5.1. Броды

5.1. Броды

23 мая 1944 г. из Тарба прибыл одноименный галицийский добровольческий запасной батальон СС, который был включен в состав дивизии, но был сохранен как отдельное подразделение.

Согласно приказу от 1 июня 1944 г., учебно-запасной полк должен был быть отделен от дивизии и переброшен в Вандерн (под Франкфуртом-на-Одере). В Вандерне должны были быть сформированы третьи батальоны 30 и 31-го полков СС, III батальон 29-го полка СС был уже сформирован и проходил обучение в Нойхаммере. Из состава полка было выделено 200 украинцев, которые убыли на пятимесячные унтер-офицерские курсы.

Последние дни обучения перед Бродами. 3 июня 1944 г.

9 июня 1944 г. в Нойхаммер наконец прибыли 4 и 5-й галицийские полицейские полки СС; несмотря на приказ об их роспуске, личный состав не был распределен по частям дивизии (речь идет о рядовых).

Парад частей дивизии

Тем временем Фрейтаг с группой офицеров (включая Хейке) выехал из Нойхаммера 9 июня 1944 г. 12 июня он провел короткую встречу с Вехтером, а затем прибыл в штаб-квартиру Моделя. Отмечу, что Фрейтаг не посчитал нужным встретиться с представителями ВУ и УЦК, это в дальнейшем послужило дополнительным поводом к неприязни к нему со стороны украинцев. 15 июня 1944 г. Фрейтаг и сопровождающие его лица прибыли в штаб 1-й Танковой армии (далее ТА) генерала Раусса. Раусе по согласованию с Моделем отвел галицийской дивизии позиции 371-й пехотной дивизии LIX армейского корпуса (далее АК). Сам Раусе очень благожелательно отнесся к визиту Фрейтага и достиг с ним полного взаимопонимания. Раусс был офицером Австро-венгерской императорской армии и хорошо знал боевые свойства галицийцев, кроме того, его не мог не радовать факт прибытия свежей полнокровной дивизии. Фрейтаг отчитался перед Моделем о результатах встречи с Рауссом и убыл в расположение дивизии для подготовки переброски частей дивизии на отведенный участок фронта.

Пулеметный расчет ведет огонь. Броды

Дивизия была готова к боям, но «большинство украинцев из состава батальона связи плохо переводили с немецкого на украинский и обратно, а также плохо понимали военные термины и коды»[213]. В дальнейшем это сыграло немаловажную роль в разгроме дивизии.

Тем временем боевая обстановка внесла свои коррективы — 22 июня 1944 г. Красная армия начала операцию «Багратион». Группа армий «Центр» трещала по швам и разваливалась под ударами 1-го Белорусского фронта, все резервы немецкой армии перебрасывались на центральный участок Восточного фронта. В тоже время продолжалась Львовско-Сандомирская операция, 1-й Украинский фронт под командованием маршала Конева продолжал наступление и все больше теснил оборону немецких войск на восток. 25 июня штаб дивизии во главе со штурмбаннфюрером СС Хейке прибыл в штаб-квартиру Моделя, где получил приказ о переходе дивизии в подчинение XIII АК 4-й ТА. Хейке немедленно доложил Фрейтагу и уведомил Вехтера об изменении района оперативного развертывания дивизии. 28 июня 1944 г. началась отправка частей дивизии на фронт. В день отправлялось по 4 эшелона.

30 июня 1944 г. в Львове состоялся митинг, на котором Вехтер объявил об отправке дивизии на фронт. На митинге присутствовал Фрейтаг с рядом офицеров, однако парада частей дивизии не было. В тот же день штурмбаннфюрер СС Хейке прибыл в Ожидов (58 км на северо-северо-восток от Львова), в штаб XIII АК, где представился командиру корпуса генералу Хауффе и его начальнику штаба полковнику фон Хаммерштайну. В отличии от Раусса, который без какой-либо предвзятости отнесся к 14-й галицийской добровольческой дивизии СС (далее 14-я пд СС), Хауффе и Хаммерштайн были отрицательно настроены по отношению к украинцам. Весть о прибытии новой полнокровной дивизии сначала их обрадовала, но после посещения дивизии 9 июня Хауффе остался ей недоволен. Кроме того, он заявил, что 4-й ТА такие соединения будут вряд ли полезны для отражения вражеского наступления.

