Глава 3 Почему УРы не остановили врага?

Глава 3

Почему УРы не остановили врага?

К началу 1938 г. только вдоль западной границы СССР протяженностью около 3200 км было построено и оборудовано 13 укрепрайонов, в которых имелось 3196 оборонительных сооружений (из них 409 — артиллерийских), а гарнизоны состояли из 25 специальных батальонов численностью до 18 тысяч кадровых бойцов и командиров.

Во всех же УРах запада и востока к 1 января 1938 г. состояли 222 капонирные пушки (111 взводов) и 99 орудий полевой артиллерии. В последнем случае речь идет о пушках, приписанных к УРам и не входивших в состав стрелковых дивизий, прикрывавших УРы.

Тем не менее между УРами еще оставались широкие незащищенные участки. Именно поэтому в 1938–1939 гг. на западной границе началось строительство еще восьми укрепрайонов: Островского, Себежского, Слуцкого, Шепетовского, Изяславского, Староконстантиновского, Остропольского и Каменец-Подольского. В этих УРах к концу 1939 г. было забетонировано 1028 долговременных фортификационных сооружений. Любопытно, что еще в начале 1920-х гг. известный фортификатор Д. М. Карбышев высказал мысль, что строительство фортификационных сооружений вблизи границ бессмысленно «ввиду временного характера наших границ».

Так и вышло. 1 февраля 1940 г. начальник Генштаба Б. М. Шапошников в докладе предсовнаркома В. М. Молотову предложил: «Укрепленные районы, в связи с изменившейся обстановкой, решено, за исключением Карельского перешейка, Могилев-Ямпольского и Каменец-Подольского укрепрайонов, упразднить, законсервировав боевые сооружения. Численность войск укрепленных районов определена — 48 000 человек».

Строительство новых УРов на старой границе (за исключением Каменец-Подольского) было законсервировано, гарнизоны в них не располагались.

Подробный рассказ об устройстве наших дотов выходит за рамки книги, а здесь я скажу лишь, что с 1930-х гг. у нас строили доты двух типов: первый выдерживал попадание 152-мм гаубичного снаряда, а второй — 203-мм гаубичного или мортирного снаряда. Вот, к примеру, выдержки из отчета по испытаниям дотов Западного особого военного округа за 28 июня 1939 г.: «Первое сооружение бетонировалось без заметных отступлений от правил бетонирования и армирования, испытания этого сооружения показали положительные результаты. В результате стрельбы 203-мм снарядом, прямым попаданием, дало проникновение в бетон на 71,5 см — менее, чем ожидалось расчетом.

Вывод: стены сооружения отлично выдержали испытания…

Второе сооружение бетонировалось и армировалось с заметным нарушением правил бетонирования и армирования и в результате стрельбы 203-мм снарядом дало проникновение на 102 мм, при этом внутренняя часть стен оказалась покрыта массой трещин, резко наметился внутренний откол (выпучивание), который удержала кольчужная проволока-сетка.

Вывод: второе сооружение по причине неправильного бетонирования испытание не выдержало»[41].

В дотах помещались 76-мм капонирные орудия царской армии и новых образцов. К первым относились капонирные лафеты системы Дурляхера, на которых устанавливались 76-мм пушки обр. 1900 г. и 76-мм капонирные установки Путиловского завода обр. 1913 г. и 76-мм пушки обр. 1902 г.

С начала мая 1932 г. приступили к испытанию новой установки, созданной на базе капонирной установки Путиловского завода обр. 1913 г. Пушка помещалась в боевом каземате капонира (полукапонира) площадью 3 x 2,3 м и высотой 2 м. В передней стенке каземата имелась амбразура прямоугольного сечения. Сферический щит выступал в нише амбразуры. Пушка с небронированной передней частью люльки также находилась в нише амбразуры. Высота ниши амбразуры 940 мм. Амбразура закрывалась бронированной заслонкой, открывающейся вниз. Время подъема заслонки — 50 с, опускания — 30 с.

