Часть II Гитлер — каким его знает немецкий народ

Часть II

Гитлер — каким его знает немецкий народ

Когда мы пытаемся сформулировать концепцию об Адольфе Гитлере, каким его знает немецкий народ, мы не должны забывать, что информация о нем ограничена контролируемой прессой. Многие тысячи немцев лично видели его и могут использовать свои впечатления как основу индивидуальной концепции о нем.

Однако с физической точки зрения, Гитлер не является импозантной фигурой, — он совсем не вписывается в Платоновское представление о великом, борющемся лидере или спасителе Германии и творце нового рейха. Ростом он немного ниже среднего. У него широкие бедра и относительно узкие плечи. Мышцы вялые, ноги короткие, тонкие и веретенообразные; последний изъян скрывался в прошлом грубыми ботинками, а позднее — длинными брюками. У него большой торс, а грудь плоская до такой степени, что говорят, будто он использует подкладку в униформе. Таким образом, с физической точки зрения, он бы не смог пройти через требования для его собственной элитной гвардии.

Не более привлекательной в его молодые годы была одежда. Он часто надевал баварский горный костюм, состоящий из кожаных шорт, белой рубашки и подтяжек, которые не всегда были чистыми; с коричневыми прогнившими зубами и длинными грязными ногтями он представлял собой довольно гротескную картину. В то время у него была остроконечная бородка, а темные волосы на голове разделены посредине пробором, намазаны маслом и гладко прилизаны. Его походка не была походкой солдата. «Это была очень женоподобная походка. Утонченные шажки. Через пару шагов он нервно поводил плечом, а его левая нога во время этого резко дергалась». Его лицо также нервно дергалось, от чего уголки губ изгибались вверх. Перед аудиторией он всегда появлялся в простом синем костюме, который лишал его какой-либо индивидуальности. Во время суда после неудавшегося Пивного путча Эдгар Моурер, видевший Гитлера впервые, спросил сам себя:

«Был ли этот провинциальный денди с редкими темными волосами, в куцем пиджаке, с неуклюжими жестами и бойким языком ужасным заговорщиком? Всем он кажется разъезжим торговцем одежды».

Да и позднее он производил впечатление ничуть не лучшее. Дороти Томпсон после их первой встречи описывала его следующим образом:

«Он бесформенный, почти безликий человек, чье выражение лица комично, человек, чей скелет кажется хрящевидным, без костей. Он непоследователен и говорлив, неуравновешен и опасен. Он самый настоящий прототип «маленького человека».

Смит также нашел его «апофеозом маленького человека», но застенчивого, неуверенного в себе и забавно выглядевшего. Возможно, это только мнение американских журналистов, у которых иные критерии мужской красоты. Однако, давая свидетельские показания на суде в 1923 году, профессор Макс фон Грубер из Мюнхенского университета, наиболее выдающийся евгеник в Германии, утверждал:

«Тогда я впервые увидел Гитлера вблизи. Лицо и голова низшего типа, помесь; низкий впалый лоб, уродливый нос, широкие скулы, маленькие глаза, темные волосы. Вид не как у человека, который полностью контролирует себя, отдавая приказания, а как у бредово возбужденного субъекта. На лице — выражение удовлетворенной самовлюбленности».

Много было написано о его глазах, цвет которых якобы отражал все цвета радуги. По сути, они кажутся светло-голубыми, почти фиолетовыми. Но не этот цвет завораживает людей, а скорее глубина и выражение глаз, их яркий блеск имеют гипнотическое воздействие. В литературе время от времени можно обнаружить истории, подобно следующей. На встречу с Гитлером для поддержания порядка прислали полицейского, который был известен своей антипатией к нацистскому движению. Когда он стоял на посту, появился Гитлер.

«Он посмотрел в глаза полицейского тем гипнотизирующим и неотразимым взглядом, который сбил с ног несчастного. Этим утром, взывая к вниманию, страж порядка признался мне: «Со вчерашнего вечера я национал-социалист. Хайль Гитлер».

Эти истории вовсе не продукт нацистских ведомств пропаганды. Очень надежные люди, теперь в нашей стране, сообщали о подобных случаях среди их личных знакомых. Даже известные дипломаты рассказывали о редком свойстве глаз Гитлера и о том, как он, встречаясь с людьми, использует свой дар часто со страшными последствиями.

