Июль 1937 года

Июль 1937 года

Знак «Почетный работник ВЧК — ОГПУ» был ведомственной наградой. В 20–30-е гг. многие руководящие работники НКВД и не имели других. Даже почетные чекисты «первого поколения» — комиссар ГБ 3-го ранга Г. И. Бокий (знак № 7) (!!!), заместитель Ягоды комиссар ГБ 1-го ранга Г. Е. Прокофьев (знак № 72), комиссар ГБ 2-го ранга Шанин (знак № 118) и др. — имели только эту награду. Но с приходом Ежова ситуация изменилась кардинально.

Во время октябрьского пленума ЦК 1937 г. первый секретарь Ростовского обкома Е. Г. Евдокимов в частном разговоре сказал начальнику ГУГБ М. П. Фриновскому: «Я считаю, что вы рано начали награждать орденами. Ведь люди награждаются не только наши, но и другие, порыв борьбы растет, а это надо было бы попридержать»… О каких награждениях идет речь?

Дело в том, что летом 1937 года на руководство НКВД посыпался дождь высоких правительственных наград — награждали орденами Ленина, который до этого имели только отдельные руководители: Ягода, М. Берман, Я. Раппопорт, Я. Серебрянский, М. Фриновский и др. Летом же награждение этим орденом было поставлено «на поток». Сначала 25 июня ордена Ленина получили: комиссар 1-го ранга ЗАКОВСКИЙ (ШТУБИС) ЛЕОНИД (ГЕНРИХ) МИХАЙЛОВИЧ (ЭРНЕСТОВИЧ), начальник УНКВД Ленинградской области;

старший майор ШАПИРО-ДАЙХОВСКИЙ НАТАН ЕВНОВИЧ, начальник 3-го отдела УГБ УНКВД Ленинградской области;

майор КОРКИН ПЕТР АНДРЕЕВИЧ, пришел вместе с Заковским в УНКВД Ленинградской области, начальник 4-го отдела УГБ УНКВД Ленинградской области;

лейтенант ГБ КАРАМЫШЕВ ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ, начальник 5-го отделения 4-го отдела УГБ УНКВД Ленинградской области.

Все, как мы видим, ленинградские чекисты.

Через неделю, 2 июля, награды получили сибирские чекисты:

комиссар ГБ 3-го ранга КУРСКИЙ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ, возглавил УНКВД Западно-Сибирского края (ЗСК), летом 1937-го уже служил в центральном аппарате НКВД;

комиссар ГБ 3-го ранга МИРОНОВ (КОРОЛЬ) СЕРГЕЙ НАУМОВИЧ, начальник УНКВД Западно-Сибирского края на момент награждения;

старший майор ГБ УСПЕНСКИЙ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ[10], служил заместителем начальника УНКВД ЗСК Курского, на момент награждения был начальником УНКВД Оренбургской области;

старший лейтенант ПОПОВ СЕРАФИМ ПАВЛОВИЧ, начальник отдела в УНКВД ЗСК, при выделении Алтайского края — начальник УНКВД Алтайского края;

старший лейтенант ГБ ГРЕЧУХИН ДМИТРИЙ ДМИТРИЕВИЧ, помощник начальника УНКВД ЗСК.

На следующий день награды получили:

комиссар 3-го ранга ЛЮШКОВ ГЕНРИХ САМОЙЛОВИЧ, с конца августа 1936 г. начальник УНКВД Азово-Черноморского края (Ростовской обл.);

майор ГБ КАГАН МОИСЕЙ АРОНОВИЧ, помощник начальника УНКВД Азово-Черноморского края.

11 июля награды получили «северокавказцы» и группа Реденса.

«Северокавказцы»:

комиссар 3-го ранга ДАГИН ИЗРАИЛЬ ЯКОВЛЕВИЧ, начальник УНКВД Орджоникидзевского края, на момент ареста служил начальником УНКВД Горьковской области;

старший майор ГБ РАЕВ (КАМИНСКИЙ) МИХАИЛ ГРИГОРЬЕВИЧ, заместитель начальника УНКВД Орджоникидзевского края, на момент награждения начальник УНКВД Сталинградской области;

майор ГБ ГОРБАЧ ГРИГОРИЙ ФЕДОРОВИЧ, заместитель начальника УНКВД Орджоникидзевского края, на момент ареста заместитель начальника УНКВД ЗСК.

