Глава 12. Психология и тимология

Глава 12. Психология и тимология

1. Естественнонаучная психология и тимология

Многие авторы считали, что психология является фундаментом социальных наук, и даже что она заключает все их в себе.

В той мере, в какой психология имеет дело с экспериментальными методами психологии, эти претензии явно необоснованны. Проблемы, исследуемые в лабораториях различных школ экспериментальной психологии, к проблемам наук о человеческой деятельности имеют не большее отношение, чем проблемы любой другой научной дисциплины. Большая их часть для праксиологии, экономической науки и всех исторических дисциплин бесполезна. По сути дела, ещё никто не попытался показать, каким образом результаты естественнонаучной психологии можно использовать в какой-либо из этих наук.

Однако термин «психология» применяется и в другом значении. Он обозначает познание человеческих эмоций, мотиваций, идей, ценностных суждений и желаний, способность, необходимую каждому в его повседневных делах, и необходимую авторам стихов, романов и пьес в не меньшей степени, чем историкам. Современная эпистемология называет этот умственный процесс историков специфическим пониманием исторических наук о человеческой деятельности. Его функция двояка: оно, с одной стороны, устанавливает факт, что, побуждаемые определённым ценностным суждением, люди вовлекаются в определённые действия и применяют определённые средства, чтобы достичь преследуемых ими целей. С другой стороны, оно пытается оценить последствия и силу влияния результатов действия на дальнейший ход событий.

Специфическое понимание исторических дисциплин не является умственным процессом, к которому прибегают только историки. Каждый человек применяет его ежедневно при общении с другими людьми. Эта методика используется во всех межчеловеческих отношениях. Она практикуется детьми в яслях и детских садах, коммерсантами в торговле, политиками и государственными деятелями в делах государства. Каждый стремится получить и точно оценить информацию об оценках и планах других людей. Как правило, люди называют такое проникновение в разум других людей психологией. Так, они говорят, что продавец должен быть хорошим психологом, а политический лидер должен быть экспертом в психологии масс. Это популярное использование термина «психология» нельзя смешивать с психологией любой естественнонаучной школы. Когда Дильтей и другие эпистемологи заявляли, что история должна основываться на психологии, они имели в виду это обыденное и отвечающее здравому смыслу значение этого термина.

С целью предотвратить ошибки, проистекающие из-за смешения этих двух абсолютно различных отраслей знания, целесообразно оставить термин «психология» для обозначения естественнонаучной психологии, а знания о человеческих оценках и желаниях называть «тимологией». <Некоторые авторы, например Сантаяна, используют термин «литературная психология». Смотри его книгу «Skepticism and Animal Faith», ch. 24. Однако использование этого термина представляется нецелесообразным не только потому, что оно используется Сантаяной, а также многими представителями естественнонаучной психологии в уничижительном смысле, но и потому что от него нельзя образовать соответствующего прилагательного. «Тимология» происходит от греческого ?????, которое Гомер и другие авторы определяют как местонахождение эмоций, а также психических способностей живого тела, посредством которого управляются мышление, желания и чувства. См.: Volkmann W. von. Lerbuch der Psychologie. – Cothen. 1884. Bd. 1. S. 57–94; Rohde E. Psyche, trans. by W.B. Hillis. – London: 1925. P. 50; Onians R. B. The Origin of European Thought about the Body, the Mind, the Soul, the World, the Time, and Fate. – Cambridge, 1951. P. 49–56. Недавно профессор Герман Фридмаy использовал термин Thymologie в несколько ином смысле. См. его книгу Das Gemut, Gedanken zu einer Thymologie. – Munich: C.H. Beck. 1956. P. 2–16>

С одной стороны, тимология является ответвлением интроспекции, а с другой – осадком исторического опыта. Это то, что каждый узнаёт из общения с окружающими. Это то, что человек знает о способе, которым люди оценивают различные обстоятельства, об их желаниях и стремлениях. Это знание о социальном окружении, в котором человек живёт и действует, или знание историка о чужом окружении, которое он почерпнул, изучая специальные источники. Если эпистемолог утверждает, что история должна основываться на таком знании как тимология, то он просто выражает трюизм.

В то время как естественнонаучная психология вообще не имеет дела с содержанием человеческих мыслей, суждений, желаний и действий, область тимологии занимается исследованием именно этих явлений.

