9 Золотой свет

9

Золотой свет

Художники Китая и Парижа соперничали друг с другом в том, чтобы услаждать Великого Хана.

Эдвард Гиббон

Зимой 1287–1288 года во время мессы король английский Эдуард I поднялся с трона в честь Раббана Бар Саумы, недавно прибывшего посланника от императора Хубилай-хана. Добравшись до двора английского короля, Раббан Бар Саума вероятно поехал дальше, чем любой официальный посланник в истории, он покрыл приблизительно семь тысяч миль на пути от столицы монголов через главные города Ближнего Востока до столиц Западной Европы.

Король Эдуард встал перед послом не для того, чтобы заявить о покорности, а лишь чтобы получить из его рук причастие. Поскольку раньше европейские послы монголов преимущественно были священниками, хан Хубилай выбрал Раббана Бар Сауму, потому что он был не только верным слугой монгольского престола, но и христианским священником ассирийского обряда.

Миссия Раббана Бар Саумы началась с паломничества в Иерусалим, но когда он добрался до Багдада в 1287 году, его руководство направило его в Европу. Он посетил монгольского Ильхана в Персии, византийского императора Андроника II Палеолога в Константинополе, Коллегию Кардиналов в Риме и французского короля Филиппа IV в Париже. Он преподнес письма и подарки каждому монарху на своем пути, и при каждом дворе он оставался на несколько недель или даже месяцев. В это время он осматривал достопримечательности и встречался с учеными, политическими деятелями и официальными представителями церкви, чтобы поведать им о Великом Хане Монголов, его подчиненном Ильхане и об их стремлении к мирным отношениям с внешним миром. Когда он уже ехал назад, Римский папа Николай IV пригласил Раббана Бар Сауму принять причастие на католической мессе; и затем, в вербное воскресенье 1288 года, Папа собственноручно причастил посла монголов.

Хотя коронованные особы Европы радушно приняли Раббана Бар Сауму, многие прежние послы не могли добиться даже единственной аудиенции у них. Уже в 1247 году, во время правления Хана Гуюка, Матье Пари пишет о послах монголов, которые прибыли к французскому двору. Летом следующего года еще «два посланника приехали от татар, посланные к Его Святейшеству Папе их князем». Раньше европейские чиновники, казалось, боялись раскрывать какую бы то ни было информацию о монголах. Пари пишет, что «цель их прибытия хранится в секрете от курии, она неизвестна клеркам, нотариусам и всем прочим, даже личным знакомым Папы». В 1269 году, когда братья Поло возвратились из своего первого путешествия в Азию, они принесли Папе просьбу Хана Хубилая послать к монголам сто священников, которые могли бы разделить свое знание монгольским двором.

Привыкший к религиозной свободе в Монгольской империи Раббан Бар Саума был удивлен, обнаружив, что в Европе царит только одна вера. Но его особенно поразило то, что религиозные лидеры в Европе обладали такой огромной политической властью над народами и даже вполне мирскими полномочиями, которые непосредственно влияли на обыденную жизнь людей. Будучи христианином, он, конечно, одобрял всевластие своей веры в Европе, но был поражен контрастом, который представляла европейская религиозно-политическая модель по сравнению с монгольской.

Несмотря на то, что его открыто и радушно приняли в европейских столицах, Раббан Бар Саума добился ненамного большего, чем прежние послы: он не смог заключить договор ни с одним из европейских монархов или официальных представителей церкви. Его единственным успехом стало то, что он сумел добиться от Папы обещания посылать учителей к монгольскому двору, о чем Хубилай уже неоднократно его просил. Потерпев в своей дипломатической миссии неудачу, Раббан Бар Саума возвратился ко двору Ильхана в Персии, и поведал обстоятельства своих странствий, которые были записаны на арамейском языке как «История жизни и путешествий Раббана Бар Саумы, Посланника и Полномочного представителя монгольских Ханов при королевских дворах Европы». Само путешествие Раббана Бар Саумы и то, что он причастил английского короля и даже сам принял причастие лично из рук Папы Римского, отлично показывает, насколько монголы изменили мир за пятьдесят лет, прошедших с тем пор, как их войска вторглись в Европу. Цивилизации, которые раньше были отдельными мирами сами в себе и в значительной степени оставались неведомы друг другу, стали частью единой межконтинентальной системы связи, торговли, технологии и политики.

Вместо того чтобы посылать в другие страны верховых воинов и ужасные осадные орудия, монголы теперь послали скромных священников, ученых и послов. Время монгольских завоеваний закончилось, но эпоха Монгольского Мира еще только начиналась. Благодаря тому, что монголы принесли мир и процветание стольким землям и царствам, западные ученые позже называли четырнадцатое столетие Рах Mongolica или Pax Tatarica.

Монгольские ханы теперь стремились при помощи мирной торговли и дипломатии создать те торговые и дипломатические связи, которых они не моги добиться силой оружия. Монголы все еще стремились к достижению своей великой цели — объединения всех людей под Вечно Синим Небом.