Расчет установки — 7 человек. Командир капонира помещался в отдельной боевой рубке, где вел наблюдение при помощи перископа и руководил стрельбой.

Система была принята на вооружение под наименованием «76,2-мм пушка обр. 1902 г. на капонирном лафете обр. 1932 г.».

В качестве противотанковых пушек в дотах устанавливались 47-мм морские одноствольные Гочкиса на казематных станках. Так, к 1937 г. в Киевском УРе их имелось 68 штук. В отчете комиссии 1937 г., инспектировавшей УРы, сказано, что «надежной защитой против современных танков они служить не могут». На самом деле их баллистические данные почти не отличались от 45-мм противотанковых пушек. У пушек Гочкиса вес снаряда 1,5 кг, начальная скорость снаряда 701 м/с, скорострельность 20 выстрелов в минуту, а у 45-мм противотанковых пушек вес снаряда 1,43 кг, начальная скорость снаряда 760 м/с, скорострельность 20–25 выстрелов в минуту.

В феврале 1939 г. начались испытания опытной казематной установки дот-4, разработанной в ОКБ-43. Установка была снабжена 45-мм танковой пушкой, спаренной с 7,62-мм пулеметом. На полигоне дот-4 выдержала подрыв 203-мм фугасного снаряда у самой амбразуры. В отличие от 76-мм установки обр. 1932 г. дот-4 не имела поднимающейся заслонки, основой ее вращающейся части был большой броневой шар.

В 1941 г. к изготовлению установочных частей дот-4 был подключен ленинградский «Арсенал» (завод № 7). По плану во II квартале 1941 г. завод должен был изготовить 200 дот-4, в III квартале — 900, а в IV квартале — 978 установок.

Понятно, что подавляющее большинство из этих 2078 установок дот-4 в западные УРы так и не попали, зато сотни их были использованы при обороне Ленинграда.

Кроме дот-4 для противотанковой обороны использовались сотни танковых башен с 45-мм пушками, как со старых, снятых с вооружения танков, так и с новых.

В сентябре 1939 г. начались испытания казематной пушки Л-17, созданной на Кировском заводе. Подобно дот-4, система Л-17 имела шаровую установку. Ствол 76,2-мм пушки был помещен в массивную броневую трубу. Л-17 должна была выдерживать несколько прямых попаданий в амбразуру из 7,5-см германской штурмовой пушки StuG 37 на самоходном шасси.

В мае 1939 г. Кировский завод получил заказ на 600 установок Л-17. Часть коробов делал Новокраматорский завод им. Сталина. Короба первоначально изготавливали длиной 1500 мм с толщиной брони 80 мм, а затем — соответственно 1350 мм и 60 мм.

Первые установки Л-17 были смонтированы в июне 1940 г. в Каменец-Подольском укрепрайоне.

Помимо 45–76-мм капонирных установок, УРы в ряде случаев вооружались орудиями среднего калибра для контрбатарейной стрельбы. Первоначально это были старые пушки: русские 152-мм в 120 и 190 пудов обр. 1877 г., 152-мм обр. 1904 г., французские 155-мм и 120-мм обр. 1878 г. и т. п. Так, в Минском УРе к 1938 г. для них было оборудовано 7 позиций на 4 орудия каждая. Фактически это были лишь глубокие окопы без бетонированных площадок. Зато убежища для личного состава и погреба находились в бетонных блоках.

С конца 1939 г. 8 подобных артиллерийских позиций строились в Слуцком УРе. Естественно, что на этих позициях могли устанавливаться и современные артсистемы типа М-30, МЛ-20 и др.

В апреле — мае 1941 г. представители Генштаба, Наркомата обороны и ЦК ВКП(б) провели инспекцию УРов по старой границе. Вот некоторые выдержи из отчета:

«1. Намеченные мероприятия по достройке и модернизации укреплений старой госграницы в настоящее время не проведены вследствие необходимости завершения к 1 июля 1941 г. строительных работ на укреплениях новой госграницы, но будут продолжены после указанного срока…

2. Кадрами гарнизоны УР в настоящее время не обеспечены. Средняя численность гарнизона составляет в настоящее время не более 30 % от штатной (реально — 13–20 %) и не может быть увеличена ввиду отсутствия жилья и тылового обеспечения… Штатная численность пульбатов также не соответствует задачам обороны укреплений, так как может частично прикрыть не более 60 % огневых сооружений.

