Перелом в судьбе кампании – отступление Наполеона из России

Перелом в судьбе кампании – отступление Наполеона из России

План Наполеона имел шансы на успех, если бы для русского командования направление его действий оказалось бы неожиданным. Но, по словам Д. В. Давыдова Великая армия «не могла сделать шагу потаенно, хотя спасение оной зависело от тайного ее движения мимо левого фланга нашей армии и от внезапного появления ее в Малоярославце»[398]. Кутузов предполагал, что Наполеон в ближайшее время должен покинуть Москву, поэтому разведке была поставлена задача бдительно следить за всеми перемещениями противника. Именно исходя из этой мысли, он под давлением генералитета (в первую очередь по инициативе Л. Л. Беннигсена) все–таки решил атаковать авангард Мюрата. Это нападение было отлично подготовлено в разведывательном отношении. Действия войсковой разведки были продублированы рекогносцировками графа В. В. Орлова–Денисова, К. Ф. Толя и Л. Л. Беннигсена. Командование перед боем реально оценивало численность войск Мюрата в 25 тысяч. Правда, в советской историографии долгое время господствовало мнение о преувеличенной цифре при исчислении Кутузовым сил Мюрата в 50 тыс., но тогда исследователи за основу брали реляцию, в которой Кутузов сознательно завышал численность противника[399].

6 (18) октября произошло Тарутинское сражение (во французской историографии называемое сражением под Винковым или на р. Чернишне) на границе Московской и Калужской губерний. Основные силы русской армии под началом Кутузова внезапно атаковали авангард Великой армии, которым командовал Мюрат. Причем решение атаковать значительно оторванный от основных сил Наполеона передовой отряд Мюрата было принято еще 3 (15) октября, были обследованы подступы к неприятельскому лагерю, подготовлены проводники и составлена диспозиция. План предусматривал внезапное нападение, окружение и уничтожение противника, но атака, назначенная на 5 (17) октября, была перенесена на другой день по вине штабных офицеров. Войска были разделены на четыре колонны, которые должны были скрытно подойти ранним утром к расположению неприятельского лагеря и атаковать его. Правое крыло войск под командованием генерала Л. Л. Беннигсена (три колонны) должно было нанести главный удар против открытого и незащищенного левого фланга Мюрата. Партизанские отряды И. С. Дорохова и А. С. Фигнера имели задачу перерезать у д. Вороново пути отступления, а левое крыло (самая многочисленная центральная колонна) должно было сковать центр и правый фланг противника. Французы все время нахождения в своем неукрепленном лагере испытывали проблемы в снабжении, вели себя достаточно беспечно и даже не обеспечили должное сторожевое охранение. Кроме того, 5 (17) октября к авангарду Мюрата прибыл большой обоз (в том числе и с выпивкой) и солдатам выдали жалованье. Войска получили долгожданный провиант и водку, многие пьянствовали всю ночь.

5 (17) октября в ночь русские войска выступили из Тарутинского лагеря и совершили марш с соблюдением всех мер осторожности для выхода на исходные позиции. Но к раннему утру 5 (17) октября указанное в диспозиции место заняла только 1-я колонна (казачья) под командованием генерал–адъютанта графа В. В. Орлова–Денисова. 2-я колонна под началом генерал–лейтенанта К. Ф. Багговута выдвинулась с запозданием и вовремя не смогла занять исходные позиции, а 3-я колонна, находившаяся под командованием генерал–лейтенанта А. И. Остермана–Толстого, просто вынуждена была ожидать 2-ю колонну. Заминка с выдвижением войск, по всей вероятности, произошла по вине офицеров квартирмейстерской части.