Еще несколько «северокавказцев» получили ордена Красного Знамени:

майор ГБ БУЛЛАХ ПЕТР ФЕДОРОВИЧ, начальник 3-го отдела УНКВД Орджоникидзевского края, на момент награждения начальник УНКВД края;

майор ГБ ЛАВРУШИН ИВАН ЯКОВЛЕВИЧ, начальник 4-го отд. УНКВД Орджоникидзевского края, на момент награждения заместитель начальника УНКВД Горьковской области (Дагина);

майор ГБ ДЕМЕНТЬЕВ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ, нарком Чечено-Ингушской АССР;

майор ГБ АНТОНОВ-ГРИЦЮК, нарком Кабардино-Балкарской АССР;

капитан ГБ ТЕЛЕШЕВ ГРИГОРИЙ ГАЛАКТИОНОВИЧ, на момент награждения начальник 3-го отдела УНКВД Сталинградской области.

«Москвичи»:

комиссар ГБ 1-го ранга РЕДЕНС СТАНИСЛАВ ФРАНЦЕВИЧ, начальник УНКВД Москвы и Московской области, свояк Сталина;

старший майор РАДЗИВИЛОВСКИЙ АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ, заместитель начальника УНКВД Москвы и Московской области;

майор ГБ ЛЕБЕДЕВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ, начальник 3-го отдела УГБ УНКВД Московской обл.;

капитан ГБ МИХАЙЛОВ, начальник гор. отдела УНКВД в Туле (Московская область), награжден орденом Красного Знамени;

капитан ГБ НАСЕДКИН АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, заместитель начальника 3-го отдела УНКВД Московской области, награжден орденом Красного Знамени.

Наконец, 22 июля были награждены руководители управлений и отделов в центральном аппарате:

комиссар ГБ 2-го ранга БЕЛЬСКИЙ (ЛЕВИН) ЛЕВ (АБРАМ) НИКОЛАЕВИЧ (МИХАЙЛОВИЧ), начальник ГУРКМ;

комиссар ГБ 2-го ранга ЛЕПЛЕВСКИЙ ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ, начальник особого отдела, на момент награждения нарком УССР;

комиссар ГБ 3-го ранга МИНАЕВ-ЦИКАНОВСКИЙ АЛЕКСАНДР МАТВЕЕВИЧ, и.о. начальника 3-го отдела НКВД СССР;

старший майор ГБ ЛИТВИН МИХАИЛ ИОСИФОВИЧ, с мая 1937 г. начальник 4-го отд. ГУГБ НКВД СССР;

старший майор ГБ ЗАЛПЕТЕР АНС КАРЛОВИЧ, на момент награждения начальник 2-го отдела НКВД СССР;

капитан ГБ ПАССОВ ЗАЛЬМАН ИСАЕВИЧ, помощник начальника 3-го отд. ГУГБ НКВД СССР.

В этот же день, 22 июля, были награждены орденом Ленина и чекисты Закавказья:

комиссар ГБ 2-го ранга ГОГЛИДЗЕ СЕРГЕЙ АРСЕНЬЕВИЧ, нарком НКВД Грузии с 1934 г.;

комиссар ГБ 3-го ранга СУМБАТОВ (ТОПУРИДЗЕ) ЮВЕЛЬЯН ДАВИДОВИЧ, нарком НКВД Азербайджана с 1934 г.;

старший майор МУГДУСИ ХАЧИК ХЛГАТОВИЧ, нарком НКВД Армении с 1931 г.;

майор ГБ КОБУЛОВ БОГДАН ЗАХАРОВИЧ, начальник 4-го отд. УГБ НКВД ГрузССР.

За что наградили всех этих людей? Ответ надо искать в ближайшем прошлом, награждал их Ежов, и, естественно, не за верную службу Ягоде (к тому времени уже арестованному и разоблаченному).

Как уже говорилось, основу изучения «большой чистки» составляют сталинские расстрельные списки. Они поступали из центрального аппарата и из регионов. Эти документы отражают реальную активность чекистских руководителей в проведении репрессий. Анализируя сроки представления списков Сталину, можно сделать вывод, что в ряде регионов списки появились раньше других.

Как уже говорилось выше, первый датированный список был представлен в день открытия февральско-мартовского пленума.

СПИСОК ЛИЦ, ПОДЛЕЖАЩИХ СУДУ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР. 27 февраля 1937 года 1-я кат. 2-я кат. 3-я кат. 1. «Москва-Центр» 33 0 0 2. Украина 93 0 0 3. Московская область 26 0 0 4. Западно-Сибирский край 32 0 0 5. Азово-Черноморский край 93 0 0 6. Свердловская область 95 0 0 7. Баку 39 0 0 8. Красноярский край 18 0 0 9. Саратовская область 21 0 0 10. Сталинградская область 11 0 0 11. Горьковская область 6 0 0 12. Куйбышевская область 4 0 0 13. Казахстан 4 0 0 14. Ивановская область 4 0 0

Далее приводится в списке: фамилии, имена и отчество осужденных (отдельно список каждого региона).