3. Несмотря на то что для усиления вооружения УР в 1938–1940 гг. в их распоряжение было передано большое количество артиллерийских средств, большая часть их составляет устаревшие легкие полевые орудия обр. 1877–1895 гг. без специальных станков и боеприпасов. Из сравнительно современных артиллерийских средств гарнизонам УР переданы лишь 26 76-мм орудий обр. 1902 г. и 8 76-мм полевых орудий обр. 1902/30 г. Из 200 заказанных капонирных пушек Л-17 не получено совершенно…

Установленные капонирные орудия укомплектованы не полностью… Состояние механизмов таково, что… вести из них огонь нельзя, а часто и опасно для расчета. Формуляров эти орудия не имеют… Комплекты ЗИП утрачены… Должный уход за орудиями отсутствует…

4. Стрелковое вооружение дот наполовину составляют пулеметы устаревшей конструкции и иностранных марок, к которым часто отсутствуют боеприпасы.

5. Танковые батальоны и танковые роты поддержки УР существуют только в отчетах, так как имеют устаревшую матчасть выпуска 1929–1933 гг. с полностью выработанным ресурсом, не имеют пулеметного вооружения и могут ограниченно использоваться только в качестве неподвижных огневых точек. Горючего для танковых рот поддержки нигде нет.

6. Несмотря на неоднократные указания о необходимости сооружения скрывающихся орудийных и пулеметных башенных установок… для чего в распоряжение инженерного управления было передано более 300 танков Т-18 и Т-26, ни одной установки в настоящее время в наличии нет, а танковые башни установлены на закопанные в землю танковые корпуса, иногда дополнительно небрежно забетонированные. Системы жизнеобеспечения в таких бронебашенных установках отсутствуют…»[42]

В связи с переносом границы на запад директивой Наркомата обороны от 26 июня 1940 г. было начато строительство новых укреплений в ЗапОВО. Началось строительство (с севера на юг): Гродненского (№ 68), Осовецкого (№ 66), Замбрувского (№ 64) и Брестского (№ 62) укрепрайонов. Сооружаемые высокими темпами, новые укрепрайоны отличались от ранее построенных как конструкцией огневых сооружений, так и системой построения, значительно большим (до 45 %) удельным весом орудийных сооружений для противотанковой обороны. В каждом из укрепрайонов предусматривалось иметь по две оборонительные полосы общей глубиной 15–20 км. Полосы состояли из узлов, а узлы — из опорных пунктов. Важнейшие объекты в опорных пунктах сообщались между собой подземными галереями. В первую очередь велось строительство опорных пунктов первых полос укрепрайонов.

Гродненский УР протяженностью 80 км (в полосе 3-й армии ЗапОВО) должен был иметь 28 узлов обороны (373 сооружения), из которых в первой полосе обороны — 9 узлов и во второй — 19 узлов. На 1 июня 1941 г. было построено 165 сооружений.

Осовецкий УР, занимавший по фронту 35 км, включал, помимо вновь строящихся, сооружения крепости Осовец и являлся основным объектом для 1-го стрелкового корпуса 10-й армии ЗапОВО, части которого участвовали в дооборудовании укрепрайона. Помимо долговременных железобетонных, Осовецкий УР имел 36 бронебашенных установок (с танковыми, в том числе от МС-1, башнями), а также две роты «уровских» танков МС-1 (43 танка).

Замбрувский УР также находился в полосе 10-й армии ЗапОВО.

Брестский УР (протяженностью 180 км в полосе 4-й армии ЗапОВО) имел основными участниками обороны Брестский, Семятический и Волчинский. К началу войны в укрепрайоне были забетонированы 128 дотов, 23 из которых (в районе Брест-Семятичи) находились в полной готовности — с гарнизонами, вооружением, боезапасом.