Есть и другие, подобно Раушнингу, которые находят его взгляд пристальным и мертвым, лишенным яркости и искристости неподдельного оживления. Однако не будем распространяться о его глазах и их особенном свойстве, поскольку относительно немногие немцы входили в такой близкий контакт с ним, что попали под их серьезное воздействие.

Каким бы ни был эффект внешности Гитлера, производимый на немцев в прошлом, разумнее будет допустить, что он регулировался миллионами плакатов, расклеенных в каждом заметном месте и изображавших фюрера достаточно презентабельной личностью. К тому же, пресса и кинохроника были постоянно наводнены тщательно подготовленными фотографиями и кинокадрами, в наилучшем виде показывающими Гитлера. Этими усилиями со временем было стерто любое неблагоприятное впечатление, которое мог произвести реальный человек в прошлом. Гитлера теперь знает большинство немцев, внешне это довольно видная личность. Подавляющее большинство людей имело единственный контакт с Гитлером — через его голос. Он был неутомимым оратором, и перед тем как пришел к власти, иногда мог произнести от трех до четырех речей за один день, часто в разных городах. Даже самые непримиримые его оппоненты признавали, что он — величайший оратор, которого когда-либо знала Германия. Это признание интересно еще тем, что звучание его голоса было далеким от приятного. Когда Гитлер возбуждался, скрежещущие интонации часто перерастали в пронзительный фальцет. Да и не дикция делала его великим оратором. В годы молодости она была особенно плохой. Это было сочетание верхнегерманского и австрийского диалекта. В целом же, его речи были долгими, плохо составленными и очень повторяющимися. Некоторые из них просто мучительно читать, но тем не менее, когда Гитлер провозглашал их, они производили необычайный эффект на аудиторию. Его сила и очарование в ораторском искусстве почти всецело основывались на способности почувствовать, что хочет услышать данная аудитория, а затем манипулировать таким образом, чтобы возбудить эмоции толпы. Вот что говорит Штрассер о его таланте:

«Гитлер реагирует на биение человеческого сердца, как сейсмограф… реагирует с точностью, которой он не смог бы достичь сознательно, и которая позволяет ему действовать наподобие громкоговорителя, провозглашающего наиболее тайные желания, наименее допустимые инстинкты, страдания и личное негодование целой нации».

До прихода к власти почти все его речи были сконцентрированы вокруг следующих тем: (1) предательство ноябрьских преступников; (2) необходимость ликвидации марксистского правления; (3) мировое господство евреев. Независимо от того, какие бы аспекты не были разрекламированы для конкретного выступления, он неизменно начинал распространяться на какую-либо из этих трех тем. И все же людям это нравилось, они посещали один митинг за другим, чтобы послушать его выступления. Следовательно, на аудиторию воздействовало не столько то, о чем он говорил, а то, как он это говорил.

Даже в начале своей деятельности Гитлер был позером с большим чувством драматизма. Он не только планировал свои выступления на поздний вечер, когда его аудитория будет усталой и менее критически настроенной, но и заблаговременно направлял помощника произнести короткую речь, дабы подогреть публику. Штурмовики всегда играли значительную роль на этих митингах, они выстраивались, образуя проход, по которому он должен был пройти. В психологически удобный момент Гитлер мог появиться в задней двери зала. Затем, во главе небольшой группы сопровождающих, он продвигался мимо штурмовиков к ораторскому столику. Идя по проходу, он никогда не смотрел по сторонам и очень злился, когда кто-то пытался приветствовать его или же мешал его продвижению. Где позволяла обстановка, всегда присутствовал оркестр, начинавший играть веселый военный марш, когда Гитлер шел. В начале своего выступления он, как правило, проявлял признаки нервозности. Обычно он не мог сказать чего-либо вразумительного до тех пор, пока не начинал чувствовать свою аудиторию. Однажды, сообщает Хайден, он так разнервничался, что, казалось, потерял дар речи. Для того чтобы что-то сделать, он ухватился за стол и начал передвигать его по помосту. Затем внезапно «поймал восприятие» и смог продолжать. Прейс описывает, что выступал Гитлер следующим образом:

«Начинает он медленно, с запинками. Постепенно входит в раж, когда духовный настрой громадной толпы возбуждается. Ибо он реагирует на этот метафизический контакт таким образом, что каждый член множества чувствует себя связанным с ним индивидуальным звеном сочувствия».