Дивизии была отведена 12-километровая зона во втором эшелоне обороны. В рядах дивизии на 30 июня 1944 г. насчитывалось 346 офицеров (196 немцев и 150 украинцев), 1131 унтер-офицер (439 немцев и 692 украинца), 13 822 рядовых (382 немца и 13 440 украинцев), всего 15 299 человек (1017 немцев и 14 282 украинца)[214]. То есть дивизия испытывала явный некомплект в офицерах (112 человек) и унтер-офицерах (1300 человек) и переизбыток рядового состава (2712 человек).

В период между апрелем и июнем 1944 г. произошла ротация офицерского состава дивизии. Из дивизии были выведены украинские офицеры, всего 55 человек, которые либо имели языковые проблемы, либо не соответствовали уровню взводных и ротных командиров, либо были необходимы в учебно-запасном полку для обучения новых рекрутов. Взамен прибыли 110 немецких офицеров, из которых боевой опыт имели лишь 46 человек[215]. Украинские офицеры в основном были сосредоточены в 29-м полку СС, где их численность составляла 70 %. В отличие от устоявшегося мнения, должности ротных командиров были заняты украинскими офицерами, тогда как взводами командовали немцы. Данная картина характерна для пехотных и артиллерийских частей, в специальных батальонах, наоборот, — украинские офицеры присутствовали на взводном уровне.

Унтер-офицерский состав был укреплен украинцами: 250 человек было обучено на дивизионных курсах, организованных Фрейтагом, 59 унтер-офицеров было переведено из учебно-запасного полка, 156 унтер-офицеров было переведено из 4 и 5-го полицейских полков СС, т.е. всего прибыло 465 украинских унтер-офицеров[216]. Но при этом практически весь унтер-офицерский состав дивизии был необстрелянный, так как из 227 украинских унтер-офицеров, бывших в дивизии, к апрелю 1944 г. было 200 выпускников унтер-офицерских курсов, 8 унтер-офицеров крайне пожилого возраста (но без фронтового опыта), и лишь 19 унтер-офицеров, ранее служивших в польской армии и имеющих опыт сентябрьской войны 1939 г. Из 465 украинских унтер-офицеров, прибывших в дивизию к июню 1944 г., 156 имели опыт антипартизанских операций, а 309 не имели никакого боевого опыта. Из 439 немецких унтер-офицеров 350 человек были выпускниками унтер-офицерских школ и, хотя часть из них имели боевой опыт, но в качестве рядовых, а не унтер-офицеров. Остальные унтер-офицеры были собраны «с миру по нитке», причем ряд из них были фольксдойче и сведений о наличии у них боевого опыта нет. Не все ясно и с личным составом, отправленным на фронт. Во многих исследованиях утверждается, что на фронт было отправлено 11 000 человек[217]. Однако эта цифра вызывает сомнение. На фронт были отправлены все части дивизии, за исключением III батальона 29 полка СС и учебно-запасного полка (который в численности дивизии не учитывался). По этой логике получается, что III батальон 29-го полка СС должен был состоять из 4200 человек, в то время как по штату пехотный батальон должен был состоять из 854 человек (24 офицера, 134 унтер-офицера, 696 рядовых). Кроме того, известно, что из 150 украинских офицеров дивизии на фронт было отправлено 136 человек[218]. Следовательно, выделив III батальон 29-го полка СС, численность которого на 30 июня 1944 г. составила 849 человек (17 офицеров, 121 унтер-офицер, 711 рядовых)[219] и помня, что учебно-запасной полк в численности дивизии не учитывался, получим численность отправленных на фронт дивизийников — 14 450 человек (329 офицеров, 1010 унтер-офицеров, 13 111 человек). Автор считает, что занижение количества отправленных на фронт имеет две причины — нежелание авторов, пишущих о дивизии, возиться со штатными расписаниями и сравнивать их с реальной численностью дивизии и их стремление занизить потери украинцев в боях под Бродами.

