ГЛАВА II На чьи деньги Герцен бил в свой «Колокол», или Зачем барон Ротшильд шантажировал русского царя

ГЛАВА II

На чьи деньги Герцен бил в свой «Колокол», или Зачем барон Ротшильд шантажировал русского царя

Россия налегла, как вампир, на судьбы Европы.

А. И. Герцен

Если мы хотим чем–то помочь какому–нибудь делу, оно должно сперва стать нашим собственным, эгоистическим делом…

Ф. Энгельс

Болтуны и мечтатели. Именно из этих двух категорий уже более 150 лет рекрутируются те, кто пытается уничтожить Россию. Меняются исторические декорации, но их цель и по сию пору остается неизменной.

Кто же первым начал идейно бороться с «проклятым царизмом», кто произнес вслух будущие постулаты наших «борцов за свободу»? Кто первым начал агитировать население Российской империи эту самую империю похоронить, пусть и под самыми красивыми лозунгами?

Ответ на этот вопрос очевиден — Александр Иванович Герцен. И если мы окунемся с головой в жизнь этого «славного» сына нашего отечества, то мы сможем придти практически к самому началу генеалогического дерева русского освободительного движения. К его корням. А корни эти находятся в грязной земле, перепачканы песком, и под толщей многометрового слоя политической почвы таят в себе много страшных секретов…

Знаменитый публицист и писатель, автор, возможно, лучшего в нашей литературе мемуарного романа «Былое и думы», был внебрачным сыном знатного русского барина. Его отец Иван Яковлев, покатавшись по «Европам». вывез оттуда массу впечатлений и немку по имени Луиза Гааг. Она–то и родила будущего светоча русского освободительного движения 25 марта 1812 г., прямо накануне наполеоновского нашествия. Однако отец, по понятным причинам, не смог поделиться с сыном своим именем и дал отпрыску «переводную» фамилию Герцен (от немецкого слова das Herz — сердце). Однако незаконность появления на свет никак не повлияла на дальнейшую судьбу мальчика, ибо, сэкономив на имени, отец щедро снабдил его деньгами. Будучи богатым и образованным человеком, окончив университет со степенью кандидата и серебряной медалью, Герцен принялся бичевать окружающую его русскую действительность. Даже сейчас, спустя почти 180 лет, эта действительность далека от совершенства. Повод покритиковать власть, народ, страну найти легко. Что же говорить о середине XIX столетия. Так, Герцен, автор романа «Кто виноват?», и задал первый великий русский вопрос. Ответ у самого автора также имелся. Через год после окончания учебы Герцен, его приятель Огарев и несколько других молодых людей были арестованы. Повод — студенческая вечеринка, на которой пелась песня, содержавшая в себе «дерзостное порицание», и был разбит бюст императора Николая I. Так борец за свободу Герцен первый и последний раз оказался в тюрьме, украсив свою биографию необходимой для любого революционера отсидкой. После девяти месяцев заключения Александр Иванович был отправлен в ссылку в город Пермь.

Справедливости ради надо сказать, что вся «освободительная» деятельность Герцена на Родине и вправду свелась к уничтожению скульптурных изображений главы русского государства. Весь свой талант агитатора и публициста он раскроет в эмиграции, всю свою славу заработает на чужбине. Это если говорить о высоком. Что же касается вопроса, где же наш герой заработал столько денег, что до конца своих дней мог спокойно и безбедно бороться за свободу русского мужика, то он не так однозначен, как это может показаться на первый взгляд…

Будучи владельцем крепостных крестьян, отправленный в ссылку Герцен своего состояния не лишился. Главе весьма либеральной тогдашней Российской империи даже в голову не приходила возможность какой–либо конфискации имущества ссыльного поселенца. Частная собственность была в России священна, чем, собственно говоря, активно пользовались революционеры всех мастей вплоть до 1917 г., борясь с самодержавием и одновременно получая всевозможные проценты и дивиденды. Зато для того, чтобы выехать за границу, в середине XIX в. необходимо было ходатайствовать у органов власти о получении паспорта. Ссыльный Герцен разрешение на отъезд тоже получает. В общем даже неважно, что именно написал «временно заблудившийся» россиянин в своем прошении. Любопытен факт, что ему в просьбе не отказали, посчитав, что, отбыв ссылку, вину перед Родиной Александр Иванович уже искупил. Да и вправду, ее режим надворному советнику Герцену был ранее смягчен. Он имел возможность печататься в журналах, и его художественные произведения становились все более популярными в среде читающей публики. 19 января 1847 г. Герцен с семьей выехал из Москвы за границу, чтобы более уже не возвращаться в Россию никогда…

А Европа того времени кипит и бурлит. В 1848 г. ее потрясает ряд восстаний и революций. Смутой охвачен Париж, полыхают Рим, Палермо, Милан и Венеция. Бунтуют в Берлине, Вене, Праге и Будапеште. Царское правительство относится к этому очень серьезно. Прошлые волны революционной активности в Европе едва не смыли Российскую империю в небытие. Пожар Великой французской революции испепелил Смоленск и Москву, спалив дотла сотни русских деревень. Заливали и тушили его большой и страшной кровью. Вторая волна смуты пришла в нашу страну в начале 1820–х гг. Практически одновременно, словно по команде произошли государственные перевороты в ряде европейских стран. Везде их осуществляли военные. В Испании в результате революции 1820–1823 гг. была установлена конституционная монархия. 24 августа 1820 г. восстает гарнизон города Порту в Португалии, и вот уже Конституция 1822 г. провозгласила и эту пиренейскую страну конституционной монархией. В 1820 г. сигнал к революции в Италии дает восстание карбонариев и гарнизона города Нола близ Неаполя. Тревога императора Николая I будет нам еще более понятной, если мы вспомним, что практически сразу за этими событиями в Европе попытка государственного переворота произошла и в России — 14 декабря 1825 г. И осуществили ее военные, объединенные, словно карбонарии, в тайное общество. О странностях и загадках восстания декабристов мы подробно поговорим в одной из дальнейших глав, а пока лишь заметим, что этот революционный пожар, благодаря решительности русского правительства, удалось загасить кровью относительно малой…