Бой начался около 7 часов утра атакой 1-й колонны. Первыми, не дождавшись сигнала к атаке, по неприятелю ударили казаки (Орлов–Денисов опасался быть обнаруженным неприятелем), заставившие ошеломленного противника бросить пушки и отступить. Однако Мюрат достаточно быстро смог восстановить порядок и оперативно организовать отпор. Контрудар карабинерных и кирасирских полков остановил казачью атаку и заставил отступить кавалерию Орлова–Денисова. Наступление егерских полков 2-й колонны, атаковавших французов почти одновременно с казаками, также захлебнулось после гибели в самом начале боя генерала Багговута, а также контратаки французской конницы. Основные силы русской пехоты не смогли вовремя оказать поддержку егерям. В силу этого атакующие уже потеряли элемент внезапности. 3–я и центральная русские колонны вели себя пассивно, правда, войска уже изготовились к атаке, но были остановлены приказами Кутузова. Несогласованность действий российских войск и геройские контратаки кавалерии позволили Мюрату сохранить основные силы авангарда и отвести их к с. Спас–Купля, а затем к д. Вороново (18 верст от Тарутино). К 15 часам дня русские прекратили преследование отступавшего неприятеля и вернулись в Тарутинский лагерь. Все же авангард Мюрата потерпел значительный урон – 2,8 тыс. человек, в том числе были убиты два генерала (П. Дери и С. Фишер), не считая около 1,2 тыс. пленных, 38 пушек, бульшую часть обоза и штандарт 1-го кирасирского полка, причем большая часть трофеев была захвачена казаками Орлова–Денисова в самом начале сражения. Русские войска не досчитались в своих рядах после боя примерно 1,5 тыс. человек.

Безусловно, несмотря на достигнутый частичный успех, российские войска не использовали всех своих возможностей, поэтому не смогли разгромить авангард Мюрата. По мнению В. А. Бессонова, автора последней и самой обстоятельной работы о Тарутинском деле, на итоги сражения «главным образом повлияла именно деятельность главнокомандующего, который всячески препятствовал исполнению принятой диспозиции», поскольку он считал, что российские войска еще не готовы проводить сложные движения и маневры (многие военачальники просили активно ввести в дело основные силы и получали отказ). Достаточно обоснованно звучит и другой вывод этого исследователя: «Результаты сражения явились прямым следствием существовавшего в Главной квартире противоборства между Кутузовым и Беннигсеном, которое оказалось продолжено на поле боя и привело к тому, что окрепшая русская армия не смогла одержать решительную победу над малочисленным отрядом Мюрата»[400].

Конечно, Петербург очень высоко оценил этот частичный успех, все отличившиеся в нем были щедро награждены. Хотя русские не получили сиюминутных выгод от сражения, заняли прежнюю позицию, оно способствовало поднятию боевого духа войск. Главным следствием Тарутинского сражения стало окончательное решение Наполеона, осознавшего бессмысленность нахождения в Москве, оставить сожженную русскую столицу, как только он узнал о поражении своего авангарда, и начать 6 (18) октября осуществлять отход к Смоленску.

К моменту Тарутинского сражения разведка уже располагала сведениями о появлении передовых частей Великой армии у с. Фоминское, чем лишь частично можно объяснить задержку боя на один день и отказ Кутузова от преследования Мюрата. После сражения в Главной квартире русской армии предполагали два варианта возможных действий противника: 1) французский император попытается сконцентрировать силы, а затем атаковать русских в Тарутинском лагере; 2) «не имея способов продовольствия, может предпринять отступной марш за Днепр, где собраны у него в большом количестве разного рода запасы»[401].

В свою очередь Наполеон, стараясь придать своему отступлению наступательный характер, использовал сражение при Тарутино как повод, чтобы покинуть Москву. Он усиленно распускал слухи, что намерен туда вернуться, кроме того, 8 (20) октября послал к Кутузову полковника П. О. Бертеми с письмом от маршала А. Бертье, в котором предлагалось придать войне «общепринятые правила и прекратить напрасное опустошение страны», а главное, с поручением разведать, известно ли российскому командованию о выходе Великой армии из Москвы, а также убедиться в наличии главных сил русских под Тарутино[402].