Именно так будут выглядеть и остальные списки 1937–1938 гг. Вместе с тем данный документ иллюстрирует новый подход к репрессиям — списочная внесудебная расправа. Этот документ еще не позволяет анализировать направление новых репрессий при Ежове, потому что большинство лиц в этом списке арестованы еще при Ягоде. Так, например, в списке «Москва-Центр» удалось определить 26 имен, и из них только 4 арестованы после 1 октября 1936 г.

В марте — мае 1937 года на стол Сталина легли новые расстрельные списки из регионов: 1134 человека по 1-й категории и 489 по 2-й категории.

Стоит сразу напомнить имена руководителей региональных органов НКВД, первыми отреагировавших на изменение курса:

Свердловская область — комиссар ГБ 3-го ранга Д. М. Дмитриев: 155 имен по 1-й категории и 98 по 2-й категории;

Московская область — комиссар ГБ 1-го ранга С. Ф. Реденс: 51 имя по 1-й категории и 13 по 2-й категории;

Западно-Сибирский край (ЗСК) — комиссар ГБ 3-го ранга С. Н. Миронов: 231 по 1-й категории и 104 по 2-й категории;

Ленинградская область — комиссар ГБ 1-го ранга Л. М. Заковский: 145 по 1-й категории и 50 по 2-й категории;

Горьковская область — комиссар ГБ 3-го ранга И. Я. Дагин: 23 по 1-й категории и 29 по 2-й категории;

Красноярская область — старший майор ГБ А. К. Залпетер: 81 по 1-й категории и 52 по 2-й категории;

Омская область — старший майор ГБ Э. П. Салынь: 10 по 1-й категории и 31 по 2-й категории;

Грузия — комиссар ГБ 2-го ранга С. А. Гоглидзе: 139 по 1-й категории и 35 по 2-й категории;

Азербайджан — комиссар ГБ 3-го ранга Ю. Д. Сумбатов: 39 по 1-й категории и 17 по 2-й категории;

Азово-Черноморский край (АЧК) — комиссар ГБ 3-го ранга Г. С. Люшков: 133 по 1-й категории и 40 по 2-й категории;

Орджоникидзевский край — майор ГБ П. Ф. Буллах: 132 по 1-й категории и 20 по 2-й категории.

Анализ личных дел находящихся в списках показывает, что в этих списках большая часть арестована во второй половине 1936 года — сразу после смены наркома. Так, например, в списках, которые поступили из Московской области, установлено 41 имя репрессированных по 1-й категории. Только десять из них арестованы при Ягоде. Эти списки показывают, что Ежов получил поддержку у ряда региональных руководителей «северокавказцев» (Дагин, Миронов, Буллах), что естественно, учитывая их выросший авторитет в Центре, «кавказцев» (Гоглидзе и Сумбатов), группы Заковского и Реденса. Как видим, именно эти чекисты и были награждены в июне — июле 1937 года.

Очевидно, что именно за активный старт в проведении чистки и получили ордена Ленина работники центрального регионального аппарата НКВД. Отметим сразу, что руководитель УНКВД Свердловской области Дмитриев тогда наград не получил.

Смена Ягоды Ежовым и кадровые перестановки второй половины 1936-го совпали с изменением направления работы НКВД — основной удар был перенесен с троцкистов на «правых» (см. выше).

Важно обратить внимание на еще одно обстоятельство. Практически все руководители, которые активно включились в чистку, пользовались поддержкой партийного руководства в регионах. Это видно из анализа судеб партийных чиновников. Первый секретарь Москвы Н. С. Хрущев, Ленинграда — А. А. Жданов, Грузии — Л. П. Берия, Азербайджана — Багиров, Горьковского обкома — Ю. Каганович пережили 1937–1938 гг. Собственно, ими, наверное, и исчерпывается список региональных руководителей, переживших «большую чистку». Руководители Западно-Сибирского, Азово-Черноморского и Орджоникидзевского краев (Эйхе, Евдокимов, Сергеев) весной 1937 г. были активными «чистильщиками».

Показательно и кто оказался в стороне от начавшейся чистки — руководитель НКВД УССР В. А. Балицкий, руководитель УНКВД Дальневосточного края Дерибас, Пилляр, Залин, Аустрин — почти все они не переживут 1937 год… Балицкий и Дерибас — кандидаты в члены ЦК.