Все наши информаторы докладывают именно о медленном начале, о поиске контакта с аудиторией. Как только он находит его, темп возрастает в гладком ритме и звуке, пока оратор не начинает кричать, охваченный экстазом. На протяжении всей речи слушатель, похоже, идентифицирует себя с голосом Гитлера, который становится голосом Германии.

Все это соответствует концепции Гитлера о массовой психологии, изложенной в книге «Майн Кампф», где он пишет:

«Психика широких масс не реагирует ни на что слабое или половинчатое. Как женщина, духовная решимость которой определяется не абстрактной причиной, а неопределяемым эмоциональным стремлением к исполняющей власти, и которая, по этой причине, предпочитает подчиниться скорее сильному, чем слабому — так и масса предпочитает правителя просящему».

И Гитлер дает им это.

«Ньюсуик» сообщает: «Женщины падали в обморок, когда с багровым и искаженным усилиями лицом он выдавал свою магическую ораторию».

Фланнер говорит: «Его оратория состояла из расстегнутого воротничка, взъерошенных волос, огня в глазах; он был похож на загипнотизированного человека, доводящего себя до исступления».

Согласно Йетс-Брауну: «Он был перевоплощенным и одержимым человеком. Мы присутствовали при чуде».

Эта огненная оратория была новой для немцев и особенно для немногословных баварцев низшего класса. В Мюнхене его выкрики и жестикуляция были спектаклем, на который, чтобы попасть, нужно было платить деньги. Однако не только его пламенная оратория завоевала толпу для его дела. Без сомнений, это было нечто новое, но куда более важной была серьезность, с которой он произносил речи.

«Каждое из произносимых им слов было заряжено мощным потоком энергии: временами казалось, что слова, вырванные из самого сердца этого человека, причиняют ему ужасную боль».

«Наклонившись с трибуны, как бы пытаясь имплантировать свое внутреннее «Я» в сознание всех этих тысяч людей, он держал массы и меня под гипнотическим колдовством… Было ясно, что Гитлер чувствовал восторг эмоциональной реакции, надвигавшейся сейчас на него… его голос поднимался до страстного предела… его слова были подобны бичу. Когда он замолчал, его грудь все еще вздымалась от чувств».

Многие авторы рассуждали о его способности гипнотизировать аудиторию. Стоили Хайт сообщает:

«Когда во время кульминации он качается со стороны в сторону, его слушатели качаются вместе с ним; когда он наклоняется вперед, они также наклоняются, а когда он заканчивает выступление, они либо приведены в благоговейный трепет, либо в экстазе вскакивают на ноги.

«Бесспорно, как оратор он оказывал мощное влияние на обыкновенных немцев. Его митинги всегда были многолюдны, а когда он заканчивал выступать, то способность критического мышления у слушателей была подавлена до такой степени, что они были готовы поверить почти во все сказанное им. Он льстил им и обхаживал их. Он бросал им обвинения и тут же развлекал их и умилял; казалось, он создавал соломенного человека, которого быстренько сбивал с ног. Его язык был подобен кнуту, подхлестывающему эмоции аудитории. И каким-то образом ему удавалось всегда высказать то, что большинство слушателей уже тайно держало в уме, но не могло выразить словами. В ответ на реакцию публики в нем бурно проявлялись различные чувства. Благодаря этой обоюдной связи, оратора и его аудиторию охватывало эмоциональное опьянение».

Именно такого Гитлера знал, прежде всего, немецкий народ. Гитлера, пламенного оратора, который без устали мчался с одного митинга на другой, выматываясь до стадии истощения. Гитлера, чье сердце и душа принадлежали делу и который неустанно боролся против всепоглощающих бедствий и препятствий, чтобы раскрыть глаза слушателей на истинное положение вещей. Гитлера, который мог возбудить чувства и довести до сознания людей цель национального подъема. Гитлера мужественного, который решился сказать правду и бросить вызов как национальным властям, так и международным поработителям. Немцы знали искреннего Гитлера, чьи слова воспламенялись в тысячах сердец, призывая искоренить недостатки. Именно Гитлер откроет немцам путь к самоуважению, потому что он верит в них.

