Тайна гибели «Императрицы Марии»
Тайна гибели «Императрицы Марии»
Линкор-дредноут российского флота «Императрица Мария» был назван в честь супруги императора Александра III. Он строился в Николаеве на заводе «Руссуд» и был введен в состав флота 25 августа 1915 года. Вовремя испытаний выявилось, что «система аэрорефрежерапии артиллерийских погребов «Императрицы Марии» испытывалась в продолжение суток, но результаты получались неопределенные. Температура погребов почти не понизилась, несмотря на суточную работу холодильных машин. Неудачно выполнена вентиляция. Ввиду военного времени, пришлось ограничиться только суточными испытаниями погребов». Это обстоятельство могло стать роковым для судьбы корабля.
Летом 1916 года новый командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак сделал «Императрицу Марию» своим флагманом. 7/20 октября 1916 года на корабле произошёл взрыв порохового погреба, корабль затонул. 229 человек погибли, 85 были тяжело ранены. Комиссии по расследованию событий не смогла установить точную причину взрыва. Колчак сам руководил работами по локализации пожара, но спасти корабль не удалось.
Подошедшие пожарные баркасы подали шланги на палубу, люди отчаянно пытались подавить бушевавшее пламя. Шлюпки и катера подбирали сброшенных на воду людей, принимали раненых и обожженных. Уже спустя 15 минут после начала пожара на корабль прибыл командующий флотом вице-адмирал А. В. Колчак, который, как он докладывал императору, стремился прежде всего «ограничить распространение взрывов, последствия которых могли бы принести большой вред на рейде и в городе». По его распоряжению отвели на безопасное расстояние «Императрицу Екатерину Великую», на палубу которой начали падать горящие полузаряды пороха. Но не помогло ни непрерывное заливание пожара водой, ни разворот корабля лагом к ветру, ни попытки подтянуть его к берегу кормой.
Линейный корабль «Императрица Мария». 1911–1916 гг.
Взрывы (а их было от 14 до 25) сотрясали корабль. В 7 ч. 2 мин последовал новый сильнейший взрыв, после которого носовая часть начала принимать воду уже и через орудийные порты. Через 6–7 минут линкор, дрогнув от последнего взрыва, по палубу сел в воду носом. В 7 ч. 12 мин форштевень корабля (глубина под килем составляла всего от 8 до 12 м.) уткнулся в грунт. И только тогда, в 7 ч. 16 мин, уже наполовину погрузившись, «Императрица Мария» стала валиться на правый борт и, продержавшись на поверхности килем вверх еще около 4 мин, затонула. Затянутый водоворотом, погиб оказавшийся в опасной зоне паровой катер.
Прибывшую из Петрограда комиссию Морского министерства возглавлял член Адмиралтейств-совета адмирал Н. М. Яковлев. Членом комиссии и главным экспертом по кораблестроению был генерал для особых поручений при морском министре флота генерал-лейтенант, действительный член Академии наук А. Н. Крылов. Он и стал автором заключения, единогласно одобренного комиссией.
Из трех возможных версий пожара две первые — самовозгорание пороха и небрежность личного состава в обращении с огнем или пороховыми зарядами — комиссия в принципе не исключала. Что касается третьей, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к погребам и недостаток контроля за прибывавшими на корабль рабочими (их по давней воинской традиции пересчитывали по головам, не проверяя документов), комиссия признала возможность диверсии маловероятной.
В своих показаниях в январе 1920 года в Иркутске Колчак заявил, что, «насколько следствие могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь не было. Подобных взрывов произошел целый ряд и за границей во время войны — в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это тем совершенно непредусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны. В мирное время эти пороха изготовлялись не в таких количествах, поэтому была более тщательная выделка их на заводах. Во время войны, во время усиленной работы на заводах, когда вырабатывались громадные количества пороха, не было достаточного технического контроля, и в нем появлялись процессы саморазложения, которые могли вызвать взрыв. Другой причиной могла явиться какая-нибудь неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это был злой умысел, не было».
Комиссия, сопоставив показания командира, офицеров и нижних чинов об обстоятельствах гибели линейного корабля «Императрица Мария», пришла к следующим заключениям:
«I. Последовательность событий, сопровождавших эту гибель, устанавливается показаниями как экипажа самого корабля, так и записью в вахтенных журналах других судов.