К ним можно отнести характеристику Шрейдера: «Следует отметить, что, несмотря на всю газетную истерию и поток соответствующих директив, поначалу далеко не все начальники УНКВД на местах пошли по усиленно рекомендуемой им дорожке «раздувания», а позднее — прямой фальсификации дел на так называемых троцкистов-террористов. Среди руководящих работников НКВД (до прихода к власти Ежова) было еще много старых чекистов, которые если и не саботировали усиление борьбы с липовыми троцкистами-террористами, то, во всяком случае, не проявляли в этом деле никакого энтузиазма» [39, с. 32].

Это естественно, чекистские кадры по своему социально-политическому облику принципиально не отличались от партийной номенклатуры, давно срослись с местным партийным аппаратом, до 1937 года видели свою задачу прежде всего в защите советской власти — т. е. партийного и советского аппарата, а не в их уничтожении. Естественно, поэтому «перестроились» на новый курс не все. Это было отражением скрытого конфликта в руководстве партии.

В эти же дни, когда в Москве награждали чекистов, 2 июля появляется известное постановление Политбюро об антисоветских элементах, которое нагнетает политическую атмосферу: «Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из различных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшиеся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке» [67, с. 234–235].

Руководители региональных управлений НКВД по-разному отреагировали на запрос ЦК. Если учитывать население регионов, то выяснится, что средняя цифра — 0,2 % (в сумме по 1-й и 2-й категориям).

Цифры ниже средних предложили руководители:

Загвоздин Н. А. (Узбекистан — 0,09 %), Гоглидзе С. А. (Грузия — 0,09 %), Рудь П. Г. (ТатАССР — 0,1 %), Тениссон К. Я. (Карелия — 0,02 %), Стырне В. А. (Ивановская область — 0,8 %), Аустрин А. И. (Кировская область — 0,4 %), Ершов А. М. (Ярославская область — 0,9 %), Залин Л. Б. (Казахстан — 0,13 %), Мугдуси Х. Х. (Армения — 0,1 %), Тарасюк С. А. (Таджикистан — 0,12 %), Раев М. Г. (Сталинградская область — 0,13 %), Агранов Я. С. (Саратовская область — 0,11 %), Салынь Э. П. (Омская область — 0,10 %), Павлов К. А. (Крым — 0,15 %), Ковалев Д. Г. (Коми — 0,14 %), Симановский П. Ш. (Курская область — 0,11 %)

Средние цифры предложили руководители:

Зверев Ю. Л. (Туркмения — 0,17 %), Попашенко И. П. (Куйбышевская область — 0,16 %), Лаврушин И. Я. (Горьковская область — 0,18 %), Сумбатов Ю. Д. (Азербайджан — 0,18 %).

Выше среднего предлагали провести репрессии руководители:

Берман Б. Д. (Белоруссия — 0,25 %), Реденс С. Ф. (Московская обл. — 0,35 %), Ломоносов В. Г. (Дагестан — 0,31 %), Дерибас Т. Д. (Дальневосточный край — 0,28 %), Миронов С. Н. (Западно-Сибирский край — 0,4 %), Люшков Д. Г. (Азово-Черноморский край — 0,24 %), Буллах П. Ф. (Орджоникидзевский край — 0,38 %), Дмитриев Д. М. (Свердловская область — 0,28 %), Успенский А. И. (Оренбургская область — 0,31 %), Блат И. М. (Челябинская область — 0,31 %).

Совещание в июле: «северокавказцы» и «латыши».

16–17 июля 1937 года в Москве прошло совещание, посвященное обсуждению деталей предстоящей операции. На совещании «Ежов стал называть приблизительные цифры предполагаемого наличия врагов народа, по краям и областям, которые подлежат аресту и уничтожению. (Это была первая наметка спускаемых впоследствии — с середины 1937 года — официальных лимитов в определенных цифрах на каждую область. — Л.Н.) Услышав эти цифры, — рассказывал Стырне, — все присутствующие так и обмерли. На совещании присутствовали в большинстве старые опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр (выделено мной. — Л.Н.).

— Вы никогда не должны забывать, — напомнил в конце своего выступления Ежов, — что я не только наркомвнудел, но и секретарь ЦК. Товарищ Сталин оказал мне доверие и предоставил все необходимые полномочия. Так что отсюда и сделайте для себя соответствующие выводы.

Когда Ежов закончил свое выступление, в зале воцарилась мертвая тишина. Все застыли на своих местах, не зная, как реагировать на подобные предложения и угрозы Ежова.

Вдруг со своего места встал полномочный представитель УНКВД Омской области, старейший контрразведчик, ученик Дзержинского и мужественный большевик Салынь.

— Заявляю со всей ответственностью, — спокойно и решительно сказал Салынь, — что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще считаю совершенно недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих аресту и расстрелу.