Коммерческое влияние монголов распространялось намного дальше, чем их военное присутствие, и переход от Монгольской империи к Монгольской корпорации произошел уже во время правления Хана Хубилая. В XIII–XIV вв. монголы поддерживали торговые пути, идущие через всю империю. Они создали сеть станций на этих путях на расстоянии 20–30 миль друг от друга. На этих станциях можно было получить ездовых животных, а также проводников, которые могли провести караван через труднопроходимую местность. Марко Поло, который жил при монгольском дворе в то же время, когда Бар Саума был в Европе, часто использовал такие монгольские станции в своих путешествиях. Вероятно, несколько преувеличивая, он пишет, что они были «прекрасны» и «роскошны», потому что там путешественнику предоставляли «шелковые простыни и прочие роскошества, подходящие больше королям». Для развития торговли на этих маршрутах монгольские власти создали некое подобие паспорта и кредитной карточки. Монгольская «пайза» представляла собой пластину из золота, серебра или дерева, размером больше ладони, предназначенную для ношения на шее или на одежде. В зависимости от материала и изображенных на ней символов, таких как тигры или соколы, неграмотные люди могли узнать о чине путешественника и таким образом предоставить ему соответствующий прием. «Пайза» позволяла своему владельцу свободно путешествовать по всей империи и быть уверенным в защите, жилье, перевозке и освобождении от местных налогов или обязанностей.

Расширение и улучшение торговых путей не были вызваны только идейным стремлением монголов к торговле. Скорее это произошло благодаря глубоко укоренившейся системе долей «хуби», которую укрепил в монгольской племенной организации еще Чингисхан. Каждая сирота и вдова, каждый воин-монгол получал право на определенную часть всех товаров, захваченных на войне, и точно так же каждый член Золотой Семьи имел право на долю богатства каждой провинции империи. Вместо жалования, которое выплачивали чиновникам-немонголам, монгольские руководители просто получали свою долю в товарах империи, часть которых они перепродавали на рынке, чтобы выручить за них деньги или услуги. Как правитель персидского Ильханата Хулагу все обладал двадцатью пятью тысячами домашних хозяйств китайских шелкопрядов на землях его брата Хубилая. Хулагу также владел несколькими долинами в Тибете и получал долю мехов и соколов из северных степей, и, конечно же, ему принадлежали пастбища, кони и воины на родине, в Монголии. Каждый род в монгольской правящей семье требовал также свою долю астрономов, лекарей, ткачей, горняков и акробатов.

Хубилаю принадлежали земледельческие угодья в Персии и Ираке, а также стада верблюдов, лошадей, овец и коз. Армия священнослужителей постоянно курсировала по империи, проверяя качество товаров в одном месте и точность составления счетов в другом. Монголы в Персии снабжали своих родственников в Китае специями, сталью, драгоценностями, жемчугом и тканями, а монгольский двор в Китае послал им фарфор и лекарства.

Монголы в Китае, конечно, сохраняли три четверти товаров для себя; впрочем, они экспортировали значительное их количество в земли своих родственников. Хан Хубилай ввозил персидских переводчиков и лекарей, а также приблизительно десять тысяч русских воинов, которых использовал для колонизации земель к северу от столицы. Русичи остались там жить и пропали из китайских летописей только в 1339 году.

Несмотря на политические разногласия между разными ветвями семьи из-за титула Великого Хана, экономическая и торговая система продолжала работать бесперебойно. Только иногда случались краткие перерывы в связи со спорадическими конфликтами. Иногда даже во время войны воюющие поддерживали обмен такими «хуби». Хайду, внук Хана Угедея и правитель центральной степи, часто восставал против своего двоюродного брата Хубилая. Но тем не менее, у Хайду все равно оставались также имел обширные владения вокруг китайского города Наньцзина. В перерывах между войнами с Хубилаем Хайду требовал пересылки ему Наньцзинских товаров, и, по-видимому, в обмене он позволял Хубилаю получать свою долю лошадей и других товаров от степных племен. Разделение Монгольской империи на четыре части — Китай, Могулистан, Персию и Русь — никак не уменьшил потребность в товарах из других областей. Политическая раздробленность увеличила необходимость сохранения старой системы долей «хуби». Если бы один хан отказался делиться с другими членами семьи, то и они перестали бы посылать товары на его земли. Взаимные финансовые интересы перевешивали политические раздоры.

Постоянное движение товаров постепенно преобразовало военные маршруты в монгольские торговые пути. Благодаря постоянному расширению «орту» или «ям», сообщения, людей и товары можно было бы послать караванами из Монголии во Вьетнам и из Кореи в Персию. Поскольку объемы перевозки товаров увеличились, монгольские власти искали более быстрые и легкие маршруты, чем традиционные. Именно с целью разведать новые пути Хан Хубилай и организовал в 1281 году экспедицию, которая должна была обнаружить и нанести на карту истоки Желтой реки, которую монголы назвали Черной Рекой. Ученые использовали эту информацию, чтобы создать подробную карту реки. Экспедиция открыла маршрут из Китая в Тибет, и монголы использовали его как средство включения Тибета и Гималаев в монгольскую почтовую систему. Новые связи сделали больше для торгового, религиозного и политического присоединения Тибета к Китаю, чем любые другие усилия монголов.

Во время военных кампаний монгольские чиновники старались четко определять местонахождение городов и приспосабливать карты, атласы и другие географические работы, найденные во вражеских лагерях или городах, для своих целей. По приказу Хубилая, ученые сводили воедино китайские, арабские и греческие познания в географии, чтобы создать самую сложную картографическую систему в истории. Под влиянием арабских географов, приглашенных Ханом Хубилаем, особенно Джамаля ад-Дина, мастера делали для Хубилая глобусы уже в 1267 году. На них были изображены Европа, Африка и Азия, а также соседние тихоокеанские острова.