7 октября, приблизительно через четверть часа после утренней побудки, нижние чины, находившиеся поблизости с первой носовой башней, услышали особое шипение и заметили вырывавшиеся из люков и вентиляторов около башни, а также из амбразур башни дым, а местами и пламя.
Одни из них побежали докладывать вахтенному начальнику о начавшемся под башнею пожаре, другие, по распоряжению фельдфебеля, раскатали пожарные шланги и, открыв пожарные краны, стали лить воду в подбашенное отделение. Пробили пожарную тревогу. Но через VA или 2 минуты после начала пожара внезапно произошел сильный взрыв в районе носовых крюйт-камер, содержащих 12-дюймовые заряды, причем столб пламени и дыма взметнуло на высоту до 150 сажен (300 м). Этим взрывом вырвало участок палуб позади первой башни, снесло переднюю трубу, носовую рубку и мачту. Множество нижних чинов, находившихся в носовой части корабля, было убито, обожжено и сброшено за борт силою газов. Паровая магистраль вспомогательных механизмов была перебита, электрическое освещение потухло, пожарные насосы прекратили работу.
В районе позади носовой башни образовался как бы провал, из которого било пламя и сильный дым, прекратившие сообщение с носовою частью корабля. Взрыв этот отмечен в записях вахтенных журналов других судов и произошел в 6 ч. 20 м. утра».
По записи в журнале линкора «Евстафий» дальнейшее развитие пожара на линкоре «Императрица Мария» представляется так:
«6 ч. 20 м. — На линкоре «Императрица Мария» большой взрыв под носовой башней.
6 ч. 25 м. — Последовал второй взрыв, малый. 6 ч. 27 м. — Последовали два малых взрыва. 6 ч. 30 м. — Линкор «Императрица Екатерина» на буксире портовых катеров отошел от «Марии». 6 ч. 32 м. — Три последовательных взрыва. 6 ч. 34 м. — Три последовательных взрыва.
6 ч. 35 м. — Последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к «Марии». 6 ч. 37 м. — Два последовательных взрыва. 6 ч. 40 м. — Один взрыв. 6 ч. 45 м. — Два малых взрыва. 6 ч. 47 м. — Три последовательных взрыва. 6 ч. 49 м. — Один взрыв. 6 ч. 51 м. — Один взрыв. 6 ч. 54 м. — Один взрыв. 7 ч. 00 м. — Один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.
7 ч. 01 м. — Один взрыв. «Императрица Мария» начала погружаться носом. 7 ч. 08 м. — Один взрыв. Форштевень ушел в воду. 7 ч. 12 м. — Нос «Марии» сел на дно. 7 ч. 16 м. — «Мария» начала крениться и легла на правый борт».
На линкоре «Императрица Екатерина» записано:
«6 ч. 19 м. — На линкоре «Императрица Мария» пробили пожарную тревогу. 6 ч. 20 м. — На линкоре «Императрица Мария» сильный взрыв в носовой части корабля. Команда начала бросать койки и бросаться в воду».
Тем временем на гибнущем линкоре сделано распоряжение и приведено в исполнение о затоплении погребов 2-й, 3-й и 4-й башен; приняты шланги с подошедших портовых баркасов, и струи воды направлены в место главного пожара, подан буксир на портовый пароход, и корабль повернут лагом к ветру, затушены небольшие пожары, возникшие в разных местах на верхней палубе от падавших горящих лент пороха, выбрасывавшихся отдельными взрывами из места главного пожара. Около 7 часов утра пожар стал как бы стихать, корабль не имел ни заметного дифферента на нос, ни крена, и казалось, что он будет спасен, но в 7 ч. 02 м. раздался взрыв значительно более сильный, нежели предыдущие; после этого взрыва корабль стал быстро садиться носом и крениться на правый борт.
Носовые пушечные порты, а затем носовая часть верхней палубы ушли под воду, корабль, утратив остойчивость, стал медленно опрокидываться и, перевернувшись вверх килем, затонул на глубине 10 сажен (18 м) в носу, 8 сажен (14,5 м) в корме, причем носовая его оконечность ушла в ил на 25 футов (7,6 м), кормовая — на 3–4 фуга (0,9–1,2 м), и корабль лежит на дне, с небольшим креном в указанном положении.
Из экипажа корабля погибли: инженер-механик, мичман Игнатьев, два кондуктора и 225 нижних чинов; кроме того, было спасено 85 ранеными и обожженными. Остальные офицеры и нижние чины были спасены портовыми катерами и шлюпками с других судов флота.