— Вот первый враг, который сам себя выявил! — резко оборвав Салыня, крикнул Ежов. И тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня.

Остальные участники совещания были совершенно подавлены всем происшедшим, и более никто не посмел возразить Ежову.

Рассказывая нам об этом, Стырне никак не комментировал приведенных фактов и старался сделать вид, что совещание прошло на должном уровне и вообще все идет так, как и следовало ожидать. Но и я, и Добродицкий (заместитель Стырне. — Л.Н.) отлично понимали, что он переживает арест своего соотечественника (Салынь по национальности был латыш), соратника по работе в КРО и близкого друга как трагедию» [72, с. 42].

Действительно, пример начальника УНКВД Омской области Салыня очень яркий, но не очень типичный.

Приведу пример с видным чистильщиком С. Реденсом, который, кстати, часто фигурирует в воспоминаниях Шрейдера как пример «честного» чекиста: «Перед началом этой операции было созвано совещание наркомов, начальников областных и краевых управлений НКВД, которое было в июле 1937 года…

Были установлены лимиты для каждой области, надо сказать, что все это делалось наспех, без какого-то ни было учета, без подготовки… Никто даже приблизительно не мог сказать, какой же размер лимитов необходим для каждой области… Для Московской области цифра была определена на первую категорию 6000 и вторую — 30 000 (в то время еще не выделены Рязанская и Тульская области). По другим областям определял цифры Фриновский, и надо сказать, что определял он лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получила данную величину лимита…»

Реденс считает, что кулацкая операция началась после польской. Конечно, его подводит память или это неточность протокола. Однако важна не эта деталь. Важно другое — речь идет, конечно, о том же самом совещании, и, оказывается, Фриновский «определял… лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получила данную величину лимита…» [74, с. 501].

Вот одно мнение, которое высказывали «старые опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр». Шрейдера не было на том совещании (от Иванова приехал Стырне), но он думал, видимо, так же.

Однако, если посмотреть внимательно на таблицу утверждения Центром в июле 1937 г. запросов с мест о контрольных цифрах по кулацкой операции, не может не возникнуть сомнения в искренности Реденса! УНКВД области предложил расстрелять 8500, а Фриновский уменьшил эту цифру до 5000 — это и было, по мнению Реденса, «необоснованно»?

Это наблюдение заставляет внимательнее присмотреться к тому, что должны были думать руководители НКВД на том совещании в июле 1937 года. Действительно, некоторым из них лимит был повышен по сравнению с запросом.

Кто это? Начнем сразу с того, что эти руководители явно делятся на две группы: те, кто в своем регионе давно «владеет оперативной информацией и прекрасно знает истинное положение дел», и те, кто переведен сюда совсем недавно. Так, «северокавказец» Раев в УНКВД Сталинградской области с апреля 1937 года, Агранов служил в Саратове с мая 1937 г., Аустрин в Кирове только с июня 1937-го, Павлов руководил НКВД в Крыму с 29 июня, Симановский в Курске с июня 1937 года, Лаврушин в Горьком с мая 1937 года, Успенский в Оренбурге и Берман в Белоруссии с марта 1937 года, Попашенко в Куйбышеве и Вейзагер в Мордовии с января 1937 года. Конечно, есть впечатление, что они не вполне успели освоить оперативную информацию региону. Дмитриев в Свердловске и Люшков в Ростове, Дементьев в Чечне с лета 1936 года — тоже не очень давно. Реденс, Дерибас, Загвоздин, Буллах, Антонов-Грицюк, Карачаров, Ломоносов, Гоглидзе, Мугдуси, Залин, Салынь, Стырне, Тениссон, Шленов в своих регионах относительно давно, с начала 30-х и раньше.

Заметно (в разы, особенно по 1-й категории) лимиты повысили следующим руководителям:

наркому НКВД Грузии комиссару 2-го ранга ГОГЛИДЗЕ СЕРГЕЮ АРСЕНЬЕВИЧУ;

комиссару ГБ 1-го ранга АГРАНОВУ ЯКОВУ САУЛОВИЧУ, до лета 1937 г. начальник ГУГБ, затем переведен начальником УНКВД Саратовской области (явное понижение!);

комиссару ГБ 3-го ранга СТЫРНЕ ВЛАДИМИРУ АНДРЕЕВИЧУ, руководителю УНКВД Ивановской области;

старшему майору ГБ АУСТРИНУ РУДОЛЬФУ ИВАНОВИЧУ, руководителю УНКВ Кировской области;

старшему майору САЛЫНЮ ЭДУАРДУ ПЕТРОВИЧУ, руководителю УНКВД Омской области;

майору ГБ ТЕНИССОНУ КАРЛУ ЯКОВЛЕВИЧУ, наркому НКВД Карелии.