Несмотря на то, что первичные торговые пути совпадали с теми, которые проложило монгольское завоевание, скоро стало очевидно, что хотя конные армии двигаются быстрее по суше, большие объемы товаров лучше сплавлять водным путем. Монголы расширили и удлинили Великий Канал, который уже соединял Желтую реку и Янцзы, чтобы перевозить зерно и другие сельскохозяйственные продукты в северные районы. Приспосабливая китайские инженерные технологии к новым условиям, они строили водные каналы по всей территории империи. В Юньнани, монгольский правитель создал дюжину дамб и бассейнов соединенных каналами, которые сохранились до наших дней.

Неудавшиеся вторжения в Японию и на Яву многому научили монголов в области судостроении, и когда их военные усилия потерпели неудачу, они обратили эти знание на пользу мирной торговли. Хан Хубилай принял стратегическое решение перевозить пищу в пределах его империи, прежде всего, на кораблях, поскольку понимал, что водные пути более дешевы и эффективны. В первые годы монголы перевозили на кораблях приблизительно 3000 тонн товаров, но к 1329 году объемы возросли до 210 000 тонн. Марко Поло проплыл от Китая до Персии и по возвращении домой описал суда монголов как большие четырехмачтовые джонки с тремястами матросами на борту и шестьдесятью каютами для торговцев. Согласно Ибн Баттуте, на некоторых из судов даже были даже специальные растения в кадках, их плоды использовались в пищу моряками. Хан Хубилай начал строительство еще больших мореходных джонок, которые могли перевозить тяжелые грузы в дальние порты. Они улучшили устройство компаса и научились делать более точные навигационные диаграммы. Маршрут от порта Цзайтунь в южном Китае да Хормуза в Персидском заливе стал главной морской артерией между Дальним и Ближним Востоком. Именно по нему плавали Марко Поло и Ибн Баттута.

По пути корабли монголов заходили также в порты Вьетнама, Явы, Цейлона и Индии, и в каждом монгольские купцы столкнулись с большим количеством новых товаров, вроде сахара, слоновой кости, корицы, и хлопка. Из Персидского залива корабли выходили в моря неподвластные монголам и вели регулярную торговлю с Аравией, Египтом и Сомали. Правители и торговцы в этих странах не признавали системы «хуби»; вместо этого монгольские власти установили с ними долгосрочные торговые отношения. Под защитой монголов их вассалы показали себя достойными конкурентами в торговле, так же как сами монголы показали себя прекрасными завоевателями. Поэтому они стали доминировать в торговле на берегах Индийского океана.

Чтобы расширить торговлю на новые земли вне монгольского протектората, они поощряли некоторых из своих вассалов, особенно южные китайцев, эмигрировать и обустраивать торговые станции в иноземных портах. За время правления монгольской династии тысячи китайцев уехали из дому, чтобы обосноваться в городах Вьетнама, Камбоджи, Малайского полуострова, Борнео, Явы и Суматры. Они работали главным образом в области погрузки товаров и торговли, но постепенно стали проникать и в другие профессии.

Чтобы выйти на европейские рынки непосредственно, без длинного обхода через южные мусульманские страны, монголы поощряли иностранцев создавать торговые посты на границах империи по берегам Черного моря. Хотя изначально монголы грабили такие торговые посты, уже в 1226 году во время правления Чингисхана они разрешили генуэзцам держать торговый дом в Каффе в Крыму, а позже и еще один в Тане. Чтобы защищать эти торговые посты на земле и на море, монголы выслеживали пиратов и грабителей. В книге «Практика торговли», коммерческом руководстве, изданном в 1340 году, флорентийский торговец Франческо Бальдуччи Пеголотти подчеркивает, что маршруты в монгольский Китай «совершенно безопасны и днем, и ночью».

Открытие новых торговых маршрутов в сочетании с разрушением производства в Персии и Ираке монгольским нашествием, создало новые возможности для китайского производства. Завоевание монголами Китая было намного менее разрушительным, чем военные кампании на Ближнем Востоке, и Хубилай начал усиленно проталкивать традиционные китайские товары на эти рынки, а также занялся приспособлением арабских и индийских технологий в Китае. Благодаря своим «хуби», члены монгольской правящей фамилии контролировали большую часть производства по всей Евразии, но они зависели от торгового класса, который перевозил и продавал эти товары. Монголы превратились из воинов в акционеров, но они не имели никакого таланта или желания становиться еще и торговцами.

Такая привязанность монгольской элиты к торговле представляла собой заметный разрыв с традицией. От Китая до Европы аристократы обычно презирали торговое ремесло как недостойное, грязное и безнравственное. Кроме того, экономический идеал феодальной Европы того времени требовал не только, чтобы каждая страна была абсолютно самостоятельной экономически, но даже чтобы отдельные поместья могли существовать сами по себе. Прибыли от торговли не должны были тратиться на приобретение других товаров, которые могли бы пригодиться крестьянам, их следовало использовать для покупки предметов роскоши для аристократов или реликвий для церкви. В феодальной системе зависимость от привозных товаров была равносильна разорению.