Таким образом, причиною гибели корабля служит пожар, возникший в носовой крюйт-камере 12-дюймовых зарядов, повлекший за собою взрыв пороха, находившегося в этой крюйт-камере, а затем и взрывы боевых запасов, т. е. пороха и частью снарядов и расположенных в смежности с указанной крюйт-камерой погребах 130-мм орудий.
По-видимому, взрывом одного из этих погребов был или поврежден наружный борт корабля, или им сорваны клинкеты минных аппаратов, или же произошел взрыв зарядных отделений мин Уайтхеда, или сорваны кингстоны, служащие для затопления погребов; корабль, имея разрушенные на значительном протяжении палубы и переборки, этого повреждения уже вынести не мог и быстро затонул, опрокинувшись от утраты остойчивости.
При разрушенных на значительном протяжении палубах и переборках, после повреждения наружного борта, гибель корабля была неизбежна, и выравниванием крена и дифферента, затопляя другие отсеки, что совершается медленно, предотвратить ее было невозможно.
Переходя к рассмотрению возможных причин возникновения пожара в крюйт-камере, комиссия остановилась на следующих трех:
«1) самовозгорание пороха,
2) небрежность в обращении с огнем или порохом,
3) алой умысел.
Крюйт-камеры вентилируются, и в них не скопляется столько паров эфира и спирта, чтобы могла образоваться гремучая смесь, способная воспламениться от пламени свечи или спички и т. п.
Даже при полном отсутствии вентиляции и полном высыхании растворителя количество воздуха в крюйт-камере значительно превосходит то, при котором могла бы образоваться гремучая смесь.
Таким образом, если в крюйт-камеру зайти с зажженной свечой или зажечь спячку, заронить огонь и оставить гореть какую-нибудь тряпку, ветошь или пучок пакли, то это не вызовет возгорания паров эфира и спирта, хотя бы их запах и чувствовался.
Чтобы загорелся заряд, надо, чтобы самое пламя проникло в закрытый футляр и достигло или лент, или воспламенителя, или надо, чтобы воспламенитель, состоящий из шашек черного пороха, совершенно рассыпался, в виде мякоти проник через неплотно завернутую крышку, подвергся касанию с пламенем и, вспыхнув, передал горение заряду, находящемуся в футляре.
Как видно, необходимо сочетание целого ряда случайностей, каждая из которых сама по себе маловероятна.
Крюйт-камеры всегда освещены, ходить туда должны д ля измерения температуры дневальные, назначаемые из комендоров данной башни, в сопровождении унтер-офицеров, т. е. люди, обученные и знающие правила и свои обязанности, поэтому маловероятно, чтобы они допустили себя до какой-либо небрежности в обращении с огнем в крюйт-камере или даже до входа в крюйт-камеру с огнем вообще.
Но время возникновения пожара как раз тогда, когда в крюйт-камеру должен был идти дневальный для измерения температуры, а также и то, что в этот день после полудня предстояла приборка крюйт-камер и погребов, ряд известных случаев предотвращенных или совершившихся: взрывов от грубой неосмотрительности низшего персонала при работах или надзоре за взрывчатыми веществами на заводах или лабораториях, — суть обстоятельства, которые дают некоторую допустимость предположению о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожности со стороны бывшего в крюйт-камере, не только без злого умысла, но, может быть, от излишнего усердия.
Из всей прислуги, находившейся в первой башне, спасся тяжко обожженным лишь один человек, и, значит, высказанное допущение остается лишь маловероятным предположением, причем нельзя даже утверждать, был ли кто-либо в это время в крюйт-камере, или нет…
Отметив, таким образом, недостаток проверки мастеровых, несоблюдение требований по отношению к доступу в крюйт-камеры, комиссия считает необходимым разобрать и третье предположение о возможной причине возникновения пожара, повлекшего за собой гибель корабля, а именно: злой умысел, — вероятность предположения не может быть оцениваема по каким-либо точно установленным обстоятельствам. Комиссия считает лишь необходимым указать на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение при той организации службы, которая имела место на погибшем корабле».
