2. Горы вранья

2. Горы вранья

О том, что Константин прислал подтверждение своего отречения, декабристам стало известно уже 11 декабря, лишь только оно было получено. Неплохо у них обстояло дело с информацией. О манифесте Николая тоже стало известно, как только он был написан. Как и о планах власти продержать решение в секрете до 14 декабря, до понедельника. В этот день гвардейские полки и Сенат должны были принять присягу новому императору. Одновременно власть должна была огласить манифест. Как видим, Николай Павлович подстраховывался.

В таких условиях и складывался план восстания. Город предполагалось взять под контроль вооруженными силами восставших. Что же касается объяснения эдаких веселых телодвижений, то, как принято у революционеров, оно заключалось в многоуровневом вранье.

«Официальная» легенда была такова: войска отказываются присягать второй раз, поскольку никому уже больше не верят. Сенат своим решением провозглашает временное правление, которое будет управлять страной, пока выборные всех сословий не разберутся – кому все-таки быть царем?

Заметим, что такой вариант устраивал ВСЕХ. В том числе и кружок Марии Федоровны. Как раз тут возможности для маневра было больше. Батеньков клятвенно обещал в этом помощь некоторых членов Государственного совета.

Но в то же время составляется Манифест, который в три руки катают Рылеев, Трубецкой и новый фигурант – барон Владимир Штейнгель.

Это был своеобразный человек. На военной и гражданской службе он находился до 1819 года; весь этот период в его пространных воспоминаниях выдержан в одном духе – в жалобах на то, как он, такой честный и хороший, постоянно страдает от происков корыстных и подлых чиновников. В общем, типичная «вечная жертва интриг». Интересно, что со службы его турнули по обвинению – говоря современным языком – в нецелевом расходовании средств, отпущенных на помощь погорельцам. Безвинно, понятное дело. После этого Штейнгель ушел в бизнес. И вот, встречаясь по делам с Рылеевым, он каким-то образом умудрился вступить в Северное общество, хотя сам жил в Москве и ни в какой деятельности участия не принимал. Но в конце 1825 года Штейнгель по личным делам приехал в Петербург – и оказался втянутым в самый водоворот событий. О причине столь бурного участия он проговаривается в своих воспоминаниях: «Ожидал почестей, а потерял все». Мы снова видим все то же – «ловлю счастья и чинов». Возможность выскочить наверх на гребне переворота. На цели восстания ему, судя по его же мемуарам, было глубоко наплевать. Но раз требовалась техническая работа – почему бы и нет? Во время заседаний вождей он заодно накатал и наброски к манифесту о провозглашении верховной правительницей жены Александра I Елизаветы Алексеевны. Мол, она женщина слабая, ею легко будет управлять… Кстати, события декабря 1825 года он описывает тоном человека, который поставил крупную сумму в казино – и проиграл. Не повезло…

У него хватило ума не влезать в восстание. Вернее, на площади он находился, но среди зрителей.

Но пора рассказать о содержании документа, который планировали заставить принять Сенат. Это была уже революция, потому что первым пунктом документа значится «отмена существующего правления». Ну, а дальше идет демократическая «маниловщина» вроде свободы печати и гласности судов (и, например, такой перл, как «уничтожение постоянной армии»). Все это вперемешку с освобождением крестьян и уравнением сословий. Как это будет происходить, не сказано. Тут явно чувствуется рука Рылеева, потому что два других соавтора всячески сопротивлялись рылеевскому радикализму. Но «Остапа несло».

Как этот Манифест сочетается с первой «легендой»? А никак! Но кого это волновало? Логика-то революционная: под дулами солдат Сенат принимает первое решение. А потом – куда он денется с подводной лодки?

Не надо быть мудрецом, чтобы понимать: такие радикальные перемены – да еще не от законной власти, а черт знает от кого, – можно внедрять только одним способом: опираясь на военную силу. И в любом случае императорскую семью придется тем или иным способом ликвидировать. На совещаниях, которые проходили непрерывно, перемещаясь с квартиры Рылеева в квартиру Бестужевых, об этом говорилось не раз и не два: Манифест предполагал «Учреждение порядка избрания выборных в Палату представителей народных, кои долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок Правления и Государственное законоположение». А если эта палата снова захочет царя?

Но продолжим о вранье. Для солдат придумали версию, что требуется защитить законного государя Константина Павловича, которого обманом лишили власти. Декабристы понимали, что на разговоры о республике и демократии солдатики не поведутся.

Историк М. Цейтлин, который явно сочувствует декабристам, вынужден признать: «Отечественная война, несомненно, развила солдата, сделала его сознательнее и умнее. Но чем сознательнее он был, тем крепче он держался за свои убеждения, тем честнее служил Империи и Государю Императору. Поэтому заранее была обречена на неуспех революционная пропаганда и необходим был обман, чтобы повести его на мятеж. Если сказать солдату, что от него требуют второй, незаконной присяги, что истинный Государь томится где-то в цепях, а захватчик собирается отнять у него престол, и если скажут все это люди, которым он доверяет, добрые и любимые офицеры, то он поверит и будет сражаться за правое дело. И горький обман этот во имя и для блага народа придумал чистый душой поэт! Такова трагедия идеалистов: беспомощные в жизни, они хотят перехитрить ее, берут на себя во имя своих идей тягчайшие грехи, как взял Рылеев грех обмана почти что детей – солдат».

Кстати, для пущей убедительности для солдат была придумана еще одна «телега»: дескать, Константин сократил срок солдатской службы до 15 лет, а «незаконный» царь этому противится.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.