Но обмануть Кутузова не удалось. Получив сведения о движении крупных частей противника к Фоминскому по Старой Калужской дороге, он направил туда усиленный корпус Д. С. Дохтурова с кавалерией. Остановившись на отдых у с. Аристово, Дохтуров получил разведывательные сведения сначала от И. С. Дорохова, а затем от А. Н. Сеславина, который лично провел разведку, увидел и колонну гвардии Наполеона, и взял нескольких пленных, это подтвердивших[403]. Так была получена важнейшая информация о том, что Великая армия двинулась из Москвы в сторону Малоярославца. Поэтому Дохтуров остановился и отправил срочное донесение Кутузову. В час ночи утомленный посыльный прибыл в Главную квартиру и разбудил главнокомандующего. Узнав о движении Наполеона и об оставлении Москвы, Кутузов якобы произнес приписываемую ему историческую фразу: «С этой минуты Россия спасена». Немедленно был отдан приказ о перемещении к Малоярославцу частей Дохтурова, уже находившихся в походе, и казаков Платова. Чуть позднее, получив сообщение от калужского губернатора о взятии французами Боровска и сведения М. А. Милорадовича об отходе войск Мюрата из–под Воронова, вся русская армия снялась с тарутинских позиций и двинулась к Малоярославцу. Вообще, день 11 (23) октября 1812 г. как прелюдию Малоярославецкого боя еще предстоит заново осветить нашим историкам. В этот день лично Кутузовым было отдано 16 приказов. В то же время решение о переходе главных сил к Малоярославцу принималось знаменитым полководцем с огромной осторожностью и после тщательного обдумывания. Слишком велика была бы цена ошибки. За неоправданный риск русская армия могла серьезно поплатиться.

Наполеон также опасался нанесения удара с фланга находящейся на марше Великой армии в районе Фоминского или Боровска. Ввиду этого командиру 1З–й пехотной дивизии генералу А. Ж. Дельзону, командовавшему авангардом, его непосредственный начальник Э. Богарне отдал приказ, услышав звуки боя со стороны Боровска, отойти с основными силами к этому пункту. Это явилось одной из причин, почему французы сразу же прочно не заняли Малоярославец и там находились лишь ограниченные силы.

Вообще появление крупных сил русских регулярных войск под стенами Малоярославца и встречный бой 12 (24) октября за город были для Наполеона полной неожиданностью. Только опрос пленных во время сражения выявил, что туда прибывает армия Кутузова.

Бой начался около 5 часов утра. Первоначально два русских егерских полка атаковали неприятеля и отбросили его к мосту через р. Лужу. Постепенно Дохтуров и Дельзон стали вводить все новые части, а во время ожесточенных уличных боев погиб сам генерал Дельзон. К 10 часам утра у Малоярославца уже сосредоточились все части 4-го армейского корпуса Э. Богарне и ему удалось овладеть городом. Русские неоднократно контратаковали и им несколько раз удавалось выбивать противника, за исключением Черноостровского монастыря, в котором весь день оставались французские стрелки. Каждая из сторон вводила все новые части, и бой постоянно кипел на улицах города. После полудня к Малоярославцу уже подошел 7-й пехотный корпус генерала Н. Н. Раевского, который сразу повел в атаку весь корпус (12-ю и 26-ю дивизии) и выбил противника из города, а к 16 часам дня прибыли основные силы Кутузова. Это дало возможность заменить уставшие части Дохтурова полками 8-го пехотного корпуса генерала М. М. Бороздина. В свою очередь к Малоярославцу подошли и главные силы Великой армии, и Наполеон около 17 часов приказал бросить в бой 5-ю пехотную дивизию генерала Ж. Д. Компана, а затем 3-ю пехотную дивизию генерала М. Э. Жерара из корпуса Даву. Несколько раз противнику удавалось выбивать русских из города. Кутузов же в ответ ввел в дело 3-ю пехотную и 2-ю гренадерскую дивизии. Бой кончился к ночи, но в итоге город остался за французами, это при том, что русские батареи занимали очень выгодные позиции и очень удачно действовали. Но в результате русские части оставались за пределами Малоярославца, охватив город полукольцом. Почти вся армия Кутузова (примерно 90 тыс. человек) была сосредоточена на дороге в Калугу, а ей противостояла Великая армия (примерно 70 тыс. человек).

В ходе сражения потери каждой из сторон достигли до 7 тыс. человек. У русских в боях за город приняло участие свыше 30 тыс. солдат, у французов около 25 тыс. человек. У французов были убиты дивизионный генерал А. Ж. Дельзон и бригадный генерал Ж. М. Левье, у русских тяжелое ранение в пятку получил генерал–лейтенант И. С. Дорохов (скончался от этой раны в 1815 г.). Об ожесточенности схваток в городе свидетельствует тот факт, что из 200 домов после боя несгоревшими осталось только 20 зданий. По преданию, жители Малоярославца долгое время топили свои жилища ружейными прикладами и тогда же собрали до 500 пудов свинца и чугуна. Да и сейчас местные жители, так же как и в селе Бородино, находят самые различные предметы той войны.