Версия злого умысла получила неожиданное продолжение в 30-е годы XX века. В 1932 году ОГПУ сфабриковало дело о наличии на верфях Николаева германской диверсионной группы немцев-инженеров — российских подданных, которая будто бы действовала с 1908 года под руководством некоего В. Э. Вермана. Среди прочего, после применения мер физического воздействия, они признались и во взрыве «Императрицы Марии». Правда, осталось неясным, почему столь успешные диверсанты ограничились всего одним линкором, почему-то пощадив другие корабли. И якобы взорвать «Императрицу Марию» было очень сложно — верфь тщательно контролировалась агентами российской охраны. На самом деле, как мы уже убедились, служба на «Императрице Марии», да и на других кораблях, велась достаточно халатно, и при желании проникнуть на корабль постороннему не составляло большого труда. Якобы с Верманом сотрудничал легендарный германский диверсант Гельмут фон Штитгоф, но ему взорвать линкор не удалось. Фантазия чекистов была достаточно буйной, а поскольку были они интернационалистами, той в диверсионную группу записали не только немцев, но и коренных русских, вроде николаевского городского головы Матвеева. Также в состав группы включили инженеров верфи Шеффера, Линке, Феоктистова и электротехника Сгибнева, обучавшегося в Германии.
Уроженец Херсона Виктор Эдуардович Верман был сыном выходца из Германии пароходчика Эдуарда Вермана и получил образование в Германии и Швейцарии. Он работал инженером кораблестроительного завода «Рассуд» и за взрыв «Императрицы Марии» будто бы в 1926 году был награжден Железным крестом I степени. На допросе Верман будто бы показал: «Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве, работая на заводе «Наваль», в отделе морских машин… Я был вовлечен в шпионскую деятельность группой немецких инженеров того отдела Моора и Гана… Моор и Ган, а более всего первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии… Я узнал, что Винштайн (австрийский вице-консул в Николаеве. — Б. С.) является офицером германской армии в чине гауптмана, что находится он в России неслучайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно в 1908 году Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны — в июле 1914 года».
На допросах Верман также показал: «Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908–1914 годов, я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». С последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен. Верман и Сгибнев знали друг друга и по городскому яхт-клубу, поскольку оба слыли заядлыми яхтсменами. На следствии 1933 года Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа дредноут, особенно на первом из них, переданном флоту, то есть на «Императрице Марии». «В 1912–1914 годах, — рассказывал Сгибнев, — я передавал Верману разные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков — в рамках того, что мне было известно». По словам Вермана, он «лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе» с Севастополем, где «разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивающегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться».
Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (его приговорили к расстрелу, но в судебном деле нет отметки о приведении приговора в исполнение). Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А Вермана лишь «выдворили» за пределы СССР. Возможно, вместе ним был выдворен и Шеффер. Замечу, что все фигуранты дела в 1989 году были реабилитированы за отсутствием состава преступления.
Дело Вермана стала частью более обширного дела о германской разведывательно-диверсионной сети на юге Украины, о котором зампред ОГПУ Я. С. Агранов 15 октября 1933 года докладывал Сталину:
«ГПУ УССР вскрыта и частично ликвидирована в г.г. Мариуполе и Николаеве диверсионно разведывательная организация немецкой национал-социалистической партии, работавшая под прикрытием фирмы ‘‘Контроль К?». Ячейки и резидентуры этой организации вскрыты в оборонных цехах заводов им. Ильича и «Азовстали» (Мариуполь), им. Марти, «им. 61», «Плуг и Молот» (Николаев), в Мариупольском, Бердянском, Николаевском, Херсонском и Одесском портах и в частях XV дивизии (44 стр. полк, 15 артполк).
Организацией руководил представитель фирмы Контроль «К°» на Украине Вайнцетель Иосиф, бывший австрийский офицер, австрийский подданный). Главными резидентами Вайнцетеля по диверсионно-разведывательной работе являлись:
1. Кришайт Рихард — член австрийской организации нац. — соц. партии, инженер-конструктор завода «Плуг и Молот», австрийский подданный;
2. Карлл Густав, бывший офицер германской армии, инженер-конструктор завода им. Марти, германский подданный;
3. Штурм Альфред, прибалтийский немец, гражданин СССР, представитель конторы «Контроль К°» в г. Николаеве (арестован и сознался).
Из важнейших секретных материалов, добытых немцами, обращают на себя особое внимание данные об оборонных цехах мариупольских и николаевских заводов («А. Марти», «Плуг и Молот», «им. 61», «им. Ильича», «Азовсталь»), о строительстве подлодок и спецсудов, рецепты специальной танковой стали марок «М. М.» и данные о состоянии 15-й дивизии и Мариупольского гарнизона и т. д.
