4

4

Флот, собранный Харальдом для предстоявшего похода, насчитывал двести кораблей. Поэтому мы можем приблизительно подсчитать численность норвежских воинов: 6–7 тысяч человек. Осенью норманны выступили в поход. Возле Англии к Харальду присоединились Тости и оркнейский ярл. Количество кораблей, находившихся в распоряжении Харальда, возросло до 300. Соответственно возросла и численность армии вторжения. Теперь она насчитывала около 9 тысяч воинов. Было бы явным преувеличением утверждать, что это была большая сила, с помощью которой можно было бы удерживать всю Англию.

Такого количества воинов, впрочем, было достаточно, чтобы закрепиться на какой-нибудь ограниченной территории, а затем, отвоевывая у англосаксов пядь за пядью, продвигаться в глубь страны. В качестве первоначальной цели для своего удара Харальд избрал Нортумбрию. Может быть, он внял настойчивым уговорам Тости, который совсем недавно правил в этой части Англии и, следовательно, рассчитывал на то, что после высадки к нему присоединятся соратники (чего, кстати, не случилось). Столь же возможно, что Харальд не хотел сразу развивать свое наступление, предпочитая испытать силу противника и привлечь на свою сторону как можно большее число союзников.

Харальд и его союзники беспрепятственно высадились в Нортумбрии. Когда норманны стали продвигаться в направлении Йорка, англосаксы наконец-то сообразили, что произошло, и выставили против них свое войско, которым командовали Эадвине, эрл Мерсии и нортумбрийский ярл Моркере. Противники встретились у деревни Гейт Фулфорд, расположенной всего в трех километрах от Йорка. Исход сражения решил судьбу этого города. В среду 20 сентября англосаксы и норманны, вооруженные мечами и копьями, бросились навстречу друг другу. Сражение продолжалось целый день. Только к вечеру англосаксы оставили свои позиции.

После этой победы норманны стали безраздельными хозяевами в Йоркшире. Вопреки обычаю викингов Харальд запретил своим людям грабить местных жителей и творить другие беззакония, обычные для той эпохи. Напротив, конунг проявил милосердие к жителям Йорка, взяв у них заложников и призвав их отправиться вместе с ним на завоевание всей страны. Харальд прекрасно понимал, что от поддержки жителей Йоркшира, как и других английских земель, во многом зависит исход задуманного им предприятия.

Кроме Йорка, Харальду было необходимо убедить в своих добрых намерениях и жителей соседних местностей. Конунг взял с собой большую часть своего войска и отправился к Стемфордскому мосту на Дервенте. Место для предстоящей встречи с посланцами из разных округов Йоркшира было выбрано вполне удачно. Сюда сходились несколько дорог, каждая из которых позволяла норманнам при необходимости перемещаться в любом удобном для них направлении. Но у этого места был один серьезный недостаток, впоследствии сыгравший роковую роль. Харальд слишком далеко ушел от своих кораблей, стоявших в Риколле. Норманнов от их опорной базы отделяло расстояние в двадцать километров. Если бы англосаксы вздумали напасть на них в тот момент, когда они стояли у Стемфордского моста, Харальд и его воины в случае неудачного исхода столкновения не смогли бы добраться до своих кораблей. Так что отступать им было, по сути, некуда.

Вряд ли Харальд в тот момент обращал внимание на подобные «мелочи». Конунг был уверен в своей победе и потерял всякую осторожность. Однако Гарольд Английский в этой ситуации оказался умнее и расторопнее своего противника.

Известие о набеге норманнов было своевременно доставлено королю, который предпринял необходимые меры для отражения агрессии. Не теряя времени, Гарольд отправился на север, чтобы лично возглавить войско, готовое выступить в поход против норманнов. Впрочем, как показали дальнейшие события, главная угроза для английских земель исходила не с севера, а с юга, со стороны Нормандии. Но вправе ли мы судить его за то, что, узнав об опасности, грозившей его стране, он отправился туда, где в данный момент был нужнее всего?

Утром 25 сентября англосаксонское войско после шестидневного перехода подошло к Стемфордскому мосту. Норвежцы, уверенные в том, что никто и ничто им не угрожает, неожиданно для самих себя оказались лицом к лицу с грозным противником. Они даже не позаботились о том, чтобы выставить надежную стражу на мосту, и поэтому не смогли помешать англосаксам перебраться на их сторону.