Различие между естественнонаучной психологией и физиологией, с одной стороны, и тимологией, с другой, лучше всего можно проиллюстрировать, обратившись к методам психиатрии. Традиционная психопатология и невропатология исследует физиологические аспекты заболеваний нервов и мозга. Психоанализ изучает их тимологические аспекты. Объектом его исследований являются идеи и сознательное стремление к целям, которое вступает в конфликт с психологическими импульсами. Идеи побуждают индивидов подавлять определённые естественные внутренние импульсы. В особенности это касается полового влечения. Однако попытки его подавления не всегда увенчиваются успехом полностью. Влечения, не искоренённые полностью, просто переводятся в скрытую форму и мстят за себя. Из глубины они оказывают возмущающее влияние на сознательную жизнь и поведение индивида. Психоаналитическая терапия пытается устранить это невротическое беспокойство путём доведения этого конфликта до сознания пациента. Она лечит идеями, а не лекарствами или хирургическими операциями.

Обычно утверждают, что психоанализ имеет дело с иррациональными факторами, влияющими на человеческое поведение. Это заявление требует объяснения с тем, чтобы предотвратить путаницу. Все конечные цели, к которым стремятся люди, находятся вне всякой критики со стороны разума. Ценностные суждения не могут быть ни обоснованы, ни опровергнуты посредством рассуждений. Термины «рассуждение» и «рациональность» всегда относятся только к пригодности выбранных средств для достижения конечных целей. В этом смысле выбор конечных целей всегда является иррациональным.

Половое влечение и побуждение сохранить собственные жизненные силы присущи животной природе человека. Если бы человек был только животным и не являлся бы одновременно также и оценивающей личностью, то он всегда подчинялся бы импульсу, который в данный момент является самым сильным. Выдающаяся особенность человека как раз и заключается в том, что у него есть идеи и, руководствуясь ими, он производит выбор между несовместимыми целями. Он выбирает между жизнью и смертью, между едой и голодом, между совокуплением и воздержанием.

Прежде люди были готовы предположить, что в необычном поведении невротиков нет никакого смысла. Фрейд доказал, что за кажущейся бессмысленностью действий невротиков сказывается стремление достичь определённых целей. Цели, преследуемые невротиками, могут отличаться от целей, к которым стремятся нормальные люди, и – очень часто – средства, которыми пользуются невротики, не пригодны для их реализации. Но тот факт, что выбранные средства не годятся для достижения преследуемых целей, не квалифицирует действие как иррациональное.

Ошибки в преследовании своих целей – широко распространённая человеческая слабость. Одни люди ошибаются реже, чем другие, но ни один смертный не является всеведущим и непогрешимым. Ошибки, неэффективность и неудачи нельзя смешивать с иррациональностью. Стреляющий, как правило, желает поразить мишень. Если он промахивается, то он не «иррационален»; он просто плохой стрелок. Врач, выбравший неправильные метод лечения пациента, не иррационален; возможно, он некомпетентный терапевт. Фермер, который в далёком прошлом пытался увеличить урожай, прибегая к помощи магических обрядов, действовал не менее рационально, чем современный фермер, вносящий в почву больше удобрений. Он делал то, что по его – ошибочному – мнению способствовало его цели.

Невротика как такового характеризует не то, что он прибегает к помощи негодных средств, а то, что ему не удаётся разрешить конфликты, с которыми сталкивается цивилизованный человек. Жизнь в обществе требует, чтобы индивид подавлял инстинктивные побуждения, присутствующие в каждом животном. Мы можем оставить открытым вопрос о том, является ли импульс агрессии одним из таких внутренне присущих побуждений. Несомненно, что жизнь в обществе несовместима с потаканием животным привычкам удовлетворения полового инстинкта. Вполне может быть, что существуют лучшие методы регулирования половых отношений, чем те, что существуют в реальном обществе. Как бы то ни было, фактом является то, что принятые методы вызывают слишком сильное напряжение в рассудке некоторых индивидов. Эти мужчины и женщины теряются, когда им приходится решать проблемы, с которыми справляются более счастливые люди. Необходимость выбора и смятение делают их невротиками.

Против философии рационализма было выдвинуто множество ложных возражений. Многие направления мысли XIX в. полностью исказили суть рационалистической доктрины. В ответ на эти искажения важно осознать, что классический рационализм XVIII в. был несовершенен только в трактовке некоторых второстепенных и случайных вопросов и что эти незначительные недостатки могли легко сбить с толку некоторых недалёких критиков.

