Коминтерн: Афганистан, Монголия, далее везде

Коминтерн: Афганистан, Монголия, далее везде

«Афганистан сам по себе никакой цены не представляет, — утверждал А. Е. Снесарев в своей книге «Афганистан», изданной в 1921 г. — Это горная страна, лишенная дорог, с отсутствием технических удобств, с разрозненным и ненадежным населением, а это население, сверх того, еще и свободолюбиво, отличается гордостью, дорожит своей независимостью. Последнее обстоятельство ведет к тому, что если этой страной и можно овладеть, то удержать ее в руках очень трудно. На заведение администрации и наведете порядка потребуется столько ресурсов, что страна этих затрат никогда не вернет: ей вернуть не из чего. Поэтому мы должны сказать со всей откровенностью, что в истории столетней борьбы между Англией и Россией Афганистан сам по себе никакой роли не играл и ценность его всегда была косвенной и условной. Если вдуматься в существо его политической ценности, то она, главным образом, сводится к тому, что Афганистан включает в себя операционные пути в Индию. История это иллюстрирует: она насчитывает двадцать великих нашествий на Индию на пространстве четырех тысячелетий. Издавна народы-властелины стремились в Индию, обычно с целью наживы, и всегда… шли через Афганистан. Других дорог не было. И вот это обстоятельство… делает его политически ценным, придает ему определенный удельный вес…»[19]

Три последних «великих нашествия» на протяжении XIX–XX вв. были предприняты крупнейшей колониальной державой мира — Великобританией. Очень уж ей хотелось прибрать к рукам афганские «операционные пути», дабы надежно контролировать не только Индию, но и все остальные колониальные приобретения в Азии. Не получилось. Все три попытки окончились позорным поражением. Вымуштрованная и прекрасно оснащенная новейшим по тем временам оружием армия Его Величества не смогла одолеть вооруженных в основном допотопными ружьями афганцев. И каждый раз, несолоно хлебавши возвращалась восвояси.

* * *

«Афганец может терпеливо вынести личные несчастья или бедность, но его нельзя заставить примириться с чужеземной властью, — пишет, как бы подтверждая оценки А. Е. Снесарева, известный афганский историк и экономист Мухаммад Али. — Афганца невозможно покорить ни насилием, ни мирным путем, ничто не может принудить его отказаться от любви к независимости — самой сущности его натуры. Чужеземцы, которые оказались не в состоянии понять этого и пытались лишить афганцев их национальной независимости, были вынуждены дорого заплатить за свое безрассудство».[20]

Объективности ради следует заметить, что в 1880 г. англичанам удалось договориться с афганским эмиром о том, что «операционные пути» перейдут под контроль Лондона, а Кабулу взамен будет гарантирован беспрепятственный импорт через Индию необходимых афганской армии вооружений, боеприпасов, амуниции и прочих товаров. Кроме этого англичане выразили готовность ежегодно выплачивать довольно солидные по тем временам денежные субсидии. Это устроило официальный Кабул.

В 1907 г. Лондон еще дальше «отодвинул» царскую Россию от ее южного соседа. Воспользовавшись трудностями, возникшими у России после поражения в Русско-японской войне 1905 г., англичане навязали царскому правительству так называемую «Конвенцию о зонах влияния в Азии», согласно которой Афганистан объявлялся зоной безоговорочного влияния Англии, а Россия обязывалась выстраивать отношения со своим южным соседом только лишь с предварительного одобрения англичан.

После того как 26 октября 1917 г. в Москве был сформирован Совет Народных Комиссаров, первое правительство первого в мире коммунистического государства, афганскому эмиру Хабибулле-хану незамедлительно было направлено подписанное В. Лениным предложение об установлении прямых, непосредственных отношений дружбы и добрососедства между коммунистической Россией и мусульманским Афганистаном. При этом была выражена готовность Москвы направить в Кабул своего полномочного представителя.

В Лондоне инициативу Москвы похоронить «Конвенцию о зонах влияния в Азии» и установить с Кабулом прямые двусторонние отношения расценили как едва прикрытый фиговым листком удар по стратегическим позициям мирового, прежде всего, английского колониализма в Азии и намерение посеять там семена «мировой коммунистической революции».

