Глава V Лорд Робертс и его подавляющие силы

Глава V Лорд Робертс и его подавляющие силы

Цель англичан, с которой они расположились перед Магерсфонтейном и бомбардировали нас, выяснилась мне очень скоро. Это было не что иное, как их политика, — конечно, они имели полное право применять ее, — состоявшая в том, чтобы постоянно держать нас в уверенности, что они намерены напасть на нас, заставляя нас оставаться на позициях для отвода глаз, а в это время приготовляться к тому, что они считали более важным. Как потом и оказалось, лорд Робертс пользовался этим временем, чтобы стянуть свои огромные силы.

При Колесберге главный коммандант Пит Девет и его заместитель генерал г-н Шуман имели много хлопот с англичанами; но генералу Деларею посчастливилось так потеснить их, что когда лорд Робертс со своим помощником лордом Китченером прибыл на место сражения, то, несмотря на его огромные силы, ему невозможно было у Порвальспонта прямо перейти Оранжевую реку, и он должен был переходить реку Мод дер.

Конечно, лорду Робертсу было бы гораздо удобнее для того, чтобы иметь возможность пользоваться железнодорожным сообщением, перейти Оранжевую реку. Но позиции у Колесбер- га по крайней мере на 30 миль к северу по реке были в нашем распоряжении, и лорд Робертс не решился этого сделать, иначе с ним, вероятно, произошло бы то же самое, что с сэром Родвисом Буллером в Натале.

Он выбрал ровные места, и большие подкрепления приходили от Колесберга и других мест к реке Моддер. вот началась английская военная хитрость с обходами.

11 февраля 1900 года выступило большое войско с кавалерией из лагерей от реки Моддер на Кудусберг (гора около Ритривир, приблизительно в 12 милях на запад). Это войско находилось, как мы узнали потом, под начальством генерала Мак-Дональда.

Было около 10 часов утра, когда генерал Мак-Дональд выступил со своим войском. Немедленно после этого я получил приказ от генерала Кронье отправиться с 350 человек пересечь ему путь. С вершин Магерсфонтейна, лежавших выше английских лагерей у реки Моддер, я видел, что с 350 человек идти против сил генерала Мак-Дональда было безумием, вследствие чего и просил дать мне по крайней мере 500 человек и две пушки. Но в этом, однако, мне было отказано.

Когда я после обеда подошел к Куцусбергу, я увидел англичан, занявших гору, вероятно, уже в прошлую ночь. Они расположились на ее южной стороне и сложили с востока на запад каменную стену. Их лагерь был расположен на Ритривире, протекающем под самой горой с южной стороны, и занимал сильную позицию на холмах к востоку от горы. На востоке было расположено их левое крыло, в овраге, где протекал ручей, впадавший в реку.

Я тотчас же стал штурмовать гору с коммандантом К.К. Фронеманом. Под беспрерывным огнем достигли мы подножия горы, того пункта, где англичане не могли нас видеть. Здесь нам нельзя было оставаться. Поэтому я дал приказ взбираться на гору. Но, достигнув вершины, мы не могли идти дальше, так как с каменной стены, сложенной неприятелем поперек горы, посыпались на нас ружейные выстрелы в неимоверном количестве. Но мы все-таки оставались там до тех пор, пока не стемнело, и, пользуясь темнотой, слезли без всякого шума с горы и пошли к нашим лошадям, оставленным у подножия.

Чтобы достать себе воды, нам пришлось скакать за четыре мили, так как ближе вся река была в распоряжении генерала Мак-Дональда. Рано утром на следующий день мы вновь заняли позиции, оставленные нами с вечера.

