5.2. Миф почвы

5.2. Миф почвы

Повышенное внимание нацистов к проблемам сельского хозяйства обусловлен патриархальными представлениями Адольфа Гитлера об идеально устроенном обществе. Для него основой крепкой государственности были прежде всего крестьяне и землевладельцы. В них он видел спасение для Германии, в их традициях – образец для перекройки будущей Европы. Поэтому аграрная политика НСДАП была единственной частью социально-экономической политики нацистов, в которой они имели относительно завершенную концепцию.

Гитлер как-то заявил: «Третий рейх будет крестьянским государством или он со временем изживет себя и исчезнет, как изжили себя и исчезли Первый рейх Гогенштауфенов и Второй рейх Гогенцоллернов».

Миф почвы имеет особое значение для понимания мотивов, которые двигали нацистами при строительстве утопического государства. И, разумеется, этот миф опирался на доктрину превосходства арийской расы (и арийского крестьянства) над всеми другими расами (и крестьянами).

Крестьянскую семью, крестьянский труд и сельскую жизнь в Германии начали идеализировать еще во времена ранних романтиков. Этот процесс усилился в период индустриального шока второй половины XIX века, связанного с феноменом отчуждения и с ростом численности пролетариев, которые многими деятелями культуры представлялись существами «без роду и племени», тяготеющими к мятежам и революции. Крестьянский мир выгодно отличался от мира бурной и атомизированной городской жизни своей целостностью: ведь он продолжал объединять работу и праздник, хозяйственную и культурную жизнь.

Немецкий историк Райнхард Зидер справедливо считал, что идеализированные представления о крестьянской жизни побудили нацистов считать ее уменьшенной моделью немецкой народной общности. Нацистская пропаганда представляла сельское общество как «колыбель немецкой расы и немецкой крови». Именно аграрная романтика определяла гитлеровскую концепцию общественно-политического развития немецких восточных владений, в которых, по замыслам фюрера, не могло быть места крупной промышленности. Образцовым типом немецкого поселенца Гитлер считал крестьянина-воина, который должен был утверждать превосходство германского расового типа на оккупированных землях в Восточной Европе.

За формирование мифа почвы и привнесение его в аграрную политику НСДАП отвечал, как мы помним, «аграрный папа» Рихард Вальтер Дарре, поклонник мистической теории «крови и почвы». Если марксисты опирались прежде всего на пролетариат, то нацисты с помощью Дарре предполагали заручиться всесторонней поддержкой крестьянства.

Большое влияние на мировоззрение Вальтера Дарре оказал Ганс Гюнтер, автор книги «Расоведение немецкого народа» («Rassenkunde des deutschen Volkes», 1922). Определенные заимствования положений Гюнтера можно проследить в трудах Дарре «Крестьянство как источник жизни нордической расы» («Das Bauerntum als Lebensquell der nordischen Rasse», 1929), «Новое дворянство крови и почвы» («Neuadel aus Blut und Boden», 1930), а также в трактате с курьезным названием «Свинья как критерий для нордических народов и семитов» («Das Schwein als Kriterium fuer nordische Voelker und Semiten», 1933).

«Аграрный папа» Вальтер Даре (слева) с другими министрами Третьего рейха

Вальтер Дарре утверждал, что в противоположность бродягам «номадам» (особенно, по его мнению, евреям) нордическое крестьянство является подлинным творцом и созидателем европейской культуры. Дарре предлагал создать своего рода «крестьянскую аристократию» – то есть коренящийся в крестьянской среде слой господ, который составил бы элиту будущего сословного государства. Его суждения носили отпечаток расово-биологических теорий и сводились к поиску вечного источника возрождения и возобновления арийской расы.

Такие представления разделял и Адольф Гитлер. В «Моей борьбе» фюрер писал: «Огромные возможности и перспективы, открывающиеся перед нацией при условии сохранения здорового крестьянского сословия, до сих пор не получали должной оценки. Многие наши нынешние проблемы являются следствиями нездоровых взаимоотношений между городским и сельских населением. Прочная и устойчивая прослойка мелких и средних крестьянских хозяев является лучшим противоядием против социальной напряженности и конфликтов».