Палиев, Вехтер, Фрейтаг, Бизанц, Хейке. Июнь 1944 г.

12 июля 1944 г. дивизия была расположена Фрейтагом на фронте следующим образом (с севера на юг):

в районе Турья — 31-й полк СС и III дивизион артполка;

в районе Соколовка — саперный батальон;

в районе Заболотцы — II дивизион артполка;

в районе Луговое (прежнее название Чехи) — 30-й полк СС;

в районе Чишкова (прежнее название Чишки) — штаб артполка;

в районе Лучковцы (прежнее название Кадовбыщи) — IV дивизион артполка;

в районе южнее Дубье — 29 полк СС и противотанковый дивизион;

в районе Ожидова — штаб дивизии и другие дивизионные части;

в районе Безброды — запасной батальон;

в районе Суходолы — разведывательный батальон и I дивизион артполка.

Разведывательный батальон с поддерживающим его I дивизионом были выдвинуты Фрейтагом на 2 км восточнее позиций дивизии.

По странному стечению обстоятельств, уничтоженная («пацифицированная») Гута-Пеняцка находилась в 4-х километрах северо-восточнее позиций 29-го полка СС.

Украинское население очень радостно встретило украинских эсэсовцев, кроме того, в данном районе действовали подразделения УПА (две чоты). Штаб и штабная рота 29-го полка СС размещались в Ясенове, где с молчаливого согласия Дёрна два украинских шарфюрера начали тренировать молодых бойцов УПА (то есть бойцов армии, которая «боролась и против нацистского Берлина и большевистской Москвы»).

8 июля в дивизии произошел крайне неприятный инцидент — пулеметный расчет и часть отделения из 7-й роты II батальона 29 полка СС ушли в УПА. В результате активных действий ваффен-оберштурмфюрера Малецкого (он лично прибыл в чоту УПА, куда ушли украинские эсэсовцы, и провел переговоры о возвращении) «дезертиров» удалось вернуть. Никаких дисциплинарных мер в их отношении не было принято, хотя ваффен-гауптштурмфюрер Палиев доложил Фрейтагу об инциденте. Имеются неподтвержденные данные о том, что именно Палиев привел доводы о недопустимости каких-либо мер в отношении «дезертиров» с целью недопущения снижения морального духа украинцев. Фрейтаг, видимо, принял доводы Палиева (и это «ненавидящий все украинское, тупой солдафон»?). В полку были проведены разъяснительные беседы с личным составом (которые, что примечательно, велись украинскими офицерами) о недопустимости подобных акций. В результате удалось предотвратить дезертирство украинских эсэсовцев в леса.

В то же время Дерн предложил Фрейтагу использовать обучающихся бойцов УПА в дивизии, но для продолжения обучения направить их в запасной батальон. Фрейтаг дал согласие, и 120 молодых украинцев было переброшено из Ясенова в Безброды в расположение запасного батальона[220]. Видимо, поэтому у Фрейтага возникла идея использовать отряды УПА в качестве разведывательных или даже союзных частей. Для этой цели Фрейтаг направил Феркуняка (который являлся украинским офицером разведывательного/контрразведывательного отдела штаба дивизии) для проведения переговоров с ваффен-унтерштурмфюрером Долинским, который являлся членом ОУН(б). Однако Долинский заподозрил ловушку и провокацию и отказал Феркуняку в помощи[221]. Через сутки Феркуняк явился снова и опять вступил в переговоры с Долинским, передав личную просьбу Фрейтага о налаживании контактов с УПА. Долинский опять-таки отказал, и далее — рассказывая об этом другим дивизийникам, обосновал основную причину — мол, Феркуняк являлся командиром роты полевой жандармерии и мог провоцировать Долинского на опасные шаги, которые затем привели бы к аресту. Однако воспоминания Долинского об этих переговорах были написаны, когда Феркуняк уже умер и, следовательно, не мог опровергнуть что-либо. Ведь ваффен-гауптштурмфюрер Феркуняк не был командиром роты полевой жандармерии дивизии. Зачем эта ложь со стороны Долинского?