Снова неприятель открыл по нас огонь, но, несмотря на это, мы шаг за шагом приближались к англичанам, остановившись в 300 шагах от них. Я не мог пока идти далее, не решаясь с 300 человек нападать на неприятеля, занявшего сильную позицию и находившегося там в огромном числе. Но еще накануне я просил у генерала Кронье подкрепления и теперь стал его поджидать. Вскоре показалась небольшая кучка людей с двумя пушками под начальством майора Альбрехта. Мы установили пушки и направили их на англичан. Наша вторая граната упала как раз у неприятельской стеньг, третья попала уже в самую стену, и прошло немного времени, как неприятель, находившийся за стеной, принужден был отступить — шагов на сто, ища защиты.

Это не принесло нам никакой выгоды, так как новая позиция англичан была не хуже первой, а наши заряды туда уже не достигали. Между тем мы не могли придвинуть пушек ближе, не подвергая свою артиллерию опасному ружейному огню. В оставшуюся часть стеньг мы также не могли палить, так как она находилась от нас восточнее, за горой.

Зато другая наша пушка, крупповская, отлично справлялась с четырьмя английскими пушками, стоявшими на юге у реки. Они отчаянно обстреливали нас, но тем не менее вскоре принуждены были, перейдя через реку, искать защиты за горой.

Я послал комманданта Фронемана занять овраг, выходивший с севера к реке. Во время этого перехода ему порядочно досталось с левого неприятельского крыла, занимавшего другой овраг, о котором я говорил выше; но все-таки под прикрытием наших пушек комманданту Фронеману удалось достигнуть оврага, где неприятель не переставал его обстреливать, впрочем, без ущерба для нас. Здесь произошел любопытный эпизод: сокол, раненный осколком гранаты, упал мертвым на землю оврага к ногам бюргеров.

Было уже 5 часов, а вопрос все еще оставался открытым: что же будет дальше? В это время мне донес один из бюргеров, которого я оставил на восточной стороне горы наблюдать за английскими войсками у реки Моддера, что огромное число людей, приблизительно 800—1000 человек, двинулось, по-видимому, чтобы обойти нас с восточной стороны. Одновременно с этим я получил известие, что 80 человек из моих людей, которых я поставил на востоке на круглом холме для того, чтобы помешать генералу Мак-Дональду обойти нас, отступило назад.

Двинувшаяся на нас сила должна была быть задержана всего 36 человеками, которыми я располагал в эту минуту, так как другие были уже близко от неприятеля и я никого не мог оттуда взять, не подвергая их верным неприятельским выстрелам. Ничего не оставалось более, как самому с 36 солдатами помешать надвигавшейся грозной туче. Я спустился с горы, и мы поскакали на лошадях, которых целый день накануне держали неоседланными, навстречу подкреплению. Как только мы успели обогнуть подножие горы, англичане оказались так близко от нас, что нам уже решительно более ничего не оставалось делать, как броситься на них. Перед нами была ровная местность и приблизительно в 1200 шагах ряд небольших холмов. Мы благополучно подскакали к ним раньше англичан. Все время, на скаку, мы чувствовали себя среди летавших гранат, и, конечно, маленький холмик предоставлял плохую защиту. Англичане были от нас уже в 400–500 шагах. Они, соскочив с лошадей, стали стрелять в нас из ружей. Нам посчастливилось отстреливаться в течение 15 минут, как вдруг в это время… зашло солнце!

Мой противник, к моему великому облегчению, присоединился к англичанам на горе, и я приказал сняться с позиции. Мы пошли туда, где были прошлую ночь, утомленные борьбой и измученные голодом и жаждой, так как ни у кого из нас не было более того, что могло поместиться у седла. Поздно вечером прибыл к нам Андре Кронье, брат генерала, с 250 людьми и одним орудием Максим-Норденфельдта.

На другое утро… поле оказалось чистым! (Schoonveld![19]) Генерал Мак-Дональд возвратился ночью в главный лагерь. Как велики были его потери, я не могу сказать: мы нашли двоих убитых и 6 раненых. Нам нечего было делать, и мы возвратились в лагерь к Магерсфонтейну.

