ВЗГЛЯД НА ГОРОД

ВЗГЛЯД НА ГОРОД

Зимой 540 года до н. э. в Вавилоне узнали, что Кир, царь мидян и персов, вернулся с Востока в свой горный оплот. Еще говорили о сопровождавших его ордах всадников из чужих племен.

Вероятно, наиболее информированной группой лиц в огромном городе были банкиры из Биржи у пристани. Эти люди, стоявшие по положению ниже придворной знати, жрецов храма Эсагилы и надсмотрщиков, тщательно оценивали события, происходившие за стенами города. Они помнили, что Кир был неграмотным человеком, отец которого правил несколькими деревнями. По поводу явившихся с ним племен они знали, что те сумели завоевать парочку далеких пустынь, как до них киммерийцы, но не представляли никакой угрозы для их столицы, укрепленной дальновидным Навуходоносором. В ту осень людей из Биржи более беспокоило продолжавшееся сокращение строительства, все еще растущие цены на зерно и широко распространившиеся эпидемии, приписываемые предсказателями из храма гневу Мардука, или Бела-Мардука, главного бога Вавилона.

Тот год закончился, как всегда, символической смертью Мардука и трауром среди его слуг. Новый год, который должен был войти в анналы как год значительных беспорядков, начался с праздника нисана, проведенного еще великолепнее, чем прежде. В действительности он был необычным во многих отношениях. Царь Набонид, как правило, не принимавший участия в новогоднем празднике, лично появился на нем и поднялся по ступеням святилища Эсагилы. Он схватил руки Мардука в доказательство любви и доброжелательности бога и преданности царя. Голова зловещей статуи Мардука была украшена венком из лазурита, а грудь – венком из чистого золота, очевидными символами его возрождения к жизни и могуществу.

Из портика чиновники с берега Эсагилы заметили, что Мардук все так же гневается на Набонида, правда, банкиры обращали на это внимание еще до наступления двенадцатидневного праздника, поскольку на землях под халдейским правлением по-прежнему царил упадок. Такие разговоры в портике имели большее значение, чем официальный обмен мнениями над табличками для счета. Про себя банкиры также отметили, что военщине на праздник выдали двойную норму вина – не кувшины с дрянным финиковым вином, а виноградное вино, доставленное из Ливана. Таков был приказ наследника престола – да защитит его Ваал, – которого менялы-иудеи с канала Кебар прозвали Валтасаром.

Подобные детали помогали, по мнению финансистов, измерить уровень враждебности между жрецами храма Мардука и Набонидом, который, конечно, был верховным жрецом и царем. По слухам, Валтасар, главный военачальник и управляющий всеми делами, не имеющий лишь титула, ждал какого-либо публичного проявления слабости со стороны отца, чтобы отравить Набонида и взойти на трон с драконом в качестве второго Навуходоносора, героического защитника Вавилона. Чтобы довести до конца этот дворцовый переворот, Валтасару требовалась, по крайней мере, символическая победа над хорошо известным врагом. Уже на протяжении поколения вдоль границ сохранялся мир, но за него пришлось заплатить, и цену банкиры знали. Однако теперь, когда снова появился упрямый и невежественный Ахеменид, Валтасару, возможно, удалось бы добыть у него такую необходимую победу.

Однако всем подобным ожиданиям противостоял изворотливый ум старого Набонида. Царь не был законным сыном дочери Навуходоносора; его мать, хотя и была дочерью халдеев, служила жрицей лунного бога Сина в Харране. Трон себе он добыл, успешно устранив захватившего его претендента.

Теперь, перед праздником, Набонид вырезал на халцедоновой табличке: «Кир Персидский в ноги мои поклонится; руки мои завладеют его землями; имущество его станет моей добычей». Когда табличка была подготовлена, Набонид заметил своим придворным, что, если Кир ее увидит, не сможет прочесть клинопись.

Эта табличка была действительно хитроумным произведением и очень полезной пропагандой. Прочитав надпись, придворные Эсагилы сразу же сообразили, что таким образом Набонид перехватил инициативу у сына. Если бы теперь Валтасар добился какой-либо победы над мидянами и персами, все лавры достались бы отцу, предсказавшему ее как волеизъявление богов Вавилона. В своих портиках банкиры Биржи спокойно сошлись во мнении, что Валтасар не переживет отца. Уж слишком наследник любил вино.

