Глава 5 СТАЛЬ И ШЛАК

Глава 5

СТАЛЬ И ШЛАК

Но в искушеньях долгой кары,

Перетерпев судьбы удары,

Окрепла Русь. Так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Александр Пушкин

Перегруппировка сил

В 1923 году в партии происходили сложные внутренние процессы. На первый взгляд, острые разногласия утихли. Но в действительности шла, можно сказать, перегруппировка сил. Это неудивительно. Болезнь Ленина прогрессировала, надежд на выздоровление оставалось все меньше. Вопрос о преемнике оставался нерешенным.

Между двумя наиболее вероятными кандидатами — Сталиным и Троцким — внешне сохранялись корректные отношения, но что-то подобное взаимному согласию не наблюдалось. Явного преимущества не было ни у того, ни у другого.

Сталин продолжал вести огромную и кропотливую текущую работу, проводя политику формирования партийного и государственного аппарата, строительства многонациональной державы СССР.

Деятельность Льва Давидовича в этот период объективно, как это ни странно, охарактеризовал его поклонник Д. А. Волкогонов: «Троцкий не любил будничной черновой работы. Уже к концу 20-го года он быстро как вождь «слинял»; его тянуло не к партийной трибуне, а к письменному столу, не к бесконечным заседаниям Политбюро, а на охоту; не в создаваемые коммуны, а в партийные санатории… Пока он упивался славой создателя Красной Армии, писал «Уроки Октября» и готовил многотомное собрание своих сочинений, Сталин прибирал аппарат, а значит, и власть к своим рукам. Беззаботность и тщеславие подставили Троцкому подножку в самый решающий момент: когда Ленин отошел от активных дел, а затем и скончался… Троцкий был нужен русской революции, пока был жив Ленин».

Сразу же возникает вопрос: а так ли уж нужен был Лев Давидович русской революции? Ведь он стал — вольно или невольно — главным поджигателем Гражданской войны, а это уже граничит с преступлением.

Утверждение о том, будто Сталин «прибирал» аппарат к своим рукам, по меньшей мере наивно для генерал-полковника от политики. В тех условиях свободных партийных дискуссий, да еще при живом Ленине, принципы подбора руководящих работников были совсем не те, что при Волкогонове, когда дело решалось келейно, по соображениям личной преданности, на основе демагогических заверений верности марксизму-ленинизму и пр.

По мнению Волкогонова, отчасти верному, «как только стал затухать пожар российской Вандеи, Троцкий стал быстро превращаться — кем, в сущности, он и был всегда — в талантливого политического публициста, оригинального литератора». Впрочем, о литературном даровании Троцкого, как мы знаем, более квалифицированно отозвался не политработник, а профессиональный писатель Алданов. А вот о его публицистическом таланте мы еще упомянем в связи с появлением «Уроков Октября».

В начале 1923 года международная обстановка в Европе складывалась так, что появились надежды у разжигателей мирового революционного пожара взяться за оружие. Троцкий получал шанс вновь выйти на первый план в главной роли.

Дело в том, что в Германии крайне обострилась социально-политическая ситуация. В Германию спешно отправили Г. Л. Пятакова, К. Б. Радека (Собельсона), В. Шмидта, немца по национальности. Кадры для германской ЧК готовил еще один немец — И. С. Уншлихт. Нелегально приехавший в Берлин М. Н. Тухачевский старался сколотить руководящий состав Германской Красной Армии. Выпускной курс Военной академии выехал в Германию. Лев Троцкий сосредоточил на границе с Польшей мощный кавалерийский кулак. Зиновьев был занят составление календаря «Германского Октября».

Была задействована часть белой эмиграции, вставшая на путь сотрудничества с советской властью. Радек призывал даже к союзу с нацистами, доказывая наличие некоторых общих важных целей у коммунистов и нацистов: борьба против экономического закабаления Германии Западом, против оккупации Рура французами и бельгийцами, против режима Веймарской республики, за социализм.

Гитлер выразил готовность пойти на переговоры с Коминтерном, хотя руководство Коммунистического интернационала — Зиновьев, Бухарин, Сталин — от переговоров отказалось. Фюрер больше не возвращался к этой идее (но в душе затаил, говоря словами Зощенко, некоторое хамство).

Судя по тому, что Сталин в выступлениях этого времени ставил в пример немецкие законопослушание и педантизм, он сомневался в успехе очередного революционного предприятия, хотя и остерегался выступать против него открыто. У него, по-видимому, сложилось твердое убеждение в силе местного национализма. Он наиболее ярко проявился в Гражданской войне, в одних случаях содействуя победам Красной Армии над белыми, а в других, как это было в Польше, определив ее поражение.

В октябре 1923 года в Гамбурге вспыхнуло восстание под руководством Эрнста Тельмана. Рабочие других германских городов его не поддержали. Капиталистические страны Европы после потрясений мировой войны вступили в период стабилизации.

* * *

Неудача «германского Октября» не ввергла Троцкого в уныние. Он решил упрочить свое положение в партии, ослабив позиции Зиновьева и Каменева. Для этого припомнил их двурушническую роль в период октябрьского переворота 1917 года. По-видимому, Лев Давидович предполагал таким образом резко ослабить авторитет Сталина, которого теперь поддерживали эти два партийных лидера.

Для укрепления собственных позиций Троцкий решился на союз с «децистами» и «рабочей оппозицией» (антиленинскими фракциями), а также попытался переманить на свою сторону молодежь. Тем самым он стремился возбудить новую революционную вспышку внутри самой партии.

