Глава L

Глава L

Производство Бакланова в генерал-майоры. Бакланов при осаде Карса. Назначение походным атаманом всех Кавказских казачьих полков. Польский мятеж 1863 года. Приказ Бакланова Донским полкам, посланным в Польшу. Смерть Бакланова 18 января 1873 года. Память о Бакланове на Дону и в России. Значение Бакланова.

После занятия Русскими войсками аула Гурдали, бывшего местом сосредоточения чеченцев, полковник Бакланов, уже Георгиевский кавалер, много способствовавший поражению чеченцев, был произведен в генерал-майоры. Главнокомандующий Кавказскими войсками князь Воронцов прикомандировал Бакланова к штабу начальника Кавказского корпуса «для важнейших поручений». Бакланов сдал 17-ый полк войсковому старшине Полякову и прибыл в город Грозный. Здесь ему было поручено командование кавалерией левого фланга Кавказской армии. У Бакланова были под командой 4 Терских казачьих полка. До конца 1854 года Бакланов с ними производил непрерывные набеги и отбивал нападения на Русскую линию.

Война с Турцией была в полном разгаре. В Закавказье шли решительные бои. Наместником на Кавказ после князя Воронцова был назначен генерал-адъютант Н. Н. Муравьев. При проезде Н. Н. Муравьева на Кавказ генерал Бакланов был представлен ему. Н. Н. Муравьев хотел назначить Бакланова на Лезгинскую спокойную линию. Бакланов просился в Южную армию.

— Если я возьму вас в действующий корпус, останетесь ли вы на Кавказе? — спросил Н. Н. Муравьев.

— Останусь.

Бакланов был назначен начальником иррегулярной конницы Александропольского отряда. Под его команду вошли 2 донских казачьих полка, 2 линейных и 3 конно-мусульманских. Он был направлен в отряд генерала Ковалевского, к крепости Ардагану. Крепость сдалась без боя.

Началась осада горной твердыни — крепости Карса. Сам главнокомандующий прибыл руководить осадой. Бакланову было поручено поддерживать окружение северной части крепости.

По несколько раз ночью Бакланов, закутавшись в бурку, выходил из палатки, поверял часовых в лагере, прокрадывался к самым крепостным валам и высматривал за ними турок. Турки видели его и боялись грозного «Баклан-пашу». Свои видели его тоже и бодрствовали, чувствуя над собою недреманное око командира. Когда турки посылали отряды за скотом или фуражом, они всегда попадались в руки казаков, посланных вслед им Баклановым. «Баклан-паша» забирал пленных и перехватывал гонцов. Никто из Русских не знал так точно, что делается в крепости, как знал Бакланов. Ночью, незадолго до намеченного приступа на крепость, Бакланов побывал у самых крепостных стен, подсчитал орудия и доложил Н. Н. Муравьеву, что еще не настало время для приступа. Нельзя ожидать удачи.

Приступ состоялся. Русские войска потеряли убитыми 4-х генералов, 248 офицеров и 7000 солдат. Они могли захватать лишь часть передовых укреплений Карса.

16 ноября 1865 года Карс сдался.

Генерал Бакланов уезжал на недолгое время на Дон, и 2 февраля 1857 года вернулся на Кавказ, где был назначен Походным атаманом действующих на Кавказе казачьих полков. Назначение то не удовлетворило кипучую, жаждущую боев природу Бакланова. Тут приходилось иметь больше дела с бумагами, чем с живыми людьми.

— За этими делами, — говаривал Бакланов — можно и совсем забыть свое ремесло.

Он его не забывал. Неутомимо проверял он казачьи полки, улучшал быт казаков, учил, как вести войну с горцами, как ладить с ними, и как мирным путем завоевывать сердца этих простых и честных людей. Ни одна малая команда, ни один пост, где-нибудь в горных кручах, не был оставлен им без внимания и без сердечной беседы с казаками.