Основополагающий тезис рационализма неопровержим. Человек является рациональным существом; т.е. его действия направляются разумом. Утверждение: человек действует, равносильно утверждению: человек стремится заменить состояние, которое ему подходит меньше, состоянием, которое ему подходит больше. Чтобы этого добиться, он должен применить подходящие средства. Именно разум позволяет ему выяснить, что является подходящим средством достижения цели, а что нет.

Кроме того, рационализм был прав, подчёркивая, что между людьми существует имеющее далеко идущие последствия единство в выборе конечных целей. За ничтожным исключением, все люди стремятся сохранить свою жизнь и здоровье и улучшить материальные условия своего существования. Именно этим фактом определяется как сотрудничество, так и конкуренция между людьми. Но в этом пункте философы-рационалисты допустили серьёзные ошибки.

Прежде всего, они предположили, что все люди наделены одинаковой силой рассуждения. Они проигнорировали различия между умными людьми и тупицами, даже различия между гениальными первопроходцами и огромной массой простых рутинёров, в лучшем случае способных поддержать доктрины, разработанные великими мыслителями, но чаще всего даже неспособных их понять. Рационалисты полагали, что каждый нормальный взрослый человек достаточно умен, чтобы понять смысл самой сложной теории. Если у него это не получалось, то виноват был не его интеллект, а его образование. Если бы все люди имели доступ к совершенному образованию, то все были бы столь же мудрыми и рассудительными, как и самый великий мудрец.

Вторая ошибка рационализма заключалась в пренебрежении проблемой ошибочного мышления. Большинство философов-рационалистов не сумели понять, что даже самые честные люди, искренне преданные поиску истины, могут ошибаться. Этот предрассудок помешал им по достоинству оценить идеологии и метафизические доктрины прошлого. Доктрина, к которой они относились отрицательно, по их мнению, могла быть создана только в результате преднамеренного мошенничества. Многие из них отвергали все религии как продукт преднамеренного обмана со стороны злонамеренных самозванцев.

Однако эти недостатки классического рационализма не извиняют яростных атак современного иррационализма.

2. Тимология и праксиология

Тимология не имеет особого отношения к праксиологии и экономической науке. Распространённое убеждение, что современная субъективная экономическая теория – школа предельной полезности – основана или близко связана с «психологией», ошибочно.

Сам акт определения ценности является тимологическим феноменом. Но праксиология и экономическая наука не изучают тимологические аспекты определения ценности. Их предметом является деятельность в соответствии с выбором, сделанном действующим субъектом. Конкретный выбор является результатом определения ценности. Но праксиология не интересуется событиями, которые в душе, рассудке или мозге вызывает определённое решение в пользу А или В. Она принимает как данное, что природа Вселенной навязывает человеку выбор между несовместимыми целями. Её предмет – не эти акты выбора, а то, что является их результатом: действие. Её волнует не то, что человек выбирает, а тот факт, что он выбирает и действует в согласии со сделанным выбором. Она нейтральная по отношению к факторам, которые определяют выбор, и не присваивает себе право рассматривать, проверять или исправлять ценностные суждения. Она – wertfrei.

Почему один человек выбирает воду, а другой – вино, представляет собой тимологическую (или по традиционной терминологии, психологическую) проблему. Это не касается праксиологии и экономической науки.

Предметом праксиологии и той её части, которая на данный момент лучше всего разработана – экономической науки – является действие как таковое, а не мотивы, побуждающие человека преследовать определённые цели.

3. Тимология как историческая дисциплина

Психология в том смысле, в каком этот термин применяется сегодня в дисциплине, называемой психологией, является естественной наукой. В рамках эпистемологической монографии, посвящённой наукам о человеческой деятельности, нет необходимости поднимать вопрос о том, что отличает эту отрасль естественных наук от общей психологии.