Так называемые децисты выступали за демократический централизм в предельной форме — за полную коллегиальность в руководстве, против решающей роли центра. А рабочая оппозиция отвергала государственное управление производством, требуя передачи всей полноты власти на промышленных предприятиях трудовым коллективам. В 1923 году и те и другие, а также троцкисты были едины в своем неприятии всевластия, как они утверждали, партаппарата. Однако и среди сторонников ленинской линии наметился раскол: зино-вьевцы и каменевцы выступили против «центристов», которых возглавлял Сталин.

Маневры фракционеров и оппозиции, заключение политических «сделок», попытки тех или иных деятелей усилить свои позиции перед неизбежно приближающейся кончиной Ленина — все это не оставалось не замеченным не только партийными активистами, но и в массе партийцев.

На этом фоне твердая, непоколебимая позиция Сталина, безусловно, вызывала уважение и симпатию.

Партийная смута

В 1923—1924 годах наряду с очевидными успехами нэпа обнаружились и его теневые стороны.

Основа новой экономической политики — укрепление элементов социализма с помощью элементов капитализма. Это стратегическое отступление было вынужденной мерой, которую осуществил Ленин. После страшной разрухи именно она обеспечила частичное восстановление страны. Но вскоре все определенней стали проявляться и усиливаться элементы капитализма. Их поощряли правые. Бухарин выдвинул лозунг «Обогащайтесь». По настоянию Рыкова ЦИК СССР принимал законы в интересах мелкобуржуазных слоев города и особенно деревни.

Это вызвало недовольство в партии. Опаленные боями Гражданской войны большевики, глядя на нэпманов, заполнявших рестораны и разъезжающих на лихачах, задавали вопрос: «И ради этого стоило проливать столько своей и белогвардейской крови?!» Наиболее зажиточные крестьяне верховодили не только в селах, но и в местных Советах.

Боровшиеся за власть Зиновьев и Каменев обвинили остальное руководство в том, что оно идет на поводу у «спецов» — буржуазных интеллигентов. «Эти профессора как будто бы только советуют, консультируют. На самом деле они решают», — говорил Зиновьев.

Но левая оппозиция была обречена.

Из воспоминаний эмигрировавшего из СССР меньшевика Валентинова (Вольского): «Почему погибла оппозиция?… За исключением небольших групп, у нее не было поддержки в стране. В самом деле, на симпатии каких классов она могла рассчитывать? Разумеется, не крестьянства, так как требовала нажима на деревню… Не было у нее поддержки и со стороны «бюрократов», беспартийной интеллигенции, считавших вредной и демагогической социально-экономическую программу оппозиции… Рабочая масса в то время, сытая и никогда еще так хорошо не питавшаяся, жившая лучше, чем в царское время, пользовавшаяся рядом привилегий, шла за правительством, не обнаруживая вкуса к авантюрам, перетасовкам…»

В 1923 году начался кризис, вызванный диспропорцией в скорости восстановления сельского хозяйства и промышленности. Многие предприятия были вынуждены сократить объем производства, а в ряде случаев временно приостановить работу или перейти на сокращенную рабочую неделю. Начались перебои с выплатой зарплаты, часть которой обесценилась из-за падения покупательной способности рубля. Своевременно принятые меры позволили частично устранить подобные трудности.

Однако немало проблем осталось со времен Гражданской войны. Значительная часть территории Сибири продолжала находиться в руках белых. Почти миллион белогвардейцев находились вблизи советских границ. Они были хорошо вооружены и готовы к решительным действиям. В некоторых местах, особенно на Кавказе и, в частности, в Чечне, орудовали крупные банды.

Пуля белогвардейского террориста сразила в Швейцарии одного из первых советских дипломатов и высокообразованных большевиков В. В. Воровского. Британский министр иностранных дел лорд Керзон грозил Советскому Союзу ультиматумом. Пограничные СССР европейские страны, пользуясь поддержкой Антанты, бряцали оружием. С их территорий пробирались на советскую землю эсеровские и белогвардейские террористы, украинские националисты. Они встречали вооруженный отпор.

Все ли было благополучно в Красной Армии? Ведь она победила не столько внешних врагов, сколько своих же соотечественников. И служили в ней тысячи военспецов, а с 1920 года — многие белые офицеры и генералы. Слухи о тайной организации в РККА и заговоре в войсках Прикавказья и Закавказья появились в одном из центров белой эмиграции Берлине уже весной 1923 года. Заговор представляли как пробелогвардейский. Советское постпредство в Германии в ответ распространило «опровержение Наркомвоенмора», в котором говорилось, что «заговор был, но среди младшего комсостава из донских и кубанских казаков». В заявлении сообщалось о «вспышках в Туапсе, Сочи, Майкопе».

В июле того же года один из белогвардейских генералов-эмигрантов получил информацию из СССР о том, что интернационалисты-коммунисты «составили против советского правительства заговор, так как современная советская власть слишком националистична».

ЦК РКП(б) отреагировал на данную информацию быстро. 2 июня 1923 года было принято постановление о проверке и ревизии военного ведомства. С июля по ноябрь в результате обследования были вычищены: командное ядро Западного фронта, Вооруженных сил Украины и Крыма, 5-й Отдельной армии (Дальний Восток), командование авиации РККА. Через чистку прошла даже 1-я Конная армия — легендарное кавалерийское соединение во главе с не менее легендарным командующим.

Из письма К. Е. Ворошилова И. В. Сталину от 1 февраля 1923 года:

«Буденный… слишком крестьянин, чересчур популярен и весьма хитер. Зарубежная белая пресса очень часто («Руль» от 11.01.23) пишет о Буденном в минорных тонах не без задних мыслей. Внутренняя контрреволюция тоже очень уповает на будущее, в этом будущем, в представлении наших врагов, Буденный должен сыграть роль какого-то спасителя (крестьянского вождя), возглавляющего «народное» движение…

Если действительно произошло бы когда-нибудь серьезное столкновение… интересов между пролетариатом и крестьянством, Б[уденный] оказался бы с последним…

Сегодня на вопрос комиссара штаба 1-й Кон[ной] молодому красноармейцу, за что он будет драться, последний ответил: «За Буденного».