На следующее утро снова большая сила двинулась из английского лагеря у реки Моддер и направилась к Коффифонтейнским бриллиантовым копям. Тогда генерал Кронье немедленно приказал мне идти с 450 людьми, одним крупповским орудием и одним Максим-Норденфельдтом. «Прогнать неприятеля!» — так гласил пароль. Я приказал тогда комман- дантам Андре Кронье, Питу Фури, Шольцу и Люббе сопровождать меня, и мы выступили в тот же вечер по тому направлению, где неприятель собирался разбить лагерь. На другой день, рано утром, еще ранее англичан, прибыли мы в Блаубанк (округ Якобсдаль) и заняли позиции. Немного времени спустя мы уже начали сражение, но это было, скорее, только артиллерийское дело. Очень скоро мы увидели, что имеем дело с неисчислимым войском лорда Робертса, направлявшегося к Парденбергсдрифту. Я понял, что лорд Робертс, посылая часть войска в Коффифонтейн, вовсе не имел в виду пробраться к Блумфонтейну, но что его главною целю было разъединить наши силы таким образом, чтобы через Паарденбергсдрифт или Кимблей пройти до этого города.

Я прошел еще приблизительно 6 миль по направлению к Коффифонтейну и спрятал часть своего отряда, в числе 150 человек, пославши остальную сотню с коммандантом Лёббе высмотреть неприятеля, направлявшегося к Паарденбергсдрифгу. Войско неприятеля состояло в данном случае преимущественно из конницы, при обозе, 9—10 батареях, и из легких повозок, запряженных мулами.

Я предполагал, что мне следовало скрываться до тех пор, пока генерал Кронье будет занят передовыми отрядами англичан, и помешать приблизиться их главным силам.

Я послал генералу Кронье донесение о наступавших силах неприятеля с коммандантом Г.Я. Схеперсом1, впоследствии прославившимся в Капской колонии. Он был тогда еще только заведывавшим гелиографическим отрядом, но уже достаточно известен. С ним-то я и послал сказать генералу Кронье, что огромное войско неприятеля идет на Паарденбергсдрифт, и советовал ему со всеми его людьми удалиться с дороги, так как, по моим расчетам, армия лорда Робертса состояла из 40 ООО или 50 ООО человек. Я считал необходимым дать такой совет генералу Кронье отчасти ради находившихся в его лагере женщин и детей, которые могли сильно помешать делу.

Возвратясь назад, коммандант Схеперс привез мне ответ генерала Кронье. Я привожу его здесь не из чувства неуважения — нет! я далек от этого, так как очень высоко чту генерала Кронье как героя, который никогда не знал страха перед неприятелем, — но единственно для истории войны, а также для характеристики этого неустрашимого человека.

— Когда я передал генералу ваши слова, — сказал мне Схеперс, — то он ответил: «Разве вы боитесь из-за вашей шкуры… англичан?»

У оранжевцев были еще особого рода отдельные лагеря, части которых находились также и при Паарденсбергсдрифте. Эти лагеря состояли из бюргеров, которые не могли принимать участия в сражениях. Они назывались впоследствии «водоносцами» (waterdragers), или «несражающимися» (noncombattanden). Я дал им знать, чтобы они передвинулись на два часа вперед, где было более травы; но прежде, чем они успели это сделать, англичане напали на этот ничтожный отряд в 20–30 повозок и забрали его.

Тем временем я продолжал скрывать свой отряд и наблюдать за движениями неприятеля. 10 февраля был день, когда я думал, что пришел мой черед хоть немного насолить лорду Робертсу. И вот каким образом. Большой обоз с провиантом, находившийся позади войска, должен был пройти мимо нас. «Не могу ли я, — спрашивал я самого себя, — напасть на него и отнять провиант?» Но, нет, в тот день я не мог еще ничего сделать. Было бы слишком рискованно нападать ввиду такой огромной армии; и я со своими 350 людьми сидел пока смирно. На другой день, держась все еще засады, я увидел вечером обоз, собиравшийся расположиться лагерем около Блаубанка на Ритривире, к западу. Я видел также, что большая часть войска шла позади лорда Робертса. 18-го я все еще сидел в засаде, так как англичане разбили лагерь.