Лондон незамедлительно оказал давление на Кабул, и эмир Хабибулла-хан предпочел скорее отвергнуть предложение своего северного соседа, нежели лишиться английских субсидий. Однако после того, как в 1919 г. Хабибулла-хан пал от руки убийцы и власть перешла к его сыну Аманулле-хану, ситуация в корне изменилась. Фортуна повернулась лицом к Советской России и спиной — к колониальной Англии.

28 февраля 1919 г. в главной мечети Кабула новый правитель королевства торжественно провозгласил независимость «Страны афганцев» и аннулировал все привилегии английских колонизаторов, включая и контроль над внешней политикой Афганистана.

Лондон ощетинился. К границе с Афганистаном были подтянуты специальные подразделения колониальных войск, имевшие опыт карательных операций в Африке и на Ближнем Востоке, общей численностью 340 тысяч штыков. По другую сторону границы им противостояли отряды примитивно вооруженных афганцев численностью около 60 тысяч штыков. В Лондоне, естественно, полагали, что статус-кво в англо-афганских отношениях будет восстановлен без особого труда. Но этого не случилось. Профессиональные колонизаторы не смогли противостоять мелким и очень маневренным отрядам афганского ополчения, которые то внезапно атаковали англичан, то так же внезапно исчезали, уклоняясь от классического открытого боя.

В результате посрамленные англичане вынуждены были подписать 8 августа 1919 г. так называемый «Равалпиндский договор» о признании, с оговоркой «временно», независимости Афганистана. Смирился Лондон и с установлением прямых отношений между Москвой и Кабулом.

* * *

В Москве афганские события находили самый благоприятный отклик и, естественно, проецировались на свой внешнеполитический курс, сформулированный В. Лениным как раз накануне Октябрьской революции: «В союзе с революционерами передовых стран и со всеми угнетенными народами против всяких и всех империалистов — такова внешняя политика пролетариата».[21]

По замыслу В. Ленина, претворять эту внешнюю политику в жизнь предстояло не только и не столько правительству Советской России, сколько Коммунистическому Интернационалу (Коминтерну), созданному по его инициативе и под его руководством.

Выступая 2 марта 1919 г. на открытии 1-го конгресса Коминтерна, В. Ленин, что называется, открытым текстом оповестил международную общественность о том, что в Москве приступает к работе штаб мировой коммунистической революции. Коминтерн, как заявил он, «по существу дела должен действовать и фактически представлять собой единую всемирную партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие в каждой стране».[22] И далее: «Можно поручиться, что победа коммунистической революции во всех странах неминуема… победа Коммунистического Интернационала во всем мире и в срок не чрезвычайно далекий — эта победа обеспечена».[23]

В этом ключе В. Ленин обосновывал и направлял текущую деятельность своего детища. Вот некоторые из его наставлений:

— в грядущих решающих сражениях мировой революции движение большинства населения земного шара, первоначально направленное на национальное освобождение, обратится против капитализма и империализма;[24]

— окончательно может победить только пролетариат всех передовых стран мира… но мы видим, что они не победят без помощи трудящихся масс всех угнетенных колониальных народов, и в первую голову народов Востока.[25]

«Просыпающимся народам Востока», в рядах которых значился и разгромивший англичан афганский народ, В. Ленин отводил особую роль в «грядущей» мировой пролетарской революции. «Исход борьбы, — говорил он, — зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена».[26]

Отсюда, по его убеждению, вытекали задачи и советской власти, и Коминтерна.

«Теперь нашей Советской республике, — указывал В. Ленин, — предстоит сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма»[27]*.