Традиционные китайские царства столетиями существовали под целым рядом ограничений на торговлю. Возведение стен на границах было одним из способов ограничить торговлю. Тамошное правители считали продажу своих товаров соседям чем-то вроде подачки и, соответственно, старались этого избегать. Монголы отвергли китайское предубеждение, которое полагало торговцев лишь немногим лучшими людьми, чем грабители, и официально установили их статус выше всех вероисповеданий и профессий. Торговцы уступали по положению только правительственным чиновникам. Монголы снизили ранг конфуцианских ученых с самого высокого до девятого, то есть поставили их ниже проституток и выше нищих.

Со времен Чингисхана монголы поняли, что товары общепринятые в одном месте, становятся роскошью в другом. Последние десятилетия тринадцатого века стали временем лихорадочного поиска новых предметов потребления, которые могли быть проданы где-нибудь в расширяющейся сети монгольской торговли. В дело шло все от красок, бумаги, и наркотиков до фисташек, фейерверков и яда. Удовлетворяя потребности мирового рынка, мануфактуры монголов в Китае, в конечном счете, производили не просто традиционные китайские товары для мирового рынка, но создавали совершенно новые товары для специализированных рынков, включая изготовление изображений Мадонны с младенцем, вырезанных из слоновой кости для экспорта в Европу.

Даже самые тривиальные товары могли давать большую прибыль. С удивительной скоростью по миру распространились карточные игры. По сравнению с более тяжелыми фигурами и досками, необходимыми для игры в шахматы и другие настольные игры, карты были куда более удобны и легки для перевозки. Новый рынок потребовал ускорить и упростить производство карт.

Решение было найдено путем печати карт при помощи единожды вырезанных форм, которые ранее использовались только для размножения священных текстов. Рынок печатных карт оказался намного больше, чем для священного писания.

Большинство империй в истории наложили свой культурный отпечаток на завоеванные страны. Римляне принесли латинский язык, своих богов и предпочтение к вину, оливковому маслу и сельскому хозяйству даже в те места, где эти ремесла не процветали. Каждый римский город от Эфеса в Турции до Кельна в Германии был построен по одному и тому же шаблону и в том же архитектурном стиле. В другие эпохи британцы строили Тюдоровские здания в Бомбее, голландцы — ветряные мельницы на берегах Карибского моря, испанцы строили свои соборы и площади от Мексики до Аргентины, а американцы построили свои жилые кварталы от Панамы до Саудовской Аравии. Просто изучая остатки сооружений, археологи могут проследить рост индийской, ацтекской или арабской империи.

По сравнению с ними монголы мало меняли мир, который они завоевали. Они не принесли никакого особого архитектурного стиля. И при этом они не стремились наложить свой язык и религию на завоеванные страны и даже часто запрещали немонголам изучать свой язык. Монголы не заставляли подданных выращивать чужеродные растения и вообще не меняли радикально их общинный образ жизни.

Умения монголов в области перемещения большого количества людей и использования новых технологий в военных целях сослужили им службу и во время Монгольского Мира. Монголы распределяли между своими родами не только товары, но и переводчиков, писцов, лекарей, астрономов и математиков, а также музыкантов, поваров, ювелиров, акробатов, и живописцев. Эти профессии ценились монгольской элитой, и потому они тоже отправлялись в составе караванов во все уголки империи.

Традиционные империи накапливали богатство в одном городе. Все пути вели к столице, и все лучшее там и оставалось. Столица была так важна для этих империй, что ее название даже стало названием всего государства, как в Риме или Вавилоне. Империя монголов никогда не создавала единого главного города, и в пределах империи люди и товары постоянно перемещались с одного места на другое.

В 1261 году хан Хубилай создал Управление по сельскому хозяйству, которое подчинил восьми специальным уполномоченным, которые искали способы улучшить жизни крестьян и увеличить урожаи. Управление отвечало также за защиту и повышение благосостояния крестьян. Такая политика в отношении крестьян отметила существенное изменение отношения со стороны монгольской администрации, которая раньше относилась к ним со свойственным кочевникам пренебрежением. До завоевания Китая большинство крестьян в пределах любой провинции выращивало тот же самый набор зерновых культур; зерновые культуры могли варьироваться от одной провинции к другой, но никогда — внутри одного региона. Монголы поощряли крестьян выращивать те зерновые культуры, которые казались наиболее подходящими для местного климата, типа почвы и системы орошения. Это привело к большему разнообразию культур и повышению производительности.

Монгольские власти поощряли распространение традиционных китайских культур, таких как чай и рис в новых землях, особенно, в Персии и на Ближнем Востоке. Благодаря монголам в Китае стали использовать улучшенный треугольный плуг, завезенный из Юго-восточной Азии.

Как только монголы захватили власть в Персии, они создали подобное управление и там. После многих тысяч лет обработки в Персии были разрушены почвы и урожаи были низки. Монголы стали бороться с этими проблемами при помощи обширного ввоза семян из Китая. Иногда они ввозили даже побеги, ветви и целые деревья, которые они прививали в недавно созданных сельскохозяйственных угодьях. Они создали новые культуры риса и проса, а также плодовых деревьев и корнеплодов. Индия, Китай, и Персия выращивали некоторые культуры цитрусовых раньше, но монголы старались создать максимальное разнообразие культур в каждой области. Около Кантона в южном Китае власти монголов высадили сад из восьмисот лимонных деревьев, импортированных с Ближнего Востока. В Тебризе в Персии монголы точно так же высаживали рощи различных видов лимонных и других деревьев. В дополнение к зерновым культурам власти монголов испытывали постоянную потребность в разных видах хлопка и других зерновых культур для того, чтобы изготовлять ткани и другие материалы для производства веревок, красок, масла, чернил, бумаги и лекарств.