От действий под Малоярославцем зависела дальнейшая судьба Великой армии, что отлично осознавали оба полководца, принявших личное участие в сражении. Наполеон руководил расстановкой батарей на Буниной горе (это был редчайший случай в кампанию 1812 г.). В то же время адъютант русского главнокомандующего и будущий историк А. И. Михайловский–Данилевский отмечал, что ни в одном из сражений Отечественной войны Кутузов не оставался так долго под ядрами противника, как в Малоярославце. Несмотря на просьбы генералов, он продолжал находиться под огнем.

Всю октябрьскую операцию 1812 г. можно рассматривать и как умственное противоборство командующих, характерное чрезвычайной плотностью решений и действий. Говоря о результатах боя, необходимо признать, что ни одна из сторон не добилась полностью поставленных перед собой целей. Главное же заключалось в том, что русские, оставив город, преградили Великой армии путь на Калугу и спутали все планы Наполеона, то есть выполнили свою основную задачу. В то же время французы, став временными хозяевами сгоревшего Малоярославца, уже не могли достичь главной цели, а именно прорваться к Калуге, а затем отступить в Смоленск. Поэтому Малоярославецкое сражение имело огромное стратегическое значение и являлось поворотным пунктом в истории Отечественной войны 1812 г.

Заняв предполагаемый путь Наполеона, Кутузов опасался, что французы могут продолжить обходное движение. Казаки обнаружили под Медынью части корпуса Понятовского и ими была перехвачена записка А. Бертье к генералу Н. А. Сансону, в которой речь шла о сборе сведений о различных дорогах в Калугу[404]. Именно поэтому Кутузов отступил сначала к Детчино, а затем к Полотняному Заводу. Эта позиция давала возможность контролировать дороги к Медыни и Калуге, но в то же время, отдалившись от главных сил Наполеона на значительное расстояние, русская армия добровольно лишала себя, в случае французского отступления, важных преимуществ быстрого и оперативного преследования противника. Со стороны Кутузова это решение было продиктовано осторожностью и с точки зрения последующих событий его можно назвать перестраховочным. Однако, если все же давать объективную оценку, переход к Полотняному Заводу поставил в крайне невыгодное положение и противника. Русские вновь по тарутинской аналогии заняли по отношению к французам фланговую позицию, что препятствовало отступлению Великой армии по параллельным со Старой Смоленской дорогой неразоренным путям через Медынь и Юхнов. Поэтому Кутузов, действуя с минимальным риском, ради упрочения уже полученных преимуществ сознательно пожертвовал будущими.

Наполеон же, заняв Малоярославец, оказался перед суровым выбором. Известное время он проявлял колебания. Например, участник русского похода генерал А. Б. Ж. Дедем ван де Гельдер считал, что французский император имел шансы взять Калугу: «Если же этого не случилось, то потому, что счастье покинуло Наполеона; он не имел правильных сведений о положении русской армии, и его обычная смелость заменилась роковой нерешительностью»[405]. С другой стороны, продвигаться дальше к Калуге не было никакого смысла. Его тактическая комбинация при тех нехитрых способах исполнения была полностью разгадана и достойно парирована Кутузовым. Однако он, по–видимому, очень не хотел поворачивать свою пеструю, отягощенную после Москвы обозами и постепенно приобретавшую черты азиатской орды армию на Старую Смоленскую дорогу, так как это бы дало повод говорить, что французы отступили перед русскими. Совершить отступление по дороге через Медынь на Вязьму, а тем более через Медынь и Юхнов на Ельню он также не мог решиться. Тогда бы Великая армия подвергалась огромному риску быть атакованной на марше с фланга всеми главными силами Кутузова. Вступать в новое генеральное сражение Наполеон уже не хотел, поскольку не мог рассчитывать на полную победу. Кроме того, в этом случае Кутузов мог опять уклониться от прямого столкновения и продолжить свой отход, что еще бы более усугубило положение. К этому времени французский император имел все основания предполагать, что противник постарается свести необходимый риск к минимуму и применит самые надежные и беспроигрышные тактические комбинации и приемы. К тому же надежд на успех не давало состояние собственной армии.