И еще:

«Не может быть никаких споров о том, что пролетариат передовых стран может и должен помочь отсталым трудящимся массам и что развитие отсталых стран может выйти из своей нынешней стадии, когда победоносный пролетариат советских республик протянет руку этим массам и сможет оказать им поддержку».[28]

Вождя мирового пролетариата не смущал тот факт, что «важнейшей характерной чертой этих (т. е. «просыпающихся». — А. Ж.) стран является то, что в них господствуют еще докапиталистические отношения, и поэтому там не может быть и речи о чисто пролетарском движении».[29]

И еще: «Было бы утопией думать, что пролетарские партии, если они вообще могут возникнуть в самых отсталых странах, смогут, не находясь в определенных отношениях к крестьянскому движению, не поддерживая его на деле, проводить коммунистическую политику в этих отсталых странах».[30]

Именно этими проблемами, заявлял В. Ленин, и должен заниматься Коминтерн — «специально поддерживать в отсталых странах крестьянское движение против помещиков, против крупного землевладения, против всяких проявлений или остатков феодализма и придавать крестьянскому движению наиболее революционный характер, осуществляя возможно более тесный союз западноевропейского коммунистического пролетариата с революционным движением крестьян на Востоке, в колониях и отсталых странах вообще».

Главная же задача Коминтерна формулировалась предельно просто — «вести политику осуществления самого тесного союза всех национально- и колониально-освободительных движений с Советской Россией».[31]

* * *

27 марта 1919 г. Советская Россия первой в мире объявила о признании независимости Афганистана и готовности установить с ним в полном объеме дипломатические отношения.

В отличие от эмира Хабибуллы-хана его преемник эмир Аманулла-хан отнесся к дружескому акту шурави с явным удовлетворением и поспешил выразить готовность направить в Москву полномочную делегацию для переговоров по всем интересующим обе стороны вопросам.

В конце апреля 1919 г. «афганское чрезвычайное посольство во главе с Мухаммадом Вали-ханом» выехало из Кабула в Москву. В июне оно прибыло в Ташкент и задержалось там до когда сентября, поскольку железнодорожное сообщение между Советским Туркестаном и Москвой было восстановлено лишь после разгрома белогвардейцев на Южном Урале. Десятого октября афганская миссия прибыла в Москву и 12 октября была принята коллегией Народного комиссариата по иностранным делам. А 14 октября с ней встретился Председатель Совнаркома В. И. Ленин.

Так были установлены дипломатические отношения коммунистической России с мусульманским Афганистаном. Разумеется, каждая из сторон по-своему восприняла этот исторический факт, у каждой были свои планы, свои надежды на перспективы развития двусторонних отношений.

В связи с этим довольно интересным представляется отчет об этой встрече, опубликованный 17 октября на страницах «Правды» и «Известий ВЦИК». Ниже приводится его полный текст:

«Тов. Ленин встретил посла в своем рабочем кабинете со словами: «Я очень рад видеть в красной столице рабоче-крестьянского правительства представителя дружественного нам афганского народа, который страдает и борется против империалистического ига».

На это посол ответил: «Я протягиваю Вам дружескую руку и надеюсь, что Вы поможете освободиться от гнета европейского империализма всему Востоку».

Во время начавшейся затем беседы тов. Ленин говорил, что Советская власть, власть трудящихся и угнетенных, стремится именно к тому, о чем говорил афганский чрезвычайный посол, но что необходимо, чтобы мусульманский Восток это понял и помогал Советской России в великой освободительной войне. Посол на это ответил, что он может утверждать, что мусульманский Восток это понял и что близок тот час, когда весь мир увидит, что европейскому империализму нет места на Востоке.

Потом посол встал и со словами: «Имею честь вручить главе свободного русского пролетарского правительства письмо от моего повелителя, и надеюсь, что то, о чем говорит афганское правительство, обратит на себя внимание Советской власти», — подал тов. Ленину письмо эмира. Тов. Ленин ответил, что с величайшим удовольствием принимает это письмо и обещает в скором времени дать ответ на все интересующие Афганистан вопросы».

