Тайна русского Малигана

Тайна русского Малигана

«Сенсацией 1895 года явился некий русский Василий Малыгин (или, как его называло местное население, Малиган), возмутитель спокойствия в Нидерландской Ост-Индии», – писала голландская газета «Зевентинде ярганг» в том же году.

Впервые о Малыгине мне довелось услышать от индонезийского ученого Сумитро на острове Бали.

– Он приехал к нам в конце прошлого столетия, – начал свой рассказ профессор, – и на острове Ломбок (он расположен рядом с островом Бали) возглавил восстание против голландцев. Остров в то время являлся их колонией. Восстание с трудом было подавлено, Малыгина поймали и осудили на 20 лет тюрьмы. Русскому правительству только через два года удалось получить разрешение голландских властей на депортацию его на родину. И представьте себе, он через некоторое время опять вернулся, правда, на этот раз на другой остров – в провинцию, которая долгие годы не покорялась голландцам.

Василий Малыгин (Единственный сохранившийся снимок)

В пожелтевших от времени, хрупких, как засушенные цветы, голландских и малайских газетах имя Малыгина (или точнее – Малигана) встречалось довольно часто. Как только его ни называли: опасным бунтарем, шпионом, бандитом, искателем приключений, славы, денег…

…В 1891 г. в Сингапур из Китая отправилось торговое судно. Одним из пассажиров на нем был русский горный инженер Василий Малыгин: серые глаза, добродушный взгляд, широкое лицо, рыжая борода.

О себе Малыгин рассказывал кратко: «Искал счастья в Китае, но оно обошло меня стороной. Приехал в Сингапур, чтобы поступить на работу в какую-нибудь богатую фирму, добывающую нефть». Попутчики запомнили его не просто как интересного собеседника, прекрасно владеющего английским языком, но и как пытливого, сердечного человека.

В Сингапуре англичанин Крэгли красочно описал Малыгину несметные богатства острова и обещал ему без особых хлопот получить горную концессию на Бали. С чисто русским темпераментом и склонностью к авантюре обрадовался он такому предложению. В радостном возбуждении он отправился на чудо-остров. Добравшись до Бали, Крэгли сообщил Василию, что раджа находится на соседнем острове Ломбок. Он также являлся владением раджи Агунга. «Это то, что вам надо, – заверил Крэгли. – Остров очень богат нефтью, далеко от столицы, и голландцы редко наведываются туда. Так что все зависит от раджи и, конечно, моего влияния на него».

Зоолог Константин Давыдов писал о Ломбоке в 1902 г.: «Когда пароход подходил к острову, я уже начал любоваться дивными горными видами. Главный вулканический массив острова – высочайшая точка на всем Малайском архипелаге, придает особый колорит панораме Ломбока. Кругом холмистые равнины, как и на Бали, те же овраги с расположенными по склонам террасами рисовых полей; дороги, окаймленные деревьями, кое-где рощицы кокосовых пальм…»

В своей статье Давыдов упоминает имя русского Василия Малыгина, или, как его там называли – Малигана. О нем ему тайно, опасаясь голландцев, рассказывали местные жители и называли его героем, их защитником. Давыдов сообщает, что Ломбок покорился голландцам только в 1895 г.

Но вернемся к событиям 1892 г., когда Малыгин прибыл на Ломбок. Он пришел в восторг от острова, о чем позднее напишет в своих немногочисленных записях: «Ломбок превосходно возделан. Его рисовые поля образцовы, природа богатейшая».

Раджой острова Бали являлся Рату Агунг Нгурах. Ловко воспользовавшись распрями между феодальными княжествами сасаков – основного населения Ломбока, он также стал правителем и этого острова. Малыгин прекрасно знал английский, китайский, голландский языки, и буквально через несколько недель он свободно объяснялся с местным населением.

Здесь, на Ломбоке, многое Малыгин постигал сам благодаря острому уму и большой наблюдательности. Он не переставал негодовать, когда местные мужчины и женщины разного возраста сходили с дороги при виде европейца и, поворачиваясь боком, становились на одно колено. Они словно боялись быть ослепленными блеском его величия.

Возмущал Василия и тот факт, что местные ходили босиком.

Обувь мог носить лишь европеец – «туан» (господин), как признак его благородного происхождения и привилегированного положения над туземцами.

Большую часть времени Рату Агунг проводил на Ломбоке.