На восточном берегу реки состоялось кровопролитное сражение, решившее исход норманнского вторжения отнюдь не в пользу Харальда Сурового и его союзников. Противники были примерно равны по численности и не уступали друг другу ни в мужестве, ни в ратном мастерстве. Но англосаксы бились за свою родину, а норманны были захватчиками. Кроме неуемной жажды богатства и славы у них не было ничего, что можно было бы противопоставить чувству патриотизма. Бой кипел весь день. Норманны, видимо, поняли, что они поступили неправильно, так далеко уйдя от своих кораблей. Если они попытаются отступить, то англосаксы сомнут и уничтожат их. Поэтому они сражались с удвоенной энергией, уже не рассчитывая на победу, но и не желая показывать врагам свои спины. Перелом в сражении наступил на исходе дня. Стрела, выпущенная английским лучником, пронзила горло норвежского конунга, бившегося, как простой воин, в первых рядах своего войска. Погиб и эрл Тости. Устрашенные гибелью своих предводителей, норманны дрогнули, их отступление превратилось в беспорядочное бегство. Англичане преследовали поверженных врагов на всем пути до Риколла. Мало кто из пришедших вместе с Харальдом к Стемфордскому мосту уцелел во время этого побоища. Убедившись в том, что норманны разгромлены и больше не представляют опасности, Гарольд сын Годвине проявил милосердие к поверженным: он взял под свое покровительство Олава, сына убитого норвежского конунга, его епископа и эрла Оркнейских островов, опрометчиво выступившего на стороне эрла Тости. Все они должны были клятвенно пообещать королю, что больше никогда не придут с оружием в Англию и станут его союзниками. Не слишком высокая плата за проявленное милосердие.

Из всего флота викингов домой вернулись только двадцать четыре корабля.

«Харальду конунгу было пятьдесят лет от роду, когда он погиб, — пишет Снорри. — У нас нет достойных внимания рассказов о его юности, пока ему не исполнилось пятнадцать лет, когда он был в битве при Стикластадире вместе с Олавом конунгом, своим братом, а после этого он прожил тридцать пять лет. И все это время он жил среди тревог и войн. Харальд конунг никогда не обращался в бегство из боя, но часто прибегал к хитростям, сражаясь с превосходящим противником» [92].

Похоронив павших в битве, Гарольд отправился назад в Йорк. Там же он и отпраздновал свою победу над норвежцами.

Совсем недавно йоркцы признали своим правителем Харальда Сурового. Кое-кто из них даже отправился вместе с викингами к Стемфорд Бриджу во исполнение своих обязательств перед норвежским конунгом. Теперь обстоятельства вновь резко переменились. Король англосаксов с триумфом возвращался назад, и все должны были приветствовать его как своего освободителя. В течение нескольких дней в городе продолжались торжества по случаю победы англосаксов. Давно они не добивались столь впечатляющего успеха в многовековой борьбе с викингами. Но вскоре радость короля была омрачена вестями, пришедшими с юга. Воспользовавшись попутным ветром, нормандцы наконец-то вышли в открытое море. 1 октября они высадились на южном побережье Англии, в Пивенси. Получив эту весть, король, должно быть, некоторое время раздумывал, что ему следует предпринять в создавшейся ситуации. В том, что высадка нормандцев чревата серьезной опасностью, не сомневался никто. Первая мысль, которая, вероятно, пришла на ум королю: оставаться в Йорке и ждать подкреплений. Войско англосаксов измождено трудным переходом и кровопролитной битвой с викингами. В таком состоянии оно вряд ли может биться на равных с нормандцами. Англосаксам требуются свежие силы. Но это был не самый лучший выход из положения. Не исключено, что, воспользовавшись промедлением Гарольда, нормандцы сумеют завладеть Лондоном. Тогда королю англосаксов будет намного сложнее отразить их натиск. Тот, кто владеет Лондоном — тот настоящий хозяин страны.

Король не стал дожидаться подкреплений и немедленно выступил навстречу нормандцам. Собственно, как уже было сказано, у него не было другого выбора. На обратном пути короля сопровождали неблагоприятные предзнаменования. Во время молитвы в монастыре в Уолтхеме [93], где на некоторое время остановился король вместе с сопровождавшими его лицами, алтарник Теркил, собиравший оставленные в алтаре королевские дары, отчетливо увидел, как лик Всевышнего на Распятии с глазами, направленными вверх, вдруг наклонился вниз, как бы печально глядя на распростертого на земле короля. Случившееся предвещало большую беду.

5 октября лондонцы стали свидетелями возвращения короля. В городе уже было известно о высадке нормандцев. Отмечать недавнюю победу короля в таких обстоятельствах было бы излишним. Вскоре сюда прибыл и посланник нормандского герцога. В своем письме в ультимативной форме Вильгельм требовал от Гарольда вернуть ему английский престол и сообщал о его отлучении от церкви. Последнее известие заставило Гарольда поспешить с выступлением на юг. Неизвестно, как повели бы себя англосаксы, узнай они в столь опасную для их родины минуту, что их король предан церковному проклятию.