Это фундаментальное представление о Гитлере создало прекрасную основу для нацистской пропаганды. Он был так убедителен на ораторской трибуне и казался таким искренним в своих выступлениях, что большинство его слушателей было готово поверить всему хорошему о нем, так как они желали верить в это. Ведомства нацистской пропаганды не замедлили использовать свои возможности в полном масштабе.

Да и сам Гитлер создал отличный фундамент для нацистской пропаганды. С ранних дней своей политической карьеры он непреклонно отказывался раскрывать что-либо из своей личной жизни, в прошлом или настоящем. Действительно, для большинства своих ближайших соратников он был человеком тайны. Фактически, чем больше он скрывал факты своей личной жизни, тем более любопытными становились его сторонники. В самом деле, это была плодотворная почва для построения на ней мифа или легенды. Нацистская машина пропаганды посвятила все свои усилия задаче изобразить Гитлера как сверхчеловека. Все, что он делал, было представлено таким образом, чтобы показать его превосходный характер. Если он не ест мяса, не пьет алкогольных напитков и не курит, то это не вызвано тем фактом, что ему это противопоказано или же он считает, что дольше сохранит свое здоровье. Эти вещи просто не имеют для фюрера ценности. Он воздерживается от них, потому что следует примеру великого немца, Рихарда Вагнера, или же из-за того, что воздержание повышает его энергию и выносливость до такой степени, что он сможет целиком и полностью посвятить себя созданию нового германского рейха.

Согласно пропаганде, такое воздержание лишний раз подтверждает, что фюрер — это человек с громадной силой воли и самодисциплиной. Как сообщает Ганфштангль, Гитлеру нужна именно такая характеристика, ибо, когда кто-то спрашивает его, как ему удалось отказаться от этих слабостей, он отвечает: «Силой воли. Если я решу не делать чего-то, я просто не буду делать. А как только решение принято, оно не отменяется никогда. Неужели это так удивительно?»

То же касается и секса. Немецкому народу известно, что у Гитлера нет половой жизни, и это также преподносится не как аномалия, а как великая добродетель. Фюрер выше человеческих слабостей, и фон Виганд говорит нам, что «у него глубокое презрение к слабости людей к сексу, который делает из них дураков». Ганфштангль сообщает, что Гитлер частенько делает заявления о том, что никогда не женится на женщине, поскольку Германия его единственная невеста. Однако Гитлер, с его глубоким пониманием человеческой природы, видя эти слабости в других, терпимо относится к ним. Он даже не предает их анафеме и не запрещает среди своих ближайших соратников.

Пропаганда изображает его также, как доброго и щедрого человека. В литературе повсеместно можно найти нескончаемые истории, иллюстрирующие эти добродетели. Прайс приводит типичный пример: привлекательная молодая крестьянка пытается приблизиться к нему, но путь ей преграждает охрана. Она начинает рыдать, и Гитлер, видя ее отчаяние, допытывается, в чем дело. Она рассказывает, что ее жениха выгнали из Австрии за нацистские убеждения и что он не может найти работу, а следовательно, они не могут сыграть свадьбу. Гитлер глубоко тронут. Он обещает найти молодому человеку работу и, в дополнение, полностью обставляет для них квартиру, вплоть даже до колыбельки для младенца. Делаются все попытки, чтобы представить Гитлера, как исключительно человечного, глубоко понимающего проблемы обычных людей. Многие авторы, как нацистские, так и антинацистские, постоянно пишут о его великой любви к детям, а нацистская пресса, конечно, полна фотографий, изображающих Гитлера среди малышей. Сообщается, что когда он находится в Берхтесгадене, он всегда приглашает соседских детей прийти к нему в гости после полудня и угощает их сладостями, мороженым и пирогом. Файр говорит: «Никогда не было такого холостяка средних лет, который был бы в таком восторге от компании детей». Принцесса Ольга рассказывала, что когда она нанесла визит Гитлеру в Берлине и во время их беседы речь зашла о детях, глаза Гитлера наполнились слезами. Нацистская пресса очень хорошо воспользовалась этим, и фотографии начали сопровождаться бесконечными комментариями. В таком же духе многое было написано о его увлеченности животными, особенно собаками. И опять же, появляется бесчисленное количество фотографий в подтверждение этого. Нацистская пропаганда на все лады воспевала скромность и простоту Гитлера. Один автор даже пошел настолько далеко, что объяснил его вегетарианство неспособностью выносить мысль о том, что животных режут на потребление человеку. Гитлера изображают как «любящего господина», полного нежности, доброты и услужливости, или же, по словам Ошснера, он великий утешитель — отец, муж, брат и сын каждому немцу, у которого нет или который утратил такого родственника.

