О русах

О русах

— Эй, Хоттабыч, хватит дрыхнуть! — Я щелкаю ногтем по банке из-под «ПИТа», жестяные бока которой мерно раздуваются и опадают в такт похрапыванию уютно устроившегося внутри Хоттабыча. — Расскажи-ка нам, о наивсеведающий, что ты знаешь о русах?

Храп прекращается, из банки вытягивается тоненькая струйка дыма и в меня укоризненно вперяется один единственный глаз с полусонно прикрытым веком. Похоже все остальное ленивый старикан извлекать из банки не собирается. Глаз тихо закрывается и вновь втягивается в баночное нутро, из которого раздается несколько гнусавых звуков, в которых с трудом угадывается:

— О, назойливейший из назойливейших…

Не в состоянии побороть искушение, я впечатываю гнусаво ворчащую банку каблуком в пол, после чего ворчанье затихает, зато вскоре из плоской банки вновь раздается могучий храп. Ничем этого джинна не проберешь! Ну и пусть дрыхнет зараза, все равно ничегошеньки он не знает: о славянах не слыхал, на Руси не бывал…

Ибн Фадлан тоже не бывал на Руси, слыхом не слыхал ни о Киеве, ни о каком-либо другом городе русов, но он, в отличие от Хоттабыча, видел живых русских купцов, приплывавших в Булгарию по торговым делам, даже общался с ними. Описание русов и их нравов составляет заметную часть его записок. Итак, каковы же они, русы начала X века?

Если ты еще не забыл, мой считающий ворон читатель, русы и славяне у ибн Фадлана — вовсе не одно и то же. К этому можно добавить, что не только у него, но и многих других арабских авторов. У ранее помянутого Константина Багрянородного русы (роос) также противопоставляются славянам (склавиниям). Правда, понимание славян у византийского императора гораздо ближе к нашему нынешнему, зато с русами — просто кошмар! Судя по приводимым Константином названиям днепровских порогов на языке русов, они какие-то германцы, может быть, скандинавы. Вообще сие письменное свидетельство византийского императора — один из сильнейших аргументов норманнистов, считающих русь «Повести временных лет» скандинавами. С тем большим интересом вчитаемся в описание русов ибн Фадланом, видевшим их, если не врет, своими глазами: «Он [Ибн Фадлан] сказал: я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и высадились на реке Атиль [Волге]».

Теперь, читая ибн Фадлана, мы с тобой, мой настороженный читатель, все время будем помнить о Багрянородном И примерять к русам ибн Фадлана скандинавские мерки.

Начнем с первого впечатления рассказчика: «И я [Ибн Фадлан] не видел людей с более совершенными телами, чем они [русы]. Они подобны пальмам, румяны, красны».

Как видим, первое впечатление весьма благоприятно. Потому и часто цитируется. Общепринято, что румяность и краснота русов являются загаром белокожих людей, непривычным для араба. Эта предполагаемая белокожесть русов — один из расхожих аргументов норманнистов в пользу их скандинавского происхождения. Может быть, хотя сам загар не более чем догадка, а белокожими были не только скандинавы. А если не скандинавы, то кто?

Следующая часть описания внешности русов цитируется уже гораздо реже: «И от края ногтей кого-либо из русов до его шеи имеется собрание деревьев и изображений (вещей, людей?) и тому подобного».

То есть характерная черта русов — татуировка по всему телу. Вряд ли это типично для скандинавов, да и вообще любого народа. Татуировка, скорее всего, — черта не национальная, а профессиональная, ведь ибн Фадлан общался с купцами, приплывшими в Булгар по Волге, то есть моряками. Тем не менее, знатокам истории «тату» есть, над чем поразмыслить: скандинавы эти татуированные русы или нет?

Теперь перейдем к одежде, сначала мужской: «Они [русы] не носят ни курток, ни кафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее. С каждым из них имеется секира и меч и нож, и он никогда не расстается с тем, о чем мы сейчас упомянули. Мечи их плоские, с бороздками, франкские».