В целом на 1 июня 1941 г. Гродненский, Осовецкий, Замбрувский и Брестский укрепрайоны имели около 200 полностью вооруженных долговременных огневых сооружений, 193 бронированные огневые точки (закопанные танки МС-1), 909 оборонительных сооружений полевого типа.

Дополнительные меры по укомплектованию войск УРов определялись постановлениями Главного военного совета Красной Армии от 21 мая 1941 г. и Совнаркома СССР от 4 июня 1941 г.

Что касается состояния УРов на линии старой госграницы, то их, несмотря на передислокацию ряда артиллерийско-пулеметных батальонов на запад и демонтаж вооружения в части сооружений, предполагалось в военное время использовать. Постановлением Главного военного совета Красной Армии от 21 мая 1941 г. предусматривалось формирование большого количества артиллерийско-пулеметных батальонов к 1 июля 1941 г., а еще — с 1 июля 1941-го.

16 июня 1941 г., то есть за 6 дней до начала войны, Совнарком принял постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов». Там, в частности, говорилось: «Для обеспечения выпуска в 1941 г. 1392 пушек Ф-34 к дотам и установочные части к ней на заводе № 92 с началом выпуска их с 1 сентября 1941 г.» создать специальную комиссию. Дело в том, что Грабину не весьма корректным образом удалось дискредитировать Л-17 и настоять на замене там качающейся части Л-11 на свою Ф-34.

Но самым любопытным, на мой взгляд, был пункт 1:

«До получения вооружения из промышленности разрешить Наркомобороны взять для частей укрепленных районов пулеметы:

а) за счет „НЗ“ тыловых частей — 2700 ДП;

б) из мобзапаса Дальневосточного фронта — 3000 ДП и 2000 пулеметов „Максим“, с возвратом в IV квартале 1941 г.».

То есть фактически шло разоружение УРов Дальнего Востока. Другой вопрос, что сделано это было слишком поздно.

А вот выдержки из Докладной записки секретаря ЦК УП(б)Б П. К. Пономаренко секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину «О состоянии строительства укрепленных районов и необходимых мерах помощи» от 9 июня 1941 г.: «За апрель и май месяцы 1941 г. забетонировано 217 оборонительных сооружений, что составляет 127,7 % заданного Генштабом плана…

Несмотря на то что имеется 550 забетонированных сооружений и бетонировка новых продолжается, построено 909 сооружений полевого доусиления, свою задачу на сегодняшний день укрепрайоны — как укрепрайоны — выполнить не смогут, а могут лишь служить средством усиления войск прикрытия. Причина этому та, что из 550 забетонированных сооружений вооружены только 193. Военное ведомство не снабдило пулеметными, орудийными установками, амбразурными коробками и другими средствами вооружения и оборудования. Так, например, недостает коробов на 200 сооружениях, вентиляционное и электросиловое оборудование ведется только на 100 сооружениях, да и то не может быть окончено и сдано в эксплуатацию из-за отсутствия элементов оборудования (электромоторов, бензорезервуаров, распределительных ящиков, вентиляторов, водогрейных котлов и т. д.).

План снабжения, составленный Управлением оборонительного строительства Красной Армии, предопределяет растягивание сроков строительства. Пример такого планирования — амбразурные короба, при потребности дот-5 во втором квартале 107 штук планируется — 50 штук, дот-4 — 429 штук планируется — 175 штук и т. д.

Сооружения бетонируются без коробов с последующей их постановкой, что приводит к снижению качества сооружения и к его удорожанию…

Необходимо разрешить подорвать все доты Барановичского укрепленного района, направленного на восток и поэтому опасного, а бронеколпаки использовать для НП»[43].

Как видим, на 9 июня и, соответственно, на 22 июня 1941 г. доты в старых УРах никто не взрывал, а лишь велись разговоры. Сплетни о том, что доты «фортов на линии Сталина с грохотом взлетели на воздух», были придуманы хрущевскими пропагандистами с целью дискредитации Сталина и подхвачены диссидентами типа отставного генерал-майора Григоренко.