Психология в значении тимологии является ветвью истории. Своё знание она черпает из исторического опыта. В следующем параграфе мы будем обсуждать интроспекцию. Здесь нам достаточно подчеркнуть тот факт, что тимологическое наблюдение как выбора других людей, так и собственного процесса выбора наблюдателя, всегда относится к прошлому, точно так же, как и любой исторический опыт. Не существует метода, который в этой области мог бы создать нечто аналогичное тому, что естественные науки принимают как экспериментально установленный факт. Тимология может нам сообщить только то, что в прошлом определённые люди или группы людей придерживались определённых оценок и действовали определённым образом. Будут ли они и в будущем придерживаться тех же оценок и действовать таким же образом, остаётся неопределённым. Всё, что можно утверждать об их будущем поведении, представляет собой спекулятивное предвосхищение будущего на основе специфического метода понимания исторических отраслей наук о человеческой деятельности.

В этом отношении нет никаких различий между тимологией индивидов и тимологией групп. То, что называется Volkerpsychologie <этническая психология (нем.). – Прим. перев.> и психологией масс, также является психологическими дисциплинами. То, что называется национальным «характером», в лучшем случае представляет собой характерные особенности, демонстрировавшиеся членами этого народа в прошлом. Остаётся неясным, будут ли те же самые особенности проявляться и в будущем.

Все животные наделены инстинктом самосохранения. Они сопротивляются силам, пагубным для их выживания. Подвергнувшись нападению, они или защищаются, или контратакуют, или спасаются бегством. Биология в состоянии предсказать на основе наблюдений за поведением различных видов животных, как будет реагировать на атаку здоровый индивид каждого вида. Относительно поведения людей такое аподиктическое предсказание невозможно. Действительно, подавляющее большинство людей подчиняются животному инстинкту самосохранения. Однако есть и исключения. Некоторые люди, руководствуясь определёнными идеями, выбирают непротивление. Другие от отчаяния воздерживаются от любых попыток сопротивляться или спасаться бегством. До события невозможно знать с определённостью, как будет реагировать индивид.

Ретроспективно исторический анализ пытается показать нам, что исход не мог отличаться от того, что случилось в реальности. Разумеется, результат всегда является равнодействующей действующих факторов. Однако, на основе тимологического опыта невозможно со всей определённостью вывести будущее поведение людей, будь то индивиды или группы индивидов. Все предсказания, базирующиеся на тимологическом знании, представляют собой специфическое понимание будущего, к помощи которого ежедневно прибегает каждый в своих действиях, а особенно государственные деятели, политики и деловые люди.

Тимология разрабатывает каталог характерных черт людей. Кроме того, она может установить факт, что определённые черты возникали в прошлом, как правило, во взаимосвязи с некоторыми другими свойствами. Но она никогда не сможет делать такие предсказания, которые делают естественные науки. Она никогда заранее не может знать, с какой силой будут действовать различные факторы в конкретном будущем событии.

4. История и художественная литература

История пытается описать события так, как они случились в действительности. Она стремится к правдивому изображению. Её концепция истины соответствует тому, что когда-то было реальностью.

Эпическая и драматическая художественная литература описывают то, что считается истинным с точки зрения тимологического знания, не важно происходило то, о чём рассказывается на самом деле, или нет. В нашу задачу не входит исследование результатов, которые автор желает вызвать своим произведением и его метафизического, эстетического и нравственного содержания. Многие писатели стремятся только развлекать читателей. Другие более честолюбивы. Излагая фабулу, они пытаются предложить общий взгляд на судьбу, жизнь и смерть человека, его усилия и страдания, успехи и разочарования. Их послание радикально отличается от послания как науки, так и философии. Наука, описывая и интерпретируя окружающий мир, целиком и полностью полагается на разум и опыт. Она избегает утверждений, которых нельзя доказать посредством логики (в самом широком смысле этого термина, включающего в себя математику и праксиологию) и опыта. Она анализирует части Вселенной, не утверждая ничего о вещах в целом. Философия на основе науки пытается построить всеобъемлющую картину мира. Стремясь к этой цели, она чувствует себя обязанной не противоречить хорошо обоснованным тезисам современной науки. Таким образом, её путь также ограничен разумом и опытом.