Ваффен-гауптштурмфюрер Роман Долинский со своими подчиненными

Как бы то ни было, но «перестраховка» Долинского очень дорого обошлась дивизии: с поддержкой местных подразделений УПА ситуация была бы гораздо иной и, возможно, потери были бы меньше. Перестраховка не имела смысла, ведь Долинский недаром был выбран Фрейтагом на роль «контактера с УПА», следовательно, ни для кого (в том числе и для немецких офицеров) принадлежность Долинского к ОУН (б) не составляла большого секрета.

Присутствие во фронтовой полосе имело свои особенности. 9 июля 1944 г. при авианалете был убит командир III дивизиона артполка дивизии гауптштурмфюрер СС Ганс Вагнер. Его заменил гауптштурмфюрер СС Гюнтер Спарсам.

Кроме украинской дивизии в состав корпуса входили следующие подразделения — части корпусного подчинения, 454-я охранная дивизия, 361-я пехотная дивизия, корпусная группа «С»[222], 349-я пехотная дивизия, 249-я бригада штурмовой артиллерии, 4 отдельных батальона. Всего 55 000 человек. Таким образом, XIII АК по численности не уступал общевойсковой армии РККА. Кроме того, этот корпус оборонял участок в 60 км, позади корпуса размещались армейские резервы: 1 и 8-я танковые дивизии (еще в состав резервов входила 20-я танково-гренадерская дивизия, но она была размещена в зоне XXXXVIII танкового корпуса, правофлангового соседа XIII АК).

12 июля 1944 г. украинская дивизия в составе XIII АК была передана в состав 1-й ТА. А уже на следующий день, 13 июля 1944 г., начались тяжелые бои на левом фланге XIII АК — 13-я армия генерала Пухова потеснила части XXXXII АК (подразделения 291-й пехотной дивизии и 340-й дивизионной группы) 4-й ТА[223]. 14 июля 1944 г. 30-й полк СС получил приказ перебазироваться в район Подгорцы (на 6 км южней прежней позиции, на правый фланг 29-го полка СС). Затем была уточнена основная цель для полка — продвижение от Лучковцы (Кадовбыщи) к позиции 8 км восточнее Сасова. Также перебрасывался 31-й полк СС из Турье в район 4 км севернее Опаки, а 29-й полк СС — в район 1 км южнее Жаркова. Теперь 29-й полк СС стал левофланговым соединением, в центре располагался 31-й полк СС, а на правом фланге — 30-й полк СС. Артполк был сосредоточен в районе Подгорцы, причем каждый дивизион поддерживал один из пехотных полков. Таким образом, дивизия располагалась бы на 8 км участке, то есть была бы создана достаточная плотность обороны.

В этот же день 291-я пехотная дивизия и 340-я дивизионная группа заняли оборонительную линию «Принц Евгений», на которой были размещены основные силы XIII АК. Против этих частей, нависая над левым флангом XIII АК, стали накапливаться части 1-й гвардейской танковой армии генерал-полковника Катукова (далее 1-я гв. ТА). Забегая вперед, скажем, что данная армия была введена в бой 17 июля 1944 г. и ударила гораздо севернее позиций XIII АК.

Необходимо заметить, что, рассматривая диспозицию сторон, многие источники почему-то делают выкладки по всему 1-му Украинскому фронту с советской стороны и только по 4-й ТА вермахта[224]. Кстати, почему по 4-й ТА, когда с 12 июля 1944 г. XIII АК входил в состав 1-й ТА? Целесообразно тогда сравнивать 1-й Украинский фронт и всю группу армий «Северная Украина», но этого не делается; таким образом, занижаются силы немецкой стороны. Постараемся сломать стереотипы и учесть только те части, которые действовали против XIII АК 1-й ТА. Эти части включали в себя: 322 и 336-ю стрелковые дивизии 15-го стрелкового корпуса 60-й армии; 68, 99 и 359-ю стрелковые дивизии 23-го стрелкового корпуса 60-й армии; 69, 70 и 71-ю механизированные бригады (далее мбр) 9-го механизированного корпуса (далее МК) 3-й гв. танковой армии; 91-ю танковую бригаду 3-й гв. ТА (из армейского резерва)[225]; 100-ю и 242-ю танковые бригады и 65-ю мотострелковую бригаду 31-го танкового корпуса механизированно-кавалерийской группы Соколова; 2-ю гв. кавалерийскую дивизию 1-го гв. Кавалерийского корпуса механизированно-кавалерийской группы Баранова; 12-ю гв. танковую бригаду 4-го гв. танкового корпуса 3-й гв. ТА.