Годы, прежние ранения, кое-как залеченные; непрерывная езда, то верхом, то в открытом тарантасе, ночлеги в горах под буркой у костра, на голых скалах сломили железное здоровье Бакланова. Он заболел. Врачи настаивали на необходимости отдыха. Бакланов был отпущен на Дон.

В 1863 году в Польше поднялось восстание. Бакланов был назначен начальником собранных в Виленском округе казачьих частей. В начале июля он прибыл в Вильно. С ним пришла в Польшу и его кавказская слава и нелепые слухи о нем, как о диком человеке, чуть не воплощенном дьяволе. «Даджал» и тут был пущен в ход.

— Чего только обо мне ни говорили, — рассказывал Бакланов, — кем только меня ни называли. И гунн-то я, и питаюсь будто человеческим мясом, никому пощады не даю. Да к лучшему это было. Меня боялись; одного имени моего трепетали, и как это мне помогало! Нас была горсть, а враг был везде..

7 июля в Вильно генерал-лейтенант Бакланов отдал казачьим частям следующий приказ:

«Станичники и односумы!

Я выехал из родного края 19 июня и привез вам от него поклон. Дон завещает вам бороться одному против десятерых и охулки на руки не класть! Дон дышит пламенною любовью и преданностью к царю нашему; он ждет с нетерпением воли монарха двинуться на внешнего врага, замышляющего нарушить спокойствие святой Руси. На вашу долю пал жребий быть впереди — против врага внутреннего. Вы потомки славных и могучих предков наших Азовского сидения. Молодечество ваше против мятежников радует Царя, и донская семья ликует за вас.

Братья, соберемся с силами, окрепнем духом и превозмогём все трудности и лишения, и покажем, что достойны называть себя потомками Тихого Дона. Настанет время — я буду посреди вас в беседе боевой, введу вас в бой с заветным кличем Ермака: „С нами Бог!“, силою коего булат наш остр — и не устрашимся. Уверен в вас, что вы такие же чудо-богатыри, как были водимые мною в бой деды, отцы и старшие братья ваши!»

Генерал Н. Н. Муравьев, подавлявший восстание, назначил Бакланова начальником Августовского отдела. Под команду ему были даны: лейб-гвардии Казачий и лейб-гвардии Драгунский полки и 22 роты гвардейской пехоты от полков Преображенского, Семеновского и Измайловского… сложной и трудной обстановке малой войны с повстанческими бандами Бакланов применил свой громадный опыт Кавказской войны. И тут, и там обстановка была сходная. Вопреки приказа Н. Н. Муравьева, жестоко каравшего крестьян, принужденных повстанцами сдавать им продовольствие, Бакланов разрешил крестьянам давать повстанцам все, что те у них требуют, но обязал их сейчас же сообщать о появлении шаек, и о том, куда они направились. Этим Бакланов привлек к себе польских крестьян, видевших в нем не насильника, но защитника от шаек, и был всегда осведомлен о движении повстанцев. А там — хорошо поставленная разведка, искусное расположение резервов сделали то, что Августовский отдел был быстро очищен от повстанческих шаек, и в нем наступила правильная и мирная жизнь.

До 1867 года Бакланов оставался в Польше, командуя Донскими казачьими полками в Виленском военном округе. В 1867 году, за упразднением должности особого командующего казачьими полками в округе, Бакланов был отчислен по Войску Донскому. Он поселился в Петербурге, где до самой смерти занимался чтением военной истории и изучением всего того нового, что делалось в военном деле, и живо интересуясь судьбами Тихого Дона.