А затем, в самый день Нового года, Набонид добился неожиданного триумфа.

Организовать его, видимо, помогли могущественные родовые боги. Ни облачка дурных предзнаменований не возникло на ярком небе, ни разу пылевое завихрение не нарушило прозрачности неподвижного воздуха. Золотая верхушка пирамидальной Вавилонской башни зависла в своем абсолютном великолепии над несметным числом жителей города. Семьи в полном составе, захватив всех рабов, собирались к широкой дороге процессий. Там, от бронзовых львов улицы Адада до синих башен ворот Иштар, они вливались в толпы, уже стоявшие за спинами царских охранников. Как обычно, клейменые рабы заполнили темные переулки. Вольным людям, земледельцам, пастухам и носильщикам, разрешалось толпиться позади заслона охранников на дороге, а стоявшие выше по положению кузнецы, пекари и мясники занимали собственные улицы. Писцы, торговцы, банкиры, надсмотрщики заполнили возвышение причем самые богатые из них прятались в тени красных навесов. На балконах и плоских крышах домов свободно расселись знатные семейства в алых праздничных одеждах, украшенных венками и гирляндами; на детях были венки из цветов, а на взрослых – из драгоценных камней. Некоторые из них прослеживали свою родословную вплоть до Саргона Первого, великого царя Аккада.

При виде такого великолепия вокруг один греческий торговец вазами воскликнул:

– Послушайте, да чудеса двора Сарданапала были навозной кучей по сравнению со всем этим!

Варвар думал польстить хозяевам Биржи, но они только посмеялись, поскольку его Сарданапал был всего лишь Ашшурбанипал, собиратель книг и охотник на пленных животных, один из последних ассирийских царей.

Сквозь толпу зрителей, стоявшую вдоль дороги, просачивались и безродные люди: продавцы амулетов, блудницы, не носившие знака Иштар, исполнители запрещенных гимнов, толкователи предзнаменований и простые рабы или шпионы Римута, сторожевого пса Набонида. Здесь были иудеи из квартала Кебар, утверждавшие, что во времена Ура их предки жили за Двуречьем.

Затем на некоторое время все массы присутствовавших забыли о своих тревогах и голоде – под звуки множества труб, отправивших тучи голубей кружиться по небу, из открытых ворот Эсады появился Мардук. На колеснице, которую тянул ряд поющих жрецов, стоя прямо на своем драконе, вавилонский бог возник из святилища, народившийся для жизни и глаз своих верующих.

Женщины заиграли на арфах, мужчины принялись бить в литавры, и мириады ликующих голосов запели, заклиная о помощи возродившегося Мардука. Ведь в Мардуке объединились силы всех древних божеств.

Нергал города Вавилона,

Нергал – это Мардук сражений,

Забаба – Мардук убийств,

Энлиль – это Мардук намерений,

Шамаш – Мардук правосудия…

Затем, как только Мардук свернул на дорогу процессий, за ним последовало нечто непривычное. Разборчивые зрители искали символы Нергала и других древних божеств. Вместо них они увидели действующих богов, каждый из которых ехал в повозке, запряженной белыми мулами: злой дух Син из Харрана, Шамаш из Сиппара, как всегда, на крылатом, изрыгающем пламя льве, и закрытая покрывалом, вооруженная Иштар из Урука.

Эта процессия божеств тянулась и тянулась, пока умнейшие головы из публики не поняли: пред ними предстали все боги из владений Вавилона. Со всех городов их свезли сюда на гигантское богоявление. Безусловно, сделать это должен был сам Набонид, и не просто для того, чтобы увеличить новогоднее ликование. Не привезли ли чужих богов в цитадель Эсагилы ради их сохранности? А если так, то какие события предрекал сей факт? Или же они привезены сюда ради увеличения могущества Вавилона? В таком случае какие непредвиденные обстоятельства угрожают ему?

На протяжении всего праздника, до вечера, когда зажглись свечи, многие в толпе задавали эти вопросы. И не нашлось никого, кто бы на них ответил. Толкователи предзнаменований и предсказатели судьбы собрали богатый урожай серебра и дешевых драгоценностей за свои предположения, в которые на самом деле мало кто поверил. Тайны всегда увлекали вавилонян, и это была выдающаяся тайна.