Вскоре В. И. Ленин действительно направил афганскому эмиру ответное письмо, в котором, в частности, говорилось:

«Установлением постоянных дипломатических сношений между двумя великими народами откроется широкая возможность взаимной помощи против всякого посягательства со стороны иностранных хищников на чужую свободу и чужое достояние».[32]

28 февраля 1921 г. устоявшиеся, проверенные на практике добрососедские отношения между Советской Россией и Афганистаном были официально скреплены советско-афганским договором о дружбе, по которому Москва соглашалась содействовать своему южному соседу в переоснащении его армии различными видами новейших по тем временам вооружений, включая передачу двенадцати самолетов, каковых в афганской армии еще не было, а также поставить необходимые боеприпасы, амуницию и прочие товары армейского назначения.

Другим направлением братской помощи афганцам со стороны шурави стало оборудование телеграфной линии Кушка — Герат — Кандагар — Кабул. Ну и, конечно, договором предусматривалась щедрая финансовая подпитка Кабула.

Договор дал мощный импульс дальнейшему развитию советско-афганских отношений во всех сферах политической, социально-экономической и культурно-просветительской деятельности. Во всех, кроме одной — идеологической.

Афганцы неоднократно подавали Москве сигналы о том, что они видят себя только нейтральным, суверенным и независимым от кого бы то ни было государством. Не случайно, подписывая советско-афганский договор о дружбе, они в том же 1921 г. заключили: 16 марта договор о дружбе с Турцией, 22 июня — аналогичный договор с Ираном и, наконец, 21 ноября — мирный договор с дотоле ненавистной им Великобританией, которая без всяких оговорок признала независимость Афганистана. Подобными шагами Кабул как бы говорил Москве и миру о том, что афганцы, обретя независимость, готовы со всеми странами поддерживать добрые отношения на принципах равноправия и взаимного уважения.

Но эти принципы, как они поняли, не корреспондировались с деятельностью Коминтерна по идейно-политическому перевоспитанию «просыпающихся народов Востока», привитию им марксистско-ленинского мировосприятия и вовлечению в борьбу под эгидой Москвы против международного империализма за построение нового коммунистического будущего, в котором «кто был никем, тот станет всем». Этим целям были посвящены проводившиеся Коминтерном всевозможные съезды, конференции и прочие форумы с непременным приглашением делегаций народов Востока.

Как это выглядело на практике, достаточно красноречиво отражено, например, в воспоминаниях А. Микояна, соратника В. Ленина:

В конце июня 1920 г. Исполкомом Коминтерна и ЦК РКП(б), вспоминает Анастас Иванович, было принято решение о созыве в Баку 1-го съезда народов Востока. «Это был съезд, — свидетельствует он, — не только коммунистов, но и беспартийных, антиимпериалистически настроенных национальных деятелей, представителей широких масс трудящихся и их организаций. В нем приняли участие представители тридцати семи национальностей, в том числе из Афганистана, Египта, Персии, Китая, Кореи, Сирии, Турции и других стран, треть из них не была коммунистами.

Съезд начал свою работу 1 сентября 1920 года… Съезд работал неделю и принял ряд важных решений, выразил солидарность с тезисами состоявшегося за месяц до этого 2-го конгресса Коминтерна по национальному и колониальному вопросам…

Ленин дал весьма высокую оценку этому съезду… Говоря о 2-ом конгрессе Коминтерна и съезде народов Востока в Баку, он отметил, что «это те международные съезды, которые сплотили коммунистов и показали, что… во всех отсталых восточных странах большевистское знамя, программа большевизма, образ действий большевиков — есть то, что для крестьян всех отсталых колониальных стран является знаменем спасения, знаменем борьбы, что действительно Советская Россия за эти три года не только отбила тех, кто бросался, чтобы ее душить, но и завоевала себе сочувствие трудящихся во всем мире, что мы не только разбили наших врагов, но мы приобрели и приобретаем себе союзников не по дням, а по часам».[33]

И еще из воспоминаний А. Микояна:

«2-го декабря 1919 г. в Москве начала работу 8-я партийная конференция. Она продолжалась три дня, в течение которых было проведено шесть заседаний… После принятия порядка дня были заслушаны два приветствия. Первым приветствовал конференцию Султан-Галиев от имени 2-го Всероссийского съезда мусульманских коммунистических организаций народов Востока. Коммунисты мусульманских народов, говорил Султан-Галиев, понесут на Восток красное знамя, революционное знамя коммунизма, полученное из рук наших учителей — товарищей русских коммунистов, и разбудят спящий Восток».[34]

Афганцы даже в самом страшном сне не могли представить, чтобы их «знаменем спасения, знаменем борьбы» за независимость, свободу и самобытность стало чужеродное знамя, да еще какое — знамя коммунистов-безбожников! «Большевистское знамя, программа большевизма, образ действий большевиков»!