Таблица 6. Состояние укрепленных районов в ЗапОВО на 1 июня 1941 г.

25 мая 1941 г. вышло очередное, с 1932 г. уже десятое (!), Постановление правительства о мерах по усилению укреплений на старой и новой госграницах. По старой границе срок исполнения мероприятий устанавливался 1 октября 1941 г., но до начала войны ничего сделано не было, поскольку все силы были брошены на завершение строительства новых УРов на «линии Молотова».

Последний из документов по усилению вооружения укреплений старой госграницы датирован 11 июня 1941 г. Согласно ему, в распоряжение Летичевского УРа со складов НЗ Артуправления было отгружено: пулеметов «Максим» на станке Соколова — 4 штуки; пулеметов «Виккерса» на треноге — 2 штуки; тяжелых пулеметов Кольта — 6 штук; 37-мм батальонных орудий Розенберга на железном лафете — 4 штуки, 45-мм танковых пушек обр. 1932 г. без башен — 13 штук; осколочных артиллерийских 45-мм выстрелов — 320; шрапнельных артиллерийских 76,2-мм выстрелов — 800; 7,62-мм винтовочных патронов — 27 000.

Как видим, в УРы отправляли все, что было.

Замечу, что нытье краскомов в 1938–1941 гг. и возмущения современных историков посылкой устаревшей артиллерийской техники в УРы в большинстве случаев необоснованны. Неисправные орудия, естественно, небоеспособны, и это равно относится как к новым, так и к старым артсистемам. Тут же речь идет об исправных орудиях.

Старые системы — 76-мм пушки обр. 1900 г., 107-мм и 152-мм пушки обр. 1877 г. и 1904 г. и т. д. — имели гораздо худшую мобильность по сравнению с новыми артсистемами 1930–1941 гг., однако баллистика их была вполне приемлема и стреляли они всеми новыми типами снарядов, включая даже химические. Скорострельность старых орудий была в 1,5–2 раза ниже, но вести огонь на пределе скорострельности орудиям калибра свыше 76 мм в УРах нужды никакой не было. А как я уже писал, через минуту-две боя скорострельность орудий определяет тепловой фактор, одинаково действовавший на новые (1930–1941 гг.) и старые (1877–1904 гг.) орудия.

С началом Великой Отечественной войны организации сопротивления УРов в целом ни на «линии Молотова», ни на «линии Сталина» не было. Часть гарнизонов УРов сражалась отчаянно, а часть бежала. Там, где находились части поддержки дотов, сопротивление УРов длилось достаточно долго. Там, где пехота бежала, оставив УРы, доты часто становились легкой добычей германских саперов. Как сказал один из участников боев: «Полевых частей нет, и мы остались как мышонки в норках».

Рассмотрим несколько примеров обороны УРов. 68-й УР был расположен в районе Гродно у Августовского канала. Там держали оборону 213-й стрелковый полк (командир майор Т. Я. Яковлев) 56-й дивизии и 9-й отдельный батальон 68-го УРа. Генерал Хейц вспоминал: «Русские силы очень упорно удерживали укрепления и населенные пункты. Мы смогли их занять только после планомерного наступления, стоившего больших потерь».