Установлено, что широкая разведывательная работа сопровождалась подготовкой диверсий на ряде предприятий и частичным осуществлением диверсионных актов на заводе «им. Марти». Одновременно установлено, что ряд завербованных немцев-колонистов использовался для создания контрреволюционных низовых повстанческих ячеек. Вайнцетелем были завербованы в организацию ксендзы — Вагнер, Зисько и Гатенбелер, при участии которых были созданы к.-р. повстанческие ячейки в немецких колониях Донбасса, Одесщины и Днепропетровщины. При создании этих ячеек организация использовала старые кадры существовавшего в 1920–24 гг. в г. Мариуполе «Союза германцев арийской расы» (ликвидирован в 1924 году).
По делу арестовано 28 человек. Большинство арестованных сознались, в том числе непосредственные помощники Вайнцетеля — Штурм Альфред и патер Вагнер.
В целях полного вскрытия диверсионных ячеек организации считаем необходимым арестовать австрийских подданных — Вайнцетеля Иосифа и Кришайта Рихарда и германского подданного Карлл Густава».
1 ноября 1933 года Артур Фридрихович Шеффер показал, что передавал Верману секретные данные о советских судостроительных заводах, начиная с 1930 года. В заключение Шеффер утверждал: «Будучи человеком весьма близким к Верману, связанным с ним на протяжении долгих лет по разведывательной работе в пользу Германии, мне из отдельных бесед с Верманом, особенно за последнее время, в период 1932 г., стало известно, что Верман является резидентом германской разведки на юге России. Разведывательная деятельность Вермана не ограничивалась только вопросами существования Николаевских заводов. Верман проводил также работу по организации сбора для него шпионских сведений и в других городах Украины, главным образом в промышленных центрах.
В неоднократных беседах с Верманом, особенно за последние годы — 1930–32 гг., по вопросам о росте промышленности на Украине, Верман проявлял значительную осведомленность о состоянии и деятельности ряда крупных предприятий, относящихся, главным образом, к Харькову, Мариуполю, Днепропетровску, Севастополю, а также Одессе.
Конкретно Верман проявлял свою осведомленность по служащим промышленным объектам, по Харьковскому паровозостроительному заводу, Харьковскому электромеханическому, заводу им. Петровского в Днепропетровске, а также металлургическому заводу в Мариуполе.
Из ряда бесед с Верманом, в процессе коих затрагивались эти предприятия, было очевидно, что Верман располагает детальными данными о состоянии и мощности этих предприятий, о ходе выполнения производственной программы на них, а также об основных количественных и качественных показателях работы. Верману также было известно о строительстве и работе военного цеха — танкетного на ХНЗ.
Верман также был в курсе деятельности Морского завода в Севастополе и судостроительного завода имени Марти в Одессе».
А 7 ноября 1933 года фактический руководитель ОГПУ Г. Г. Ягода докладывал Сталину о Вермане: «Дальнейшие аресты служащих завода им. Марти, связанных по делу «Контроль К°» с немецкими специалистами Карлл и Кришайтом, — начальника отдела технико-экономического планирования Шеффера Артура (гр. СССР), консультанта по котлостроению Фогеля Отто (гр. СССР) и начальника отдела калькуляции, инженера Козловского вскрыли широкую диверсионно-разведывательную работу, ведущуюся представителем фирмы «Контроль К°» Вайнцетелем (австрийский подданный, арестован) через немецких специалистов Верман (германский подданный, арестован), сознался в диверсионно-разведывательной работе), Кришайт (австрийский подданный, арестован, сознался в диверсионно-разведывательной работе) и Карлл (германский подданный, арестован).
Произведенная ликвидация остальных связей Вайнцетеля посудостроительному заводу им. Марти и по заводу им. Ильича полностью подтвердила как разведывательную деятельность последнего, так и подготовку им диверсионных кадров».
А в декабре 1933 года Ягода писал Сталину: «Дальнейшее следствие показало, что диверсионная группа Вермана с инженером Карлл, осуществившая поджог, является частью диверсионной сети, руководимой агентом германской разведки, работающим с 1908 года германским подданным, бывшим инженером з-да им. Марти — Верман В. Э. (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался). Верман показал, что летом 1933 года ему, через секретаря германского консульства в Одессе Гана, была передана директива германской разведки о развертывании диверсионной работы, для осуществления которой Ган предложил ему связаться с вышеуказанным инженером Карлл, которому и была поручена непосредственно диверсионная работа по заводу им. Марти.