28 августа 1923 года Оргбюро ПК ввело в состав Реввоенсовета СССР большую группу новых членов. Среди них оказался и С. М. Буденный. Повысив в ранге, его удалось оторвать от 1-й Конной армии. Она через два месяца была расформирована.

На фоне этих событий в Политбюро уже начиналась борьба за наследство Ленина. Часто историки, литераторы и публицисты делают ошибку, переоценивая роль Троцкого как чуть ли не официального тогда наследника Ленина. На самом деле многие троцкистские кадры еще в 1921—1922 годах были удалены В. И. Лениным с руководящих постов во многих сферах государственной жизни, в том числе и в вооруженных силах, которые Лев Давидович продолжал возглавлять.

Конечно, Троцкий претендовал на ленинское наследство. Но делал это слишком явно, напористо и грубо, чем лишь повредил сам себе (об этом мы еще поговорим).

Фактически замещала Ленина во время его болезни «тройка»: Сталин, Зиновьев, Каменев. Но и среди триумвиров шансы стать преемником вождя были разные.

В. М. Молотов вспоминал:

«У Ленина не было друзей в Политбюро. Но он нас всех сохранил — и тех и этих. Многие качались от него в разные стороны, но других-то не было!…

Со Сталиным у Ленина отношения были тесные, но больше на деловой основе. Сталина он куда выше поднял, чем Бухарина! Да и не просто поднял — сделал своей опорой в ЦК. И доверял ему. В последний период Ленин был очень близок со Сталиным, и на квартире Ленин бывал, пожалуй, только у него».

А Зиновьев и Каменев? Хорошо и довольно близко знавший обоих В. М. Молотов рассказал: «Так сложилось, что в литературе имена Зиновьева и Каменева идут рядом, но это совершенно разные люди… Каменев посолиднее, поглубже… Зиновьев был трусоват. Каменев — тот с характером… Ленин Зиновьеву никогда не доверял. Ленин больше любил Каменева».

Но с 1922 года Ленин начал выдвигать новых членов Политбюро, вошедших сюда на XI съезде, — А. И. Рыкова и М. П. Томского — энергичных, талантливых. Рыкову Владимир Ильич, сдавая дела, поручил контроль над важнейшими наркоматами.

В апреле 1923 года открылся XII съезд РКП(6), на месяц позже намеченного срока. Для многих его делегатов было ясно, что мартовский инсульт Ленина надолго, если не насовсем, вывел вождя из строя.

Еще в феврале Ворошилов писал Сталину, что разделяет предлагаемые Лениным изменения в руководстве партией и государством. Но отмечал, что они вряд ли понравятся «старикам». То есть Зиновьеву и Каменеву. Троцкого Климент Ефремович, как большевик с дореволюционным стажем, вообще выносил за рамки партии.

Прежде всего Ворошилов имел в виду предложение В. И. Ленина о массовом вливании в ряды ЦК партии «рабочих от станка» и «крестьян от сохи», в дополнение к тем «цекистам», чье рабоче-крестьянское происхождение уже приняло чисто формальный характер, уступая место начавшемуся (только еще) элитарно-бюрократическому перерождению.

Против ленинских предложений дружно выступили «старики» и примкнувший к ним Л. Д. Троцкий. «Патриархом бюрократии» называла его еще в 1920 году «децистская» оппозиция.

«Старикам» не возражал и Сталин. Новый штаб большевистской партии 12-го созыва резко отличался от ЦК 11-го, последнего ленинского созыва. Предложения Ильича были дружно отброшены. Целый ряд деятелей, входивших в состав предыдущего ЦК, оказался непереизбранным, среди них такие, как И. Кутузов, В. Михайлов, которых Ленин поднял очень высоко, но позже их имена канули в Лету.

Поразительно сходство с судьбой ЦК 19-го, последнего сталинского созыва, избранного в октябре 1952 года. Пономаренко, которого Сталин предполагал своим преемником, Пегов, кому он поручал руководство кадрами, и многие другие были отодвинуты в тень сразу после сталинской смерти.

Но дело было не только в персональных изменениях. Главная цель Ленина состояла во вливании свежих сил, еще не испорченных высоким положением, дабы предотвратить партийный раскол.

Место действительных рабочих и крестьян заняли заслуженные, но уже пропитанные клановостью сторонники Зиновьева, Каменева, Сталина, Рыкова, Троцкого. Л. Д. Троцкий решил укрепить свои очень ослабленные в 1921—1922 годах позиции, 15 октября 1923 года было опубликовано «Письмо 46-ти» с изложением платформы, оппозиционной большинству ЦК. Его подписали не только троцкисты, но и ранее враждовавшие с ними члены «рабочей оппозиции», и даже «де-цисты», которые прежде ненавидели Троцкого, называвшего их «земцами» — тяжелое оскорбление для большевиков начала 1920-х годов. Так Троцкий пошел на беспринципный союз со своими противниками. К этому союзу примкнули и более мелкие оппозиционные организации.

В 1923 году возник «трест оппозиций», что очень усилило политическое влияние Льва Давидовича. Троцкисты и их союзники установили тесное взаимодействие с «национал-уклонистами». С последними уже давно воевал Сталин, который довел дело даже до репрессий (к примеру, дело Султан-Галиева).

Позиции этих коммунистов, представителей национальных окраин, были особенно сильны в Грузии и на Украине. Их возглавляли такие авторитетные и влиятельные большевики, как Б. Мдивани, М. Окуджава, Ф. Махарадзе, Н. А. Скрыпник, X. Г Раковский. Они выступали за национальную обособленность республик.