«Почвенничество» в условиях нацистской Германии было естественной реакцией теряющего ориентиры и разуверившегося крестьянства. Дарре обосновывал необходимость санации сельского хозяйства не столько с экономической, сколько с духовной и расовой точки зрения – это стало бы предпосылкой для того, чтобы вернуть немецкому народу выдающиеся расовые качества, которые были растеряны под влиянием индустриализации. В итоге патриархальная утопия стала не только интегральной составляющей расовой концепции, но ей выпала центральная роль в нацистской идеологии и политике. Настойчиво пропагандировались ношение национальной одежды, домашнее ткачество, строительство крестьянских домов с традиционной планировкой, обстановкой и мебелью. Для женщин были созданы ткацкие и прядильные курсы, модельеры разрабатывали «народную» одежду. На ежегодном крестьянском празднике урожая устраивались соответствующие выставки и демонстрации крестьянских нарядов.

Поскольку нацисты уделяли большое внимание проблемам крестьян, они имели довольно сильные позиции как во всевозможных крестьянских ассоциациях, так и на селе. К примеру, в сельских округах Шлезвиг-Юльштейна с 1928 по 1930 год число крестьянских голосов за гитлеровцев увеличилось в семь раз – с 5 до 35 %, В сельских округах, где ощущение кризиса было наиболее острым, на выборах 1930 года нацисты в среднем получали около 40 % голосов, а в некоторых – более 50 %. Нацисты точно уловили настроения в крестьянской среде: крестьяне относительно благополучно пережили инфляцию, но падение цен на сельскохозяйственную продукцию и удорожание кредита осложнило им жизнь – порой за долги можно было лишиться дома и земли. Многим немцам подобная практика казалась недопустимой, и нацисты, пожалуй, ярче всех сформулировали политические требования, восходящие к отказу от экономических выгод в пользу сохранения устоев крестьянского труда, быта и культуры.

Смелыми лозунгами с требованиями радикальной земельной реформы нацистам удалось склонить на свою сторону значительную часть крестьян, особенно на севере Германии, где преобладало мелкое землевладение. На руку нацистам были и сильное предубеждение крестьянства против «еврейских банкиров», и страх перед большевиками, уничтожавшими единоличные хозяйства. Крестьян привлекала и идея сословного государства, в котором ему обещался особый статус. Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс беспрерывно твердили о «продовольственной свободе», о крестьянском «благородном сословии», о селе как основе народного хозяйства. Все это создавало впечатление, будто бы НСДАП выступает за крестьянские интересы энергичнее, чем другие партии.

После 1933 года нацистами была преодолена раздробленность крестьянского движения: с 29 мая 1933 года Вальтер Дарре стал «имперским крестьянским вождем» (Reichsbauernfuehrer) и руководителем «сельского сословия» (Landstand). Для начала правительство Гитлера простило крестьянам половину долгов, а процент выплат по оставшимся долгам был установлен не более 4,5 %. Налог на оборот сельскохозяйственной продукции нацистами был наполовину снижен, поэтому доходность крестьянских хозяйств заметно увеличилась. Положение крестьян стало более сносным, чем положение рабочих и среднего класса в целом. Вместе с тем военная конъюнктура оказала давление на занятость в сельском хозяйстве, но благодаря росту производительности труда уровень самообеспечения Германии продуктами питания вырос с 68 % до 83 %.

С мая по сентябрь 1933 года Дарре разработал ряд законов, на основе которых была преобразована крестьянская корпорация – из «сельского сословия» она превратилась в «имперское продовольственное сословие» РНШ (RNSt, Reichsn?hrstand), объединившее 17 миллионов (!) крестьянских хозяйств. РНШ основывалось на опыте управления немецким сельским хозяйством в Первую мировую войну с постепенным отходом от рыночных принципов – впрочем, этот отход не был поворотом к плановому хозяйству, как в СССР, а серией акций по регулированию цен с контролированием процесса производства, с установлением предельного количества выращиваемых культур для регионов страны и тому подобных мероприятий. РНШ охватывало огромную номенклатуру продовольственных товаров: от зерна до порошка для пудингов, от мяса и рыбы до маргарина и горчицы, от пива до уксуса. По факту «продовольственное сословие» стало одной из самых крупных организаций нацистского государства. Назвать «корпорацией» это формирование можно лишь условно, поскольку оно было далеко от истинного самоуправления и строилось строго по принципу фюрерства, являясь неотъемлемой и дисциплинированной частью партии.