Зимою 1872 года Бакланов тяжело заболел, и 18 января 1873 года не стало казака-богатыря. Проживающие в Петербурге Донцы, кавказские военные историки Абаза и Потто, с кем дружил в последние годы своей жизни Бакланов, похоронили тело Бакланова на кладбище Новодевичьего монастыря, собрали между собою по подписке деньги и поставили на могиле памятник. На гранитной дикой скале, окруженной ядрами и цепями, наброшена сделанная из чугуна бурка, на ней лежит баклановская мохнатая папаха, и из-под нее просунута пика с черным баклановским значком. Спит вечным сном под этой скалой грозный «Боклю», покоритель Малой и Большой Чечни. Под знаком сделан венок с надписью: «Войска Донского Яков Петрович Бакланов. Родился 1809 г., умер 1873 года». На каменной квадратной подстановке под скалою выбиты названия тех мест, где более всего отличался Бакланов.

Имя генерала Бакланова было присвоено 17 Донскому казачьему полку, ему же был дан вместо обычного полкового синекрасного значка черный «гробовой» значок Бакланова с надписью белыми буквами: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь». Полк носил низкие лохматые «баклановские» папахи с черепом и костями из белого металла, а за спиною, по-кавказски черные башлыки.

Станица Гугнинская была переименована в Баклановскую; широкий проспект, идущий мимо кадетского корпуса в Новочеркасске, был назван Баклановским. Зимою 1911–1912 годов прах Бакланова и памятник над ним были перевезены в Новочеркасск. Памятник поставлен на Соборной площади против памятника Ермаку.

Полуграмотный мальчик-урядник в заурядном казачьем полку — это начало. Всем известный, украшенный орденами и звездами генерал-лейтенант — конец… Кто не знавал в Петербурге начала семидесятых годов высокого генерала в «николаевской» шинели и лохматой папахе, бодро шагающего по улицам? Бакланов!..

Лихо пела в те дни, возвращаясь с ученья, гвардейская пехота, познавшая Бакланова в дни усмирения Польского мятежа:

— Генерал-майор Бакланов.

Бакланов — генерал!..

Грозно ударит в барабаны, пробьет одно колено марша, и опять:

— Генерал-майор Бакланов,

Бакланов — генерал!

Его любили на Дону, его полюбили и в Русской армии.

За храбрость? За уменье стрелять, рубить, колоть пикой, за лихую, не знающую препятствий езду?

Таких было много. Этими качествами в ту пору обладал почти каждый казак. Их было многие тысячи. Бакланов был один.

Он не только сам научился военному делу, но он и других сумел научить. Он вошел в душу казака и познал душу горца. Он понял дух «малой войны». Он покорял горцев, а потом и поляков не только силою оружия, но и силою своего несокрушимого духа, красотою подвига и милостивым, братским отношением к побежденному. Он никогда не «бил лежачего», но помогал встать. В этом он воспитывал и казаков. Он был жесток в бою, но каждый казак знал, что еще более жесток он к себе, и каждый знал, как его любит и щадит Бакланов. Он не плакал над убитыми — знал, по Платовски знал, что об убитых и раненых будет «домашний счет», но он всегда старался, чтобы победа была достигнута с малыми потерями. Под Карсом, когда у соседей были огромные потери и тысячи убитых — без успеха — Бакланов потерял всего 500 человек, взял сильное укрепление, 3 орудия и 14 турецких знамен.

Историк казачьих войск Абаза и военный историк кавказских войн Потто ходили к Якову Петровичу слушать о кавказской войне, читать его воспоминания и поучаться у него. Молодые академики генерального штаба учились у него военному делу. А где же, у кого он сам-то учился? У станичной бабки Кудимовны; у пономаря, у дьячка. Он не стыдился своего прошлого в Гугнинской станице. Он скромно умалчивал о том, что все, что он знал, он добыл сам внимательным чтением и изучением всех мелочей военного дела.

Всегда и везде, на всех постах он был казаком, настоящим Донцом, равным героям Тихого Дона.

История Дона не забыла его. Не забудут его и потомки — донские казаки. О нем с гордостью поминают линейцы. Его будут знать и помнить потому, что он, в скупую героями вторую половину XIX века, вписал в Донскую историю ее лучшие страницы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.