В этом французский император убедился лично, когда 13 (25) октября, после получения сведений об отступлении русских от Малоярославца, направился на рекогносцировку и, едва успев отъехать от ставки, вблизи собственных бивуаков, в районе Городни, внезапно подвергся нападению казаков[406]. Это был рейд шести казачьих полков генерал–майора А. В. Иловайского. На некоторое время с немногочисленной охраной Наполеон оказался в полном окружении. Большинство очевидцев утверждали, что небольшой эскорт, окружив французского императора, принял бой. Лишь получив подкрепления, французы заставили отступить казаков, которым удалось захватить с собой 11 отбитых у неприятеля орудий (из парка гвардейской артиллерии). И это происходило днем в центре расположения собственных войск! Лишь благодаря тому, что казаки были увлечены захватом обозов и не заметили более ценную добычу, этот острый эпизод закончился благополучно, но он был показателен. Наполеон воочию удостоверился, в каком тяжелом положении, при крайней нехватке кавалерии, находилась его армия. Казачьи отряды могли беспрепятственно проникать в тылы и безнаказанно действовать даже вблизи императорской Главной квартиры. Одновременно с этим рейдом во французский тыл, в сторону Боровска, была направлена крупная партия генерала Д. Е. Кутейникова, а сильный казачий отряд под командованием полковника Г. Д. Иловайского занял Медынь, где нанес поражение авангарду 5-го польского корпуса. Одновременные действия трех рейдовых отрядов продемонстрировали Наполеону полную безнаказанность иррегулярных войск в тылу и на флангах его армии.

Наполеонова слава. Карикатура А. И. Теребенева. 1812 г.

Сам факт событий под Городней многие французские мемуаристы трактовали чуть ли не как основной мотив при принятии решения Наполеоном о дальнейших действиях, выставляя на первый план личные впечатления императора, попавшего в драматические обстоятельства, когда возникла реальная угроза его захвата в плен или гибели. Не случайно, что именно после этого французский полководец попросил у своего врача яд (на случай угрозы попадания в плен) и носил его при себе до 1814 г. Но вряд ли «испуг» Бонапарта явился какой–либо побудительной причиной, тем более что он в предыдущих кампаниях неоднократно демонстрировал личное мужество и не раз доказывал, что не испытывает страха перед смертью.

Наполеон всегда руководствовался не эмоциями, а трезвым анализом обстановки и собственным разумом. Здравый разбор сложившихся обстоятельств подталкивал его к единственному правильному решению, которое, правда, в тех условиях не предвещало ничего хорошего. Позиция, выбранная Кутузовым, слабость и расстройство армейского организма, неспособность разведочной и патрульной службы Великой армии склонили Наполеона к мысли о возвращении на Старую Смоленскую дорогу. Опасаясь флангового удара русской армии, он приказал отходить через Боровск и Верею к Можайску, а затем двигаться на Смоленск. И это был Наполеон, великий полководец, который до этого всегда привык искать боя, чтобы победоносно закончить кампанию! Это решение французский император принял тем же вечером в Городне на военном совете, большинство участников которого высказались против дальнейшего наступления и прорыва на Калугу. Именно поэтому был отдан приказ отступать к Смоленску через Можайск. 14 (26) октября Великая армия повернула на север и начала отход. Войскам была поставлена задача оторваться от русских, что на первоначальном этапе удалось сделать из–за удаленности сил Кутузова. Подводя итоги Малоярославецкой операции, можно с полным основанием сказать, что именно русские войска вынудили Наполеона отступать по разоренной Старой Смоленской дороге. Это предопределяло в значительной степени исход кампании и постепенную гибель Великой армии в России. Таким образом, малоизвестный до этого город, стоящий на мелководной речке Луже, оказался полностью соответствующим своему средневековому гербу – разъяренному медведю, вооруженному секирой.

Кутузов не знал о решении Наполеона, отступая к Полотняному Заводу. Но с этого момента осуществился переход Великой армии от наступательных действий к отступлению. Вынужденный отходить по опустошенной еще в августе Старой Смоленской дороге, Наполеон окончательно утратил стратегическую инициативу, перешедшую к русским генералам.