До вечера 22 июня «38-й дот и находившиеся снаружи бойцы вели огонь по врагу, отбивая атаку за атакой. Ночью закончили рытье окопов, разместили пулеметы, выставили дозорных. Наутро немцы возобновили атаки. Дот выстоял, но прорвавшийся к нему танк проутюжил окопы, расстрелял и раздавил тех, кто не успел скрыться за бетонными стенами. Третий день (24 июня) стал для маленького гарнизона последним. Гитлеровцы, чтобы подавить дот, выдвинули на прямую наводку несколько крупнокалиберных орудий. Сооружение сотрясалось от разрывов снарядов, внутри откалывались куски бетона, калеча защитников. Непрерывный грохот вызывал глухоту и кровотечение из ушей; от пороховых газов и духоты некоторые теряли сознание. Мучила жажда, хоть вода была рядом (в ручье за дотом), но пробраться к ней было невозможно. Несмотря на множество попаданий, огонь из дзота не прекращался, продолжали действовать обе артиллерийско-пулеметные установки и станковые пулеметы в амбразурах. На земляных откосах темнели уже десятки трупов немцев, и количество их все росло. Тогда гитлеровцы ослепили 38-й дымовыми шашками и пустили в дело саперов. Они стали бросать под стены большие пакеты с взрывчаткой. Сотрясаемый взрывами, окутанный дымом, дот продолжал сражаться. Саперы-подрывники забрались на крышу, через шахту от разбитого перископа кричали: „Рус, сдавайся!“ В ответ звучали выстрелы. А внутрь падали толовые шашки, химические гранаты, лился горящий бензин, от которых гарнизон все более таял. От него уже осталось трое: сержант Захаров, курсант Грачев и курсант Ирин. Захаров выпускал из поврежденного орудия последние снаряды, курсанты вели огонь из винтовок»[44].

Наконец немцам удалось взорвать дот. Уцелел лишь курсант Леонид Ирин, позже взятый в плен.

Несколько слов скажу о судьбе дота № 39. «Командир взвода Я. М. Гриценко был в доте: сумел под огнем добраться из деревни. Две из трех пушек 39-го вышли из строя. Третья была повреждена, но с помощью молотка ее удавалось заряжать. Вели огонь, пока не кончились снаряды. Немцы подошли к доту, начали заливать в отверстия бензин. Один стал кричать в амбразуру: „Сдавайтесь!“ Раненый лейтенант Гриценко выстрелил в амбразуру из пистолета, немец умолк. Когда был полностью расстрелян боекомплект, остатки гарнизона покинули дот, но с тяжелыми ранеными далеко уйти не смогли. При зачистке местности они были обнаружены и взяты в плен.

Из учебной роты 9-го пульбата уцелел еще один курсант — А. Д. Шмелев. Его воспоминания позволяют получить представление, как сражался его дот № 59 и соседний с ним № 37. Командовал дотом лейтенант В. А. Пилькевич, в ночь на 22 июня он находился дома, но по тревоге был вызван посыльным и к моменту открытия немцами огня уже находился на месте. В первый день боев дот успешно отразил все атаки противника, гарнизон потерь не имел. Только курсанты Неумытов и Шмелев получили легкие ранения и контузию (подобравшийся к доту немец сумел забросить в гильзоотводное отверстие две гранаты)»[45].

К утру 23 июня был взорван немцами командирский дот № 38.

23 июня неожиданно ожил дот № 37, молчавший весь день 22 июня. «Его гарнизон во главе с командиром лейтенантом Чусем находился в наряде в Сопоцкине. Видимо, уцелевшие бойцы сумели добраться до своего маленького форта и приняли бой. Результаты дружного перекрестного огня не заставили себя долго ждать: лощина, которую оба дота держали под обстрелом и которую противник считал находящейся в „мертвой зоне“, теперь действительно стала мертвой: ее усеяли десятки трупов. Но к вечеру дот № 37 расстрелял весь боекомплект и замолчал. Саперы подобрались к нему со стороны 38-го и взорвали. Ослабел и огонь дота № 59: запас боеприпасов таял на глазах. Заметив это, немецкие саперы попытались подтащить к нему взрывчатку, но дозорные сорвали несколько попыток. Из дота № 54 пришел связной сержант Портов: старший лейтенант В. Г. Мачулин спрашивал Пилькевича о том, что тот намеревался делать в сложившейся обстановке. Узнали, что Гродно взят, а уровские войска отрезаны от Немана. Взводный обратился к своим подчиненным с тем же вопросом. Ответ был один: „Будем сражаться“. Ночью немцы проникли к доту и залезли на его верхнее перекрытие. Через перископное отверстие предлагали сдаться. Сержант Глазов обстрелял их из ручного пулемета. Для завтрашнего боя оставалось по 5–6 выстрелов на орудие, полупустые ленты в пулеметах и немного патронов для личного оружия. К полудню боеприпасы были исчерпаны, саперы беспрепятственно подошли к доту и спустили в перископную шахту пакет с взрывчаткой. „Взрыв страшной силы потряс дот до основания. Рухнувшие перегородки казематов погребли под собою бойцов. Распахнувшейся, сорванной с петель стальной дверью был раздавлен лейтенант Пилькевич, воздушной волной убиты курсант Абрамов и мой помощник Неумытов. У входа с рассеченной пополам головой застыл сержант Глазов. В проходе-сквозняке повсюду виднелись обезображенные тела бойцов“. Из 22 человек уцелело пятеро, да и те израненные и контуженные»[46].

