I
I
«Мы можем считать принца конченым человеком; он не пользуется ни влиянием, ни доверием». Такие слова написал Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба, своему повелителю Филиппу II, королю испанскому и нидерландскому, императору американскому и индийскому. Стоял 1568 год, и упомянутый принц был не кто иной, как Вильгельм Оранский, прозванный Молчаливым: принц был красноречив, но никогда не говорил лишнего.
У герцога Альбы были основания для этого заявления; он не больше года провел в Нидерландах на посту главнокомандующего, но уже овладел беспокойными провинциями и усмирил мятеж. Из тех великих дворян-католиков, которые возглавили бунтовщиков, Гогстратен умер от раны, Эгмонт и Горн сложили головы на плахе. Остался один Оранский, и он кочевал с места на место, преследуемый кредиторами, а его супруга в Кельне жила в свое удовольствие, проводя время в утехах, которые принято называть плотскими. Армия, которую принц собрал, распродав все свое имущество, рассеялась от одного прикосновения Альбы, причем так, что на Оранского упала тень трусости.
Едва ли другая армия, заново собранная принцем, смогла бы достигнуть большего. Лучшее, на что он мог рассчитывать, – это наемники, валлонские и немецкие ландскнехты, неплохие воины, но им не хватало согласованности действий, а в подчинении Альбы находились «непобедимые испанские терциарии» – пехотинцы, которых не видел мир со времен римских легионеров. Они обладали подготовкой и боевым духом, сознанием своей непоколебимости и несокрушимости; они сотни раз доказывали это в любой мыслимой боевой обстановке. Альба держал их в ежовых рукавицах; и они соблюдали железную дисциплину, за исключением грабежа после взятия города. Когда его армия выступила из Италии в беспокойные Нидерланды, даже две тысячи сопровождавших ее проституток были организованы в батальоны и роты под началом офицеров.
Во всех словах и поступках Альбы чувствовалось нечто железное от крестоносца, ведущего вечную священную борьбу против врага. «В свое время я укрощал железных людей, – заметил он, принимая назначение в Брюссель, – и знаю, как усмирить этих слабаков из масла». Усмирять он начал с того, что разместил гарнизоны своих стальных воинов в каждом значительном городе; затем учредил Совет по делам мятежа, который вскоре получил название «Кровавый совет», ибо выносил неизменно смертные обвинительные приговоры. Никто не знает, сколько тысяч несчастных, кроме Эгмонта и Горна, за год прошли через судилище, обрекавшее их на костер, меч или виселицу, прежде чем Альба решил считать принца конченым человеком. Одним только утром Пепельной среды[9], после карнавала, в собственных постелях были взяты полторы тысячи человек. «Я распорядился казнить всех до одного», – писал Альба.
Он действовал как участник бессрочного крестового похода и правая рука Филиппа Испанского, публично молившегося о том, чтобы ему никогда не пришлось называться королем тех, кто отверг Господа Бога своего (по понятиям католической конфессии), и сказавшего, что лучше он пожертвует сотней тысяч жизней. Но был еще и вопрос конституции. Альбе хватило проницательности понять, что ему никогда не искоренить протестантскую ересь, если он сначала не избавится от местных советов (по одному на каждый нидерландский город или провинцию), у которых были в ведении юридические и финансовые вопросы при сложной системе хартий, привилегий и вольностей. В глазах вечного крестоносца эти советы не выполняли своего прямого долга. Они не справились с ересью, они смотрели сквозь пальцы на открыто проводимые кальвинистские сборища, не карали наказанием вандалов, которые грабили и разрушали церкви во время великой иконоборческой волны 1566 года.
Поэтому первым делом Альба ударил по важным католическим дворянам, хранившим неприкосновенность хартий, потом по мелкому клиру, возмутившемуся тем, что его доходы потекли в руки вновь назначенных испанских епископов, и, наконец, по магистратам больших городов; все это были католики. Виновность протестантов считалась само собой разумеющейся, но первый необходимый шаг – уничтожение местного самоуправления или введение над ним такой власти, которая заставит его повиноваться приказам из Испании.
С этой задачей Альба справился. Эгмонт, Горн и Гогстратен мертвы, их имущество конфисковано; Вильгельм Оранский конченый человек, а его собственность, которая находилась во владениях Филиппа, тоже конфискована. Потребность в сопротивлении уступила место ледяному равнодушию. Едва ли кто присоединился к принцу Вильгельму, когда он перевел своих наемников через французскую границу. Инквизиция с успехом продолжала работу по уничтожению еретиков, когда произошло одно важное событие. Жалованье для солдат Альбы суммой в 450 тысяч дукатов находилось на борту пяти кораблей, которые шторм отнес в Плимут, и английская королева Елизавета, эта вероломная дама, не пренебрегавшая ни одной возможностью обогатиться, прибрала к рукам дукаты и корабли.
Вернуть деньги можно было только с помощью дипломатии, но дипломатии обычно не удавалось вытянуть деньги из Елизаветы. Кроме того, переговорный процесс займет много времени, а деньги были нужны немедленно. Непобедимым терциариям давно не платили, и они начали высказывать недовольство по этому поводу. Решись они взять все, что посчитают нужным, никто не сможет им помешать, тем более что испанские солдаты, оставшись без жалованья, раньше уже принимались взимать задолженность. Испытывая по этому поводу обоснованные опасения, в марте 1569 года Альба созвал Генеральные штаты в Брюсселе и сказал, что придется ввести налог на содержание солдат, которые их защищают. Он предложил уплатить единовременный однопроцентный налог на все недвижимое имущество, пятипроцентный налог на все сделки с недвижимостью и десятипроцентный налог с оборота. Он объяснил представителям сословий, что эта система называется «аль-кабала» и очень хорошо работает в Испании.
Возможно, в Испании так оно и было, но Нидерланды представляли собой густонаселенную коммерческую зону, и такие налоги на недвижимость и с оборота означали для нее разорение. Генеральные штаты отказались вводить их; Альба получил долю своего однопроцентного налога, на том и кончилось. Утрехт отказался уплатить даже один процент; Альба расквартировал там полк, после чего объявил город и всю провинцию виновными в государственной измене и конфисковал в пользу короны его льготы, привилегии и собственность. К протестующим присоединились даже католические епископы и два члена «Кровавого совета» Альбы. По стране покатились волны недовольства, словно реки подо льдом, которым нужна только трещина, чтобы прорваться наружу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.