Из донесения русского консула в Батавии – Модеста Бакунина: «Раджа Рату Агунг – беспокойный и честолюбивый старик. К тому же мечтает покончить со всякими признаками зависимости от голландцев».

Видимо, с англичанами у Бакунина отношения тоже не сложились:

«…Высокомерные, держащиеся особняком англичане никогда и ни под каким видом не вступают в более близкие отношения даже со сливками местного общества…»

В своих пространных донесениях Бакунин ни слова не упомянул о Малыгине, хотя ему уже стало известно о прибытии в Батавию русского горного инженера. Консул обладал отменной памятью и вспомнил некого Василия Малыгина, служившего на таможне в Кантоне (китайская провинция). «Что же он делает здесь, без официального назначения и должного представления мне и местным властям?!» – недоумевал Бакунин. Поразмыслив, он решил сделать вид, что ему ничего не известно о прибытии странного русского.

Энергичный, не лишенный авантюризма Малыгин не мог оставаться безликим «оранг путих» (белым человеком). Он сказал радже Агунг, что обладает сверхъестественной силой и способен творить чудеса. Малыгин понимал: для того, чтобы убедить раджу и его окружение в своем превосходстве, необходимо совершить подлинное чудо.

Малыгин объявил, что заставит гореть воду. Раджа приказал принести большой сосуд, наполненный водой. Малыгин медленно подошел к нему и наклонился, бормоча при этом непонятные для присутствующих слова. Незаметно он бросил в воду кусочек натрия, и бурное пламя вырвалось из сосуда как вулкан. Потрясенные увиденным, приближенные раджи упали на землю, издавая отчаянные вопли. Раджа с трудом сдерживал дрожь во всем теле. Собравшись с духом, он выкрикнул: «Назначаю тебя, Малиган, моим первым советником и доверенным лицом».

После этого жителям Ломбока пришлось надолго забыть о своей размеренной, спокойной жизни. Следуя советам Малыгина, раджа Агунг перестал принимать голландских чиновников, направляемых на остров для сбора внушительной дани. За откровенным неповиновением голландским властям последовало спешное вооружение местного населения. В начале 1894 г. Бакунин направил в МИД России «совершено секретную» депешу: «Раджа о. Ломбок спешно построил военный флот, купив три или четыре ветхих судна по очень дорогой цене в Сингапуре. Там через своего поверенного вел переговоры с представителями других держав. Раджа не прочь был бы признать, разумеется, в качестве временной меры суверенитет любой европейской державы, лишь бы устранены были ненавистные ему голландцы». Бакунин уже знал, что «поверенным» раджи являлся Малыгин. А тем временем Малыгин убедил раджу Агунга закупить в Сингапуре дополнительное количество оружия.

С немалым трудом Холмс с помощью своих друзей закупил оружие и амуницию и в это время нанял судно со звучным названием «Гордость океана». Поздно ночью начали грузить ружья, стараясь все делать бесшумно, не произнося ни единого слова. Даже прибрежные чайки притихли, будто сочувствуя заговорщикам. В одно мгновение тишина взорвалась гортанными звуками голландской речи. Солдаты появились на судне, как привидения, внезапно и стремительно.

Основной груз был конфискован. Только небольшую часть ружей удалось надежно спрятать, и голландцы их не нашли. С явной неохотой, спустя несколько часов, их отпустили.

Пришвартовались в районе Белеленга, откуда виднелся долгожданный Ломбок. Малыгин купил у местных жителей несколько лошадей с повозками, погрузил на них ящики с оружием и порохом и все это отвез подальше от селения. Здесь судно и арестовали голландцы, отыскав несколько ружей. Из столицы к ним поступил приказ о его тщательном досмотре и задержании.

Долгие месяцы Малыгин провел в изнурительном плавании и ничего не знал о страшных событиях, происходивших на Ломбоке.

Рату Агунг, как и большинство правителей островных государств, охотно пополнял свою казну, грабя проплывавшие мимо торговые суда. Он не делал разницы между китайскими, малайскими или европейскими. И за это жестоко поплатился. Раджа ограбил голландское торговое судно и захватил в плен его экипаж. На требование голландских властей немедленно освободить голландских моряков, он не счел нужным дать какой-либо ответ.

14 июня 1894 г. консул Бакунин сообщил в МИД России: «Голландцы готовят военную экспедицию на Ломбок и не делают из этого тайны… Неприятель, по свидетельству самих голландцев, отличается превосходными боевыми качествами и по всему вероятию, окажет сильное сопротивление. Покорение Ломбока было задумано как средство упрочения престижа голландской власти».