К сожалению никаких ученых комментариев к фадлановской «кисе» я не видел. Так что о мужской одежде русов нам с тобой, заинтригованный читатель, остается только делать самостоятельные выводы на основании самого описания. Судя по нему, «киса» похожа на греческую хламиду или римский солдатский плащ sagum [сагум]. Сравнение с последним представляется более уместным, так как вооружены русы были до зубов и экипированы скорее как профессиональные солдаты, чем мирные купцы.

Итак, одежда мужской части русов на скандинавскую не больно-то похожа. Мужчины одевались на греко-римский манер. Зато их вооружение вполне похоже на типичное вооружение викингов, хотя было ли что-либо в вооружении характерным только для викингов? И этот вопрос следовало бы прокомментировать специалистам по вооружению раннего средневековья. И все же судя по мужской одежде: скорее не скандинавы?

Теперь об одежде женской: «А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или из меди, или из золота, в соответствии с денежными средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца — коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди. На шеях у женщин несколько рядов монист из золота и серебра, так как, если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет свой жене одно монисто в один ряд, а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде одного мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много рядов монист. Самое лучшее из украшений у русов, это зеленые бусы из той керамики, которая находится на кораблях. Они заключают торговые контракты относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают, как ожерелья, для своих жен».

Читаешь описание, и перед мысленным взором встает этакая цыганка, увешанная монистами с предостерегающе поблескивающим на груди ножом. Только вот что за кольцо с коробочкой? Так же, как в случае с загаром, существует общепринятое мнение, что кольцо и коробочкой на груди каждой женщины ибн Фадлан называет коробчатую фибулу, которая тоже рассматривается как скандинавский элемент одежды. Действительно, женский скандинавский костюм включал фибулы, правда не одну, а две, и чаще черепаховидные, чем коробчатые. Но дело даже не в этом. Фибула — ординарная застежка, предшественница «английской булавки», широко известная с эпохи бронзы во всем мире. Без сомнения ибн Фадлану тоже. Так что фибулу он должен был бы назвать фибулой, застежкой или булавкой, но никак не коробочкой.

Зато в большем соответствии с описанием ибн Фадлана скандинавские женщины носили нитки янтарных бус и подвешенный к одной из фибул небольшой нож. Таким образом, хотя и здесь не все однозначно, женский наряд вроде бы больше мужского походит на скандинавский. То есть женщины русов скандинавки?

Но… По словам самого же ибн Фадлана женщины русов — это рабыни и наложницы, привезенные ими в Булгар на продажу. Да это и естественно, вряд ли купцы предпринимали далекие торговые путешествия с семьями. А если «женщины русов», виденные ибн Фадланом, — это захваченные в разбойничьем набеге или купленные-перекупленные рабыни, то они не обязаны были быть той же «национальности», что и их господа, сами русы! Скорее наоборот. Тогда, если женщины русов скандинавки, то тогда сами русы — не скандинавы?

Теперь посвятим некоторое время нравам русов, и, да простит меня мой незлобивый читатель, не только русов. Уж больно ярки и выразительны у ибн Фадлана характеристики некоторых других народов. Грех такое пропустить.

Начнем однако все же с особенностей русов, причем таких, которые вообще обходятся молчанием любителями цитировать ибн Фадлана: «Они [русы] грязнейшие из тварей Аллаха, — они не очищаются от испражнений, ни от мочи, и не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они как блуждающие ослы…»

«Грязнейшие из тварей Аллаха» и «блуждающие ослы» — сильно сказано! Впрочем, эмоциональный накал снижает сам же ибн Фадлан, который ранее практически теми же словами характеризовал гузов: «Вместе с тем они [гузы] как блуждающие ослы, не изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются ничему, но называют своих наибольших старцев господами… Они не очищаются от экскрементов и от урины и не омываются от половой нечистоты и не делают другого чего-либо подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой».