С тем, чтобы избавить себя от подобной перспективы и не оказаться вовлеченными в борьбу за коммунистический передел мира, они в 1926 г. побудили шурави подписать двусторонний советско-афганский договор «О нейтралитете и взаимном ненападении». Это был четкий, категоричный сигнал Москве о том, что Кабул двумя руками за развитие и углубление дружественных отношений во всех сферах жизнедеятельности, кроме одной — идеологии. «Мы нейтральны, таковыми были, есть и будем. У нас свое, традиционное восприятие мира, и религия наша ислам несовместима с вашим коммунизмом».

Этот посыл пронизывал договор «О нейтралитете и о взаимном ненападении». Ни с одной другой страной такого договора у Афганистана не было.

В Москве, разумеется, поняли позицию афганцев, но ссориться не стали. Там исходили из того, что, как говорят в народе, «всему свое время» или «терпение и труд все перетрут».

Советско-афганское сотрудничество продолжало расширяться и углубляться. В 1928 г. вошла в строй первая воздушная линия по маршруту Москва — Ташкент — Кабул, а в Герате и Мазари-Шерифе открылись советские консульства.

Москва наращивала свое присутствие в Афганистане, а тот старался с помощью северного соседа осовременивать свою страну в надежде поскорее расстаться со средневековой отсталостью и нищетой, сохраняя при этом свою самобытность и, конечно, нейтралитет.

* * *

…После афганской миссии Мухаммада Вали-хана в столицу мировой революции пожаловали представители еще одного «проснувшегося народа Востока» — монголов.

Если Афганистан — страна гор, то Монголия — страна степей и пустынь. В мировую историю этот древний народ вписал себя лихими набегами гикающих орд Чингисхана, сумевшего покорить полмира. Заложенная им структура феодального общества просуществовала в первозданном виде семь столетий, пока в 1921 г. не грянула революция и на политической карте мира не появилась Монгольская Народная Республика. Перед ее руководителями встали те же проблемы, что и перед афганцами: как вытащить страну из средневековья? Как поскорее покончить с нищетой и отсталостью? Правда, в отличие от афганцев монголы сподобились на социалистическую революцию.

Для В. И. Ленина они были не только друзьями, но и единомышленниками. Он и принял их как единомышленников.

Вот как это судьбоносное для МНР событие было описано в 1969 г. в сборнике «Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине»:

«Беседа В. И. Ленина с делегацией Монгольской Народной Республики состоялась в Кремле 5 ноября 1921 г. Делегация прибыла в Москву 2 ноября. В ее состав входили: Данзан — председатель делегации, министр финансов и председатель ЦК Монгольской народно-революционной партии; Сухе-Батор — главнокомандующий народно-революционной армией и военный министр; Е. Церендорж — заместитель министра иностранных дел; Чжон-Ван-Ширнин-Дандин — представитель религиозных кругов, неофициальный член делегации; Батухан — советник и ответственный переводчик».[35]

Далее в публикации приводятся воспоминания участника встречи Б. Церендоржа:

«Ленин долго беседовал с членами делегации. Он внимательно слушал наши рассказы, живо интересовался самыми разными вопросами жизни народной Монголии, давал полезные советы. В частности, Владимир Ильич обратил наше внимание на необходимость поднять уровень просвещения и культуры монгольского народа, одновременно подчеркнув, что нужно всемерно развивать собственную экономику с целью удовлетворения всех потребностей народа».[36]

В несколько ином ключе эта же беседа была изложена в протоколах 9-го съезда МНРП, состоявшегося 28 сентября — 5 октября 1934 г. Вот ее официальный текст:

«Беседа с делегацией Монгольской Народной Республики.