Другая положительная черта характера, превозносимая пропагандой, это то, что власть не вскружила ему голову. Он остался таким же простодушным, каким был во время основания партии, а величайшая радость для него, это когда его принимают за «одного из парней». В доказательство этого указывают на тот факт, что он никогда не стремился к короне, никогда не появлялся в кричащей униформе и никогда особо не развлекался. Даже после того как он пришел к власти, он продолжал носить свою старую шинель и фетровую шляпу, а когда надевал униформу, это всегда была форма простого штурмовика. Многое было написано о том, как он радуется, когда его навещают старые знакомые, и как он любит, выкроив свободную минутку, посидеть с ними и припомнить былые времена. Больше всего ему нравится посещать свои любимые места и встречаться со старыми друзьями, с которыми он был в Мюнхене, либо же принимать участие в их пирушках. В глубине души он по-прежнему остается работягой, а его интересы всегда были интересами рабочего класса, с которым он близок по духу.

Гитлер также человек невероятной энергии и выносливости. Его день состоит из шестнадцати-восемнадцати часов непрерывного труда. Когда дело доходит до работы на благо Германии, он абсолютно не знает устали, и никакие личные радости не должны мешать выполнению этой миссии. Обыватель не может представить себе, какой бы человек на месте Гитлера не воспользовался своими возможностями. Единственно, что обыватель может, это представить себя на том же месте, кутящего в роскоши; но Гитлер это все презирает. Вывод однозначный — Гитлер не простой смертный. Филине сообщает случай с одним молодым нацистом, который однажды признался ему:

«Я бы умер за Гитлера, но я не поменялся бы с ним местами. По крайней мере, когда я просыпаюсь каждое утро, я говорю: «Хайль Гитлер!», но у этого человека нет в жизни развлечений. Ни сигарет, ни алкоголя, ни женщин — только работа до глубокой ночи!».

Многое сказано о решимости Гитлера. Снова и снова отмечается, что, приняв решение достичь конкретной цели, он никогда не сдается. Независимо от того, какой бы трудной не была дорога, он упрямо продвигается по ней с несгибаемой решимостью. Даже несмотря на то, что ему попадаются серьезные преграды, а ситуация кажется безнадежной, он никогда не теряет веры и всегда достигает того, к чему стремится. Он отказывается принудительно вступать в какие-либо компромиссы и всегда готов взять на себя полную ответственность за свои действия. Снова и снова вспоминаются великие испытания и невзгоды, которые партии пришлось преодолеть на пути к власти, и все заслуги приписываются Гитлеру и его фанатической вере в будущее. Даже его заявление о том, что на пути к великой цели угрызения совести недопустимы, трактуется как признак его величия. Тот факт, что он более десяти лет не общался со своей семьей, становится величайшей добродетелью, поскольку это означает суровые лишения для молодого человека, который полон решимости каким-то образом проявить себя, прежде чем вернуться домой!