Заставить бы этого чистоплюя-араба поиметь дело с водой в тридцатиградусный мороз! А на блуждающих ослов вообще особого внимания обращать не стоит, это обычный арабский штамп по отношению к заблудшим душам не воспринявших ислам. Однако «грязнейшие из тварей Аллаха» — это серьезнее. Вообще-то все встречавшиеся ибн Фадлану народы особой чистоплотностью, по арабским понятиям, не отличались: «…и вот мы прибыли в страну народа турок, называемого аль-Башгирд [башкиры]. Мы остерегались их с величайшей осторожностью, потому что это худшие из турок, самые грязные из них и более других посягающие на убийство. Встречает человек человека, отсекает ему голову, берет ее с собой, а его самого оставляет».

Но все-таки русам по этой части ибн Фадлан оказывает сомнительную честь, выводя их в лидеры: гузы — просто грязные, башкиры — самые грязные, а вот русы — грязнейшие! Несколько скрашивает впечатление лишь то, что в других «номинациях» у ибн Фадлана иные лидеры. Поинтересуемся ими для развлечения тебя, мой засыпающий под храп Хоттабыча читатель: «Женщины их [гузов] не закрываются от их мужчин и… не закрывают ничего из своего тела от кого-либо из людей. И действительно, как-то в один из дней мы остановились у человека из их числа и уселись, и жена этого человека вместе с нами. И вот, между тем, как она с нами разговаривала, вот она открыла свой „фардж“ и почесала его в то время, как мы смотрели на нее. Тогда мы закрыли свои лица и сказали: „Прости господи!“ Муж же ее засмеялся и сказал переводчику: „Скажи им, — мы открываем его в вашем присутствии и вы видите его, а она охраняет его так что к нему нет доступа. Это лучше, чем если она закроет его и уступит его кому-либо“».

Или: «Они [башкиры] бреют свои бороды и едят вшей, когда какая-нибудь из них будет изловлена. Кто-либо из них детально исследует шов своей куртки и разгрызает вшей своими зубами».

Попутно не могу не обратить твое внимание, мой сразу проснувшийся читатель, на еще одну яркую заметку о верованиях древних башкир: «…каждый из них [башкир] вырезает кусок дерева величиной с фалл и вешает его на себя, и если захочет отправиться в путешествие или встретит врага, то целует его, поклоняется ему и говорит: „О, господин, сделай мне то-то и то-то“. И вот я [Ибн Фадлан] сказал переводчику: „Спроси кого-либо из них, какое у них оправдание этому и почему он сделал это своим богом?“ Он сказал: „Потому, что я вышел из подобного этому и не знаю относительно себя самого иного творца, кроме этого“». По-моему, достойный ответ! Тут невольно вспоминается анекдот-поговорка о том, что у русских хорошо получается только то, что они делают не руками. Не проявление ли это башкирского субстрата? Однако ладно, шуточки в сторонку. Пора вернуться к русам.

Следующая характеристика их нравов тоже не из числа часто цитируемых: «Они [русы] прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атиле [Волге], а это большая река, и строят на ее берегу большие дома из дерева, и собирается их в одном таком доме десять или двадцать, — меньше или больше, и у каждого из них скамья, на которой он сидит, и с ним сидят девушки — восторг для купцов. И вот один из них сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. Иногда же соединяются многие из них в таком положении одни против других, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и застает его сочетающимся с ней, и рус не оставляет ее, или же удовлетворит отчасти свою потребность».

Что это, половая распущенность? Вряд ли, скорее простота нравов и особенности быта. Вроде бы из только что прочитанного следует, что все русы, будучи приезжими в Булгаре, живут вместе со своими наложницами в больших общих домах. Подробностей ибн Фадлан не приводит, так что трудно понять, то ли это восточные постоялые дворы, то ли скандинавские «большие дома». Скорее все же первое, потому что в доме, похоже, всего одна комната, в которой у каждого руса только по лавке. Куда тут денешься, когда вся жизнь на виду? В этом русы ничем не лучше и не хуже других народов того времени, так что вряд ли эта цитата поможет в определении их этнического лица. По крайней мере ничего скандинавского здесь не проглядывает. Так все же скандинавы или нет?

