекала мужчин из своего рода убить Кьяртана, и Торгерд не намерена опускать руки, пока не отплатит своей противнице той же монетой.

Подходы Олава и Торгерд к вопросу кровной мести как нельзя ярче иллюстрируют ментальность исландцев той эпохи. Кьяртан — большой и знатный человек, сын годи; несмотря на это, его ближайшие родственники-мужчины согласны на компромисс и готовы принять виру.[328] Торгерд взывает к чести мужа и сыновей и не устает публично унижать их, и тем ничего не остается, как стараться ее умиротворить. Психологически исландская ситуация была не из простых, во всяком случае, куда сложнее, чем в обществах, где необходимость осуществлять именно кровную месть не подлежала сомнению. Саги же об исландцах и исландские законы четко сходятся в том, что и насилие, и вира были равно приемлемыми формами замирения с точки зрения права. В случае Олава и Торгерд, как и во многих других, речь идет не о том, кто прав, а о том, за кем останется выбор стратегии.

Торгерд приходится поначалу отступить, но она все еще считает своим долгом пролить кровь в отместку за сына. Что же, она человек терпеливый, может и подождать. Уговорить мужа напасть на Болли ей не удается, и ничего не происходит, пока Олав не умирает. Оставшись вдовой, Торгерд тут же начинает подстрекать своих сыновей к действиям. Но снова ей приходится столкнуться с противодействием — сыновья, еще недавно, в момент суда об убийстве Кьяртана, страстно желавшие расправиться с Болли, теперь, по прошествии лет, не очень-то хотят нарушать заключенный отцом мир. Торгерд, видя, что мотивации сыновьям не хватает, идет на хитрость (глава 53 саги). Она просит сыновей сопроводить ее в поездке с родного хутора, Стадного холма (дисл. Hjar?arholt), что на правом берегу Лососьей реки, к своей подруге, которая живет к северу, на Топком хуторе (дисл. Saurb?r). Хитрость заключается в том, что дорога к Топкому хутору пролегает близ хутора Междуречье Счастливчиковой долины (S?lingsdals-Tunga), где как раз и живут Болли и Гудрун. Торгерд намерена унизить сыновей, с тем чтобы разбудить в них ненависть, — ведь без ненависти нет распри. Она бросает им в лицо слова о смелости и бесстрашии своего отца, великого воина и скальда Эгиля сына Грима Лысого. Она доходит и до того, что обвиняет сыновей в оскорблении отца, — их бездействие-де порочит имя покойного Олава (это обвинение, как никакое другое, подчеркивает двусмысленность всякого требования защищать честь семьи):

На следующую зиму после смерти Олава, сына Хёскульда, посылает Торгерд, дочь Эгиля, как минули холодные дни, сказать своему сыну Стейнтору, чтобы тот приехал к ней. А как мать с сыном повстречались, заявляет она ему, что хочет съездить на [северо-] запад в Топкий хутор, проведать Ауд, свою подругу. Она говорит и Халльдору, мол, пусть едет вместе с ней. Всего их было пять человек. Халльдор ехал подле матери. Вот едут они и оказываются в виду построек на хуторе Междуречье Счастливчиковой долины. Тогда Торгерд повернула свою лошадь ко двору и спросила:

— Как называется этот хутор?

Халльдор отвечает:

— Не потому ты об этом спрашиваешь, мать, что заранее не знаешь ответа. Называется этот хутор Междуречье.

— А кто живет здесь? — говорит она.

Он отвечает:

— И это ты знаешь, мать.

Тут говорит Торгерд, и голос у нее дрожит:

— Еще бы мне не знать, — говорит она, — что здесь живет Болли, убийца вашего брата, и вы стали совсем не похожи на своих именитых родичей, коли не хотите отомстить за такого брата, каким был Кьяртан, а вовсе не так поступил бы отец вашей матери Эгиль, и горе тому, кому не досталось сыновей, смеющих употребить себя на дело чести, и по мне, какие вы есть, так конечно лучше вам было уродиться дочерьми вашему отцу, и мы бы выдали вас замуж. И я это к тому, Халльдор, что, как говорят люди, в семье не без урода, и я теперь точно знаю, в чем удача хуже всего обошлась с Олавом, коль вышло, что выросли у него такие ничтожные сыновья. Я с этим потому обращаюсь к тебе, Халльдор, — говорит она, — что ты во всем верховодишь у вас, у братьев. А теперь нам впору поворачивать назад, потому что я сюда ехала больше затем, чтобы напомнить вам об этом, а то похоже, что вы об этом подзабыли.