Неоднократно также публично освещались его широта видения, способность постигнуть будущее, а также его умение организовать как партию, так и страну в подготовке к трудностям, которые им предстоит преодолеть. Пропагандисты в один голос заявляют, что Гитлер имеет необычайную силу в разрешении конфликтов и упрощении проблем, которые озадачивали всех специалистов в прошлом. Фактически, его непогрешимость и неподкупность не только подразумеваются, но и открыто утверждаются в различных формах. Он также человек огромного благородства, который не прольет ни капли человеческой крови, если этого можно избежать. Снова и снова ведутся разговоры о его великом терпении по отношению к демократиям Чехо-Словакии и Польши. Здесь, как и в частной жизни, он не теряет контроля над эмоциями. В целом, он человек мирный, который не желает ничего большего, кроме того, чтобы ему дали возможность уравновешенно и конструктивно работать над будущим Германии. Ибо в душе он строитель и художник, и это доказывается тем, что в его характере доминируют созидательные и конструктивные элементы.

Однако это не означает, что он трус. Наоборот, он человек исключительного мужества. Это доказывает его образ жизни, а также его завидный послужной список во время последней войны. В обиходе находится множество рассказов о его наградах за мужество: особое внимание уделяется его выдающемуся героизму, за который он был награжден Железным крестом первого класса. Тот факт, что рассказы о его службе время от времени противоречат друг другу, похоже, совсем не волнует людей.

В целом же, согласно нацистской прессе, Гитлер — стальной человек. Он хорошо осознает свою миссию, и никакие убеждения, принуждения, пожертвования или плохие обстоятельства не могут заставить его изменить свой курс. Перед лицом всяческих невзгод и неблагоприятных стечений обстоятельств он никогда ни на минуту не теряет самообладания. Но его человеческим качествам жестокость чужда. Он ставит превыше всего справедливость и правосудие, как две величайшие добродетели, и следит за ними с пристальным вниманием. Надпись над его дверьми в Берхтесгадене гласит: «Моя честь именуется справедливостью». Он — высшая точка немецкой чести и чистоты; воскреситель немецкой семьи и дома. Он — величайший архитектор всех времен, величайший военный гений истории, неистощимый источник знаний. Он — человек действия и создатель новых общественных ценностей. Он же, согласно нацистскому пропагандистскому ведомству, образец всех добродетелей. Несколько типичных примеров могут проиллюстрировать степень, до которой это ведомство дошло, восхваляя его:

«Затем появляется сам Гитлер: человек без компромиссов. В первую очередь, он не признает компромиссов с самим собой. У него есть одна единственная мысль, которая руководит им: возродить Германию. Эта идея подавляет все остальное. Он не ведает личной жизни. Он знает семейную жизнь не больше, чем изведал пороки. Он — воплощение национальной воли. Этот человек почти физически излучает уравновешенность и силу. В его присутствии облагораживаются другие. Как он реагирует на все! Его черты затвердевают, а слова падают, как камни… Классическая торжественность, с которой Гитлер и окружающая его группа соратников рассматривают свою миссию, не имеет аналогов в мировой истории».

«Независимо от того, встречают ли Гитлера восторженными восклицаниями прохожие или же он, тронутый и шокированный, стоит у ложа своих убитых товарищей, он всегда окружен ореолом величия и глубочайшего человеколюбия… Это уникальная личность, великий и добрый человек. Дух Гитлера универсален: даже 100 картин не смогут передать человечности его естества».

«Гитлер — человек скромный, а миру необходим скромный человек. Следовательно, люди любят его. Как и каждый лидер, он должен быть эффективным последователем. Он сделался наискромнейшим учеником самого себя, самым строгим из всех надсмотрщиков за самим собой. Фактически, Гитлер — это современный монах, завязавший на своем невидимом кушаке три узла: бедность, целомудрие и послушание. Фанатик из фанатиков. Он не ест мяса, не пьет вина, не курит. Мне рассказали, что он не получает зарплаты, а живет за счет доходов от своей книги «Майн Кампф»…

Его рабочий день состоит из восемнадцати часов, и он часто засыпает на последнем часу работы. В его жизни было четыре женщины — но они лишь помогали ему мелкими услугами и деньгами… Однажды он читал в Байроте лекцию по Вагнеру, которая ошеломила музыкальных критиков и выявила в нем талантливого музыковеда… Чистый оппортунизм никогда не привлекал его больше, чем возможность исповедовать свою доктрину. Его качество — мессианское: его духовная тенденция — аскетическая; его реакция — средневековая…».