При этом следует отметить, что 359-я стрелковая дивизия, 69-я и 70-я мотобригады принимали спорадическое участие в столкновениях с подразделениями XIII АК, поэтому их также не следует учитывать в численности советской стороны. Но автор данного исследования также не учитывает силы немецких армейских резервов (20-я танково-гренадерская дивизия, 1-я и 8-я танковые дивизии), а также тех частей РККА, которые принимали участие в окружении, но в боях не участвовали (например, 1-я и 7-я гв. кавалерийские дивизии, а также 172-я стрелковая дивизия и 117-я гв. стрелковая дивизия, 237-я танковая бригада).

Таким образом, численность советских войск, действующих против XIII АК, можно оценить в 45—50 тысяч человек. Силы были практически равны! Совершенно неясно, откуда взялись массы советских танков[226] в мемуарах дивизийников и исторических работах. Если исходить из штатного расписания советских танковых частей, то мы получим по 90 танков в каждом из следующих подразделений: 91-й танковой бригаде, 12-й гв. танковой бригаде, 100-й танковой бригаде, 242-й танковой бригаде и 60 танков в 71-й мотобригаде, то получается, что на площади более 25 кв. км действовало 350—400 танков. Учитывая, что 71-я мотобригада вела бои с 20-й танково-гренадерской дивизией вермахта, то следует полагать, что в ней к 18 июля 1944 г. (т.е. к моменту вступления в бой с частями XIII АК) осталось не более 30—50 танков (то есть 15—25 собственно танков, типа Т-34, так как Т-70 можно смело снимать со счета)[227]. 91-я танковая бригада, введенная в бой 15 июля, имела 82 % от штатной численности и насчитывала 73 танка (из них примерно 30—35 танков типа Т-34). 100-я и 242-я танковые бригады действовали и против 454-й охранной дивизии, и против частей 14 пд СС[228]. 100-я танковая бригада действовала побатальонно[229], следовательно, в бою против 14-й пд СС действовало от 10 до 15 единиц Т-34. 12-я гв. танковая бригада вступила в бой только 18 июля, она была раскидана мелкими группами по заслонам. Можно предположить, что 15—20 танков типа Т-34 действовали против дивизии. То есть в итоге мы получаем всего 70—95 танков типа Т-34, которые действовали в целом против дивизии (за период 16—21 июля 1944 г.)[230]. А в дивизии насчитывалось 110 орудий (в том числе 34 противотанковых и четыре 88-мм зенитных орудия), 3 противотанковые роты — то есть дивизия могла противостоять такому количеству танков.

О плане советского наступления позже рассказывал маршал Конев[231]: «Мы твердо наметили нанести два мощных удара и прорвать фронт противника на двух направлениях, отстоящих одно от другого на расстоянии 60—70 км. Первый удар намечалось нанести из района западнее Луцка в общем направлении на Сокаль, Рава-Русская и второй удар — из района Тарнополя на Львов с задачей разгромить львовскую группировку немцев и овладеть мощным узлом обороны Львовом и крепостью Перемышль.

В ударную группировку на Луцком направлении входили: 3-я гвардейская армия генерала В.Н. Гордова, 13-я армия генерала Н.П. Пухова, 1-я гвардейская танковая армия генерала М.Е. Катукова, конно-механизированная группа, в которую входил 25-й танковый корпус под командованием генерала Ф.Г. Аникушкина и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала В.К. Баранова. Наступление этой ударной группировки обеспечивалось четырьмя авиационными корпусами 2-й воздушной армии, которые на период прорыва возглавил заместитель командующего армией генерал С.В. Слюсарев.

В ударную группировку на львовском направлении входили: 60-я армия генерала П.А. Курочкина, 38-я армия генерала К.С. Москаленко, 3-я гвардейская танковая армия генерала П.С. Рыбалко, 4-я танковая армия генерала Д.Д. Лелюшенко, конно-механизированная группа в составе 31-го танкового корпуса под командованием генерала В.Е. Григорьева и 6-го гвардейского кавалерийского корпуса под командованием генерала СВ. Соколова.