А Халльдор отвечает:

— Не на тебя нам придется жаловаться, мать, если это вылетит у нас из головы.

И Халльдор теперь, хотя все больше молчал, весь едва не кипел от гнева и ненавидел Болли пуще прежнего.

Но и этого Торгерд показалось мало, и, когда позднее братья собрались в поход против Болли, она потребовала, чтобы ее взяли с собой (глава 54 саги). Халльдор со товарищи пытались отговорить ее, мол, не женское это дело — боевой поход, но Торгерд отмела эти возражения с порога, сказав: «Еще как поеду, потому что знаю я вас как облупленных, сынки мои, и вам без понуканий никак». И им пришлось уступить.

«Сага о людях из долины Лососьей реки» отличается известной «литературностью», и кто знает, возможно, конкретная история с Торгерд является не более чем плодом воображения рассказчика. Но сама ситуация — очень знатная женщина, которой в распре приходится полагаться на помощь мужчин, не очень-то рвущихся в бой, — совершенно невыдуманная, вплоть до частностей. В «Саге о людях из долины Лососьей реки» красочно обрисован драматический в своей подлинности социальный конфликт, вотканный в самую основу общественной жизни Исландии эпохи народовластия.[329] Исландские мужчины были склонны полагаться на политическую систему и поэтому кровной мести предпочитали материальную компенсацию, так что исландские женщины, если хотели добиться своего, были вынуждены идти ва-банк. И в других обществах практикующих распрю, встречались случаи вроде описанного в главах 26–27 «Саги о людях с Песчаного берега», где некая вдова (тоже по имени Торгерд) ездит по округе, прихватив с собой отрубленную и засоленную голову своего убитого мужа[330] надеясь так публично унизить его родственников и заставить их отомстить.[331] Иные героини саг порой ждут годами, пока не наступит подходящий момент вынуть из пыльного сундука старый плащ, покрытый запекшейся кровью, и швырнуть его в лицо нерешительному мужчине, так чтобы его всего засыпало и он, униженный и оскорбленный, приступил к действиям.[332] Подстрекательство играло важную роль в исландской распре по ряду причин, и прежде всего потому, что исландские политические группировки были много важнее, чем внутриродовые или нуклеарные семейные группы, и от членов таких широких группировок не приходилось ожидать, что они будут горячо ненавидеть своих противников сколько-нибудь долго, а без этого невозможна распря. Как следствие, исландские женщины могли опираться лишь на самых близких родичей или домочадцев и рабов — никто другой не стал бы подчиняться их требованиям. Воюя друг с другом, главные противницы «Саги о Ньяле», Халльгерд и Бергтора, в поисках людей, готовых ради хозяек идти на убийства, последовательно перебирают все социальные страты исландского общества, представленные на их хуторах. Начав с рабов, жизнь которых ничего не стоила, обе женщины не торопясь двигаются вверх по шкале важности и чести в выборе своих агентов, зная, что чем ниже статус человека, тем легче знатной женщине им манипулировать.

В том, что касается подстрекательства, исландское общество сходно с другими обществами, практикующими распрю, например, с корсиканцами. Торгерд дочь Эгиля и прочие саговые подстрекательницы ведут себя точно так же, как женщины-подстрекательницы других народов. Говоря языком распри, их цель — смыть с себя кровавое пятно кровью своих врагов. Поддерживая в своей душе пожар ненависти во имя долга кровной мести — долга, который с их точки зрения, противоположной точке зрения мужчин, не знает срока давности, — Торгерд и ей подобные преодолевают конфликт между разными типами долга, связывающими мужчин даже в самых немногочисленных семьях. Им удается в итоге поставить долг мести во главу угла — однако лишь ненадолго. Ибо чем кончается история Торгерд? После длинной серии взаимных убийств распря между родом Олава и людьми с Горячих источников разрешилась мирным договором с помощью посредников, которые заставили всех пойти на компромисс и принять материальную компенсацию. Решимость, а можно сказать упрямство, Торгерд, желавшей во что бы то ни стало осуществить кровную месть, привели лишь к тому, что конфликт длился несколько дольше и погибло несколько больше людей. В конечном же счете долгосрочную перспективу мира определили те самые силы компромисса и материальной компенсации, против которых Торгерд столь отчаянно боролась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.