И вот русское правительство с опаской наблюдает, как в Европе собирается уже третья волна смуты и крамолы. Ответом на нее становится царский манифест 14 марта 1848 г Говоря о революционных потрясениях континента, император Николай I употребляет весьма специфические слова, ничуть не скрывая своей тревоги и опасений. Речь словно идет об отражении вражеского нашествия:

«…По заветному примеру православных наших предков, призвав на помощь Бога Всемогущего, мы готовы встретить врагов наших, где бы они ни предстали, и. не щадя себя, будем в неразрывном союзе со Святой нашей Русью защищать честь имени русского и негрикосновенность пределов наших».

По мнению монарха, в охваченной крамолой Европе его подданным делать нечего. Итог манифеста — возвращение в Россию из–за рубежа около 26 тыс. русских. Герцен возвращаться в «царство мглы, произвола, молчаливого замиранья» отказывается. Император Николай I от таких его действий в восторг не пришел и немедленно потребовал возвращения. Это сейчас мы являемся гражданами, а тогда были подданными. Разница не только в терминах: подданный обязан выполнять волю своего монарха. Герцен ее не выполнил. Но он не просто остается за границей, он вдруг начинает становиться первым русским политическим иммигрантом! «За эту открытую борьбу, за эту речь, за эту гласность — я остаюсь здесь», — напишет он.

И начал открытую войну с Россией. Пулями тут будут слова и предложения, а снарядами — статьи и памфлеты. «Теперь за границею завелись опять два мошенника, которые пишут и интригуют против нас: какой–то Сазонов и известный Герцен…», — говорил барону Корфу русский царь. И добавлял: «Вот благодарность за его помилование». Неоднократные «предложения» и приказы вернуться на Герцена не действуют. Тогда Николай I решает склонить своего мятежного подданного к послушанию, как сейчас бы сказали, чисто экономическими методами. «…Надо велеть наложить запрещение на его имение, а ему немедля велеть воротиться», — накладывает резолюцию русский монарх. Лотка правительства была простой и понятной. Если перекрыть борцу с темным царством финансовый ручеек, то он должен покориться. Потому как вряд ли захочет лишиться своего крупного состояния.

Не спешите восхищаться мужеством и смелостью свободолюбивого писателя. Даже жесткий и прямолинейный император Николай Павлович не мог себе представить, что упрямство и жажда борьбы охватили Герцена не случайно. Мощные внешние силы решили использовать писателя в своих целях и практически гарантировали ему и физическую, и финансовую безопасность. Дальнейшее развитие событий ярко показывает нам, какие это были силы.

Но поначалу Герцен банально прятался. Царское распоряжение относительно него появилось в июле 1849 г. Но в течение года (!) ни Министерство иностранных дел, ни русская миссия в Париже просто не могли бунтаря найти. Он просто на время испарился, исчез. Почему будущий смелый обличитель самодержавия сразу не послал это самое самодержавие куда подальше? Зачем прятался? Ответа у историков и литературоведов мы не найдем. Между прочим, поведение Александра Ивановича мы сможем понять, если представим себе, что до момента письменного официального отказа вернуться в Россию он окончательно не отрезал себе обратного пути на Родину. Именно там, увы, находилось все его имущество. И пока он официально не стал «невозвращенцем», он всячески пытался «вытащить» свои активы. Ведь о царской воле и аресте всех своих капиталов он прекрасно знал. Это легко заметить, сопоставляя даты и читая написанное самим Герценом. Он пишет: «В декабре 1849 г. я узнал, что доверенность на залог моего имения, посланная из Парижа и засвидетельствованная в посольстве, уничтожена и что вслед за тем на капитал моей матери наложено запрещение».

Давайте на минутку задумаемся. Представьте, что некая власть заставляет вас сделать то, чему активно противится весь ваш либеральный организм. Просят, а затем приказывают вам сделать сущую гадость — вернуться на Родину. И выбора вам, по сути, не оставляют: либо делаешь, что говорим, либо останешься без порток. Есть над чем задуматься. День, два, максимум три. И принять решение. Варианты могут быть следующие: вернуться; остаться, поднять шум, потерять деньги и приобрести славу мученика.

Был и еще один вариант — попытаться реализовать имущество и вывезти деньги. Это поначалу и пытается делать Герцен. Но, узнав в декабре 1849 г. (через 5 месяцев после решения царя), что этот вариант не проходит, он должен был бы выбирать из двух первых! Дальше–то тянуть нечего! А в реальности Герцен продолжает прятаться, словно что–то выжидая. Пройдет еще девять месяцев (!), прежде чем его смогут разыскать, а вернее сказать, «продумав» еще 270 дней, наш герой вылезет на свет божий из своего укрытия! Лишь 20 сентября 1850г. русский консул в Ницце сумел наконец–то передать ему царский приказ о возвращении. Отказ вернуться в письменном виде пришел через три дня. Отчего же прятавшийся более года Герцен теперь отвечает царю моментально? Что изменилось? Почему он все–таки решил потерять свое состояние?