Очень может быть, что среди этих людей были те, кто сочувствовал Салыню. Сочувствовал, потому что не понимал, как запрос в 86 человек (12 по 1-й категории и 74 по 2-й категории) мог трансформироваться в 1000 (300 по 1-й категории и 700 по 2-й категории)[11]. Сочувствовал потому, что чувствовал, что карьера идет под откос, как у Агранова и Аустрина. А может быть, дело в этнической и клановой солидарности латышей — Аустрина, Салыня, Стырне и Тениссона. По крайней мере, так можно понять воспоминания Шрейдера: «Но и я отлично понимал, что он переживает арест своего соотечественника (Салынь по национальности был латыш), соратника по работе в КРО и близкого друга как трагедию».

Так или иначе, вероятно, что Ежов столкнулся на конференции с их скрытой оппозицией, но надо помнить, что среди тех, кому лимит повысили, был и Гоглидзе, только что награжденный орденом Ленина.

Зато намного больше было тех, кому, как и Реденсу, лимит понизили. Для начала следует вспомнить, что уменьшили лимиты тем, кто предложил цифры выше среднего.

Миронов, Буллах, Лаврушин, Ломоносов, Попашенко, Дементьев, Антонов-Грицюк — «северокавказцы», что тоже, видимо, не случайное совпадение — именно они предлагали цифры выше среднего. Обратим внимание, что среди тех, кому лимиты повысили, «северокавказцев» почти нет совсем.

Иными словами, на совещании в июле стало видно размежевание в чекистском руководстве на тех, кто не видел смысла в разворачивании массовых операций, и тех, кто отнесся к этому с энтузиазмом. В первой группе оказались Агранов и латыши Салынь и Стырне, во второй — «северокавказцы» Люшков, Дмитриев, Реденс. Вторых было заметное большинство. Мы не знаем, какие цифры предложили нарком Украины Леплевский, руководитель УНКВД Ленинградской области Заковский и руководитель УНКВД Западной (Смоленской) области комиссар ГБ 3-го ранга Каруцкий Василий Абрамович.

Подведем первые итоги.

К концу июля сформировались четыре варианта репрессивной политики.

Первый вариант реализовывали руководители НКВД, которые активно включились в чистку и пытались использовать постановление Политбюро о начале кулацкой операции для развертывания массовых репрессий. Это руководство УНКВД Москвы и области — группа Реденса, руководители УНКВД Западно-Сибирского и Орджоникидзевского краев — Курский, Миронов, Буллах, руководители УНКВД Свердловской области — Дмитриев и Горьковской области — Дагин, а затем Лаврушин.

Дагин, Курский, Миронов, Буллах и Лаврушин — «северокавказцы».

Второй вариант политики чекистов: активно включиться в чистку, но не усердствовать особенно при проведении массовых операций. Самый яркий пример — нарком Грузии Гоглидзе.

Третий вариант выбрали те руководители, которые активно начали использовать массовые операции, но в чистке большого усердия не проявляли: это Залин, Дерибас.

Наконец, четвертый вариант. Стырне, Тениссон, Аустрин, Рудь не принимали активного участия в чистке и не стремились к активному участию в массовых операциях.

Список носит условный характер. Например, руководитель УНКВД Оренбургской области Успенский предложил высокие цифры первоначальных лимитов, но в начальном этапе чистки не смог принять активного участия, потому что только в марте 1937 г. сменил арестованного начальника УНКВД Оренбургской области старшего майора ГБ Н. М. Райского. Аналогичная ситуация и с Б. Берманом — новым наркомом в Белоруссии, сменившим арестованного Молчанова.

Подчеркнем, этот анализ основан не на анализе слов, а на анализе поступков чекистов. Дело не в том, кто и сколько раз упоминал имя Сталина в выступлениях и какими словами клеймил врагов народа. Дело не в том, кто и какие потом давал показания на следствии палачам Берии.

Дело в том, как реально вели себя чекисты, какой выбор они делали летом 1937 г. От чего зависел выбор? Перечислим только некоторые факторы.

Как уже говорилось выше, судьба руководства партийно-советских органов в регионах вряд ли находилась в руках чекистов, по крайней мере, весной — летом 1937 года. «Большая чистка» активно началась именно в тех регионах, которые возглавляли лояльные «сталинцы»: Жданов, Хрущев, Берия, Эйхе, Евдокимов. Конечно, судьбу первых секретарей обкомов определял Сталин.