Поэты и художники подходят к вещам и проблемам с другим настроением. Имея дело с одним аспектом универсума, они всегда имеют дело с целым. Повествование и описание, изображение индивидуальных предметов и конкретных событий для них является только средством. То, что отражает суть их работы, находится вне слов, рисунков и цветов. Именно непередаваемые чувства приводят в возбуждение творца и затрагивают душу читателя и зрителя. Когда Конрад Фердинанд Майер описывал римский фонтан, а Райнер Мария Рильке пантеру в клетке, они не просто описывали реальность. Они поймали мгновение универсума. В романе Флобера интерес представляет прежде всего не печальная история мадам Бовари; есть нечто, что выходит за пределы участи этой несчастной женщины. Существует фундаментальная разница между самой достоверной фотографией и портретом, написанным художником. Литературное или живописное произведение характеризуют не сообщаемые факты, а способ, которым оно открывает какой-то аспект универсума и отношение к нему человека. Не опыт и знания как таковые делают художником, а специфическая реакция на проблемы человеческого существования и удел человека: Erlebnis <переживание (нем.). – Прим. перев.> – исключительно личная реакция на реальность своего окружения и своего опыта.

Поэты и художники стремятся донести какое-то послание. Но это послание относится к невыразимым ощущениям и идеям. Его невозможно однозначным образом выразить в словах именно потому, что оно непередаваемо. Мы никогда не можем знать, является ли то, что мы переживаем – erleben – наслаждаясь их произведением, тем, что переживали они, когда его создавали. Ибо их произведение – это не просто сообщение. Не считая того, что оно сообщает, оно будит в читателе или зрителе чувства и идеи, которые могут отличаться от чувств и идей его автора. Толкование симфонии, картины или романа – бесперспективная задача. Толкователь в лучшем случае пытается рассказать нам о своей реакции на произведение. Он не может сказать нам определённо, что имел в виду автор или что здесь могут увидеть другие люди. Даже если своё произведение комментирует его создатель, – как в случае с программной музыкой – всё равно неопределённость остаётся. Не существует слов, чтобы описать непередаваемое.

Общее у истории и художественной литературы то, что в их основе лежит знание человеческого разума. Они оперируют тимологическим опытом. Их метод – специфическое понимание человеческих оценок, способа, которым люди реагируют на вызов их естественного и социального окружения. Однако затем их пути расходятся. Всё, что историк может рассказать, полностью отражено в его отчёте. Он сообщает читателю всё, что он установил. Его послание экзотерично. Нет ничего, что выходило бы за пределы содержания его книги как понятное только компетентным читателям.

Бывает, что изучение истории или, уж коли на то пошло и изучение естественных наук, вызывает в уме индивида те невыразимые мысли и взгляды на Вселенную как на целое, которые являются отличительной чертой эмфатического охвата всей совокупности целиком. Но это не меняет природы и характера работы историка. История, безусловно, является поиском фактов и событий, которые реально случились.

Художественная литература может описывать события, которые никогда не случались. Писатель выдумывает сюжет. Он свободен отклоняться от реальности. Проверки на истинность, применяемые к работе историка, не применимы к его работе. Хотя его свобода ограничена. Он не свободен отвергать уроки тимологического опыта. От романов и пьес не требуется, чтобы соответствующие события действительно происходили. Нет даже необходимости в том, чтобы они вообще могли происходить; здесь могут действовать языческие идолы, феи, звери, ведущие себя как люди, призраки и другие фантомы. Однако все персонажи романа или пьесы должны вести себя тимологически понятным образом. Концепции истины и лжи, используемые в эпических и драматических работах, опираются на тимологическую правдоподобность. Автор свободен создавать вымышленные персонажи и сюжеты, но он не должен пытаться изобрести тимологию – психологию – отличную от наблюдаемой в человеческом поведении.

Художественная литература, подобно истории, изучает не среднего человека, или человека абстрактно, или обыкновенного человека – homme general – а отдельных людей и отдельные события. Но даже здесь существуют заметные различия между историей и художественной литературой.

Индивиды, которых изучает история, могут быть и часто бывают группами индивидов, а индивидуальные события, с которыми она имеет дело, являются событиями, оказывающими влияние на такие группы индивидов. Единичный индивид – предмет интереса историка прежде всего либо с точки зрения влияния, которые его действия оказывают на большое число индивидов, либо как типичный представитель группы индивидов в целом. Другие люди историка не интересуют. Но для автора художественного произведения имеет значение только индивид как таковой, независимо от его влияния на других людей или того, может ли он считаться типичным, или нет.