Торговля тканями была весьма выгодной и поэтому правители монголов были заинтересованы в производстве шерсти. Для развития выращивания хлопковых культур они создали Бюро по содействию выращивания хлопка в 1289 году. Благодаря этому Бюро были изобретены способы выращивания хлопка в более холодных северных областях и новые технологии производства тканей. Хотя шелк всегда пользовался более высоким престижем, хлопок, как оказалось, тоже стал ценой культурой. Каждое новшество в той или иной области вызывало нововведения в других. Новые зерновые культуры требовали новых методов вспахивания, ирригации, сбора урожая, молотьбы, помола, транспортировки, сохранения, пивоварения, дистиллирования и кулинарии. Новые или несколько измененные методы требовали использования новых инструментов и орудий, которые, в свою очередь, нуждались в новых методах изготовления.

Монголы сделали культуру мобильной. Было недостаточно просто обменивать товары, так как целые системы знания должны были также переправляться с места на место. Лекарства, например, было невыгодно продавать там, где никто не знал, когда и сколько их принимать. Монгольский двор выписывал персидских и арабских лекарей в Китай, а китайских врачей посылали на Ближний Восток. Было очевидно, что китайцы обладали превосходными знаниями фармакологии и нетрадиционной медицины. Лекари мусульман, однако, обладали намного более сложными познаниями в области хирургии, зато китайцы лучше разбирались в устройстве и назначении внутренних органов. Монголы создали больницы и учебные центры в Китае, используя лекарей из Индии и ближневосточных стран, а также китайских целителей. Хан Хубилай основал отдел для исследования западной медицины под руководством некоего христианского ученого.

Монголы создали Дом Целительства около Тебриза, чтобы он мог служить одновременно больницей, исследовательским центром и учебным заведением для медиков Востока и Запада. В Персии в 1313 году Рашид ад-Дин издал первую известную книгу по китайской медицине, изданную вне Китая. Китайское иглоукалывание не обрело последователей на Ближнем Востоке, потому что требовало слишком близкого контакта между врачом и пациентом. С другой стороны, китайская практика диагностики по пульсу оказалась очень популярной на Ближнем Востоке и Индии, потому что позволяло врачу просто коснуться запястья пациента и сразу поставить диагноза и предписать лечение. Используя этот новый метод, лекари могли осматривать пациенток, не оскорбляя честь их семей.

Только спустя несколько лет после объединения Китая Хубилай создал Академию по Исследованию Календарей. Вместе с ней была создана особая типография, которая издавала разнообразные календари и альманахи. Правитель, которому Небо дало власть над землей, должен был уметь предсказывать фазы луны, смену времен года и время лунных и солнечных затмений. Однако с календарями возникли еще более сложные проблемы. В обычной империи властители устанавливали всюду свой собственный календарь. Но в многоголовой империи монголов разные столицы и провинции использовали разные календари. Нужно было привести их все к единому знаменателю, чтобы управлять движением армий и потоков товаров. Жители восточной Азии использовали двенадцатилетний цикл, в то время как мусульмане — лунный календарь, отсчитывающий годы от основания ислама. Персы отмечали начало года по весеннему равноденствием. Некоторые события отмечались по движению планет, особенно Марса и Венеры, или вообще по звездам. Европейцы использовали солнечный календарь, но праздники, такие как Пасха или Крещение, вычислялись по лунному календарю. Даже сами христианские секты не могли свести воедино свои календари и потому в Восточной и Западной Церквях праздники постоянно приходились на разные дни.

Поскольку монгольская империя быстро превратилась в торговую корпорацию, монголам был необходим универсальный календарь, который бы работал на территории всей империи. Монголы создавали обсерватории, чтобы точно измерять движение планет и звезд. Одну из них они возвели около Тебриза, но огромному Китаю нужны были несколько обсерваторий в разных концах страны. Монгольские власти искали астрономов и книги по астрономии на всех новозавоеванных территориях. Хулагу послал многих из астрономов, захваченных в персидских и арабских городах, в Монголию. Среди них был и Джамаль ад-Дин, один из самых блестящих астрономов эпохи; он принес с собой проекты различных астрономических устройств и новые средства точного измерения, неизвестные ранее в Китае.

Монголам требовалось вести учет огромному количеству людей, животных и товаров. Новые формы сельского хозяйства, требования астрономии, система переписей и несметное число других проблем требовали от администрации умения обращаться с большими цифрами. Требовался новый подход к обработке чисел. В вычислениях монгольские чиновники все больше полагались на счеты, которые передвижением нескольких бусин позволяли им легко и эффективно проводить сложные вычисления.