Во время вечернего ликования по столам, заставленным угощениями, пробежал слушок из святилища Экура, где после процессии отдыхал Мардук. Как утверждалось, теперь Мардук захватил верховную власть над всеми малыми богами, что, впрочем, наблюдатели уже заметили. Но Зерия, главный жрец храма, не стал ничего говорить. Поскольку Зерия выражал интересы царя и был его ставленником, это означало, что сам Набонид решил не давать объяснений народу. Строгий приверженец обрядов, подержав Мардука за руки, он удалился из поля зрения присутствующих на празднике.

Члены Биржи решили, что лукавый Набонид хотел возбудить в своем народе ожидания. Что бы ни случилось в грядущем году, все должно быть приписано его обряду, совершенному на этом празднике. В конечном итоге финансисты решили, что Набонид в очередной раз взял верх над партией Валтасара.

В ту ночь праздничные лампы горели у дверей пятидесяти трех храмов Вавилона, трехсот святилищ божеств земных, шестисот святилищ божеств небесных и всех бессчетных святилищ в углублениях стен вдоль улиц. Иллюминация пробуждала надежды на все самое лучшее, поскольку конкретизировать их было невозможно.

За крепостными стенами Имгур-Бел и охраняемыми воротами, в строениях на темном канале Кебар никто не разделял этих надежд. Работникам-иудеям не дозволялось возвести свой храм в их квартале на берегу канала. В такие дни они собирались помолиться в темноте пустой комнаты у воды, стараясь своим шепотом не нарушать тишины. В ту ночь они шептали изречения зилота Исайи: «Пал Вил, низвергся Нево, истуканы их – на скоте и вьючных животных… низверглись, пали вместе, не могли защитить носивших…»

Эти слова, если бы их кто-нибудь повторил агентам Зерии, нельзя было истолковать как измену. Однако для тех, кто видел процессию богов, сидевших на животных и следовавших за Бел-Мардуком, эти слова имели значение. Этот парад идолов не мог защитить город.

Вдоль канала Кебар с его стоячей водой усиливался запах смерти. Каждый день после Нового года стражники Римута в доспехах прочесывали улицы в поисках нищих, прокаженных, слепых, больных и просто голодных людей, заполнявших переулки. Уборщики мусора гнали свою добычу за восточные ворота Имгур-Бел к мусорным кучам у канала и оставляли там, заставляя есть и пить то, что в них можно было найти. Таким образом, людские отбросы скапливались вдоль канала, отмахивались от собиравшихся там же грифов и, причитая, выпрашивали подачки у прохожих, которые иногда бросали им бронзовый грош, чтобы поглазеть потом на драку между ними.

Изредка вдоль канала проходили люди, они пристально изучали скорбевших у воды и говорили самым сильным из них:

– Подними глаза к горам, оттуда к тебе придет помощь.

Не многие следовали совету. Лишь в холодный и безветренный день они могли различить горы на востоке, за внешней стеной и пространством, покрытым зеленеющими плантациями. Никому из этих страдающих и умирающих людей не приходило в голову постараться уйти из города. Инстинкт, который привел тысячи таких, как они, к городским стенам, удерживал их здесь. Даже стражники Римута не пытались выгнать их за канал, так как знали, что они обязательно приползут обратно к мусорным кучам и воде.

Именно в первый месяц после праздника нищие Кебара узрели чудо.

Они увидели благородного Якуба Эгиби, раздобревшего от сытой жизни. Одной унизанной кольцами рукой он высоко подхватил украшенное бахромой платье, в то время как другой часто подносил к носу благоухающую склянку. Сопровождали Якуба Эгиби из Биржи высокий черный раб, державший зонтик от солнца над его бритой головой, и низенький белый раб, вооруженный посохом, чтобы разгонять вопивших нищих. Те наблюдали, как он пробирался между кучами грязи, и кричали:

– Помоги, могущественный господин, любимец Мардука, помоги голодающим!

Вместо того чтобы бросить им сикли или хотя бы грошик, Якуб Эгиби свернул к двери иудейского молельного дома, в темноте и тишине которого никого не было ни видно, ни слышно. У двери, когда обладатель посоха отогнал нищих, Якуб Эгиби выпустил из руки одежду и сказал им словами иудейских проповедников:

– Помощи ждите с гор.

Затем богач-банкир поспешил скрыться в невидимой комнате колонии пленных иудеев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.