30 июля 1894 г. голландская военная эскадра в составе 9 судов встала на якорь у Ампенана – гавани ломбокской столицы Матарам, высадила 9 батальонов пехоты, эскадрон кавалерии и артиллерию.

Матарам голландцы взяли почти без боя. Они захватили любимого сына раджи – принца Маде, друга Малыгина. Бакунин в личном письме писал: «Оставленный своими приверженцами, Маде заперся в кратоне, где много позже вынужден был принять голландского чиновника. Тот потребовал, чтобы Маде сдался безоговорочно, грозя в противном случае прибегнуть к силе оружия. Не желая отдаться живым в их руки, чтобы быть сосланным на какой-нибудь отдаленный остров, и убедившись, что всякое сопротивление немыслимо, Маде предпочел кончить жизнь самоубийством. Он не без достоинства и гордости ответил голландцу: “В моем доме лишь я один имею право владеть оружием”. С этими словами Маде выхватил из-за пояса крис (кинжал), вонзил его себе в грудь и упал мертвым к ногам изумленного и испуганного голландца».

В голландских газетах того времени эту военную экспедицию называли «скорой и блистательной». Лишь в 1896 г. корреспондент газеты «Сурабайяс хиндельсблат» рискнул правдиво оценить происшедшее на Ломбоке: «…Голландские офицеры шли на остров с постыдной целью личного блага, во имя своего кумира – брюха. Фотографии, которые делали на Ломбоке торжествующие победители, – памятники позора… Что можно ожидать от солдат колониальной армии, когда они знали, что за те дела, за которые капрал будет разжалован в другом месте, здесь он будет повышен в чине и награжден».

На одном из приемов голландец Ван дер Вейк в беседе с Бакуниным «коснулся деликатного» вопроса о Малыгине. «Я дал понять, – сообщил Бакунин в МИД России, – что ни императорскому правительству, ни мне как представителю его, ничего не известно об этом искателе приключений, к судьбе которого мы вследствие сего можем отнестись вполне равнодушно. Однако я все же поинтересовался о намерениях голландских властей в отношении Малыгина, если таковой окажется нашим соотечественником. Ван дер Вейк заверил меня: “За дерзость и злонамеренные действия этот авантюрист некоторое время проведет в тюрьме, а затем будет сослан на самый отдаленный остров”».

Через неделю после кровавых событий Малыгин достиг Ломбока. Его встретил разоренный и разграбленный остров со множеством недавно вырытых могил. Раджа Агунг пребывал в неутешном горе. Возвращение Малыгина явилось для него единственной надеждой. Он ждал от русского друга еще одного чуда – полного отмщения голландцам.

Несколько дней во дворце раджи – крепости Чакранегара – собирались вожди племен, еще недавно враждовавшие между собой. Малыгин убеждал их последовать примеру жителей Аче (одной из провинций острова Суматра), которые уже 21 год умело отстаивали свою независимость. Он учил воинов обращаться с оружием, они спешно укрепляли крепость, делали бойницы, чинили вышедшую из строя пушку. Настал день, когда Василий объявил о своем плане: атаковать голландцев. Никогда раньше местные воины не применяли подобную тактику, и этого голландцы никак не ожидали.

Ночью 26 августа 1894 г. голландские солдаты крепко спали, не выставив даже часовых. Ломбокцы во главе с Малыгиным внезапно атаковали голландский лагерь со всех сторон. Голландцы бежали в беспорядке, за каждым зданием, каждой стеной их поджидала смерть. Лишь незначительная часть отряда, которую вел генерал Феттер, добралась до Ампенана.

Известие о разгроме голландского отряда на Ломбоке, захвате мятежниками обоза, всей контрибуции, четырех орудий явилось для голландцев страшным позором. «Самое ужасное, – по словам Бакунина, в срочном донесении в Россию, – заключалось в том, что разгром голландцев поставил под угрозу престиж голландской империи».

Малыгин понимал, что вскоре на острове появится мощно вооруженные голландские отряды. День и ночь ломбокцы под его руководством строили укрепления. Брошенные голландцами орудия приводили в порядок.

На этот раз к экспедиции на Ломбок голландцы готовились особенно тщательно. В походе против мятежников участвовали «4 батальона, эскадрон, 4 взвода артиллерии (полевой и горной), команда крепостной артиллерии, 4 мортиры, – всего 108 офицеров, 2270 нижних чинов и 1800 каторжников из туземцев».