* * *

Накануне важнейших политических пертурбаций в правящих кругах страны решался вроде бы второстепенный, но отчего-то почти всегда в России роковой вопрос — о государственной торговле водкой.

Ленин сохранил запрет Николая II на торговлю высокоградусными напитками, который царское правительство ввело после начала Первой мировой войны. Результат оказался предсказуемым: вскоре самогонное море захлестнуло страну. Владимиру Ильичу пришлось отступить в войне с «зеленым змием» (сам вождь коммунистов был искренним и убежденным трезвенником). В декабре 1919 года он разрешил производство и продажу виноградных вин крепостью до 12 градусов, а в начале 1921 года увеличил количество разрешенных градусов до 14. В декабре того же года крепость выпускаемых напитков была поднята до 20 градусов; началось производство пива.

Летом 1923 года Сталин попытался отменить запрет на торговлю водкой и другими крепкими напитками. Он вынес проект постановления по этому вопросу на июньский Пленум ЦК РКП(6). Это вызвало резкий письменный протест Троцкого, отвергавшего саму возможность легализации водочной торговли. Пленум не поддержал по этому вопросу ни Сталина, ни Троцкого. Как писал Зиновьев Сталину в июле 1923 года из Кисловодска: «Беда в том, что и наши — Серго, Ворошил[ов], Бух[арин] — сильно колеблются… Даже Молот[ов], кажется, имеет большие сомнения».

Политбюро приняло решение, предлагавшее воздержаться от помещения в «Правде» дискуссионных статей о продаже водки. Оспорил такое мнение троцкист Е. А. Преображенский — член редколлегии «Правды». Сталин провел на Политбюро постановление о снятии его с этого поста. Одновременно в отсутствие главного редактора Бухарина была назначена новая редакционная коллегия.

Зиновьев, который узнал об этом, находясь в отпуске, был возмущен самоуправством Сталина. Он сразу же отправил из Кисловодска в Москву письмо Л. Б. Каменеву, упрекая его в том, что тот позволяет Сталину «прямо издеваться» над собой. Письмо заканчивалось словами: «Либо будет найден серьезный выход, либо полоса борьбы неминуема. Ну, для тебя это не ново. Ты сам не раз говорил то же. Но что меня удивило — так это то, что Ворошилов, Фрунзе и Серго думают почти так же».

И все-таки борьба внутри тройки вождей тогда еще не началась. Слишком велика была угроза усилившегося троцкизма. Лев Давидович, у которого было много влиятельных сторонников, не желал сдавать своих позиций.

* * *

Не менее опасной угрозой для партийного руководства было недовольство партийных низов. Осенью 1923 года произошло очень важное, знаковое событие: впервые, если не считать Кронштадтского мятежа в 1921 году, были проведены массовые аресты коммунистов. Взяли несколько десятков человек — не просто рядовых членов партии из служащих, а рабочих от станка с большим партстажем. Их можно было считать представителями партийной гвардии. Именно таких людей трагически одинокий Ленин хотел сделать большинством в новом ЦК.

Репрессии обрушились на конспиративные группы этих рабочих-большевиков как раз накануне их объединения. Теоретиками оппозиционеров были и крупный мыслитель Александр Богданов — один из лидеров РСДРП в дореволюционный период, и Давид Рязанов — образованный марксист.

Возможно, ситуация разрешилась бы как-нибудь иначе, будь Ильич здоров и дееспособен. Но он оставался в Горках в положении, похожем на пленника Политбюро. Его отстранили от текущих политических проблем, приняв предложение Сталина, предусматривающее «изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки». Ответственным за быт больного Ленина Политбюро назначило Л. Б. Каменева.

Можно было бы квалифицировать это как негласный тихий государственный переворот, устроенный Сталиным ради захвата власти. Но, во-первых, никакой особенно большой власти у него не было, ибо решения принимались коллегиально, и он не имел возможности подавить своим авторитетом мнение большинства (других инструментов давления у него не было). Во-вторых, прежде всего сами врачи рекомендовали максимально оградить Ленина от политической деятельности, умственного напряжения и волнений.

А обстановка в стране и партии обострялась. Несмотря на аресты членов «Рабочей группы» и «Рабочей правды», всю осень и зиму 1923 года в Москве шли яростные внутрипартийные дискуссии. Репрессии не запугали, а только «подхлестнули» недовольных всех направлений. Рабочие партийные ячейки кипели.

Споры перекинулись на страницы печати. Троцкисты попытались воспользоваться усложнившейся ситуацией. Историк С. Т. Минаков пишет: «Вероятно, именно 22—23 декабря 1923 года и состоялись переговоры В. Антонова-Овсеенко (начальника Политического Управления РККА. — Р. Б.) и командующего Западным фронтом (Тухачевского. — Р. Б.)…» По свидетельству К. Радека, В. Антонов-Овсеенко предложил план, в соответствии с которым «Михаил Тухачевский… должен был взять на себя осуществление переворота» после того, как вопрос этот будет согласован с Л. Троцким.

Без Ильича

1923 год в истории РКП(б) можно назвать — с некоторой долей условности — периодом междуцарствия.

Ленин находился в тяжелом состоянии. Профессор В. Крамер констатировал, что инсульт привел «к стойким изменениям, как со стороны речи, так и правых конечностей». Способность говорить возвращалась к Ленину медленно и трудно. Она восстановилась только частично. Правая рука беспомощно висела плетью. Он пытался научиться писать левой, но из этого ничего не вышло. Крупская тратила много усилий, заново, почти как ребенка обучая его говорить и писать, с отчаянием убеждаясь, что успехи минимальны.