Вообще-то, если русы действительно такие редкостные грязнули, грязнее гузов и башкир, то пусть уж тогда они будут скандинавами, так им и надо. Ан нет, далее неожиданно выясняется, что ибн Фадлан опять наврал, и русы вовсе не столь безнадежны в смысле личной гигиены: «И у них [русов] обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы посредством самой грязной воды, какая только бывает… а именно так, что девушка приходит каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Итак, он моет в ней свои обе руки и свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, но все это делает в эту воду. И когда он окончит то, что ему нужно, девушка несет лохань к тому, кто сидит рядом с ним, и тот делает подобно тому, как делает его товарищ. И она не перестает переносить ее от одного к другому, пока не обойдет ею всех находящихся в этом доме, и каждый из них сморкается и плюет и моет свое лицо и свои волосы в ней».

Все-таки русы моются, хотя и довольно оригинальным способом, явно экономя воду. Интересно, с чего бы экономить воду скандинавам, да еще и морякам, большую часть жизни проводящим на воде? Скорее так умывались бы обитатели южных засушливых степей, чем изобилующих водой и снегом северных краев. Значит, не скандинавы?

Теперь о верованиях русов: «И как только приезжают их корабли… каждый из них выходит и несет с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид⁸⁷, пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой имеется лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее (куска дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений стоят высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом он говорит ему: „О, мой господин, я приехал из отдаленной страны и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур“, пока не сообщит всего, что он привез с собою из своих товаров — „и я пришел к тебе с этим даром“; — потом он оставляет то, что было с ним, перед этой деревяшкой, — „и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы он купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу“. Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если все же оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к каждому изображению из числа этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: „Это жены нашего господина и дочери его и сыновья его“. И он не перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: „Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его“. И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые находятся вокруг нее, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это сделал: „Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар“».

На первый взгляд картина напоминает зарисовку из «Повести временных лет» об идолах, установленных Владимиром в Киеве. Однако похожесть лишь внешняя. Здесь речь скорее не о политеистическом пантеоне, а о простейшем культе предков, о семейных богах. Аналогии такому древнейшему языческому культу следует искать не столько в «Повести», сколько в Ветхом завете. Можно поискать и в Скандинавии, но зачем ходить так далеко, если схожие верования были повсеместно?

В последней цитате достоин отдельного внимания перечень товаров, которые привозят русы в Булгар. Это девушки, то есть рабыни, соболя и шкуры (меха?). Непонятно с овцами и рогатым скотом, объект ли это продажи или покупки в торговле. Знать бы еще, откуда брались невольники и невольницы, но в целом, пожалуй, товары на продажу у русов северного происхождения. Все-таки скандинавы?

Однако еще пара заметок о нравах русов: «И если кто-нибудь из них заболеет, то они забивают для него шалаш в стороне от себя и бросают его в нем, и помещают с ним некоторое количество хлеба и воды, и не приближаются к нему и не говорят с ним, но посещают его каждые три дня, особенно если он неимущий или невольник. Если же он выздоровеет и встанет, он возвращается к ним, а если умрет, то они сжигают его. Если же он был невольником, они оставляют его в его положении, так что его съедают собаки и хищные птицы».

Как видим, никакой заботы о больных сотоварищах русы не проявляют. Если это национальная черта, то чья? Скандинавская?

Общеизвестно, что важной этнической характеристикой является похоронный обряд. К счастью, ибн Фадлан подробно описал похороны одного знатного руса. Учитывая важность обряда и пространность описания похорон у ибн Фадлана, целесообразно посвятить ему отдельный раздел.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.