Некоторые теории литературы, появившиеся во второй половине XIX в., неверно это интерпретировали. Авторы этих доктрин были введены в заблуждение происходившими в то время изменениями в трактовке истории. Старые историки писали главным образом о великих людях и проблемах государства, современные историки переключились на историю идей, институтов и социальных условий. В то время престиж науки намного превосходил престиж литературы, а ревнители позитивизма глумились над литературой как над бесполезным времяпрепровождением. Писатели попытаюсь оправдать свою профессию, провозгласив её разновидностью научного исследования. По мнению Эмиля Золя, роман является чем-то вроде дескриптивной экономической теории и социальной психологии, основанной на скрупулёзном исследовании конкретных условий и институтов. Другие авторы шли ещё дальше и утверждали, что в романах и пьесах должна рассматриваться только судьба классов, наций и рас, а не индивидов. Они стирали различие между статистическим отчётом и «социальным» романом или пьесой.

Книги и пьесы, написанные по рецептам этой натуралистической эстетики, были весьма топорны. Все выдающиеся писатели признавали эти принципы только на словах. Сам Золя был очень сдержан в применении этой доктрины.

Темой романов и пьес является отдельный человек, его жизнь, чувства и действия, а не безликие коллективные целостности. Окружающая среда – это фон, на котором автор пишет портреты; двигаясь и действуя, персонажи реагируют на внешние события. Нет таких романов и пьес, где героем выступала бы абстрактная концепция – раса, нация, каста или политическая партия. Только человек является вечным субъектом литературы, отдельный реальный человек, его жизнь и действия.

Теории априорных наук – логики, математики и праксиологии – и экспериментальные факты, установленные естественными науками, могут рассматриваться без обращения к личности их авторов. Занимаясь проблемами евклидовой геометрии, мы не интересуемся Евклидом как человеком и можем вообще забыть, что он когда-то жил. Произведения историков неизбежно окрашены специфическим пониманием историком соответствующих проблем, но всё же здесь всё ещё можно обсуждать различные вопросы, без обращения к тому историческому факту, что они ведут своё происхождение от определённого автора. Такая объективность недопустима, если имеешь дело с художественным произведением. Роман или пьеса всегда имеют на одного героя больше, чем указывается в сюжете. Это воззрения автора, которые о нём говорят не меньше, чем о персонажах повествования. Они вскрывают тайники его души.

Иногда говорят, что в художественной литературе больше правды, чем в истории. Это безусловно верно в той мере, в какой роман или пьеса рассматриваются как раскрытие личности автора. Поэт всегда пишет о себе, всегда анализирует свою собственную душу.

5. Рационализация

В изучении истории тимологический анализ необходим. Он сообщает всё, что мы знаем о конечных целях и ценностных суждениях. Но как указывалось выше, для праксиологии это не представляет никакой ценности и не помогает в изучении средств, применяемых для достижения искомых целей.

В отношении выбора средств имеет значение лишь их пригодность для достижения преследуемых целей. Других критериев оценки средств не существует. Существуют только подходящие средства и неподходящие средства. С точки зрения действующего субъекта, выбор неподходящих средств всегда является ошибкой и непростительной неудачей.

История призвана объяснить происхождение подобных ошибок с помощью тимологии и специфического понимания. Так как человеку свойственно ошибаться, а поиск подходящих средств – дело очень трудное, то человеческая история вообще говоря представляет собой серию ошибок и разочарований. Оглядываясь назад с высоты нашего сегодняшнего знания, мы иногда склонны принижать прошлые эпохи и похваляться эффективностью нашего времени. Однако даже учёные мужи «века атома» не гарантированы от ошибок.

Недостатки в выборе средств и поведении не всегда вызваны ошибочными размышлениями и неэффективностью. Иногда фрустрация является результатом нерешительности в выборе целей. Колеблясь в процессе выбора между несовместимыми целями, действующий субъект не столь уверенно ведёт свои дела. Нерешительность мешает ему двигаться прямо к его цели. Он бросается в разные стороны. Сначала он идёт налево, потом направо. Так он ничего не добьётся. Политическая, дипломатическая и военная история полна примерами такого рода колеблющихся действий в управлении делами государства. Фрейд показал, какую роль в повседневной жизни индивида подсознательные подавленные побуждения играют в забывчивости, ошибках, оговорках или описках и в несчастных случаях.

Человек, вынужденный оправдывать своё руководство какими-либо делами перед другими людьми, часто прибегает к отговоркам. В качестве мотива, заставившего его отклониться от самого подходящего курса, он называет другую причину, чем та, что двигала им в действительности. Он не осмеливается признать свой реальный мотив, потому что знает, что его критики не примут его в качестве достаточного оправдания.