В письме от 6 мая она признается близкой знакомой: «Живу только тем, что по утрам Володя бывает мне рад, берет мою руку, да иногда говорим мы с ним без слов о разных вещах, которым все равно нет названия». Такое общение все же угнетающе действует на ее психику, хотя она убеждает себя, что дело идет на поправку. Действительно, некоторое улучшение наступило: он стал медленно с палочкой передвигаться, выговаривать некоторые междометия и даже слова.

Осенью Крупская признается в письме: «Сейчас я целые дни провожу с Володей, который быстро поправляется, а по вечерам я впадаю в очумление и неспособна уже на писание писем». А в конце октября: «Врачи говорят — все данные, что выздоровеет, но я теперь твердо знаю, что они ни черта не знают, не могут знать».

Безусловно, ей лучше, чем кому-то еще, ясна безнадежность его положения. Вопрос лишь в том, как долго продлится его состояние «ни жизни, ни смерти».

В январе 1924 года XIII партийная конференция осудила Троцкого и его сторонников. Крупская регулярно читала Ленину материалы этой конференции. На чьей стороне был Ильич? Ответить точно на этот вопрос невозможно. Официальные идеологи брежневского времени мимоходом заявляли, что Ленин был на стороне большинства ЦК. Антисоветский историк А. Г. Авторханов приписывал вождю симпатии к Троцкому.

Остается лишь догадываться о невыразимых страданиях Ленина в те моменты, когда прояснялось его сознание, но мысли уже нельзя было даже высказать, а не только претворить в дело, как он привык.

Смерть избавила его от дальнейших мучений 21 января 1924 года.

Из медицинского заключения следует, что кровеносные сосуды его головного мозга находились в ужасном состоянии. Было даже удивительно, что ему удавалось так долго сохранять жизнедеятельность. Правда, по сообщениям некоторых медиков, у его мозга были необычайно хорошо развиты извилины лобных долей. Но это, пожалуй, следует отнести к легендам о существовании каких-то физиологических предпосылок гениальности. Мол, у великих мыслителей особенно много «серых клеточек».

Великими мыслителями не рождаются, а становятся. К тому же среди них немало чрезмерно восхваляемых более из рекламных или политических соображений, чем по справедливости (назову хотя бы А. Эйнштейна или А. Н. Сахарова).

* * *

Итак, смерть Владимира Ильича была, судя по всему, естественной. Но есть и криминальная версия. Ее высказал Р. И. Косолапов, один из советников последнего советского лидера К. У. Черненко:

«…Троцкий туманно объясняет мотивы своего отсутствия в Москве в момент кончины Ленина. Зная все о состоянии Ленина от их общего лечащего врача Ф. А. Гетье, он за три дня до рокового исхода удалился врачевать некую инфекцию на юг. Зачем понадобилось это странное «алиби», до сих пор остается загадкой.

Гетье дважды (выделено Р. И. Косолаповым. — Р. Б.) посетил Троцкого в последние сутки накануне его отбытия из Москвы. Содержание их бесед с глазу на глаз, естественно, неизвестно».

Далее Косолапов сослался на книгу Ф. Д. Волкова «Взлет и падение Сталина»: «Орудием для приведения в жизнь своих преступных замыслов Сталин и Ягода (они ли? — Косолапов) избрали одного из лечащих врачей В. И. Ленина Федора Александровича Гетье — в то время занимавшего пост главного врача Боткинской больницы. Гетье был личным врачом семьи В. И. Ленина (и Троцкого. — Косолапов), и Владимир Ильич вполне доверял ему». «Возможно, Волков и не ошибается, называя Гетье, — пишет Косолапов, — но он вряд ли точен в остальном».

Поражает неэтичное и даже скандальное отношение к похоронам Ленина со стороны двух очень известных тогда в Советской стране деятелей. Троцкий, получив телеграмму Сталину о смерти вождя, ответил, что не успеет на похороны из-за плохой работы транспорта, — и это в то время, когда железнодорожники во главе с Ф. Э. Дзержинским полностью ликвидировали разруху на стальных магистралях страны! В распоряжение Троцкого мог быть предоставлен курьерский поезд. Кроме того, руководитель военного ведомства мог беспрепятственно воспользоваться любым военным самолетом.

Не менее странно поступил Тухачевский. В момент смерти Ленина он находился в Москве. Но демонстративно не остался на похороны и уехал в Смоленск. И эта оскорбительная для памяти вождя выходка сошла безнаказанно. Значит, ему покровительствовал кто-то очень и очень влиятельный.

Кто-то оставил во владении Тухачевского его имение. Кто-то смотрел сквозь пальцы на его частные и обильные продовольственные посылки близким во время голода 1921 года. Кто-то не обратил внимания на подозрительное самоубийство одной из его жен. Кто-то оставил без внимания его связи с женщинами весьма сомнительными в политическом отношении, но работавшими в его штабе и имевшими доступ к секретным военным документам. Об этом заговорили только после соответствующих настойчивых донесений.

Вскоре после смерти Ленина, 16 февраля 1924 года, белоэмигрантская газета «Руль» поместила заметку «Тухачевский и советская власть», в которой сообщалось: «Выступление Троцкого против «тройки» заставило ее насторожиться против тех военных начальников, которые особенно близки к председателю реввоенсовета. Среди них видное место занимает Тухачевский, командующий Западным фронтом».

В кругах белой эмиграции обсуждался вопрос о перспективах власти в СССР после кончины В. И. Ленина. «Красный Бонапарт» Тухачевский рассматривался как один из кандидатов на роль нового диктатора.

Заинтересовалось Тухачевским и ОГПУ. Еще 2 сентября 1923 года зам. полномочного представителя ОГПУ по Западному краю направил спецдоклад, касавшийся политической неблагонадежности Тухачевского. В декабре 1925 года поступило сообщение секретного сотрудника ОГПУ Овсянникова, где отмечалось: «В настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявилось два течения: монархическое и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М. Н. Тухачевского». В последующем году началось специальное агентурно-наблюдательное «дело Тухачевского». Михаил Николаевич сориентировался в считаные дни, быстро сумев заработать себе репутацию ярого антитроцкиста.

