«Цивилизованные» грабители

«Цивилизованные» грабители

Еще не успели утихнуть пожары, как наряду с огненной стихией Москву охватила стихия воровская. Но если поджогами занимались русские, то разграбление города целиком на совести французов. Надо сказать, что Наполеон пытался упредить такое развитие событий. Уже через неделю после вторжения в Россию он подписал приказ по армии: арестовывать всех солдат, уличенных в грабежах и мародерстве, предавать их военно-полевому суду и в случае обвинительного приговора расстреливать немедленно. «Железный маршал» Даву неукоснительно исполнял этот приказ. Но даже частые казни не помешали разграблению городов. О других корпусах армии и говорить не приходится. Восхищавшая всех прежде дисциплина наполеоновских войск куда-то исчезла.

Характерно, что когда наполеоновская армия занимала столицы европейских государств – Берлин, Вену, Мадрид и Варшаву, случаев грабежей, мародерства и насилия над местными жителями не наблюдалось. Командование делало все возможное, чтобы сохранять в занятых городах спокойствие и порядок. Для этого оно весьма активно сотрудничало с местными властями. В России же такого сотрудничества не было, как и регулярного обеспечения войск всем необходимым.

Еще одной причиной можно считать то, что привыкшие к строгой дисциплине французы теперь составляли в армии меньшинство, а преобладали итальянцы, поляки, немцы, голландцы, португальцы, испанцы и швейцарцы с хорватами – понемногу от всех государств, где доселе воевал Бонапарт. Все чаще ему поступали и доклады о дезертирстве, беспорядках в некоторых частях. Были случаи, когда солдаты даже организовывали целые шайки, которые мародерствовали по всему пути следования армии. Эти «солдаты удачи» разграбили Минскую губернию, Смоленск и другие российские города. Что касается Смоленска, то Наполеон объяснял это так: «Трудно было избавить от грабежа город, взятый, можно сказать, на копье и брошенный жителями; все, что в нем оставалось, сделалось добычею моих воинов, ожесточенных долговременными лишениями первейших потребностей жизни». И вот теперь настал черед Москвы. Как только «великая армия» заняла город, он немедленно был объявлен трофеем. Французы даже внесли известный порядок в его разграбление: частям назначались свои дни и часы, даже районы, где они могли заниматься таким промыслом. Сохранились воспоминания очевидцев тех событий: «В первый день грабила Старая гвардия; в следующий – Новая, а в третий – корпус маршала Даву и так далее». И здесь у Наполеона нашлось оправдание: его армия считала Москву огромным лагерем, брошенным неприятелем.

Прошло пять дней, но вакханалия разграбления пылающего города продолжалась. Император сделал попытку прекратить этот беспредел, издав приказ о прекращении мародерства, но это не помогло. Солдаты продолжали бесчинствовать. Гвардейцы Лефевра и Мортье, солдаты корпусов Мюрата и Даву врывались в пустующие дома, магазины, кладовые и погреба, забирая из них ценные вещи, одежду, картины, продукты и прочее. По улицам русской столицы беспорядочно шлялись расхлябанные и хмельные вояки. Свои ноши они тащили под мышками и на плечах, и просто волоком. Г. П. Данилевский так описывает эти события: «Грабеж продолжался в безобразных размерах. Солдаты сквозь дым и пламя тащили на себе ящики с винами и разной бакалеей, церковную утварь и тюки с красными товарами. У ворот и входов немногих еще не загоревшихся домов толпились испачканные пеплом и сажей, голодные и оборванные чины разных оружий, вырывая друг у друга награбленные вещи. На площадях в то же время, вследствие наступившего сильного холода, горели костры из выломанных оконных рам, дверей и разного хлама. Здесь толпился всякий сброд».

Подвергся разграблению и Кремль. На его территории французы наскоро соорудили несколько горнов и печей. В их котлы они бросали взятую в кремлевских соборах и окрестных церквях серебряную и золотую утварь и посуду, оклады с икон и образов, кресты из драгоценных металлов. Так вандалы переплавляли русские святыни в слитки из золота и серебра. Были выкинуты на пол мощи святителей Алексея и Филиппа. Наполеон посчитал необходимым вмешаться в сбор трофеев, сделав его организованным. Он велел изъять из церквей и соборов Московского Кремля все самое ценное и снять с колокольни Ивана Великого гигантский крест, который русские считали главным символом православия и связывали с ним благополучие своей страны. Он планировал водрузить его в Париже над Домом инвалидов. Когда французы попытались снять крест, произошел загадочный случай. Вдруг колокольню окружили стаи ворон. Они неистово каркали и беспрестанно кружили над ней. Это привело Наполеона в раздражение: он предположил, что стаи этих зловещих птиц пытаются защитить крест, и приказал рассеять их ружейными залпами. Снять эту священную реликвию с колокольни французам все-таки удалось[5].

Забегая вперед, скажем, что в целом французская армия пробыла в Москве 34 дня. Но за это время она не отдохнула и не оправилась от долгих переходов, как того хотел Наполеон. Напротив, она разложилась, становясь день ото дня все менее боеспособной. В подтверждение этого А. Манфред приводит выдержки из письма от 4 октября военного интенданта Анри Бейля, более известного миру как Стендаль: «Я пошел с Луи посмотреть на пожар. Мы увидели, как некий Совуа, конный артиллерист, пьяный, бьет саблей плашмя гвардейского офицера и ругает его ни за что ни про что… Маленький г. Ж., служащий у главного интенданта, который пришел, чтобы маленько пограбить вместе с нами, начал предлагать нам в подарок все, что мы брали и без него… Мой слуга был совершенно пьян; он свалил в коляску скатерти, вино, скрипку, которую взял для себя, и еще всякую всячину. Мы выпили немного вина с двумя-тремя сослуживцами». «Эти темы – грабеж и пьянство – проходят через все письмо Стендаля из Москвы», – заключает А. Манфред.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.