Этот период – действия противников от Тарутино до Малоярославца – можно назвать переломным в судьбе кампании 1812 г. Начало отступления Великой армии в корне изменило и тактику сторон. Наполеон, расчленив свой боевой порядок (отступал эшелонами) и имея значительные разрывы в движении между войсками, продвигался от Можайска к Смоленску по уже разоренному Смоленскому тракту, где имевшиеся на этапных пунктах незначительные запасы продовольствия достались Главной квартире и гвардии, а прочие войска остро страдали от голода. Для армии Кутузова в тот период создалась уникальная ситуация – возможность нанесения, почти беспрепятственно, фланговых ударов по разрозненным и находящимся на марше наполеоновским частям. Все решала скорость передвижения. Если большинство русских конных отрядов, иногда поддерживаемых егерями, часто совершали стремительные броски и маневры, действуя на опережение противника в выгодных пунктах, и добивались реальных результатов, то этого никак нельзя сказать о главных силах Кутузова. Они действовали медленно и не успевали перерезать в нужный момент, как, например, под Вязьмой, Смоленский тракт, причем часто их останавливал сам главнокомандующий. Рассмотрим этот момент поподробнее.

Достигнув 16 (28) октября Можайска, корпуса Великой армии далее следовали по дороге на Смоленск с интервалом до 10 верст в следующем порядке: гвардия, 3-й, 8-й, 5-й и 4-й армейские корпуса, в арьергарде находился 1-й корпус маршала Л. Н. Даву. Главные силы российской армии М. И. Кутузова двигались южнее Смоленского тракта, по дороге через с. Кузово, Сулейка, Дуброво и Быково, авангард под командованием генерала М. И. Милорадовича (2-й и 4-й пехотные, 2-й и 4-й резервные кавалерийские корпуса) следовал между армией Кутузова и Старой Смоленской дорогой, а корпус М. И. Платова (15 казачьих полков), усиленный 26-й пехотной дивизией генерала И. Ф. Паскевича, следовал за противником по Старой Смоленской дороге, в районе которой действовали также несколько армейских партизанских отрядов.

19 (31) октября в Вязьму прибыл Наполеон, а 21 октября (2 ноября) он выступил с гвардией, частью резервной кавалерии и вестфальским корпусом дальше к с. Семлево, оставив в городе 3-й армейский корпус маршала М. Нея с задачей сменить в арьергарде войска 1-го корпуса. 4-й армейский корпус вице–короля Э. Богарне и 5-й (польский) корпус ген. Ю. Понятовского располагались в тот день в 7 верстах к востоку от Вязьмы, а арьергард Даву – под с. Федоровское, в 17 верстах от города. Милорадович и Платов, учитывая растянутое расположение противника, условились о совместной атаке на следующий день.

В 4 часа утра 22 октября (3 ноября) авангард Милорадовича выступил из с. Спасское (20 верст восточнее Вязьмы), выслав вперед 2-й и 4-й резервные кавалерийские корпуса с 17-й пехотной дивизией, которые составили правую колонну. Среднюю колонну образовали 4-я пехотная дивизия и егерская бригада 11-й пехотной дивизии под командованием принца Е. Вюртембергского, а левую колонну – войска 4-го пехотного корпуса под командованием генерала А. И. Остермана–Толстого. Корпус Платова с 26-й дивизией находился в это время между Царевым–Займищем и с. Федоровское. Как раз в этот день выпал первый снег.

В 8 часов утра кавалерия Милорадовича подошла к с. Максимово, откуда атаковала двигавшуюся в колонне по Старой Смоленской дороге 1-ю бригаду 13-й пехотной дивизии генерала Т. П. Нагля, рассеяла ее и преградила путь двигавшемуся от с. Федоровское корпусу Даву. Но передовые части французского арьергарда продолжили движение, оттеснив русскую конницу с дороги. В это время к месту боя стали подходить отставшие от кавалерии полки 17-й пехотной дивизии ген. З. Д. Олсуфьева, а задержавшийся с выступлением Платов, услышав звуки боя, атаковал части Даву, защищавшие с. Федоровское, и занял его. К 10 час. утра к дороге вышла 4-я пехотная дивизия принца Вюртембергского и отрезала войскам Даву путь дальнейшего отступления. Одновременно на позицию к селам Большой и Малый Ржавец стали выдвигаться полки 4-го пехотного корпуса Остермана–Толстого. Оценив обстановку, двигавшийся к Вязьме Богарне остановился, развернул свои войска и занял позицию у д. Мясоедово для помощи Даву и противодействия колоннам Милорадовича. Во 2-ю линию был подтянут 5-й (польский) корпус Понятовского, а чуть позднее Ней выслал из Вязьмы к ним в поддержку 11-ю пехотную дивизию генерала Ж. Н. Разу. Войска Богарне оттеснили с дороги русскую пехоту, но к этому времени Милорадович уже устроил несколько батарей, которые начали интенсивный обстрел двигавшихся по направлению к Вязьме колонн Даву. Вследствие этого французский арьергард, теснимый с тыла Платовым, вынужден был свернуть с большой дороги вправо и пробираться на соединение с Богарне по пересеченной местности, потеряв при этом бульшую часть обоза. Под прикрытием стрелковых цепей расстроенные войска Даву подошли к позиции вице–короля, обошли ее с тыла и заняли место на правом фланге.