Потому, что Герцен знал: своих денег он не потеряет. Более того, он знал, что если останется на Западе, то проблем с финансами он более испытывать не будет.

Почему он так решил? Потому что мощная внешняя сила все это ему гарантировала. Правда, произошло это не сразу — отсюда и столь долгий срок принятия решения. Гаранты Герцена были столь высокопоставленны, а его будущая задача столь грандиозна, что на все согласования потребовалось около 15 месяцев. Кто же смог дать Герцену гарантии финансовой неприкосновенности? Кому был нужен публицист, чей талантливый ум будет озабочен лишь одной задачей — сокрушения ненавистной Рос–си некой империи? Ответ на этот вопрос есть во всех жизнеописаниях Герцена. Правда, на этом моменте биографии Александра Ивановича как–то не принято подробно останавливаться. А зря! Именно в то мгновение нашей истории на поверхности впервые зримо появился первый, пока еще робкий росток ядовитого дерева «русского освободительного движения». Плоды этого дерева принесут нашей стране неисчислимые беды. Ими обильно усыпаны баррикады Красной Пресни, ими была начинена бомба народовольцев, оторвавшая ноги царю–освободителю. Одурманенные запахом и вкусом этих «плодов свободы», будут взрывать себя эсеры–бомбисты, а чекисты–большевики будут не колеблясь подписывать смертные приговоры тысячам русских людей. Да и в наше время именно из этих кроваво–красных ягод разлетаются болты и куски железной арматуры, убивающие мирных людей в московском метро…

Сокрушение русского государства, организация первых попыток его разрушения путем пропаганды были очень нужны внешнему врагу России. После окончания наполеоновских войн в Европе оставались только две поистине мощных сверхдержавы: Россия и Англия. И вот представители некоего государства встречаются с русским подданным по фамилии Герцен и рисуют ему картины будущего. Сделаешь, как мы предлагаем, — и все будет хорошо…

Фамилию одного таинственного незнакомца мы назовем чуть ниже. Договорившись с ним обо всем, Герцен разом перестал бояться санкций русского правительства. Он знал, что он теперь будет делать и что ему для этого нужно! Позднее в «Былом и думах» он напишет: «Деньги — независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, даже ржавое». Так Герцен объявил войну своей Родине. Дальнейший ход всей его жизни ясно покажет, что неприятели России вооружат его деньгами до зубов. А что же еще надо писателю и публицисту? Свобода творчества, а деньги, как известно, и есть отчеканенная свобода. Что с того, что ее чеканкой занимаются в государственных банках враждебных России государств?

Реакция русского правительства на отказ Герцена вернуться была молниеносной (по тем временам, разумеется). 18 декабря 1850 г. Петербургский уголовный суд постановил «подсудимого Герцена, лишив всех прав состояния, признать за вечного изгнанника из пределов Российского государства». Был наложен арест и на капиталы матери писателя, Луизы Ивановны. Но не будем ронять скупую слезу — светочу русской литературы не пришлось мыть посуду в грязных парижских бистро. Не пришлось ему давать уроки русского языка прыщавым парижским студентам. Герцен становится одним из первых русских эмигрантов, «профессиональных» борцов с самодержавием. А если сказать честнее и проще — то одним из первых бескомпромиссных борцов с Россией.

А жил он широко — не скупясь. На свои средства Герцен имел возможность содержать в Париже политический салон. В этом модном салоне появлялись самые известные революционеры и вольнодумцы того времени: Гарибальди, Прудон, Маркс, Энгельс. При этом Герцен, естественно, нигде не работал. Даже наоборот, он вкладывал свои средства в издание политизированных газет. Но ведь его состояние было арестовано, арестован и капитал его матушки, как же это может быть? О! История финансового «оздоровления» Герцена похожа на сказку и детектив одновременно. Ему помог… банкир барон Джемс Ротшильд!

Фамилия Ротшильд — известная и говорит сама за себя. Если мы возьмем в руки словарь Брокгауза—Эфрона, то мы сможем узнать историю возникновения этого самого мощного банкирского клана планеты. Основатель этого клана Мейер–Ансельм Ротшильд родился в 1743 г. во Франкфурте–на–Майне, в бедной еврейской семье, занимавшейся антикварной торговлей. (Именно так в словаре и написано — сочетание бедняка и торговца антиквариатом создателей не смутило!) Еще в школе на деньги, получаемые для покупки сладостей, он стал совершать коммерческие операции, давать ссуды, составлять и продавать антикварные коллекции. Так и разбогател, причем невероятно. После смерти Ротшильда в 1812 г. его сыновья продолжили дело отца, но уже в других масштабах. Во главе Франкфуртского дома стал его старший сын Ансельм; Соломон основал банкирский дом в Вене, Натан — в Лондоне, Карл — в Неаполе, а интересующий нас более всех других, Джемс — в Париже. Франция, да и вся Европа в тот момент переживала сложный момент своего развития — крушение империи Наполеона. Есть большие подозрения, что клан Ротшильдов приложил к этому не меньше сил и средств, чем некоторые страны антифранцузской коалиции. Открыв филиалы своего банкирского дома во всех крупнейших странах, он стал интернациональной структурой и мог желать и добиваться победы тех сил, которые банкирам были более выгодны. Львиную долю своего состояния Джемс Ротшильд и его собратья составили на том. что якобы раньше всех других финансистов узнали о разгроме Наполеона под Ватерлоо. Но как это возможно? Телефонов тогда не было, а гонцы на взмыленных лошадях примчаться должны практически одновременно. К сожалению, источники, пишущие об этом, не сообщают нам, насколько раньше других получили Ротшильды информацию. На час, два, на полсуток? Или они знали итог битвы при Ватерлоо за неделю до ее начала?