Гарольд приказал своему войску собираться в поход. После кровопролитной битвы англосаксы не успели еще отдохнуть и были измотаны многодневным переходом. Незначительные подкрепления, которые подоспели к Гарольду в Лондоне, не могли возместить потерь, понесенных англосаксами на поле битвы при Стемфордбридже.

Войско англосаксов выступило на юг. Гарольд прошел через Лондонский мост, затем направился по Дуврской дороге к Рочестеру. Отсюда он двинулся по боковой римской дороге на юг, через Андредсвальд. Встреча с отрядами из Кента и Сассекса, которые собирались прийти на помощь королю, была назначена у старой яблони, на распутье дорог, вблизи Гастингса. 13 октября королевское войско достигло условленного места. Англосаксы расположились лагерем в ожидании подкреплений.

По всей видимости, нормандский герцог был отлично осведомлен о намерениях своего противника. Как же иначе объяснить ту поразительную быстроту, с которой действовали нормандцы?

14 октября на рассвете нормандское войско неожиданно ударило на англосаксов, не успевших выстроиться в боевой порядок. Завязалась битва, в ходе которой в полной мере сказалось превосходство вооружения и тактики нормандцев. Несмотря на отчаянное сопротивление, англосаксы были смяты, многие из них полегли на поле битвы. Вместе со своими братьями Леовайном и графом Гуртом погиб и сам король [94].

Существует и другая версия битвы при Гастингсе. Перед сражением Гарольд велел своим войскам окопаться. Несмотря на все свои усилия, нормандцы не смогли овладеть траншеями. Тогда Вильгельм применил военную хитрость. Он велел своим войскам отступать. Торжествующие англосаксы бросились их преследовать. Неожиданно нормандцы повернули назад и ударили на англосаксов, оставивших свои укрепленные позиции. Последние оказались практически беззащитными перед атакой тяжеловооруженных рыцарей и были разбиты.

Несмотря на существенные разночтения в источниках относительно подробностей битвы при Гастингсе, ее результат не вызывает сомнений: англосаксы понесли сокрушительное поражение и больше не могли продолжать сопротивляться нормандцам.

Одержав победу над своим врагом, Вильгельм не спешил занять Лондон, где его с трепетом ожидала англосаксонская знать и горожане. Медленно он продвигался к сердцу Англии, через графства Кент, Суррей, Гемпшир. Затем герцог переправился через Темзу вблизи Уолингфорда. Убедившись в том, что англосаксы не собирают войска, он отправился к Берхемштеду, к северу от Лондона.

На Рождество 1066 года Вильгельм был коронован на царство в Вестминстере. Торжественная церемония происходила при большом стечении англосаксонской и нормандской знати. Сперва архиепископ Олдред обратился к англичанам, спросив их по-английски, хотят ли они видеть своим королем Вильгельма. Те ответили согласием. Тогда Джефри, епископ Каутанский, задал присутствовавшим в зале нормандцам тот же самый вопрос по-французски, нормандцы громогласно выразили свое согласие.

Охранявшие аббатство воины были напуганы громкими криками, доносившимися из собора. Заподозрив измену, они зачем-то стали поджигать город, хотя никакой необходимости в этом не было. А потом стали избивать всех, кто попадался под руку. В соборе возникла паника. Представители всех сословий, мужчины и женщины, давя друг друга, бросились к выходу. Вильгельм был напуган не меньше своих подданных. Стоя в центре зала, он дрожал крупной дрожью. Казалось, судьба сыграла с ним злую шутку. Никогда еще Вильгельм не был так близок к английскому престолу. И вот теперь он, словно призрак, вновь ускользал от него.

Но вскоре порядок был восстановлен. Выяснилось, что происшедшее в городе не более чем досадное недоразумение. Церемония была продолжена. Вильгельм стал королем Англии.

Гибель главы семейства была не единственным несчастьем, постигшим в тот год семью норвежского конунга Харальда Сурового (1066 г.). В тот же день и тот же час, когда Харальд пал от руки безымянного английского воина, на Оркнейских островах умерла его дочь Мария. Пережив холодную и одинокую зиму, Елизавета и Ингигерд покинули свой временный приют. В сагах говорится, что весной они отправились с Запада. Куда? Зачем?

Долгое время многие исследователи были уверены, что Елизавета вышла во второй раз замуж, а ее новым мужем стал Свен Эстридсен, которому с гибелью всех его главных соперников больше некого было опасаться и он мог наслаждаться покоем в своих владениях. Но многое говорит в пользу того, что это сообщение Адама Бременского было неверно истолковано его позднейшими комментаторами и Елизавета вернулась на Русь к своим братьям [95].

Но и там уже не было мира. Раздоры между сыновьями и внуками Ярослава Мудрого вновь поставили Древнерусское государство на грань распада, и казалось, что нет такой силы, которая смогла бы предотвратить нависшую над Русью угрозу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.