Придумывание отговорок, нацеленное на оправдание поведения действующего субъекта в своих собственных глазах, психоанализ называет рационализацией. Действующий субъект либо не желает самому себе признаваться в реальном мотиве, либо он не знает о подавленных побуждениях, которые им управляют. Он маскирует подсознательные импульсы, приписывая своим действиям причины, приемлемые для его сверх-я [53]. Он обманывает и лжёт не сознательно. Он сам жертва иллюзий и выдавания желаемого за действительное. Ему не хватает мужества смотреть в глаза реальности. Так как он смутно подозревает, что знание истинного положения дел было бы неприятным, подорвало бы его самоуважение, ослабило бы его решительность, то он старается особенно не углубляться в анализ проблем. Конечно, это весьма опасная установка, уход от неприятной реальности в воображаемый мир фантазий, доставляющих большее удовольствие. В конце концов, это может привести к умопомешательству.

Однако в жизни индивидов есть некоторые факторы, которые препятствуют превращению такой рационализации в безудержное и губительное помешательство. Именно потому что рационализация является широко распространённым типом поведения, люди ведут себя внимательно и часто подозревают её там, где её нет. Некоторые всегда быстро разоблачают лукавые попытки окружающих повысить своё самоуважение. Самые хитро составленные легенды рационализации в долгосрочной перспективе не могут выдержать повторяющихся атак разоблачителей.

Совершенно иначе дело обстоит с рационализацией, нацеленной на получение выгоды общественными группами. Она может цвести пышным цветом, поскольку не сталкивается с критикой со стороны членов группы, а любая критика со стороны людей, не входящих в эту группу, отвергается как явно пристрастная. Одной из главных задач исторического анализа является изучение различных проявлений рационализации во всех областях политических идеологий.

6. Интроспекция

Яростные споры сторонников и противников интроспекции относятся к проблемам естественнонаучной психологии и не касаются тимологии. Ни один из методов и процедур, рекомендуемых антиинтроспекционистскими школами не могут сообщить никакой информации и знания о явлениях, изучаемых тимологией.

Будучи сам оценивающим и действующим субъектом, каждый человек знает смысл и процесса оценки, и действия. Он знает, что не является нейтральным относительно различных состояний своей внешней среды, что одни состояния он предпочитает другим и что он сознательно пытается, если имеются условия для такого вмешательства с его стороны, заменить состояние, которое ему нравится меньше, на состояние, которое ему нравится больше. Невозможно представить, каким образом существо, не понимающие этого, может обрести это понимание посредством опыта или обучения. Категории ценности и действия являются первичными и априорными элементами, присутствующими в каждом человеческом разуме. Никакая наука не должна и не может приступать к анализу соответствующих проблем без предварительного знания этих категорий.

Только потому, что мы осознаём эти категории, мы знаем, в чём смысл средства, и имеем ключ к интерпретации активности других людей. Эта осведомлённость заставляет нас различать во внешнем мире две самостоятельные области: область дел человеческих и область вещей, не принадлежащих к роду человеческому, или царство конечных причин и царство причинности. Исследование причинности не является нашей задачей. Однако мы должны подчеркнуть, что концепция конечных причин не вытекает из опыта или наблюдений чего-то внешнего; она присутствует в разуме каждого человеческого существа.

Необходимо постоянно подчёркивать, что невозможно сформулировать никакого утверждения или заявления, касающегося человеческой деятельности, не подразумевающего ссылки на преследуемые цели. Сама концепция деятельности финалистична и лишена всякого смысла и значения, если не относится к сознательному преследованию выбранных целей. В области человеческой деятельности нельзя получить никакого опыта, не прибегая к категории целей и средств. Если наблюдатель не знаком с идеологией, технологией и терапевтикой людей, за поведением которых он наблюдает, то он не сможет в нём разобраться. Он видит людей, бегающих туда-сюда, машущих руками, но он начнёт понимать, что всё это значит, только когда начнёт узнавать, чего они хотят достичь.

Если используя термин «интроспекция» ссылаются на утверждение, выраженное в последних четырёх словах предложения «Поль бежит, чтобы успеть на поезд», тогда мы должны сказать, что ни одно человеческое существо, находящееся в здравом уме, не может не прибегать к помощи интроспекции в каждой мысли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.