Получить такую значительную фору во времени, чтобы успеть заработать астрономические суммы, Ротшильды могли только в одном случае — если они принимали активное участие в подготовке краха империи Бонапарта!

Такое предположение только на первый взгляд кажется маловероятным. Главным противником Бонапарта были англичане. Именно они на протяжении 28 лет поднимали всю Европу на борьбу с Францией. Именно британские войска совместно с прусским корпусом разбили Бонапарта при Ватерлоо. Вспомним главную причину поражения Наполеона в этом сражении. Маршал Груши, посланный императором с тридцатитысячным корпусом в обход, к месту сражения вообще не явился! Посланный добить и блокировать прусский корпус Блюхера, он его… потерял. После поражения, вызванного его «прогулом», опытнейший вояка так и не смог внятно объяснить, где и как он смог так сильно заблудиться. «Поведение маршала Груши было так же невероятно, как если бы по дороге армия испытала бы землетрясение, поглотившее ее», — скажет позднее Наполеон. Великий император совершил роковую ошибку, поручив одну треть своей армии в решающий момент человеку, очень сильно на него обиженному. Когда Бонапарт в массовом порядке сделал своих генералов маршалами, то Груши он маршальский жезл не дал. Обидевшись, тот вообще уволился в отставку. Вернулся в строй он только в 1814 г., во время Ста дней. Тут Наполеон свою оплошность исправил — Груши стал маршалом, но обиду затаил. И в решающий момент исчез с поля битвы.

Дальнейшая судьба Эммануила Робера де Груши разительно отличается от участи ближайших соратников Бонапарта. Маршал Ней и Мюрат были расстреляны, а Груши спокойно уехал в Америку, откуда уже через два года вернулся полностью восстановленный королем во всех званиях и титулах. В почете и богатстве он прожил долгую жизнь и спокойно умер в своей постели. Взошедший на трон французский монарх не забыл и Ротшильда, никакого отношения к Ватерлоо вроде бы не имевшего. Сразу после свержения Наполеона король сделал Джемса Ротшильда кавалером ордена Почетного легиона. Финансовые дела банкира пошли еще лучше. Вскоре его состояние вновь умножилось благодаря устройству внутренних государственных займов. Резко пойдут в гору дела и у остальных представителей клана.

Обычно скупой на награды австрийский император сразу после разгрома Наполеона сделал всех Ротшильдов рыцарями, а 15 октября 1822 г. наградил их титулами баронов…

Но вернемся к Александру Ивановичу Герцену. Представитель самого мощного банкирского дома планеты и русский писатель не были друзьями. Не были они родственниками по материнской или по отцовской линии. Герцен не был женат на дочери Ротшильда, а тот, в свою очередь, не был обязан борцу с царизмом жизнью и свободой. Их не связывало ничего, кроме планов разрушения России и тех тайных договоренностей, что между ними имелись. Почему мы так подробно останавливаемся на этом моменте?

Потому, что иначе никак не объяснить такой факт: ради Герцена Ротшильд не побоялся шантажировать русского царя!

Герцен с Ротшильдом разыграли красивую партию. Первый продал второму билеты московской сохранной казны, принадлежавшие его матери, и на которые был наложен арест. Ротшильд выплатил деньги, а потом, в свою очередь, потребовал оплаты билетов у своего русского контрагента — одного петербургского банкира. Тот ответил, что этого сделать не может в силу запрета властей. В ответ барон Ротшильд пригрозил бойкотом России со стороны международных финансовых институтов. Банкир потребовал у своего петербургского партнера немедленно получить аудиенции у министра иностранных дел и министра финансов и заявить им, что он, Ротшильд, «советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем».

Давайте спокойно проанализируем эту невероятную ситуацию. Еще совсем недавно Джемс Ротшильд владел вторым после короля во Франции состоянием в 600 млн. франков. В 1848 г. короля у французов вновь не стало. Значит в республике Ротшильд стал самым богатым человеком. И вот к нему приходит один из его вкладчиков и предлагает купить некие ценные бумаги. Уже сам факт этого весьма странен. Если вы захотите продать чеки «Америкэн Экспресс» или облигации «Газпрома», разве вы прямиком направитесь к главе газового монополиста Алексею Миллеру или к генеральному директору «Сбербанка»? Можете, конечно, попробовать, и если вам повезет, и вы попадете в кабинет, то постарайтесь быстро и внятно объяснить, зачем уважаемому банкиру покупать у вас арестованные ценные бумаги. Ведь дело выглядит именно так! Если Герцен точно знает, что бумаги у него, мягко говоря, проблемные, и не скажет об этом Ротшильду, то у него потом могут быть серьезные неприятности. После того как барон поймет, что он купил кота в мешке, он должен будет вызвать Герцена и доходчиво объяснить ему, что за такие дела, называемые мошенничеством, сажают в тюрьму или закапывают в землю живым в Булонском лесу или Венсенском парке. После чего логично предположить, что он вернет Герцену облигации и прибавит что–то типа: «Твой царь — ты и разбирайся!».

А если представить себе, что Герцен честно рассказал о своих проблемах Ротшильду, то его действия выглядят верхом идиотизма. Если сегодня кто–нибудь предложит самому успешному банкиру купить имущество Усамы бен Ладена, арестованное правительством США, каков будет его ответ? А ведь николаевская Россия была одной из сверхдержав того времени.