Позднее я узнал, что они ждали колонны, которые должны были подойти к ним от станции Бельмонта. На другой день я уже напал на обоз с одной стороны. Он сильно сопротивлялся, так как конвой его состоял из 300–400 человек. Но у них не было тяжелых орудий.

После сражения, длившегося часа два, неприятель получил подкрепление, состоявшее из кавалерии и четырех пушек Армстронга, которые немедленно были направлены на нас с целью выгнать нас из лагеря. Но я знал, что у лорда Робертса не было другого провианта, кроме того, который находился на повозках с мулами, и потому я твердо решил отнять его, хотя бы это стоило мне неимоверных усилий. Поэтому мы выдержали натиск.

Сражение длилось до ночи, и в результате мы остались очень довольными тем, что нам досталось. Добыча наша состояла из 1600 упряжных быков и 40 пленных. Кроме того, коммандант Фури, которому я приказал напасть на лагерь с юга, взял несколько человек в плен и захватил повозки с водой.

Мы не покидали позиции всю ночь; но я не мог вследствие малого количества людей окружить лагерь.

Утром рано мы были страшно поражены, увидев, к нашему величайшему удивлению, что англичане оставили лагерь. Мы нашли только около 20 человек из бывших при обозе, спрятавшихся у Ритривира, и 36 кафров на горе, в трех милях оттуда. Лагерь был совершенно пуст.

В добычу нам осталась одна пушка и более 200 тяжело нагруженных повозок, 10–12 повозок с водой и несколько дрезин. Провиант заключался в консервах cjmed beef, бисквитах, варенье, муке, сардинках, лососине; тут же было еще много всякого добра, совершенно ненужного в лагере. Были также целые повозки с ромом, прессованным сеном и овсом для лошадей. Поразительная масса провианта! Что же нам было делать?

Солдаты, взятые нами в плен, сообщили, что ежеминутно могла подойти колонна Бельмонда. А если бы она подошла, мы, конечно, не устояли бы… но ведь нужно же захватить и добычу!.. Не потому, что мы были очень падки на подобную добычу, но потому, что я знал, что поставил бы лорда Робертса в большое затруднение, лишив его провианта.

Я не терял ни минуты. Я приказал бюргерам немедленно нагружать повозки, так как из всех этих предметов неприятель устроил защиту (действительно великолепная преграда!), и запрягать быков. Нагрузка еще шла быстро, но с упряжкой дело не так скоро ладилось. Вероятно, здесь одних погонщиков было не менее 36 кафров, а они отлично умеют впрягать быков. Здесь только я понял, как выгодно, что каждый бур умеет управлять повозкой и быками. Тем не менее дело не клеилось; приходилось много раз перепрягать быков: кто же их знал, которые из них были в первой паре, которые во второй; нужно было испробовать на деле. И все это как можно скорее! Только бы удрать!

Нелегко было нам управиться с быками, если бы даже они и правильно были запряжены, настолько тяжела была поклажа! А тут еще и неумелая упряжка! Первые мили дались нам с невероятными усилиями. Мы часто останавливались; но под руководством Пита Фури, которого я прозвал «кондуктором», дело с часу на час шло лучше.

Я приказал отвезти добычу через Коффифонтейн в Эденбург.

Двести из моих людей отправились погонщиками с добычей, с остальною же сотнею я отправился в Паарденберг- сдрифт, захватив орудие Максим-Норденфельдта. Я узнал от своих разведчиков, что в 8 милях от лагеря, захваченного нами, находилась небольшая кучка англичан, человек 50–60. Я приблизился к ним на 3000 метров и отправил письмецо их офицеру, в котором требовал от него безусловной сдачи. Они не могли улизнуть от нас никоим образом, так как видели себя окруженными моими людьми с трех сторон.

Солнце только что зашло, когда мой посланный явился к англичанам. Что же сделал их начальник? Он послал ко мне офицера, который и приехал вместе с моим посланным.