А теперь перейдем к действиям 62-го (Брестского) УРа. В описании боевого пути 3-й танковой дивизии[47] говорится, что огонь велся не только от Прилук, но и из леса между шоссе и рекой. Оказывали сопротивление и 3 из 16 дотов 2-й роты 18-го батальона Брестского УРа, расположенные в районе Митьки, Бернады — у форта литера «З». Остальные сооружения были полностью забетонированы, в некоторых имелись амбразурные короба, но не было гарнизонов. Бывший военфельдшер В. А. Якушев вспоминал, что в составе гарнизонов трех сражавшихся дотов едва ли насчитывалось по 10 человек. Один взвод убыл в гарнизонный караул в Брест, часть личного состава находилась на курсах младших командиров, многие офицеры уехали в отпуска. В дотах оставались: младшие лейтенанты И. М. Борисов, В. И. Олегов, И. П. Фролов, И. Ф. Бобков и военфельдшер В. А. Якушев. Помощь раненым оказывала жена Бобкова. Якушев писал: «23.6.1941 г. кончились боеприпасы. ДС блокирован немцами. Взорваны двери. Через перископные отверстия гранатами уничтожена обслуга перископа и кто был в этом каземате. Немцами был пущен газ в дот в виде шашек. Кто был ранен, все задохнулись. Оставшиеся в живых, человек шесть, выползли ночью в близлежащий форт»[48].

Бывший командир взвода 3-й роты 17-го ОПАБ И. Н. Шибаков вспоминал: «25 июня во второй половине дня левый каземат был пробит снарядом, материальная часть вышла из строя… Дот блокирован. Мы отбиваемся гранатами. Подорван запасной выход, враги затопили нижний этаж, стреляли в отверстия казематов, в пробоины кидали гранаты. Отверстия мы заткнули шинелями и одеялами. Вода словно кипела от взрывов, брызги долетали на верхний этаж. Мы сели, обнявшись, на пол. Думали — вот-вот обрушится пол»[49].

«Состояние, когда боевые возможности избитого снарядами и бомбами дота исчерпаны, называется „приведен к молчанию“. Уже не припадая к земле, не прячась, подходили к умолкшим бетонным многогранникам, которым так и не успели сделать обваловку, немецкие саперы-подрывники. Привычно делали свою саперскую работу, потом писали подробные отчеты. „Защитная труба перископа имеет на верхнем конце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри сооружения. Если разбить крышки одиночной ручной гранатой, то труба остается незащищенной. Через трубу внутрь сооружения вливался бензин, во всех случаях уничтожавший гарнизоны“.

Уровцы (так их называли) несли за свои участки границы поименную ответственность, поэтому они не покинули ее, даже когда граница стала немецким тылом. „150-килограммовый заряд, опущенный через перископное отверстие, разворачивал стены сооружения. Бетон растрескивался по слоям трамбования. Междуэтажные перекрытия разрушались во всех случаях и погребали находящийся в нижних казематах гарнизон“. Но и взрывчатка не могла уничтожить бессмертных, казалось, людей. Об этом почему-то не часто пишут, но именно 22 июня стало тем днем, когда германские нацисты впервые во Второй мировой войне применили против своего противника (гарнизоны советских дотов) боевые отравляющие вещества.