Сильные артиллерийские обстрелы, ожесточенные бои велись вокруг хорошо укрепленной крепости Чакранегары почти 2 месяца. Ломбокцы стойко выдерживали осаду и даже совершали вылазки из крепости. Голландские офицеры не без оснований полагали, что в этом немалая заслуга европейца. Его неоднократно видели среди сражавшихся. Не раз он сам наводил пушку и стрелял по голландским войскам. Жители острова шли на смерть, но не сдавались. Когда не хватало ружей, в ход шли копья, стрелы, камни. «Сражались все, – сообщал в МИД России Бакунин. – Осажденные поклялись драться до последнего и уже готовили костры, на которых сожгут своих жен и детей, дабы они не попались живыми в руки голландцев. Население острова проявило во время штурма крепости голландцами беспримерный героизм. Не желая сдаваться в плен, убивали друг друга. Отряды генералов Феттера и Сегова в числе шести батальонов 20 ноября штурмовали Чакранегару, встретив отчаянное сопротивление даже со стороны женщин, вооружившихся копьями. Только после упорного боя голландцы овладели крепостью. Накопленные в течение веков сокровища, бесценные изделия ремесла и искусства, уникальные летописи и книги на пальмовых листах, составленные в одном экземпляре, попали в руки голландцев. Кроме того, они завладели сокровищами султана, зарытыми в землю, в числе до 400 кг золота и до 4200 кг серебра».

Но Малыгина не было ни среди мертвых, ни среди раненых. Генерал Феттер отправил на его розыски солдат во все концы острова и назначил за поимку «русского бандита» вознаграждение.

Малыгина предал советник раджи, бежавший вместе с ним. Он давно завидовал особому расположению раджи Агунга к этому иноземцу. В январе 1895 года Малыгина в оковах доставили в Сурабайю, где должен был состояться суд. Это событие стало сенсацией не только для голландской прессы. Газеты многих стран запестрели статьями о «русском злодее, главном зачинщике восстания на острове Ломбок».

Следствие было путаным, велось долго. Голландцы неоднократно спрашивали Малыгина: «Откуда вы получали такие большие суммы денег?» Ответ был всегда один и тот же: «Я их не украл». В бумагах, описывавших судебный процесс, рассказывается и о том, как выглядел Малыгин: «Русский был одет в серый костюм, вел себя корректно, очень хорошо говорил по-английски. Он сильно похудел за время следствия и часто направлял письма к консулу Бакунину, жалуясь на ужасное с ним обращение в тюрьме».

После четырех месяцев следствия крайне истощенного Малыгина поместили в тюремный лазарет. Он едва передвигался, и его болезненное состояние не вызывало сомнений. На следующее утро охрана лазарета обнаружила в палате Малыгина сломанную решетку. Арестант сбежал. В голландских газетах того времени высказывалось предположение, что ему помогла бежать женщина, но имени ее не называлось.

Далеко уйти Малыгину не удалось. Его поймали, заковали в кандалы и до самого приговора держали в них.

Русский консул явно не желал быть причастным к делу своего соотечественника, и потому неоднократные просьбы Малыгина игнорировал. Но желанию Бакунина остаться в стороне не суждено было сбыться. Он не посмел ослушаться министра внутренних дел России Остен-Сакена, который настойчиво «рекомендовал»: «Недурно, если бы русский представитель выказал участие к судьбе русского уроженца, какой бы он ни был… Ваш визит должен произвести некоторое впечатление на голландские власти, и он, быть может, не останется без последствий для судьбы Малыгина».

Консул Бакунин сообщал в письме к Остен-Сакену: «…Быть может, моя поездка оказалась в конце концов вовсе не бесполезной: смертной казни Малыгин избегнул и приговорен к 20 годам Zuchthaus. Это, быть может, потому, что голландские власти, видя, как я последовал зову Малыгина, вообразили, что казнь его в России произведет все же слишком нехорошее впечатление – смертная казнь в принципе была декретирована, как усмотрите из донесения № 45».

Бакунин приписал себе лавры освободителя Малыгина. На самом деле его истинным освободителем от смертной казни явился голландский адвокат ван Гроот. Из материалов дела совершенно очевидно честное и благородное поведение ван Гроота. Мужество русского вызывало у него уважение. В одном из сообщений в Гаагу ван Гроот посетовал, что «для процесса над этим преступником потребовалось три переводчика: с английским, балийским и сакским языками».