Монголы всегда были весьма скрупулезны в отношении числовых показателей, так как управляли многомиллионной империей. Поэтому они стали искать более простые методы и способы вычислений. Возникла необходимость и в новой системе записи числовой информации, сведении воедино различных диаграмм и унификации счетных систем разных народов. Монгольские чиновники отвергли европейскую и китайскую математику, так как она показалась им слишком простой и непрактичной, но взяли много полезных новшеств из арабской и индийской математики. Города Хорезма были особенно важным центром математической науки; само слово «алгоритм» происходит от названия ал-Хорезм. Монголы распространяли новые знания по всей своей империи. Они быстро поняли преимущества счета в столбик и вообще использования арабских цифр, они нашли применение нулю, отрицательным числам и вообще алгебре в Китае.

Но унификация требовалась не только в области счета и календарей, она была необходимо почти на каждом уровне внутренней жизни новой империи. Историография была слишком важным делом, чтобы монголы могли позволить каждой цивилизации заниматься ею на свой лад. Чтобы контролировать свой собственный образ в глазах подданных монголы должны были добиться того, чтобы письменная история освещала в правильном свете историю монголов. Письменная история была не просто средством записи сведений; она служило инструментом, который узаконить правящую династию и распространить пропаганду о ее завоеваниях и достижениях. Монголам письменная история помогла многое узнать о других народах. Хан Хубилай создал Национальное Историческое Управление в 1260-х. В соответствии с китайскими традициями, он приказал составить компиляцию полной истории чжурчженьских и киданьских царств, а также династии Сун. Это был, наверное, самый объемный проект по созданию сводной летописи в истории. На его реализацию ушло почти восемьдесят лет. В Персии Ильхан Газан заказал первую всемирную историю Рашиду ад-Дину, преемнику Джувайни. Рашид занялся этим невиданным трудом, который привлек много различных ученых и переводчиков, чтобы создать истории китайцев, турков и франков, как тогда назвали европейцев.

Объемы информации, которые теперь производились в Монгольской империи, требовали новых форм распространения. Писцы больше не могли справляться с новым потоком документации. Они собирали отчеты, писали письма и послали информацию тем, кто нуждался в этом, но у них не было времени, чтобы переписывать сельскохозяйственные руководства, медицинские трактаты, атласы и астрономические таблицы. Информация должна была стать массовой, и поэтому монголы вновь обратились к технологии, то есть к книгопечатанию.

Монголы восприняли эту технологию довольно давно. Кроме заказов Туракины еще в 1236 году Удегей распорядился создать несколько типографий в подчиненной монголам части северного Китая. Техника печати с подвижными литерами появилась в Китае, вероятно, в середине двенадцатого столетия, но именно монголы использовали это изобретение в массовом масштабе и поставили его на службу государству. Вместо наборов из тысяч литер, которыми пользовались китайцы, монголы приняли алфавит, в котором часто повторялся определенный набор букв. Это позволяло мастеру не вырезать каждый раз целый текст на доске, а просто набирать его из уже готовых литер, а затем те же буквы можно было использовать уже в другом письме или книге.

Всеобщая грамотность существенно возросла во время правления династии монголов, и объем литературного материала вырос пропорционально. В 1269 году Хан Хубилай основал типографию, которая должна была печатать правительственные решения, чтобы они широко и быстро распространялись среди населения. Впрочем, он поощрял все виды книгопечатания. В его время в Китае публиковались священные тексты, романы и прочие неправительственные тексты. Число книг настолько быстро возрастало, что за время владычества монголов цены на них постоянно падали. По всей империи печатали брошюры не темы сельского хозяйства, альманахи, священные писания, законы, истории, медицинские трактаты, новые математические теории, песни и поэзию на многих языках.

Во всех своих свершениях, будь то политика религиозной терпимости, создание универсального алфавита, система почтовых станций или печать альманахов, денег или астрономических схем, правители империи монголов проявляли универсализм. Поскольку собственной развитой культуры у них не было, они были готовы принимать и объединять все другие. У них не было собственных культурных предпочтений, поэтому они принимали вполне прагматические, а не идеологические решения. Они искали самые эффективные изобретения и методы, а когда находили, распространяли их по территории всей империи. Их ничуть не волновало, совпадает ли их астрономия с библейским каноном, придерживаются ли их писцы классических принципов первых китайских мандаринов, и одобряют ли мусульманские имамы их скульптуру и живопись. Монголы обрели власть, по крайней мере, временно, создать новые международные стандарты в области технологии, сельского хозяйства и научного знания, которое заменило им склонности или культурные предубеждения любой одиночной цивилизации; и таким образом, они нарушили монополию на мысль, которой века обладали местные элиты.

Монголы не только создали новую систему ведения войны, но и сформировали ядро новой универсальной культуры и мировой системы. Эта новая глобальная культура продолжала расти и после упадка империи монголов. Она прошла длительное развитие в последующие века и легла в основу современной мировой системы, которая отмечена характерно монгольским интересом к свободной торговле, открытому обществу, общедоступным знаниям, светской политике, веротерпимости, международному праву и дипломатической неприкосновенности.

Хотя монголы так и не покорили Европу именно она больше всех других стран выиграла от их нового мирового порядка. Европейцы получили все выгоды свободной торговли и обрели новые технологии Всемирного Пробуждения, и при этом сумели избежать потрясений монгольского нашествия. Монголы перебили аристократическое рыцарство Венгрии и Германии, но они не разрушали и не оккупировали там города. Европейцы, которые были оторваны от господствующей тенденции мирового развития, начиная с падения Рима, упивались новыми знаниями, примеряли новую одежду, слушали новую музыку, вкушали новые блюда и наслаждались быстро возрастающим уровнем жизни.