А тогда, зимой и весной 1924 года, курс политических акций Троцкого рос. Ставший его сторонником начальник Политического управления РККА В. А. Антонов-Овсеенко прямо грозил Зиновьеву, что в споре Троцкого с Политбюро он будет апеллировать к армии. В письме Антонова-Овсеенко от 27.12.1923 была важная фраза: «Среди военных коммунистов уже ходят разговоры о том, что нужно поддержать всем, как один, т. Троцкого».

Через много лет К. Е. Ворошилов пояснил эти слова: «К 1923—1924 годам троцкисты имели, как вы помните, за собой почти всю Москву (т.е. Московский военный округ. — Р. Б.) и Военную академию целиком, за исключением единиц. И здешняя школа ЦИК, и отдельные школы — пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона Москвы — все были за Троцкого». Его дополнил Гамарник (бывший троцкист. — Р. Б.): «И штаб московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого».

Протроцкистскую позицию заняли партийные ячейки Главного управления военной авиации, Штаба РККА, Главного управления военных учебных заведений РККА, частей особого назначения, их возглавляли А. П. Розенгольц, В. К. Путна, А. И. Корк и другие друзья Тухачевского. Важные военные рычаги находились в их руках. Создавалась реальная угроза, что они запустят эти рычаги в нужном им направлении, когда это станет необходимо.

Согласно устному свидетельству Ф. Ф. Раскольникова, в 1936 году состоялся диалог между И. В. Сталиным и К. Б. Радеком. Вот отрывок из него:

«СТАЛИН:…Все-таки речь шла о том, что следовало арестовать все Политбюро, чтобы созвать Чрезвычайный съезд и чтобы на мое место выбрать нового Генерального секретаря, Троцкого, не так ли?

РАДЕК: Сколько было слухов.

СТАЛИН: Ты хочешь, чтобы я освежил тебе память? Согласно некоторым планам, молодой командарм Михаил Тухачевский… должен был получить полномочия осуществить переворот по согласованию с Троцким.

РАДЕК: Сколько было слухов. Что ты ворошишь прошлое?

СТАЛИН: В 1924 году разве не ты был секретарем подпольной группы Московского округа? На тебя возложил Троцкий решение задачи наладить связь с Тухачевским и его сторонниками».

Судя по всему, Сталин крепко запомнил то, что происходило в 1924 году, когда власть в стране вполне могла перейти к сторонникам Троцкого. Не исключено, что тогда (так же как через 12 лет) Тухачевский проявил нерешительность. Основания для этого были: ведь XII партийный съезд почти единогласно поддержал Сталина. В случае провала переворота Тухачевский рисковал жизнью, а в случае успеха на вершине власти оказался бы не он, а Троцкий. На отчаянные действия можно решиться из идейных соображений. Однако не только Тухачевский, но и Троцкий не были на деле столь же пламенными патриотами и коммунистами, как на словах.

Но подобные соображения приходят в голову теперь, задним числом, а тогда угроза военного переворота была велика; никто не мог знать, что произойдет. Видный советский «невозвращенец» Г. Беседовский писал, вспоминая политическую обстановку в начале 1924 года: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как писал Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью… Но Троцкий смалодушествовал, Сталин тем временем вызвал из Харькова Фрунзе, быстро все переделавшего, заменившего командный состав своими людьми с Украины. Через короткое время опасность переворота была устранена, а струсивший Троцкий безнадежно скомпрометирован».

После смерти Ленина Сталин умело маневрировал. Он поддерживал конфронтацию между Троцким с одной стороны и Зиновьевым с Каменевым — с другой. В то же время у Зиновьева были опасения относительно Каменева, намеревавшегося унаследовать все ленинские посты. Это совсем не входило в зиновьевские планы. В этом внутреннем противостоянии была слабость дуумвирата Григория Евсеевича и Льва Борисовича.

Воспользовавшись недостаточно активной борьбой с троцкистами лидера московских большевиков в 1921—1924 годах И. А. Зеленского (он ориентировался на Каменева), Сталин сделал блестящий кадровый ход. Он предложил перевести Зеленского на пост первого секретаря Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) и председателя Среднеазиатской комиссии ЦИК и СНК СССР. Предложение наивыгоднейшее: огромная власть на колоссальных пространствах Средней Азии и Казахстана

(называемого тогда Киргизией), гораздо большая самостоятельность, чем в Москве. Но Каменев таким образом лишился ключевой позиции в МК и МГК.

Каменев во время болезни вождя возглавлял Совет труда и обороны (СТО) и председательствовал в Политбюро. И это в дополнение к его собственным постам зампреда СНК и председателя Моссовета. Но решающие механизмы власти находились в руках Рыкова, замещавшего Ленина в Совнаркоме, и у Сталина, возглавлявшего Секретариат ЦК, председательствовавшего в Оргбюро ЦК и курировавшего весь партийный аппарат.

Из воспоминаний Молотова: «После смерти Ленина, когда остались три его заместителя — Цюрупа, Рыков и Каменев, мы обсуждали вопрос, кого назначить Председателем Совнаркома. Были сторонники Каменева, но Сталин предпочитал Рыкова, потому что тот хоть и был за включение в правительство меньшевиков и эсеров, но против Октябрьской революции не выступал открыто, как Каменев».

Причины были, конечно, глубже. Ленин, ценя Каменева как теоретика, всегда спрашивал: «Но какой же он администратор?!» А вот у Рыкова безусловно были административные таланты. И Сталин, поддерживая Алексея Ивановича, знал, что он, в отличие от Льва Борисовича, не подвержен внешним влияниям и не имеет больших амбиций.