В документах суда говорится: «Адвокат настаивал рассматривать доставку оружия Малыгиным на остров как обычное торговое предприятие. По голландским законам подобные действия наказывались штрафом или тюремным заключением». Заключительную речь адвоката даже сами голландцы признают «блистательной», о чем говорится в газете «Зевентинде ярганг». Основной акцент ван Гроот сделал на том, что Малыгин – иностранец, русский подданный, и потому судить его за государственную измену нельзя. К тому же, как иностранец, он мог и не знать взаимоотношений между ломбокским раджой и голландскими властями. «Хитроумные построения адвоката, – по свидетельствам журналистов того времени, – поставили под сомнение активную деятельность Малыгина против голландского колониального господства».

После суда русское правительство неоднократно обращалось к голландским властям о депортации Малыгина в Россию и отбытии им наказания на родине. Два года прошения упорно отклонялись. Все это время «дело Малыгина» оставалось сенсацией для голландской прессы. В одном из голландских журналов есть фотография Василия Малыгина. Даже не зная его историю, было очевидно, что это неординарная личность. Особенно поражал взгляд – острый, проникающий в самую душу, и в то же время необычайно добрый и открытый. Даже голландский журналист, стремившийся наделить Малыгина крайне отрицательными чертами, вынужден был это признать: «Хотя этот трудный, хитрый и беспокойный субъект доставил много неприятностей и врачебному персоналу, и юридическим властям… немного найдется людей, которые рассматривая приложенный к статье портрет, подумают, что человек, так мирно и добродушно вы

глядящий, играл главную роль в кровавой борьбе во время предательства Ломбока…»

Более 700 дней Малыгина держали в кандалах в переполненной зловонной камере одной из самых ужасных тюрем в Сурабайе. В августе 1898 г. последовала амнистия по случаю совершеннолетия голландской королевы Вильгельмины. Благодаря настойчивым запросам российского правительства «злокозненного русского» амнистировали с условием, что он навсегда покинет Нидерландскую Ост-Индию. В тот же день его посадили на пароход, уплывавший в Порт-Саид. Оттуда Малыгина доставили на другом пароходе в Одессу, а затем – в его родное село Пашканы Бессарабской губернии.

В долгом пути на родину Малыгина сопровождали негласные уведомления о его передвижении: писали директору второго департамента Министерства внутренних дел, начальнику Одесского жандармского управления, главе Бессарабского жандармского управления. По прибытии в Пашканы над Малыгиным был учрежден негласный полицейский надзор.

Село, где родился Малыгин, лежало в той местности, которую называют «кодры», – в переводе с молдавского это означает «чаща». Пашканы расположились в долине, утопающей в садах.

Бывший директор Пашканской школы Василий Кожохарь хорошо помнит рассказы современника Малыгина – Ивана Дмитреску. Отец Василия – Пантелеймон Мамалыга (такова подлинная фамилия Малыгина) был приходским священником. В полицейских документах того времени написано: «Василий Мамалыга родился 20 мая 1865 года. У него был брат Дмитрий».

Василий Кожохарь помнит, как часто старики вспоминали Василия, его неожиданные отъезды в далекие страны. Все отмечали, что по приезде он сильно изменился, стал очень скрытным.

Вот что рассказала немолодая учительница Евгения Донич.

– Моя мать о Мамалыге часто говорила: он вечно куда-то уезжал, один раз даже в Китай. Вернулся через несколько лет с длинными волосами, в длинном пальто, и даже фамилию свою переделал и называл себя Малыгин. В то время родители его умерли. Потом он опять уехал, надолго. Привезли его казенные люди (она имеет в виду жандармов). Остановился он у брата Дмитрия.

Памяти 95-летнего Георгия Флоря могут позавидовать и молодые.

– Василия Мамалыгу в селе уважали за грамотный разговор и диковинные рассказы. Знали, что за ним следят жандармы. Три года он прожил у брата Дмитрия. Потом как-то вечером пришел к нам и уговорил моего отца отвезти его в Кишинев. Просил, чтобы никто об этом не знал. Наутро к нам пришли жандармы и долго допытывались: «Куда делся Мамалыга?» Но ни мы, никто в селе ничего им не сказали.

Так из Пашкан под грифом: «Секретно. В Департамент полиции» поступило первое тревожное сообщение: «Малыгин скрылся в неизвестном направлении».