Около 14 часов дня Милорадович организовал атаку силами 26-й, 17-й и 4-й пехотных дивизий на занимаемую противником поперек дороги позицию. На левом фланге в наступление против войск Даву перешел 4-й пехотный корпус, которому удалось значительно потеснить неприятеля. Опасаясь обхода с фланга, Богарне отступил к Вязьме и занял высоты впереди города, но позже, из–за сильного огня русской артиллерии и возникшей угрозы для его флангов, отступил в город. Французам нужно было время, чтобы эвакуировать через р. Вязьму отставших, тыловые службы и скопившиеся на улицах обозы.

В 16 часов дня Милорадович приказал 11-й пехотной дивизии очистить город. Впереди с развернутыми знаменами в атаку под музыку пошел Перновский пехотный полк во главе с генерал–майором П. Н. Чоглоковым. Вслед за ним другие полки дивизии ворвались в Вязьму, уже объятую огнем. В тот момент, когда в центре города еще продолжался бой, в Вязьму с северо–восточной стороны вошла 26-я пехотная дивизия, поддержанная казаками Платова. К 18 часам город был очищен от неприятеля, российские войска занялись тушением пожаров, а вышедшие из Вязьмы части Великой армии, уничтожив мосты на р. Вязьме, заночевали в лесу при 18 градусном морозе и разыгравшейся метели. Правда, в следующие дни мороз сменила оттепель, снег растаял и дорога стала труднопроходимой. В четырех корпусах Великой армии, участвовавших в боях под Вязьмой, в тот день находилось в строю от 30 до 40 тыс. человек, их потери составили до 4 тыс. убитыми и ранеными и 3 тыс. пленными (в числе последних был генерал. Ж. Б. Пеллетье). Российские войска захватили обозы и 3 орудия и освободили значительное число русских военнопленных, содержавшихся в городе и в Предтеченском монастыре. У Милорадовича и Платова в тот день в строю находилось от 25 до 30 тыс. человек, а их убыль составила около 1800 человек. Это первый бой, в котором разница в потере бойцов в разы была в русскую пользу. Для Великой армии это являлось опасным симптомом.

Но основные силы Кутузова участия в боях не принимали, лишь совершили переход от с. Дуброво (27 верст от Вязьмы) к с. Быково (10 верст от города), а выделенные для поддержки общей атаки две кирасирские дивизии под командованием генерал–адъютанта Ф. П. Уварова, Тульский казачий полк и две гвардейские конные батареи, не имея возможности переправиться по заболоченной местности через р. Улицу, простояли у города. Они поддержали атаку войск Милорадовича лишь артиллерийским огнем. Безусловно, бои под Вязьмой значительно ухудшили стратегическую ситуацию Великой армии. И если ранее Наполеон рассматривал возможность нанесения контрудара по преследовавшим его российским войскам, но после получения донесения о сдаче Вязьмы он отказался от этого намерения и отдал приказ об ускоренном движении к Смоленску.