Безусловно, большую роль играла социально-политическая ситуация в регионах: Казахстан, Западная Сибирь — регионы ссылки кулаков.

Но очевидно и то, что полностью объяснить все этими факторами нельзя. Предложенные модели поведения руководителей НКВД, сформировавшиеся летом 1937 года, были лишь ориентирами. Далее в этой ситуации чекисты могли выбирать свой путь. И их выбирали тоже…

Летом 1937 года были арестованы и расстреляны именно те чекисты, которые не проявили особой активности и при начале чистки, и при планировании кулацкой операции: Дерибас, Балицкий, Стырне, Салынь, Аустрин.

Нарком в УССР комиссар 1-го ранга Балицкий В. А. в июне 1937 года был снят с поста наркома Украины и направлен на Дальний Восток. Он пробыл в роли главного чекиста на Дальнем Востоке всего месяц. В середине июня 1937 года его освободили и от этой должности, что предсказуемо — он ведь не разоблачил врага Якира. 1 июля было принято решение Политбюро о передаче дела Балицкого в НКВД. Спустя 10 дней после ареста, 17 июля, он написал Ежову: «Прежде всего, я прямо заявляю — я участник антисоветского троцкистско-фашистского заговора». Бывший нарком назвал своих ближайших «соучастников»: «…б. мой заместитель ИВАНОВ Василий, быв. мой заместитель по милиции БАЧИНСКИЙ, бывший нач. особого Отдела ПИСЬМЕННЫЙ, нач. Харьковского обл. управления МАЗО, нач. Одесского областного управления РОЗАНОВ». Кроме того, он пообещал: «Я, несомненно, не вспомнил, а потому и не назвал всех известных мне участников заговора… На следствии я приложу все старания к тому, чтобы с максимальной полнотой вскрыть всю нашу преступную деятельность и всех заговорщиков» (выделено мной. — Л.Н.) [67, с. 258].

Комиссар ГБ 3-го ранга С. С. Мазо застрелился в своем кабинете еще 4 июля. Были арестованы начальники областных управлений НКВД Соколов П. Г., Розанов А. Б. и Гришин Г. А. Арестованы и бывшие заместители Балицкого — комиссары 2-го ранга Кацнельсон З. Б. и Карслон К. М.

29 июня арестован нарком в Крыму ст. майор Лордкипанидзе Т. И.

Одновременно с Украиной продолжалась чистка периферийных кадров в других регионах. Эта чистка шла параллельно с чисткой партийного аппарата. Ежов ставил задачу поиска контрреволюционного заговора среди секретарей обкомов.

13 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Челябинской области старший майор Блат И. М. 20 июля 1937 г. — Стырне снят с Ивановской области и переведен в Киев начальником 3-го отд. (через три месяца его арестуют).

22 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Кировской области старший майор ГБ Аустрин Р. И.

23 июля 1937 г. состоялся еще ряд кадровых решений:

— в Саратове арестовали бывшего начальника ГУГБ комиссара 1-го ранга Я. С. Агранова;

— в Туркмении арестован нарком Зодев.

Еще 20 июля арестован нарком Татарии «северокавказец», комиссар 3-го ранга П. Г. Рудь [37, с. 181–182].

Этот арест был особенно знаковым. О нем остались воспоминания жены начальника УНКВД ЗСК С. Н. Миронова: «Пришел тайный приказ об аресте Рудя. С ним [Миронов] работал на Кавказе, потом Рудь этот был начальником Северо-Кавказского НКВД, затем — в Казани. Приказ был об его аресте за то, что у него не выловлены враги народа — троцкисты и т. д., что у него было мало арестов. Ага, мало арестов, значит, не борешься? Значит, прикрываешь, укрываешь? И приказ этот читали всем начальникам в назидание. Инструкция НКВД. И всем стало ясно: хочешь уцелеть (даже не продвинуться!) — сочиняй дела! Иначе худо будет.

Через день все подтвердилось. Мироша пришел домой обедать со своим подчиненным, он с ним дружил. Сели за стол. Сережа говорит ему:

— Как бы у нас не получилось, как с Рудем… Нормы не выполняем, Иван Ефремович. Все вон какие цифры дают!» [40, с. 89].

Хотя все, может быть, не так просто (см. ниже).