И еще: русские цари не раз и не два возьмут в долг у клана Ротшильдов. Их должниками будут Николай I, Александр II и Александр III. За свою помощь в финансировании строительства Закавказской железной дороги, соединившей Баку и Батум, клан Ротшильдов получит право на льготное владение бакинскими нефтяными предприятиями. И сыновья, и внуки барона Джемса Ротшильда будут качать эту нефть до 1917 г.! Так какой же резон рисковать всем этим блестящим будущим ради непонятных бумаг пусть и передового, но все же не родного барону писателя Герцена? Зачем Ротшильду ради микроскопической для него суммы ссориться с русским правительством? Ведь император Николай Павлович отличался крутым своенравным характером — а ну как взбрыкнет! Кто для барона Ротшильде важнее — мелкий вкладчик Герцен или Российская империя, крупнейший заемщик прошлого, настоящего и будущего?

Ответ очевиден, если рассматривать только чисто экономические причины…

Джемс Ротшильд все же пошел на риск. Момент для шантажа, безусловно, был выбран удачно. 14 января 1850 г. в ежевечерней английской газете «Глоб» появилось сообщение:

«Русский заем в 5 500 ООО фунтов стерлингов для завершения строительства железной дороги из Санкт–Петербурга в Москву был официально заявлен вчера господами братьями Беринг и К°».

Лионель, племянник барона Джемса и глава лондонского банка Ротшильдов, был финансовым агентом русского правительства, и именно через его руки шли все русские железнодорожные займы. Удар был сильный: дядя попросит племянника не дать царю денег, если тот в свою очередь не отдаст деньги Герцену.

Значит, стоил наш борец за свободу того, чтобы глава клана поставил на карту очень многое! Рыская казна страдала от нехватки средств, а железная дорога всегда была объектом стратегическим. Но ведь могли и отказать! Однако Николай I решил, что модернизация собственной страны все же важнее, чем принципы обиженного самолюбия. В конце концов, он же не представлял, до каких масштабов и в какое политическое явление вырастет Александр Иванович Герцен.

Можно долго рассуждать о разности весовых категорий банкира и самодержавного монарха, однако неоспоримым историческим фактом остается получение Ротшильдом всех причитающихся средств с процентами и даже процентами на проценты! Вот как был нужен Герцен недругам нашей страны! Не поверим же мы всерьез в то, что известный банкир так сражается за деньги каждого своего вкладчика, к тому же даже не лежащие в его банке! Не проходит и версия «старинной дружбы». В своих письмах и книгах Герцен часто упоминает Ротшильда, но знакомство вкладчика с банкиром длиной около двух лет отнюдь не повод помогать русскому писателю так и на таком уровне. В январе 1847 г. он только уехал за границу, а уже через год получил право использовать адрес банка для своей корреспонденции! «Когда бы вы вздумали что–либо послать без имени и очень верно, то посылайте так, через банкиров: «Доверяется благожелательным попечителям гг. Ротшильдов в Париже…»», — пишет Герцен в письме А. А. Чумикову 9 августа 1848 г. «Не забудьте сообщить мне свой адрес, вы можете писать мне на имя «братьев Ротшильдов в Париж»», — пишет Герцен Моисею Гессу из Парижа 3 марта 1850 г.

Ох, неспроста внимание к его скромной персоне тех, кто зарабатывал деньги на свержении правительств и устройстве революций. Вспомним известное выражение одного из представителей клана Ротшильдов: «Когда на улице льется кровь, самое время покупать недвижимость»…

Всю жизнь в банке этого семейства будут храниться все деньги богатого борца за свободу бедных — около миллиона франков. Всю жизнь Александр Иванович Герцен продолжал аккуратно получать свои дивиденды с капиталов, вырученных от продажи крепостных крестьян и своего имения. Простая мысль — начать борьбу за отмену крепостного права путем освобождения собственных рабов — ему в голову не пришла. Зато он успешно занимался спекуляциями на фондовой бирже и операциями с недвижимостью. То есть был вполне успешным бизнесменом. Зачем же писал книги, зачем выпускал газеты? Так ведь это тоже бизнес. Нельзя же все свои средства вкладывать в одно только дело, можно и прогореть. Упадут цены на дома и имения, рухнут акции компаний и корпораций. А война за мировое господство между разными державами будет продолжаться всегда. Значит и спрос на ненавистников своей страны обеспечен надолго. Вот так и будут друзья писать ему письма: Париж, банк Ротшильда, Герцену…

24 августа 1852 г. Герцен с сыном покидают французскую столицу и высаживаются в Англии. Британские эмигрантские законы позволяли (да и сейчас позволяют) укрываться на ее земле многим политическим эмигрантам. Но не будем наивными — дело не в особенной сердобольности британцев. Это голый циничный расчет — убежище получит тот, кого можно потом использовать в политической борьбе. Приют дают тем, кто враждебен в отношении стран, в ослаблении которых заинтересована британская дипломатия. Эмигранты из России от Герцена до Бориса Березовского, от Ленина до чеченских эмиссаров всегда находят в Туманном Альбионе гостеприимство и помощь…