Гитлер не только был знаком с подобными текстами, но, вероятно, и санкционировал их. Поскольку он всегда был руководящим духом всей немецкой пропаганды и обычно планировал обширные абзацы, которые будут приведены далее, становится возможным допускать, что он сам несет ответственность за подстрекательство к развитию своей мифической личности. Бросая взгляд на формирование нацистской пропаганды, мы можем явственно увидеть, что с самого начала Гитлер планировал сделать из себя мифическую личность. Он начинает свою книгу «Майн Кампф» следующим абзацем:

«В этом маленьком городке на реке Инн баварцы по крови и австрийцы по национальности, озолоченные светом мучений Германии, жили в конце 80-х прошлого столетия мои родители: отец, преданный гражданский служащий, и мать, посвятившая себя уходу за хозяйством и воспитанию своих детей с бесконечно любящей добротой».

Это скорее классический способ начала волшебной сказки, а не серьезной автобиографии или политического трактата. В своей книге он превозносит то событие, что судьба уже улыбнулась ему во время его рождения: «Сегодня я подумал о хорошем предзнаменовании: судьба выбрала Браунау-на-Инне местом моего рождения». Как только Гитлер пришел к власти, в руках пропагандистов появилось новое оружие для его самовосхваления, и они хорошо воспользовались им. Безработица быстро пошла на спад, дороги, о которых немцы и не мечтали, прокладывались за одну ночь, с поразительной быстротой возводились новые, впечатляющие здания. Лицо Германии преображалось. Гитлер не отказывался от своих обещаний: он делал невозможное. Каждый успех в дипломатии, каждая социальная реформа провозглашались судьбоносными. И за каждый успех Гитлер скромно принимал заверения в собственном величии. Это всегда сделал Гитлер и то всегда сделал Гитлер; он побеспокоился, чтобы такие действия были зрелищными и получили одобрение общественности. Если же случалось так, что эти действия воспринимались с неодобрением, то виноватым всегда оказывался кто-то из его помощников. Были сделаны все усилия, чтобы представить Гитлера непогрешимым вождем, который выполняет свою миссию по спасению Германии.

Уже скоро немецкий народ был готов признать Гитлера не человеком, а Мессией Германии. Весь сценарий был создан для нагнетания сверхъестественной, религиозной атмосферы, а появление Гитлера больше подобало Богу, чем человеку. В Берлине один из самых известных картинных магазинов на Унтер ден Линден выставил в центре витрины громадный портрет Гитлера. Этот портрет был полностью окружен, как ореолом, различными копиями с картин Христа. Займер сообщает, что на картине, изображающей гору в Оденвальде, известную своим водопадом, в углу на белом полотне черными буквами были выведены следующие слова:

МЫ ВЕРИМ В СВЯЩЕННУЮ ГЕРМАНИЮ

СВЯЩЕННАЯ ГЕРМАНИЯ — ЭТО ГИТЛЕР

МЫ ВЕРИМ В СВЯЩЕННОГО ГИТЛЕРА!

Робертс сообщает:

«В Мюнхене в начале осени 1936 года я видел цветные фотографии Гитлера в настоящем серебряном одеянии рыцарей Грааля; но их вскоре сняли. Они портили шоу, они были слишком близки к истине о менталитете Гитлера».

Тилинг пишет, что на Нюрнбергском съезде нацистской партии в сентябре 1937 года висела большая фотография Гитлера с надписью: «Вначале было Слово…» Он также говорит, что мэр Гамбурга заверял его: «Нам не нужны ни священники, ни исповедники. Мы общаемся с Богом напрямую через Адольфа Гитлера. У него много качеств, сходных с качествами Христа». Вскоре эти сантименты были предложены официальными кругами. Раушнинг сообщает, что партия приняла такое кредо: «Мы все верим на этой земле в Адольфа Гитлера, нашего фюрера, и мы признаем, что национал-социализм — единственная вера, которая может принести спасение нашей стране». Ренишская группа «Германский христианин» в апреле 1937 года приняла такую резолюцию: «Слова Гитлера — это закон Божий, указы и законы, представляющие его, наделены Божественной силой». А рейхсминистр по делам церкви Ганс Керрл говорит: «Возникла новая власть, за которую стоят Христос и христианство — это Адольф Гитлер. Адольф Гитлер… истинный Святой Дух».