Самым примечательным феноменом нацистской аграрной политики был вышедший 15 мая 1933 года Закон «О наследственных дворах» (REG, Reichserbhofgesetz). Крестьянские дворы были объявлены неотчуждаемой собственностью – их нельзя было отнять даже в оплату долгов. Наследственные дворы не подлежали разделу или дроблению в процессе наследования, а после смерти хозяина переходили лишь к одному наследнику по старшинству – это должно было предотвратить распыление крестьянской собственности. Понятно, что такой закон был заветной мечтой не только немецких, но и всех крестьян во все времена.

Картина А.Висселя «Баварские крестьяне» (1938 год)

Немецкая молодежь несет трудовую повинность на селе (1939 год)

Однако даже в этом законе имелись свои негативные моменты. Из неочевидных они стали явными сразу, как закон стал применяться на практике. Еще в августе 1934 года статс-секретарь министерства экономики Тане Иоахим фон Pop в записке на имя канцлера довольно резко высказался о законе, указывая, что им будет создана новая категория иждивенцев на шее государства; что большинство крестьян отвергает новый закон, противоречащий их правовому чувству; что закон выдуман «безответственными писаками», а не вырос из практических потребностей; что в случае неэффективности отдельных хозяйств закон сделает их обузой прежде всего для самих крестьян. Выводы из докладной записки эксперта полностью оправдались. Закон вызвал замедление в реформировании и модернизации сельскохозяйственного производства. Он в принципе не мог отменить экономические законы и социальные противоречия, а только заострил их. Так, закон определял наследование крестьянского хозяйства целиком старшим сыном по правилу майората, то есть младшие сыновья должны были либо служить, либо основывать свои собственные хозяйства – в результате число желающих поступать в сельскохозяйственные школы резко сократилось: молодые люди, оказавшиеся младшими в роду, не видели смысла в обучении на крестьянина. Молодые крестьянки, потерявшие из-за закона даже те небольшие права и перспективы, которые у них были, стали уезжать в города – начался настоящий исход немецких женщин из деревни.

Нацистское руководство в своих программах не учло весьма существенную черту аграрной организации Германии – самой большой проблемой там всегда была нехватка рабочих рук. Еще до Первой мировой войны в Германии ежегодно насчитывалось около полумиллиона сезонных сельскохозяйственных рабочих, в республике эта тенденция сохранилась. Первое время после 1933 года нацистам не была видна вся глубина проблемы, но как только безработица была преодолена, началась ожесточенная борьба за трудовые ресурсы. На VI съезде крестьян Вальтер Дарре заявил, что проблема дефицита рабочих рук на селе не столько экономическая, сколько расово-политическая, но от его заклинаний положение к лучшему не изменилось. Пришлось действовать мобилизационными методами, как это и принято в тоталитарных государствах. С февраля 1933 года для молодых людей в возрасте с 16 до 21 года была введена добровольная единовременная шестимесячная повинность – так называемая «помощь селу» («Landhilfe»); с апреля 1934 года она стала обязательной. Понятно, что многие горожане старались избежать этого «года в деревне» – лазеек было предостаточно. Из-за нехватки рабочих рук уже с 1937 года на сельскохозяйственные работы стали привлекать армию и штурмовиков.

Миф почвы, конечно же, не оказал столь негативного влияния на историю Германии, как миф расы. Однако и он имел в своей основе ошибочные представления, а потому привел к неадекватной политике, которая создавала проблемы там, где их попросту никогда не было. В перспективе перекос в пользу патриархальной утопии должен был еще больше повлиять на внутреннюю политику и культуру нового государства. И, по большому счету, он уже начинал влиять, подкрепляя собой миф «жизненного пространства».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.