Отношения писателя с кланом Ротшильдов продолжают оставаться самыми теплыми. Зачем это надо банкирам — вопрос риторический. Кто считает бизнесменов людьми аполитичными, глубоко ошибается. Чем крупнее бизнес, тем больше в нем политики. У фигур такого масштаба, как Ротшильд, и планы, и задачи соответствующие. А вернее сказать, у правительства одной из европейских держав, что незримой тенью стоит за великими финансистами. Работа в тандеме у них прекрасно получается. Не забыты заслуги клана перед Великобританией на поле Ватерлоо, в других закулисных битвах столетия. Лондонский Ротшильд — Лионель, сын Натана–Мейера, уже в 1847 г. впервые избирается в палату общин от лондонского Сити. Но вот незадача — иудей Ротшильд не может принять присягу на Библии. Конечно, не сразу (вопрос–то деликатный), но уже в 1858 г., специально под Ротшильда, изменяется форма депутатской присяги, и ее теперь смогут принимать нехристиане. Это только начало полного слияния верхушки английского государства с мощным банкирским кланом. Сын Лионеля, Ната–ниель Ротшильд, будет возведен королевой Викторией в достоинство пэра королевства; а свою дочь он выдаст замуж за лорда Розберри, бывшего премьера Англии…

Надо отдать должное Герцену — долги своим «друзьям» он начал отдавать очень быстро. Прошло чуть больше года, и на свет появилась листовка, напечатанная на тонкой голубой бумаге. «Братьям на Руси» — ее название. «…Придут еще для России светлые дни. Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда», — вытеснено на ней. За первым воззванием последовали и другие: «Юрьев день!», «Поляки прощают нас», «Вольная русская община в Лондоне», «Крещеная собственность».

Все это продукция Вольной типографии, основанной Герценом. «Основание русской типографии в Лондоне является делом наиболее практически революционным, какое русский может сегодня предпринять в ожидании исполнения иных, лучших дел», — напишет сам Александр Иванович. Год основания обозначен в русской истории, однако совсем по другому поводу: осенью 1853 г. разразилась очередная русско–турецкая война. Могли Герцен перебазироваться в другую европейскую столицу? Нет, не мог. Ведь «иные лучшие дела» уже на подходе. 15марта 1854 г. Англия и Франция объявили войну России. Совершенно «случайно» первая листовка Герцена выходит за год до этого — 21 февраля 1853 г. К началу войны пропагандистская машина заработает на полную мощность…

Начинается знаменитая Крымская кампания, осада Севастополя. Британские корабли обстреливают окрестности Петербурга, Петропавловск–Камчатский, Соловецкий монастырь. Планируется решительный разгром России и низведение ее до роли второстепенной державы. Помимо стальных пушек и ружей для успешного сокрушения русских нужны идеологические мортиры и словесные гаубицы. Вот почему счастливая мысль основать Вольную типографию приходит к Герцену именно в 1853 г. Пока идет война, антироссийские издания начинают пробивать себе путь в Россию на юге — через Константинополь, Одессу и Украину, на севере — через Балтику. Герцен пишет воззвания к героическим защитникам Севастополя. Нет, он не восхваляет их мужество и героизм, не восхищается их стойкостью и храбростью. Он призывает их переходить на сторону врага!

А параллельно продолжает творческий поиск. В начале 1855 г. в свет выходит его детище — печатное издание «Полярная звезда». Нас может смутить тот факт, что в разгар войны в столице главного противника России русский революционер издает антироссийский журнал. А Герцен не смутится и ответит, что отечеству его меньше всего нужны рабы, а больше всего — свободные люди. И добавит, что с английскими министрами он союза не заключал, так же как с русскими, и пусть сами читатели судят о чистоте его намерений!

Так и хочется сказать: дорогой Александр Иванович! Вот если бы читатели могли бы отследить чистоту банковских операций банковского дома Ротшильда, убедиться, что миллион франков господина Герцена действительно русского происхождения. Тогда можно было бы судить и о «чистоте» намерений революционера–миллионера. А так нам остается только верить, что ни одного фунта, ни одного пенса и сантима вы от британских спецслужб не получили. И исключительно на свои кровные сбережения выпускали в свет антироссийские издания! В тот самый год, в тот самый месяц и в том самом городе…

Международная обстановка тем временем меняется — Россия проигрывает Крымскую войну. В 1855 г. умирает император Николай I, и на престол вступает его сын Александр II. По сравнению со стальным Николаем Палкиным любой другой русский монарх покажется либеральным. Это значит, что подрывную работу в России будет вести легче. Благо и общество поголовно результатами войны недовольно и в поражении винит царское правительство. Потому продолжаются и любопытные исторические «совпадения». В январе 1856 г. в Париже начались переговоры, завершившиеся подписанием позорного для нас Парижского мирного договора. В 1856 г. к Герцену в Лондон приезжает его соратник и единомышленник Николай Огарев. Россия лишилась права иметь флот в Черном море и потеряла все завоеванное в эту войну у Турции. Расстроены финансы, падает курс русской валюты. Лучшего момента для подрывной агитации не найдешь. Революции ведь всегда происходят в проигравшей стране. Да и в тогдашней царской России наступило некоторое подобие «оттепели». Следовательно, подрывной литературе будет легче проникнуть в страну, а идеям — в умы и сердца. Надо только немного изменить форму подачи материала. Поэтому 1 июля 1857 г. журнал «Полярная звезда» сменяется газетой «Колокол». Дело ставится на широкую ногу. Наибольший тираж одного номера «Колокола» — 2–2,5 тыс. экземпляров. Наиболее удачные номера могли выходить по нескольку раз. Бумага — тонкая, это не случайно: маленький журнал можно сложить несколько раз и спрятать в кармане, под одеждой. Чемодан с двойным дном и вовсе способен вместить огромное количество «Колокола». Скорость распространения газеты завидная: через 10 дней после ее выхода в Лондоне она на столах русских либеральных читателей и жандармских офицеров. Читает газету и император. В ней печатают небывалые вещи, которые в самой России абсолютно закрыты. Например, государственный бюджет или сверхсекретную переписку министров. Откуда у изгнанника такие документы? Ответ исследователей умиляет — Герцену все это привозили и присылали поклонники его таланта! То есть те самые министры! Возможно, оно и так, но бьюсь об заклад, что самые ценные документы Александр Иванович получал от своих почитателей из разведки той самой соперничающей с Россией державы…