— Вы генерал Девет? — спросил офицер меня.

— Да.

— Мой начальник, — сказал он оживленным и довольно решительным тоном, — велел вам передать, что нас 100 человек. У нас много амуниции и провианта. Мы занимаем хорошие позиции около жилищ кафров (это была правда) и ожидаем ежеминутно 10 000 войска из Бельмонта, которых мы должны отвести к лорду Робертсу. Вот почему мы здесь.

Я не мешал ему все это высказать, и, когда он окончил, я тем же решительным тоном, каким говорил и он, сказал ему:

— Я даю вам как раз столько времени, сколько нужно, чтобы вы сказали вашему начальнику, что он должен сдаться немедленно, иначе я буду стрелять. После того как вы вернетесь в ваш лагерь, вам дается еще 10 минут времени, затем должен показаться белый флаг.

— Где ваши пушки? — спросил он, так как он их не видел.

Я показал ему на пушку, находившуюся позади меня в

100 шагах, окруженную прислугою в 15 человек.

Увидев пушку, он спросил:

— Можете ли вы дать честное слово остаться здесь, где вы стоите, и не трогаться с места, пока мы не будем отсюда за

10 миль? Под этим условием мы оставим наши позиции.

Я снова дал ему все высказать и смотрел в это время на него молча, удивляясь ему и спрашивая самого себя, как, собственно, этот английский офицер представляет себе бурского генерала? Когда он кончил, я ему сказал:

— Я требую безусловной сдачи и с того момента, как вы прибудете в лагерь, даю вам десять минут, после чего я начну стрелять.

Он быстро повернулся, вскочил в седло и стрелой полетел в свой лагерь. Только пыль поднялась столбом. Он, по-видимому, так торопился, что слез с лошади только для того, чтобы выкинуть белый флаг. После этого мы пустились за ним в галоп и взяли 58 человек в плен. В тот же вечер я отослал их под конвоем.

Я прошел с моим отрядом еще 6 миль с целью разузнать о силах лорда Робертса и посмотреть, не пошлет ли он подкрепления на выручку своего обоза.

Но на следующее утро, 21 февраля, мы ничего не видели, кроме патруля, проходившего по направлению к Паарденбергсдрифту. Однако мы ошиблись; это был не патруль, а коммандант Люббе со своею сотнею бюргеров, которых я послал на помощь генералу Кронье. От него я узнал вести, не особенно приятные. Генерал Френч, по-видимому, освободил Кимбер- лей от осады, а генерал Кронье, сражавшийся с лордом Робертсом, отступал по направлению к Паарденбергу. Узнав последнее, я был очень недоволен тем, что коммандант Люббе возвратился.

Я решил теперь тоже отправиться немедленно по направлению к Паарденбергсдрифту и уже собирался это исполнить, как получил приказ президента Штейна — быть в этот же самый вечер на ферме около Коффифонтейна с сотнею людей для подкрепления сил генерала Филиппа Боты, который только что был им назначен фехтгенералом.

Я был убежден, что благодаря моему обозу, стоявшему около станции Эденбург, я без затруднения исполню приказание президента, и отправился за пушкой. Я нашел мой обоз, расположившийся лагерем в 6 милях от Коффифонтейна. Сюда же прибыли вслед за мной коммандант Якобс из Форесмита и коммандант Герцог (брат судьи Герцога) из Филипполиса; они сообщили мне, что войска идут со стороны станции Бельмонт. Тогда я послал их всех вместе, человек до трехсот, назад, по направлению к англичанам, шедшим из Бельмонта.

В нашем лагере было корму сколько угодно, а потому лошади получали столько, сколько могли съесть. Они были в самом лучшем виде, а потому немедля, в самую полночь, я велел седлать и прибыл около двух часов утра к генералу Филиппу Боту. У меня было 150 человек, да у него столько же. Мы немедленно двинулись на помощь к генералу Кронье.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.