Как мы можем заметить на этом примере, Кутузов, находясь вблизи города в достаточно выгодной позиции, старался не втягивать свои главные силы в бой с противником (об этом свидетельствовали многие мемуаристы), а предпочитал выделять лишь ограниченное количество войск, чтобы подгонять противника и держать его постоянно в напряжении. Необходимо сказать, что действия Кутузова не раз подвергались критике со стороны российского монарха, стремившегося держать все дела под своим контролем. В их переписке содержится достаточно много личных упреков царя в адрес генерал–фельдмаршала. Приведем, к примеру, выдержки из письма Александра I Кутузову от 30 октября, в котором давалась оценка событий октября месяца: «Непонятное бездействие ваше после счастливого сражения перед Тарутиным, чем упущены те выгоды, кои оно предвещало и ненужное и пагубное отступление ваше после сражения под Малоярославцем до Гончарово уничтожили все преимущества положения вашего, ибо вы имели всю удобность ускорить неприятеля в его отступлении под Вязьмой и тем отрезать по крайней мере путь трем корпусам: Даву, Нея и Вице–Короля… Имея превосходную легкую кавалерию, вы не имели довольно отрядов на Смоленской дороге, чтобы быть извещену о настоящих движениях неприятеля… Ныне сими упущениями вы подвергли корпус графа Витгенштейна очевидной опасности… Обращая все ваше внимание на сие столь справедливое опасение, Я напоминаю вам, что все несчастия от всего проистечь могущие, останутся на личной вашей ответственности. Пребываю вам всегда благосклонный»[407]. Адресат, прочитав такой текст, вряд ли почувствовал «высочайшую благосклонность», скорее – наоборот. Тем более что слишком многое в словах российского императора было справедливо, хотя по горячим следам трудно судить о произошедших событиях на расстоянии, не зная всех обстоятельств.

К. В. Нессельроде. Акварель П. Ф. Соколова. Конец 1820–х гг.

Все же к непосредственной заслуге главнокомандующего необходимо отнести в целом удачную организацию параллельного преследования противника по боковым дорогам в сочетании с непрерывными ударами многочисленных отрядов конницы и партизан. Результаты были поразительные. Двигаясь без флангового прикрытия к Смоленску, части Великой армии постоянно таяли от беспрерывных стычек с русскими, свирепствовавшего голода, начинавшихся холодов, все увеличивавшихся лишений и резкого падения дисциплины. Но именно эти, крайне пагубные для французов, факторы способствовали в некоторой степени быстроте движения наполеоновских частей к Смоленску, как к пункту, где это ужасное отступление должно было кончиться. Надежда на предстоящий отдых подстегивала и ускоряла марши некогда победоносных частей. Кроме того, сама по себе весьма реальная возможность со стороны шедших параллельно русских войск отрезать и истребить какой–либо французский корпус или встать на пути Великой армии ускоряли отступление.

Русская армейская разведка в этот период в избытке добывала командованию сведения о противнике, но стремительно разворачивающиеся события быстро обесценивали их. Только оперативная информация в сочетании с инициативой частных начальников приводили к успеху. Так, например, под Ляховым 28 октября (9 ноября) результатом предприимчивости командиров армейских партизанских отрядов стало окружение и затем пленение бригады Ж. П. Ожеро (в плен попало 1700 человек).

Наполеон же отступал к Смоленску фактически «с закрытыми глазами». Коленкур писал, что поскольку «состояние нашей кавалерии и быстрота нашего передвижения не позволяли нам высылать разведки, то мы не имели сведений о неприятеле»[408]. Французский полководец первоначально планировал даже внезапное нападение на русский авангард под Славковым, но полученные известия о неудачах корпусов на Двине заставили его ускорить движение к Смоленску. Виктору с войсками корпусов Сен–Сира и Удино он приказал вернуть отбитый русскими Полоцк. В предписании Виктору говорилось: «Начинайте наступление… от этого зависит спасение армии»[409]. Для поддержки именно этого наступления (к Полоцку и Витебску) для открытия сообщения с корпусами, действовавшими на р. Западная Двина, и для облегчения продовольствия главных сил Великой армии, отступавших по Смоленскому тракту на Духовщину, был направлен 4-й армейский корпус Э. Богарне, правда, как раз в тот момент, когда русские в довершение всего уже заняли и Витебск. Но при переходе к Духовщине, при переправе через р. Вопь, атакованный казаками Платова Богарне потерял 28 октября (9 ноября) в районе с. Ярцево почти весь обоз и 64 орудия, а потери только пленными составили около 4 тыс. человек, хотя, по выражению самого Платова, «брато в плен мало, а более кололи». Наступление на Полоцк не состоялось, и остатки корпуса Богарне быстро отошли к Смоленску на соединение с главными силами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.