Однако журнал, целиком состоящий из одних пусть тайных, но весьма скучных документов, читать массово не будут. Не соберут публику и страницы, заполненные страстными, но пустыми призывами. Поэтому в качестве приманки на страницах «Колокола» печатаются записки декабристов, Екатерины II и многие другие любопытные вещи. И это приносит свои плоды. «Вы не можете себе вообразить, какие размеры принимает наша лондонская пропаганда», — радуется в одном из писем Герцен. Экономические показатели издателя «Колокола» не беспокоят. «До 1857 года не только печать, но и бумага не окупалась, — пишет успешный спекулянт домами и акциями, миллионер Герцен. — С тех пор все издержки покрываются продажей, далее наши финансовые желания не идут».

Цена «Колокола» — 6 пенсов. По тем временам не очень дорого, но и не дешево. При этом затраты велики: бумага, типографские расходы, оплата помощников для контрабандной доставки в Россию. Не забудем, что продается только ничтожная часть тиража: кто в Лондоне купит газету на русском языке? Еще меньше людей выписывают газету в самой России. Вы можете себе представить подписчиков запрещенной в СССР периодики году этак в 1970–м? Много их будет? Конечно нет, поэтому основную часть тиража никто из читателей не оплачивает. Ее нелегально везут в Россию и распространяют там. Последнее «ноу–хау» Герцена — пересылка журнала вполне легально, по почте. Но — бесплатно. Вот и объясните мне, как может такое издание быть на самоокупаемости? А Герцен денег не жалеет, понятное дело, своих. Только счет им ведет банк Ротшильда, и вся статистика расходов и доходов с тех счетов для нас абсолютно закрыта. Аналогично цюрихскому счету Владимира Ильича Ленина…

В одном из первых номеров «Колокола» была изложена и программа действий. Она заключала в себе три конкретных положения:

• освобождение крестьян от помещиков;

• освобождение слова от цензуры;

• освобождение податного сословия от побоев (?).

Скромно, но ведь это только начало. Да, собственно, никто ее выполнять и не собирался. Все это лишь способы борьбы, методы ослабления страны путем воспитания у населения ненависти к своему собственному государству. Когда в 1861 г. русский мужик от русского царя получит волю, в революционных кругах ничего не изменится. Никто царю–освободителю осанну петь не станет, хотя первая и самая важная часть программы Герцена будет правительством выполнена. «Колокол» будет нагло врать, что эта воля ненастоящая, что народ обманули. Герцен, писавший под псевдонимом Искандер, меньше звать Русь к топору не станет!

Любопытно поведение газеты и через два года после отмены крепостного права. В 1863 г. в Польше начнется восстание. Цель восставших — отделение от России, средства — террор и убийства. Попытка отложиться от Петербурга — грубое нарушение международного права того времени. Территория Польши была поделена между тремя державами еще во времена Екатерины Великой. Последнее приобретение России — Варшава и часть другой польской территории (герцогство Варшавское) — вошло в состав нашей империи по итогам разгрома Наполеона. Вся эта ситуацця была закреплена международными договорами и трактатами, против такого положения вещей ни одна держава не возражала.

Мятеж начинается одномоментно и, что очень показательно, только в русской части Польши. Угнетают гордую шляхту и пруссаки, и австрийцы, но убивать почему–то начинают только русских солдат и офицеров! Да и надеяться на победу в борьбе с огромной Россией никто в Польше в здравом уме не может. Надежда повстанцев не на сабли и ружья, а на чернила зарубежных дипломатов. Значит, восстание маленькой и гордой Польши не может быть самостоятельным актом. Это не жест отчаяния, а тщательно спланированная операция.

Реакция мирового сообщества эти опасения подтверждает. В самый разгар мятежа послы Англии, Франции и Австрии обращаются к русскому правительству с заявлением, что надеются на скорое дарование прочного мира польскому народу. Это означает вмешательство во внутренние дела России и закамуфлированное предложение предоставить Польше независимость. Когда вместо этого русские войска приступают к жесткому наведению порядка, дипломатический шантаж повторяется вновь. Англия требует созыва международной конференции по польскому вопросу. Отказ от нее грозит новой Крымской войной.

Вновь обратим внимание на чудесные совпадения: с момента своего основания герценовский «Колокол», основное в то время антирусское издание, выходил раз в месяц, затем периодичность его возрастает до двух раз в месяц. Но с июня 1859 г. он выпускается почти каждую неделю! Значит на разгар польского восстания (1863 г.) приходится самый пик пропаганды. Если раньше Герцен предлагал русским солдатам сдаваться англичанам в Севастополе, теперь он предлагает это делать под Варшавой!

Отдадим должное новому русскому царю: Александр II на шантаж не поддастся. В йоте его правительства британскому руководству говорится, что единственным вариантом примирения будет вариант, «…если мятежники положат оружие, доверяясь милосердию государя». А другого варианта мира быть не может! Твердый ответ русского царя на попытки вмешательства извне приводит к всплеску патриотизма. Этот благородный порыв русских людей газета «Колокол» назовет «сифилисом патриотизма». Она печатает гнусные пасквили, с пеной у рта рассказывает о мифических зверствах русских солдат, забывая упоминать о преступлениях польских повстанцев.