О варварстве немецких войск поведали после войны выжившие защитники укреплений: для них противогазы не оказались ненужной обузой. „Уцелевшие бойцы спускались в подземный этаж, закрывая люки. Но газ проходил по переговорным трубам, в которые не успели вставить газонепроницаемые мембраны“. „Слышим легкое шипение. Потянуло лекарственным запахом. Газы! Все одели противогазы. Гитлеровцы забрасывают гранатами. От взрыва одной из них, которую я не успел выбросить, меня ранило в левую руку и грудь… Казалось, что качается пол. И опять, теперь уже знакомое шипение. Стало тошнить, начался кашель. В противогазе пробита трубка. Попытался зажать дырку, но одной рукой не сумел. Тогда я снял противогазный шлем с убитого товарища и надел. В шлеме оказалась кровь, я захлебнулся. Когда зажал дыхательный клапан, кровь вышла из шлема. Так я и пролежал до утра. 26 июня гарнизоны дотов Шевлюкова, Локтева и Еськова отбросили противника и деблокировали наш дот. Шевлюков забрал меня к себе в „Горки“…“»[50].

А теперь перейдем к старому УРу № 82, расположенному в районе города Тирасполя. Согласно германским источникам, «ходом боев установлено, что русские не сдают долговременные боевые сооружения при выходе из строя главного вооружения, а обороняют их до последнего».

А вот описания действий вермахта против Могилев-Ямпольского УРа: «Уничтожению дотов предшествовал налет бомбардировщиков и 15-минутный обстрел выявленных сооружений выдвинутыми отдельными орудиями и 8,8-см зенитками, поддержанными противотанковыми орудиями и тяжелым пехотным оружием. Кроме того, последовал 5-минутный огневой налет всей артиллерией на те сооружения, которые находились в 300 метрах и более от противоположного берега Днестра.

Удалось полностью подавить доты, препятствовавшие форсированию…

Дот № 2 [нумерация сооружений немецкая]: бетонированный пулеметный дот, имевший 3 амбразуры со станковыми пулеметами, действовавшими фронтальным и фланкирующим образом вверх и вниз по течению реки. Гарнизон 15 человек.

Уничтожение. После форсирования ударный взвод 2-й роты 240-го инженерного батальона пересек проволочное заграждение примерно 3-метровой ширины. Подползание к доту примерно на 150 метров осуществлялось сбоку под прикрытием огня установленного на береговой позиции ручного пулемета. Амбразура, направленная вверх по течению, была уничтожена с помощью огнемета и заряда на шесте. Даже после подрыва входной двери гарнизон не сдался. Только после того, как был взорван еще 9-килограммовый заряд, 8 человек вышли наружу. Остаток гарнизона был уничтожен внутри.

Дот № 5: орудийный дот с 2 орудиями косоприцельного действия.

Уничтожение. Под прикрытием огня зенитного и противотанкового орудий ударный взвод 3-й роты 240-го инженерного батальона выдвинулся к орудийному доту. Взрыв 12,5-килограммового заряда действия не имел. Следующие заряды вскрыли силовую установку и подожгли ее. Выстрелы из огнемета по смотровым щелям дота действия не имели. Только несколько выстрелов из огнемета в вентиляционную установку вынудили гарнизон в составе 1 офицера и 26 человек к сдаче»[51].

Наступление противника на правом фланге Южного фронта заставило советское командование без боя оставить не атакованные немцами доты УРа № 82 (Тираспольского).

Итак, основной причиной захвата немцами УРов опять же стало не столько отсутствие вооружения и неполное оборудование значительной части дотов, сколько человеческий фактор. Пехотные части и полевая артиллерия в подавляющем большинстве случаев не прикрывали УРы, а отходили на восток.

Там же, где УР был прикрыт пехотой и тяжелой артиллерией, он становился практически неприступен. Характерный пример — УР в районе «Ораниенбаумского пятачка», к которому немцы подошли в сентябре 1941 г. и не смогли продвинуться вперед ни на метр до самого прорыва блокады.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.