Добившись избрания Рыкова на пост главы правительства и избрания Бухарина на освободившееся после кончины Ленина место в Политбюро, Сталин мог больше не опасаться раскола в «тройке»: его позиции укрепились. А разногласия в ней начались уже в 1923 году.

Состоявшийся летом 1924 года XIII съезд РКП(б) стал звездным часом для Каменева и Зиновьева. Первый на правах председателя открыл первое заседание. Второй выступил с политическим докладом. И сразу же напомнил: прежде на его месте стоял Ленин. Тем самым прозрачно намекнул, что является его преемником. Это наивное выпячивание собственной фигуры, по-видимому, возмутило Троцкого, претендовавшего на главную роль, и насторожило Сталина.

Непосредственно к нашей теме относится другое утверждение Зиновьева: «В последнее время, и в частности на данном съезде, нам приходится действовать уже по ленинизму. У нас нет прямых, точных указаний, прямых директив». Он не счел нужным сослаться на последние труды Ленина и его обращение к съезду («политическое завещание»).

Почему он так поступил? Тоже, по всей вероятности, желая занять первое место в партийном руководстве. Ведь у Ленина определенно поставлены на первые два места Сталин и Троцкий, о чем Зиновьев был осведомлен. И хотя Сталина предлагалось сместить с поста Генерального секретаря за грубость, никого конкретно на этот пост Ильич не предложил. Возможно, исходя из того, что такой кандидатурой может стать Троцкий, Григорий Евсеевич на съезде обрушился на него с резкой критикой. А основным заветом Ленина назвал его слова: «Из России нэповской будет Россия социалистическая».

Говоря о национальной политике, Зиновьев сослался на Сталина, причем в оригинальном контексте. Он рассказал об инциденте «из почти что потустороннего мира»: собрании идеологов белой эмиграции в Праге, где обсуждался доклад профессора П. Н. Милюкова по национальному вопросу. По словам Зиновьева, «Милюкову возражали все абсолютно. Дело дошло до того, что Кускова апеллировала — к кому бы вы думали? — к товарищу Сталину». Е. Д. Кускова (бывшая народница) высказала мысль, которая звучит актуально и поучительно в наше время: «Конечно, Сталин прав. Ни один фактор, может быть, не имел столь крупного значения, как фактор национальный, как центробежные силы, тянувшие каждая в свою сторону. Россия в прошлом так сумела опротиветь всем народностям, что они сразу же стали стремиться не к ее обновлению, а к отделению от нее… Так родился СССР. И так умерла старая Россия».

(Теперь мы можем с не меньшим основанием подтвердить правоту сталинского курса. Как только дали волю местным националистам, поддержанным из-за рубежа, центробежные силы разорвали СССР. Так была разрушена Великая Россия.)

Речь Зиновьева произвела большое впечатление на делегатов съезда. Как отмечено в стенографическом отчете: «Бурная, горячая овация; долго не смолкающие аплодисменты; делегаты встают и поют «Интернационал».

* * *

Здесь следует дать более подробную характеристику Григорию Евсеевичу Зиновьеву и Льву Борисовичу Каменеву.

В. И. Ленин, прекрасно зная сильные и более многочисленные слабые стороны Зиновьева, тем не менее доверял ему до революции и после нее очень ответственные, и даже ключевые посты, полагая, что тот не станет центром какой-либо более или менее сильной антиленинской оппозиции. И «Григорий» был верной тенью вождя (правда, не всегда).

Болезнь и смерть Ленина выдвинули Григория Евсеевича на первые роли в партии и в Коминтерне. Честолюбия и властолюбия у него было с избытком. Сторонники быстрыми темпами создавали культ его личности, возможно, реализуя его тайные желания. В Петрограде—Ленинграде десятки предприятий и учреждений назывались его именем. Волны Балтики бороздил эскадренный миноносец «Зиновьев». В 1923 году началось издание 22-томного собрания сочинений Григория Евсеевича. В 1924 году родной город Зиновьева Елисаветполь на Украине был переименован в Зиновьевск (до следующего переименования в 1935-м).

Льва Борисовича Каменева Владимир Ильич хотя и ценил в качестве оппонента в часто возникавшей между ними полемике, но, по сравнению с Зиновьевым, особенно не выдвигал. Так продолжалось до 1922 года, когда Каменева вместе с Рыковым Ленин сделал своими заместителями по правительству.

* * *

Итак, на XIII съезде партии Троцкий потерпел сокрушительное поражение. Но вскоре и мнимые победители Зиновьев и Каменев с удивлением обнаружили, что их оттеснили от реальной власти. Образовался новый триумвират: Сталин—Рыков—Бухарин. Его созданию и авторитету невольно и непродуманно содействовал… Троцкий.

Осенью 1924 года он издал сенсационную брошюру «1917» со статьей «Уроки Октября». Этим спас Политбюро от неминуемого раскола, проявив феноменальную неспособность к правильному политическому анализу. Он не только не заметил появление нового триумвирата, но считал, будто Зиновьев и Каменев имеют гораздо больший политический вес, чем Сталин. Именно по ним он нанес в своих «Уроках Октября» основной удар.

Молодые партийцы, и особенно комсомольцы (комсомол в Политбюро курировал Зиновьев), вдруг узнали о тяжелейших политических проступках Зиновьева и Каменева в 1917 году. Это было общественным потрясением.

Опасные делишки —

Писать в России книжки.

Ты, Лева, тиснул зря

«Уроки Октября».

Сочинил эту колкую и точную эпиграмму находившийся в тюремном заключении правоэсеровский лидер А. Гоц. Он был прав. Политбюро обрушилось на Троцкого. А он, дискредитировав Зиновьева и Каменева, резко убавил их политический вес. В то же время Сталин оказался в положении «над схваткой», сохраняя с ними товарищеские отношения, но и не разрывая напрочь контакты с Троцким.