5 ноября 1921 г.

Первый вопрос монгольской делегации: «Как Вы, тов. Ленин, относитесь к созданию в нашей стране народно-революционной партии и что является главным для нас?»

Тов. Ленин разъяснил нашей делегации международное положение нашей страны и указал, что в силу географического положения МНР империалистические державы в случае войны будут стремиться захватить нашу страну и превратить ее в плацдарм военных действий против другой страны. Поэтому, — сказал тов. Ленин, — единственно правильным путем для всякого трудящегося вашей страны является борьба за государственную и хозяйственную независимость в союзе с рабочими и крестьянами Советской России. Эту борьбу изолированно вести нельзя, поэтому создание партии монгольских аратов является условием успешности их борьбы.

Второй вопрос монгольской делегации: «Будет ли победоносной национально-освободительная борьба?»

Ответ тов. Ленина:

«Я сам участвую в революционном движении тридцать лет и по личному опыту знаю, как трудно любому народу освободиться от своих внешних и внутренних поработителей. Но, несмотря на то, что Монголия — страна скотоводческая, а основная масса ее населения — пастухи-кочевники, она достигла в своей революции больших успехов, а главное — закрепила эти успехи созданием своей народно-революционной партии, задача которой стать массовой и не быть засоренной чуждыми элементами».

Третий вопрос монгольской делегации: «Не следует ли народно-революционной партии превратиться в коммунистическую?»

Ответ тов. Ленина:

«Я этого не рекомендую, так как «превратиться» одной партии в другую нельзя». Разъяснив сущность коммунистической партии как партии пролетариата, тов. Ленин сказал: «Много еще надо будет поработать революционерам над своим государственным, хозяйственным и культурным строительством, пока из пастушеских элементов создастся пролетарская масса, которая впоследствии поможет «превращению» народно-революционной партии в коммунистическую. Простая перемена вывески вредна и опасна».

Тов. Ленин широко развил нашей делегации идею возможности и необходимости некапиталистического развития МНР, причем главным условием, обеспечивающим переход на путь некапиталистического развития, является усиление работы народно-революционной партии и правительства, чтобы в результате этой работы и усиления влияния партии и власти росли кооперативы, прививались бы новые формы хозяйствования и национальной культуры, чтобы вокруг партии и правительства сплачивалось аратство за экономическое и культурное развитие страны. Только из островков нового хозяйственного уклада, созданного под влиянием партии и правительства, сложится новая некапиталистическая экономическая система аратской Монголии».[37]

3 ноября Ленин направил записку председателю Малого СНК с просьбой рассмотреть соглашение с Монгольской Народной Республикой. Малый СНК, рассмотрев это соглашение, одобрил его.

5 ноября 1921 г. было подписано соглашение между представителями РСФСР и МНР, по которому обе стороны обязались не допускать пребывания и формирования на своей территории групп, враждебных другой стороне, установили соглашение о порядке назначения дипломатических и консульских представителей, определения государственной границы; были установлены основные положения таможенной политики. Советское правительство передало правительству МНР принадлежащие РСФСР в Монголии телеграфные сооружения.

Так был дан старт первому в истории человечества эксперименту, в результате которого Монголии, безвылазно значившейся в списке наименее развитых в политическом, социально-экономическом и культурно-просветительском отношениях стран мира, предначертано было совершить грандиозный по историческим меркам скачок из раннего средневековья в двадцатый век, из феодализма прямиком в социализм, минуя капитализм.

* * *

Как видим, еще на заре советской власти В. И. Ленин не просто вынашивал, но и самым активным образом старался внедрять на практике обуревавшую его идею мировой коммунистической революции, руководящим и направляющим штабом которой он видел Коминтерн.

Именно с этих позиций он выстраивал отношения Советской России с Афганистаном и Монголией, которые были одними из первых среди «просыпавшихся народов Востока», кто установил прямые дружественные контакты с Москвой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.