Европейцы легко забыли истеричные комментарии летописцев, вроде Матье Пари и Фомы из Спалато, которые писали о вторжениях монголов в 1240 году. Теперь монголы приехали, чтобы привести европейцам новую роскошь и новые удовольствия. Слово «татары» больше не ассоциировалось с черным ужасом, наоборот итальянские авторы, такие как Данте и Боккаччо, а также англичанин Чосер, использовали словосочетание Panni Tartarici, «татарская ткань» или «татарский атлас» как поэтический образ самой прекрасной ткани в мире. Когда король Англии Эдуард III приказал изготовить 150 подвязок для своих Рыцарей Подвязки, он решил, что они должны быть «татарского синего цвета». Очевидно, что эти термины не относились к тканям и краскам, которые делали сами монголы, а к тем, которыми они торговли или которые производились на их землях.

Одно технологическое новшество за другим прибывало в Европу. Самые трудоемкие профессии, такие как ремесло рудокопа, мельника и кузнеца, почти полностью зависели от рабочей силы человека или его животных. Очень быстро в них стали проникать различные механизмы, которые уже использовали энергию ветра и воды. Технология, которая позволила усовершенствовать доменную печь также прибыла в Европу из Азии по торговым путям монголов, и это позволило сталеварам достигать более высоких температур и таким образом улучшить качество металла. В результате монгольского Всемирного Пробуждения европейские плотники усложнили и отточили свое ремесло, введя в него новый инструментарий; строители использовали новые типы подъемных кранов и блоков.

Быстро распространялись новые сельскохозяйственные культуры, которые было легче выращивать и нужно было меньше обрабатывать после сбора урожая: морковь, репа, салат, гречка и пастернак вошли почти во все европейские блюда. Новые инструменты, машины и механические устройства помогли строить все, от кораблей и доков до складов и каналов, быстрее и лучше, так же, как монгольская военная технология позволила армиям овладеть разрушительной огневой мощью.

Раньше даже подготовка одностраничного документа требовала длительных усилий большого числа людей. Пастух пас овец, мясник их резал, кожевенник снимал шкуру, а затем несколько недель очищал ее, сушил на солнце и обрабатывал в нескольких химических составах. Затем пергамент разрезали на страницы подходящего размера. А уж чтобы сделать из пергамента книгу, нужно было приготовить чернила, переписать текст, снабдить его иллюстрациями, раскрасить их и, наконец, переплести в кожаный переплет, производство которого тоже требовало сложных усилий и особых процедур.

Замена пергамента бумагой, этим китайским новшеством, которое уже было известно в Европе до монголов, но редко использовалось, требовала больших навыков от одного работника, зато значительно упрощала весь процесс. Бумагодел готовил рваные тряпки и прочие волокнистые материалы, натягивал их на каркас, который опускал в чан с определенным составом, а затем высушивал готовую бумагу.

С распространением книгопечатания остро возрос спрос на бумагу. Одной из самых трудоемких задач в средневековом обществе было переписывание книг и документов. Все делалось вручную особыми монахами, которые весь день напролет трудились в специальных скрипториях. Поскольку никаких затрат кроме пропитания на них не требовалось, огромные суммы полученные от продажи книг использовались церковью по своему усмотрению. Иоганн Гуттенберг напечатал в 1455 году двести изданий Библии на своем станке и начал, тем самым, информационную революцию на Западе. Новая технология сделала книготорговлю одной из самых мощных сил общественной жизни. Она стимулировала возрождение греческой классики, развитие письменных форм народных языков, рост национализма, вспышку Реформации, рождение науки и фактически каждый аспект жизни и науки от агрономии до зоологии.

Сведения об империи монголов дали Европе новые идеи и новые возможности мысли. Новые знания, полученные из записок Марко Поло или звездных штудий Улугбека, доказали, что многое в классическом наследии Европы было неверно, и одновременно открыли новые пути интеллектуального поиска. Поскольку Монгольская империи была в первую очередь основана на новых идеях и способах организации общественной жизни, а не на простой технологии, эти идеи вызвали новые теории и эксперименты в Европе. Часть общих принципов империи монголов обрела непреходящую важность — бумажные деньги, верховенство государства над церковью, свобода вероисповедания, дипломатическая неприкосновенность и международное право определили развитие Европы на века вперед.

Уже в 1620 году английский ученый Фрэнсис Бэкон признал уникальное воздействие, которое новые технологии произвели на Европу. Он выделил три технологических новшества, на которых был построен современный мир — книгопечатание, порох и компас. Хотя они были «неизвестны древним… эти три изобретения изменили облик и состояние всего мира; сначала в литературе, затем в войне, и, наконец, в навигации». Но важнее самих этих изобретений были «неисчислимые изменения, от них произошедшие». Ясно осознавая их важность он написал, «что никакая империя, секта или звезда, кажется, не оказала большего влияния на человеческие дела, чем эти механические открытия». Все они были принесены на Запад во времена Монгольской империи.

Под влиянием этих изобретений в Европе началось Возрождение. Но Ренессанс не стал эпохой возрождение античного римского или греческого наследия, он был воскрешением принципов и идей, положенных в основу Монгольской империи, принципов, которые европейцы приспособили для своих целей и на свой вкус.