Долгое время в Дальневосточном крае УНКВД руководил комиссар 1-го ранга Т. Д. Дерибас. Первоначально его даже утвердили председателем тройки. 31 июля его снова сняли, вместо него на Дальний Восток был направлен Люшков. Люшков обнаружил «правотроцкистский заговор» и начал чистку. Первым он «расколол» начальника особого сектора ОКДВА Барминского, который назвал в числе заговорщиков самого Дерибаса, так же его заместителя и начальника УНКВД Хабаровской области комиссара 3-го ранга Западного С. И., капитана ГБ Визеля Я. С., начальника НКВД во Владивостоке, майора ГБ Давыдова Г. А., начальника НКВД Амурской области (г. Благовещенск) и др. Всех «раскручивали» и как заговорщиков, и как шпионов [74, с. 182–183].

«Подозрительно все поведение Дерибаса, — докладывал Люшков Ежову. — По моему приезду, несмотря на договоренность по телефону о личном свидании, предварительно послал на разведку ЗАПАДНОГО, долго не появлялся в управлении и, как установлено, высматривал в смежной лестничной клетке, что делается в кабинете ЗАПАДНОГО, где я производил операцию. В разговоре со мной проявлял растерянность и раздражение по поводу своего снятия, крайнее любопытство к характеру показаний на ЗАПАДНОГО, БАРМИНСКОГО… Прошу телеграфировать санкцию на арест ВИЗЕЛЯ, ДАВЫДОВА, БУБЕННОГО. ЛЮШКОВ». На телеграмме Люшкова резолюция Сталина: «Молотову, Ворошилову. Дерибаса придется арестовать. Ст.» [67, с. 301]. На следующий день Дерибаса арестовали.

Подводя итог кадровой политике Ежова осенью 1936 — летом 1937 г., следует заметить, что в ней ясно просматривается политическая логика: формирование группы чекистов, которые готовы поддержать массовые репрессии. Для этого использовалась политика кнута и пряника: те, кто активно включился в реализацию нового курса, получали ордена и повышения по службе. Многие из тех, кто не проявлял необходимой решимости и высказывал сомнения, были арестованы и расстреляны, несмотря на свой часто огромный чекистский стаж и политический вес (Балицкий и Дерибас — кандидаты в члены ЦК).

Важно также отметить, что позиция Политбюро, изложенная в приказе, заключалась в том, чтобы подстегнуть «пассивных» и попридержать «активных чистильщиков».

Причем второй мотив в тексте приказа выражен ясно.

Во-первых, в приказе лимиты по 1-й категории по сравнению с первоначальным запросом по регионам в сумме повышены на 3500 человек, а понижены на 23 000 человек. Разница почти в 7 раз — само по себе это очень показательное сравнение. Центр скорее уменьшил «аппетит» регионов.

Во-вторых, руководству Московской области, Белоруссии, Узбекистана, Дальневосточного края, Западно-Сибирскго, Орджоникидзевского краев, Горьковской, Куйбышевской, Свердловской и Челябинской областей, Мордовии, Марий Эл и Чечено-Ингушской республик было предложено ограничить свое стремление к массовым репрессиям. Фактически этот сигнал получили все те, кто предложил цифры репрессированных выше среднего [37, с. 272].

В-третьих, текст приказа предусматривает возможность уменьшения репрессий по 1-й категории без согласования с Центром, а возможность увеличения не предусматривает:

«Утвержденные цифры являются ориентировочными. Однако наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД не имеют права самостоятельно их превышать. Какие бы то ни было самочинные увеличения цифр не допускаются. В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны представлять мне соответствующие мотивированные ходатайства.

Уменьшение цифр, а равно и перевод лиц, намеченных к репрессированию по первой категории — во вторую категорию и наоборот — разрешается».

Для каждого, кто читает официальные документы — это явный сигнал того, что Центр не заинтересован в увеличении лимитов. Уменьшать их можно без согласия Центра, а увеличивать нельзя. Если мы вспомним еще, что при утверждении лимитов Центр уменьшил первоначальный запрос именно в тех регионах, где предложили цифры выше средних, позиция Москвы станет понятной — «особенно не увлекайтесь» [74, с. 275].

В связи с этим важно обратить внимание и на еще одно событие, произошедшее в июле. В ряде регионов аресты начались еще в июле, так сказать, в преддверии начавшейся операции. Петров и Янсен указывают на то, что руководитель УНКВД Орджоникидзевского края Буллах начал операцию раньше срока — 29 июля и тем спровоцировал резкую реакцию Фриновского.

На самом деле это был не частный случай. Выше уже было показано, что массовые аресты начались в Орджоникидзевском крае, Калининской, Воронежской, Ярославской и Смоленской областях, Республике Карелия. Это только по изученным регионам…

Показательно и то, что аресты начались сразу после совещания 16 июля 1937 года. По сути, это явное нарушение буквы приказа, согласно которому аресты должны были начаться только 1 августа.

И нарушение, как мы вскоре увидим, не случайное и не единичное.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.