На основе этой же директивы Верманом был переключен на диверсионную работу его агент, работающий с 1911 года инж. з-да им. Марти, совгражданин Шеффер (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался).
Диверсионно-разведывательная работа, проводившаяся Верманом через инженера Карлл, была увязана с управляющим «Контроль К?» в Мариуполе Вайнцетелем И. — австрийский подданный (арестован, в диверсионной и разведывательной деятельности сознался), который показал, что с Карлл он связался летом 1933 г. и дал ему разведывательные задания по линии военного судостроения. Работа Вайнцетеля И. в Мариуполе непосредственно входила в систему диверсионно-разведывательной деятельности под прикрытием филиалов «Контроль К°».
Одновременно Вайнцетель И. создал в Мариуполе диверсионные группы на заводе «им. Ильича» и в порту. Арестованные диверсанты, завербованные Вайнцетелем, — Ставровский, инженер, заведующий химлабораторией завода «им. Ильича», совгражданин Танку Э. (заведующий хозяйством того же завода, румынский подданный) и Миллер (служащий Мариупольского порта, сов. гражданин), арестованные в Сибири с.г., в диверсионно-разведывательной работе сознались.
В целях расширения диверсионной и шпионской работы Вайнцетель И. весной 1933 г. связался с руководителем националистической нацгерманской организации немецких колонистов на Одессщине, католическим патером совгражданином Зисько (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался), которому поручил расширить подготовительную работу к диверсии. Исполняя эту директиву, Зисько организовал в Николаеве: диверсионные группы на заводе № 61, на огневых и минных складах и наметал взрыв железнодорожного моста, расположенного к востоку от Николаева. Выделенные Зисько руководители диверсионных групп Волдескул Л. (мастер завода № 61), Шааф Ф. Ф. (технорук «Углеэкспорта») и Фреймех П. (мастер завода № 61) в диверсионной работе сознались. Показания их подтверждаются сознанием ликвидированной диверсионной низовки.
Еще ранее Вайнцетель И. связался с католическим патером в Мариуполе совгражданином Вагнером (в разведывательной и контрреволюционной работе сознался), также располагавшим определенным кадром немколонистов, обработанных в германском и националистическом духе. Непосредственно Вагнеру, для целей фашистской пропаганды, Вайнцетель И. передавал деньги от существующих в Германии организаций «помощи голодающим».
20 декабря 1933 года Политбюро разрешило Ягоде арестовать подозреваемых в шпионаже германских подданных. Вышинский считал вполне возможным организацию гласного судебного процесса по делу «Контроль К°». Но Сталин решил иначе. 2 марта 1934 года заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский направил ему записку: «Согласно решению Политбюро ОГПУ приступает к высылке германских и австрийских граждан, арестованных в связи с делом «Контроль К?». Официальные просьбы об этом германского посла и австрийского посланника уже имеются.
Тов. Литвинов припоминает, что когда в Политбюро принималось решение о высылке, было высказано мнение о том, что нужно будет дать в печать сообщение о высылке. Никакого решения, однако, по этому вопросу принято не было.
Тов. Литвинов считает, что лучше было бы не давать в печать никакого сообщения. Прошу санкционировать неопубликование в печати сообщения о высылке.
Тов. Литвинов лежит больной, это мое обращение к Вам с ним согласовано».
Сталин согласился, что немцев надо выслать без публикации в печати. Вся операция проводилась, чтобы сделать фирму «Контроль К°» более уступчивой в вопросе цены за услуги по продаже советского зерна за границей и не допустить ее работы внутри СССР.
А тот факт, что все фигуранты дела «Контроль К°» были впоследствии реабилитированы по обвинению в шпионско-диверсионной деятельности в 30-е годы, заставляет предположить, что и признания в работе на германскую разведку еще до начала Первой мировой войны столь же фантастичны. Поэтому версия о том, что гибель линкора «Императрицы Марии» была результатом диверсии, не представляется достоверной. Скорее всего, трагедия стала следствием халатности кого-то из членов экипажа, хотя точные причины рокового пожара мы, наверное, никогда не узнаем.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.