В мае 1288 года вскоре после встречи с Раббаном Бар Саумой и получения письма и подарков от монгольского Хана, Папа Николай IV выпустил папскую буллу, призывающую к строительству новой церкви Богоматери в Ассизи. Как первый Папа-францисканец, Николай IV со своими приверженцами-францисканцами, видимо, хотел провозгласить приход эпохи своего ордена. В этом соборе они хотели воплотить не только силу ордена, но и отразить его свершения в истории. Орден Св. Франциска был наиболее осведомлен о монголах и их обычаях. Монахи в составе делегации Пьяно ди Карпини и даже Вильям из Рубрука — все они были францисканцами. Художники заимствовали темы и методы в китайском и персидском искусстве, моду на которое ввели монголы.

Все эти картины имели общий источник в работах Джотто ди Бондоне и его учеников, а они, кажется, исходят от ряда картин в монастыре францисканцев в Ассизи. Хотя фрески в церкви изображают события из жизни Христа или житие Святого Франциска, художники изобразили многие из их вещей в монгольском стиле или даже одели в платье монголов: «В цикле фресок жизнь Святого Франциска буквально обернута в шелка, почти в каждой сцене мы видим раскрашенные ткани — либо на фигурах, либо в форме драпировок». В дополнение к простым шелкам художники изображают парчу, которую монголы любили и послали Папе и европейским королям в подарок. Художники ввели монголов в разнообразие христианских картин, с их отличительной одеждой, головными уборами и луками. Лошади начали появляться в европейском искусстве в духе китайских рисунков, которые получили популярность благодаря торговле с монголами. Картины также показали сильное азиатское влияние в изображении скал и деревьев. Европейское искусство, которое было плоским и одномерным всюду в Средние века, произвело новый гибрид, который не был ни строго европейским, ни азиатским; это был стиль глубины, света, ткани и лошадей, стиль, который впоследствии стали называть искусством Возрождения.

Возможно, эти изображения были не больше чем новым художественным пониманием европейских творцов, но изображение Одеяний Христовых в церкви в Падуе украшено монгольскими литерами из алфавита Пхагбы. В той же самой церкви, Грех Неверности изображен как женщина в высокой шлемообразной шапке, которую носил Хан Хубилай. Пророки Ветхого Завета изображены со свитками с длинным непонятным текстом, написанным монгольскими литерами. Эти прямые свидетельства связи с двором Хана Хубилая доказывают непосредственную и бесспорную связь европейского Ренессанса и Монгольской империей.

Влияние монголов прослеживается и в литературных и философских работах эпохи. Провокационная природа идей монголов и их политики проявилась решительно в работах немецкого философа Николая Кузанского, чье эссе «Об ученом незнании» можно было бы рассмотреть как первый цвет европейского Возрождения. Он провел некоторое время по церковным делам в Константинополе незадолго до его падения, и, как показывают его письма, был хорошо знаком с идеями персидской, арабской и монгольской цивилизаций. В 1453 году он пишет длинное эссе «О мире и согласии веры», в котором он представил воображаемые речи представителей семнадцати народов и религий относительно лучшего способа достигнуть всеобщего мира и согласия. Автор показывает глубокое понимание монгольской идеологии, когда вкладывает в уста татарина такое описание его народа — «многочисленные и простые люди, которые поклоняются одному Богу, что выше других, изумлены разнообразием обрядов, которые имеют другие, кто поклоняется тому же Богу, что и они. Они высмеивают закон, который требует от некоторых христиан, всех иудеев и арабов делать обрезание, от других — ставить точку меж бровей, а от третьих — крестить детей». Он также отмечает замешательство монголов при столкновении с христианскими ритуалами и богословием, в особенности, «среди всех различных форм жертвы есть христианская жертва, в которой они предлагают хлеб и вино, и говорят, что это — тело и кровь Христа. То, что они едят и пьют эту жертву после жертвоприношения, кажется отвратительным. Они пожирают то, чему поклоняются».

Вымышленный татарин в споре точно повторил слова хана Мункэ, сказанные французскому посланнику, когда тот осудил пагубную вражду среди религий мира: «Надлежит исполнять заповеди Бога. Но иудеи говорят, что они получили эти заповеди от Моисея, арабы говорят, что им дал их Мухаммад, а христиане — что Иисус. И есть, возможно, другие народы, которые чтят своих пророков, которые, как они утверждают, дали им божественное слово. Поэтому, как мы достигнем согласия?» Ответ монголов был таков: религиозное согласие достижимо только, если объединить все веры под властью светского государства.

Визиты посланников монголов, таких как Раббан Бар Саума, дало европейцам представление о далеких и таинственных монголах. Европейцы больше не боялись империи Чингисхана и начали видеть в ней альтернативу обществу, в котором жили. Принимая во внимание, что авторы использовали мусульман, чтобы представить все, ненавистное европейцам, они насыщали историю монголов романтикой лучшего мира, который до некоторой степени стал Утопией, идеальным обществом. Приблизительно в 1390 году Джеффри Чосер, много ездивший по Франции и Италии по дипломатическим делам, дал самое яркое утверждение романтического образа монголов. В «Кентерберийских рассказах», первой книге, написанной на английском языке, самая длинная история содержит романтичный и причудливый рассказ о жизни и приключениях Чингисхана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.