Почему наши революционеры всегда на стороне противников собственной страны? Потому что они на стороне тех, кто платит им деньги!

Темна история отношения Герцена с англичанами. Наверное, именно поэтому до сих пор (!) не обнаружена большая часть архива Герцена И Огарева. Кто–то упорно скрывает или уничтожает бумаги, связанные С–их именами и газетой «Колокол». У потомков революционеров осталось лишь несколько документов и множество слухов, что тайный архив где–то в Англии или где–то в Швейцарии. И он должен быть громадным! Ведь малая его часть — бумаги, попавшие в СССР после Великой Отечественной войны в составе так называемых Пражской и Софийской коллекций, — составила при публикации более 3 тыс. печатных страниц! Загадочна и судьба так называемого архива Трюбнера. Британский книготорговец Николай Трюбнер издавал и распространял печатную продукцию герценовской Вольной типографии. Потом дело перешло к детям и внукам, существует фирма и поныне. Но вот беда — в помещение, где хранился старый архив, во время последней войны попала бомба! Ох, как часто в истории наших революций мы будем натыкаться на такие вот славные мелочи. То трубу в архиве прорвет, аккурат над нужной папочкой, то крысы без остатка съедят только те документы, что проливают свет на темные стороны русского революционного движения. Так и с архивом Трюбнера. В результате попадания необычно умной немецкой авиабомбы погибли все бумаги, относящиеся именно к XIX в. Есть более ранние, в порядке более поздние, а вот нужные все сгорели…

Ведь есть что скрывать. Все истории, связанные с именем Герцена, оказываются на поверку весьма странными. То главный банкир планеты изо всех сил старается спасти деньги революционера без всякой прибыли для себя лично, то даты выхода газеты нашего издателя всегда так удачно совпадают с войнами, ведущимися против России. Однако и это не предел — были в жизни лондонского изгнанника истории еще более забавные. Одну из них изложил в своей книге «Былое и думы» сам автор. Читали ее многочисленные исследователи творчества Герцена, знают ее историки, она фигурирует практически во всех книгах, посвященных Александру Ивановичу. Но никто не может ее объяснить, она до сих пор загадочна и непонятна. Между тем, при ее правильном понимании она добавляет к картине личности Герцена несколько ярких, впечатляющих мазков. И особенно много говорит она нам о корнях русского «освободительного» движения…

Случилась эта фантастическая история в конце августа 1857 г. «Одним утром я получил записку, очень короткую, от какого–то незнакомого русского; он писал мне, что имеет «необходимость меня видеть»», — рассказывает об этом сам Герцен. Поскольку связь с Россией была для издателя «Колокола» чрезвычайно важна, он не преминул встретиться с незнакомцем. В прошлом году закончилась Крымская война. После ее неудачного для России окончания и смерти императора Николая Павловича революционеры были полны смутных надежд. Весточка с Родины важна и приятна. Однако заговорил приезжий русский, которого звали Павел Иванович Бахметев, совсем о другом. По его словам, он решил отправиться на Маркизские острова, чтобы основать там коммуну и строить светлое настоящее на этих далеких землях. С собой у него была громадная по тем временам сумма денег. Странный молодой человек, носящий в саквояже целое состояние, словно современные нам торговцы наркотиками, в XIX в. был невероятным явлением. Однако удивление Герцена стало еще больше, когда молодой человек наконец–то объяснил истинную цель своей встречи с писателем: «У меня пятьдесят тысяч франков; тридцать я беру с собой на острова, двадцать отдаю вам на пропаганду».

Герцен удивлен и даже отчасти смущен. По крайней мере, в своей книге он описывает ситуацию именно так.

— Куда же я их дену? — спрашивает он.

— Ну, не будет нужно, вы отдадите мне, если я возвращусь; а не возвращусь лет десять или умру, употребите их на усиление вашей пропаганды.

Немного поломавшись для приличия, Герцен дает свое согласие, и поутру они отправляются в банк Ротшильда, чтобы оставить там деньги. Попутно Бахметев желает разменять оставшиеся у него франки на английские фунты. Двадцать тысяч франков, превратившиеся в 800 фунтов, кладутся на счет Герцена. А таинственный герой, положив под мышку «деньги, завязанные в толстом фуляре так, как завязывают фунт крыжовнику или орехов», отправляется строить свою коммуну на Маркизских островах. «С тех пор об нем не было ни слуху, ни духу. Деньги его я положил в фонды с твердым намерением не касаться до них без крайней нужды типографии или пропаганды», — подводит итог Герцен.

Многие годы ученые–литературоведы бились над разгадкой Бахме–тева. Даже Владимир Ильич Ленин, читая в 1909 г. работу Ю. М. Стек–лова, заинтересовался рассуждениями автора о Бахметеве и подчеркнул в книге несколько фраз о нем, в частности слова: «Дальнейшая судьба Бахметева совершенно неизвестна: он исчез бесследно».

И вправду, получалась весьма забавная картина: человек оставил Герцену и Огареву огромную сумму денег, не взял никаких расписок, туманно объяснил, зачем он это делает, и… исчез. Чтобы уже не появляться никогда! Любого нормального человека это удивит. Поразился странному случаю и один из виднейших исследователей жизни и творчества Герцена Н. Я. Эйдельман. Так удивился, что написал целую работу «Павел Иванович Бахметев» и издал ее еще в советское время. Из нее мы можем узнать много удивительных подробностей. Еще никто не искал таинственного Бахметева так тщательно, как Эйдельман.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.