«Перед Каменевым встал вопрос, кого из старых товарищей поддержать? Лев Борисович совершил роковую ошибку, выступив в союзе с Зиновьевым против Сталина» — так пишет один из современных биографов Л. Б. Каменева.

Тактику оба выбрали, по их мнению, беспроигрышную: обвинять сталинско-рыковское большинство ЦК в покровительстве троцкизму. Они недооценили способность Сталина к гибкому маневру. Он заявил, что их требования обрушить на Троцкого суровые репрессии недопустимы. Одновременно он осторожно нейтрализовал Троцкого, делая невозможным создание в 1924—1925 годах единого блока оппозиции.

* * *

Зиновьева и Каменева не отрезвило поражение конца 1924 года, когда им не удалось использовать против Сталина прозиновьевское большинство ЦК. Они по-прежнему стремились занять ключевые, ведущие посты в партии и государстве.

Почему они так боролись за власть? Вряд ли из-за каких-либо идейных соображений. Они не предлагали партии новой генеральной линии, подорвали позиции Троцкого. Казалось бы, им следовало смириться со вторыми ролями и осуществлять коллективное руководство в Политбюро. Но в таком случае соратники Сталина могли вытеснить их на третий план. И дело не только конкретно в них, но и в значительной группе партийных и государственных руководителей, которые их поддерживали. (Не исключено, что сказывался и «национальный фактор», но это уже из области предположений.)

В январе 1925 года Зиновьев и Каменев вступили в решительный бой на Пленуме ЦК РКП(б). Они потребовали исключения Троцкого из партии и даже его ареста, обвиняя Сталина в покровительстве троцкизму. Сталин взял Троцкого под защиту, одновременно не возражая против ухода Льва Давидовича с поста руководителя военного ведомства.

Тогда Каменев сделал, по его мнению, очень ловкий, а на самом деле наивный и примитивный ход. Он предложил Сталина в качестве преемника уходящему Троцкому. Цель предложения была слишком очевидна и понятна всем: предполагалось таким образом отстранить Иосифа Виссарионовича от партийного руководства. Хитрость не удалась.

Командовать вооруженными силами назначили М. В. Фрунзе. Многие годы военные теоретики рассматривали его как самого блестящего полководца Гражданской войны.

Почему победил Сталин?

Ответы на этот вопрос за последние десятилетия предлагались разные. Чаще всего ссылались на его хитрость и коварство; опору на партийный бюрократический аппарат, созданный им самим; беспощадную расправу с противниками, вплоть до террора; атмосферу подавления инакомыслия, которую он установил в партии. Уинстон Черчилль подчеркнул его умение расправляться с врагами руками своих врагов.

Все подобные объяснения либо ошибочны, либо — по большей части — нелепы, либо не вскрывают суть проблемы. Даже хитрый и опытный политик Черчилль так и не объяснил, как же удалось Сталину проделать маневр, при котором его противники перегрызлись и, как сказано Чуковским в детской сказке, «волки от испуга скушали друг друга». Все политики, да и не только они, об этом мечтают, но добиться этого не могут. Откуда бы у Иосифа Виссарионовича столь волшебная способность?

Простой и убедительный ответ: он был целеустремленней, умней, лучше ориентировался в текущей обстановке и оценивал перспективы, обладал более сильной волей, чем его противники и «конкуренты». Если, конечно, ему не сопутствовала феноменальная удача. Однако о ней вряд ли можно говорить всерьез, когда речь идет о крупном партийном и государственном деятеле, остававшемся на вершине власти три десятилетия.

Не будем забывать, что мы говорим о ситуации в стране и партии не вообще, а в начале 1920-х годов. Тогда Иосиф Виссарионович не обладал сколько-нибудь значительной властью и авторитетом не только в сравнении с Лениным, но и с Троцким. У последнего вдобавок было множество влиятельных сторонников, да и в партийной среде о нем хорошо знали благодаря тому, что он был непомерно прославлен в Гражданскую войну.

Правда, позже Троцкий объяснял свое поражение национальной принадлежностью: мол, во главе партии и государства не мог стоять еврей. Но разве обязательно было претендовать на место преемника Ленина? Речь шла о степени авторитета и влияния, не более того. Сталин тоже был по национальности нерусским…

Вряд ли можно всерьез полагать, будто Троцкому повредила его национальность. В особенности если учесть, как много евреев находилось на верхних этажах власти.

Последнее обстоятельство часто используют антисемиты. Они утверждают, будто евреи узурпировали советскую власть, пользуясь традиционным национальным единством и взаимной поддержкой. Однако все было (и остается) не так примитивно. В нашем конкретном случае о каком-либо «жидомасонском» заговоре говорить не приходится. Против Троцкого на стороне Сталина поначалу выступили евреи Зиновьев и Каменев (и не только они).

Если бы эти люди поставили свои националистические принципы выше политических или каких-то иных, этого бы не произошло. Ведь при их поддержке Троцкий имел реальную возможность стать единоличным партийным лидером.

Вообще, устойчивый миф о монолитном единстве всемирного еврейства не подтверждается в действительности. С древнейших времен у иудеев были острые межплеменные распри, а позже они сменились классовыми, религиозными, политическими, мировоззренческими разногласиями. Это характерно для любой нации, которую составляют не стандартные роботы или клоны, а личности.

* * *

В противостоянии с Троцким и другими своими противниками Сталин выступал на совещаниях, конференциях, съездах. Дискуссии были не келейными, тайными, а предельно открытыми. Проблемные статьи и речи печатались нередко в одних и тех же изданиях, выходили отдельными брошюрами. В этом отношении у Сталина никаких преимуществ не было, так же как отсутствовали какие-либо средства силового давления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.