Прошло шесть лет со дня драматических событий на острове Ломбок. В Сингапур был назначен новый консул, представляющий Россию, – барон Кистер.

14 августа 1901 г. он сообщил: «Два месяца тому назад, на пароходе Российского общества промышленности и торговли “Диана” из Одессы прибыл в Сингапур русский подданный Василий Малыгин, поступивший на “Диану” в качестве повара».

Как только в Министерстве иностранных дел России узнали о появлении в Сингапуре Малыгина, в адрес консула Кистера стали поступать телеграммы с требованием приложить все усилия для скорейшего возвращения Малыгина в Россию. «Департамент полиции поручает Вам объявить Малыгину приказание вернуться в Россию в 3 месячный срок под страхом предания его уголовному суду. О дне объявления известите Второй Департамент».

В «Деле Малыгина» от 1901 г. хранятся телеграммы, переписка между консульствами. В одном коротком послании на английском языке говорится: «…Малыгин в Сингапуре. Я думаю, он живет в большом жилом доме в одном из туземных кварталов, недалеко от Бич-Роуд. В случае, если Вы получите какие-либо сведения о его передвижении, я буду чрезвычайно обязан Вам за них». И никакой подписи. Барон Кистер все-таки отыскал Малыгина, «затратив на это немалые средства», о чем он не преминул поскорее сообщить в МИД России. На требование русского консула немедленно вернуться на родину Малыгин объяснил, что у него имеются претензии к колониальному правительству: ему не вернули какие-то документы, деньги… Но он заверил Кистера в искреннем желании поскорее оказаться в России.

Барон сообщил в МИД России: «По моему глубокому убеждению, Малыгин, конечно, авантюрист, но самого невинного свойства. Ведет себя скромно и в принципе совершенно готов исполнить требуемое от него». И невдомек было искушенному дипломату, что Малыгин совсем не так прост, как он характеризовал его. Вскоре Малыгин исчезает из Сингапура, а спустя некоторое время появляется на Малаккском полуострове.

В то время там существовала Малайская Федерация, в состав которой входил ряд султанатов. Это было владение Британской короны. Единственный султанат Келантан, расположенный на границе с Сиамом (Таиландом), беспокоил англичан своим неповиновением и нежеланием лишаться своей независимости. Глава другого султаната, Селангорского, раджа Исмаил тайно поддерживал «непокорного» соседа.

Из достоверных источников барон Кистер узнал, что ловко обманувший его Малыгин является советником раджи Исмаила и исполняет секретные поручения. Срочная депеша в Россию министру иностранных дел В. Ламсдорфу содержала следующее: «Милостивый государь Владимир Николаевич! Посылаю Вашему превосходительству секретную телеграмму об отправлении известного Министерству Малыгина с письмом от султана Селангора к султану Келантана… Зная меня хорошо, раджа Исмаил сообщил мне, что посылает Малыгина, прекрасно знающего по-малайски, с доверительным письмом к султану Келантана. Несмотря на мое категорическое заявление, что Россия совершенно не имеет никаких интересов в этих странах, и высказав радже взгляд нашего правительства на г-на Малыгина, я получил ответ, что Малыгина они все, малайцы, хорошо знают и доверяют ему вполне. Сообщая о вышеизложенном, имею честь уведомить Ваше превосходительство, что настоящее письмо сообщено в наше Посольство в Лондоне. С глубочайшим почтением имею честь быть Вашего сиятельства покорнейшим слугою – барон Кистер».

В русских архивах отсутствуют какие-либо сведения о пребывании Малыгина в Келантане. Нет никаких упоминаний об этом и в английских источниках.

Из письма барона Кистера от 5 октября 1902 г. следует, что неутомимый Малыгин – вновь в Сурабайе. Барон Кистер узнал об этом из доверительной беседы с раджой Исмаилом.

Что заставило Малыгина вернуться в город, где он провел самые страшные годы своей жизни?

В индонезийской газете «Педоман» от 5 января 1961 г. извещалось о смерти госпожи Сити Джохан Малиган, умершей в Сурабайе. Почему покойная носила такую явно неиндонезийскую фамилию? Много лет назад современник Малыгина, голландский журналист Пала, недвусмысленно намекал в своей статье, что в побеге Малыгина из тюрьмы помогала женщина…

Вот она, последняя загадка в «Деле Малыгина». Надеемся, что время разгадает и ее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.