Действия войск ударной группировки на львовском направлении поддерживались пятью авиационными корпусами 2-й воздушной армии, которой командовал генерал CA. Kpaсовский.

Таким образом, были созданы очень мощные ударные группировки войск на обоих направлениях.

В луцкой ударной группировке на участке прорыва шириной 12 км намечалось сосредоточить 14 стрелковых дивизий, 2 танковые, механизированный, кавалерийский корпуса и 2 артиллерийские дивизии прорыва.

На львовском направлении на 14-километровом участке прорыва должны были нанести удар 15 стрелковых дивизий, 4 танковые, 2 механизированные, кавалерийский корпуса и 2 артиллерийские дивизии прорыва».

То есть XIII АК находился между двумя группировками 1-го Украинского фронта. Левым флангом он противостоял Луцкой ударной группировке, а центом и правым флангом — Львовской ударной группировке.

Вернемся к мемуарам маршала Конева[232]: «Используя успех прорыва 38-й армии, 1-я гвардейская армия, создав ударную группировку из пяти дивизий и 4-го гвардейского танкового корпуса под командованием генерала П.П. Полубоярова, должна была перейти в наступление, разгромить противника, захватить и закрепить плацдарм на Днестре в районе Галича, обеспечивая этим ударную группировку, действовавшую на львовском направлении. В действительности 1-й гвардейской армии пришлось самой прорывать оборону, примыкая своей главной группировкой к левому флангу 38-й армии».

14—15 июля 1944 г.

349-я пехотная дивизия (далее — пд), позади которой должна была быть развернута 14-я галицийская добровольческая дивизия СС, разваливалась под ударами 15-го и 23-го стрелковых корпусов (далее CK) 60-й армии (далее — А). К 12часам 14июля 1944 г. в результате разгрома одного из полков и разведывательного батальона 349-й пд в обороне немецких войск образовалась 7-км брешь. Части 60 А прорвались в глубь немецкой обороны на 18 км. Вышедший в район советского прорыва 30-й полк СС (он был переброшен первым, 29-й и 31-й полки СС были в процессе перемещения) получил приказ контратаковать. Многие источники упрекают командира полка оберштурмбаннфюрера СС Форстрёйтера, что он начал атаку превосходящего в живой силе противника на равнинной местности, однако контратака происходила в лесистой местности. А это означало, что украинские эсэсовцы могли сражаться на равных с советской пехотой, лишенной поддержки танков[233]. Атака была намечена на 8 часов утра 15 июля 1944 г. Ночью полк окапывался и сооружал оборонительные позиции, и не зря. Советские войска начали атаку на полк в 6 часов утра, причем при сильной огневой поддержке штурмовой авиации и танков 71-й механизированной бригады (которые вели «огонь с места»). II батальон полка был выдвинут вперед (7-я рота — правый фланг, 5-я рота — центр, 6-я рота — левый фланг, 8-я рота — позади трех рот, в качестве усиления батальону была придана 4-я рота I батальона, которую повзводно распределили по 5—7-й ротам) и подвергся удару советской пехоты первым. Позиции 6-й роты ваффен-оберштурмфюрера Сумарокива были прорваны, и она отошла на 2 км восточнее, командир роты был ранен, а командиры взводов не смогли вовремя взять командование ротой на себя. Советская пехота фланговым ударом сбила с позиций сначала 8-ю роту, а затем разгромила и 5-ю рогу. 7-я рота, отошедшая к позициям I батальона, пострадала «несколько меньше», но потеряла половину своего состава. Фактически весь II батальон был разгромлен, 3-я рота вместе с отошедшей 7-й ротой обороняла левый фланг I батальона, 2-я рота — правый. 1-я рота в середине дня 15 июля была брошена в контратаку против советской пехоты, прорвавшей оборону I батальона. К концу дня практически все роты 30-го полка были потрепаны, а 1, 4, 5, 6 и 8-я были практически уничтожены.

Штурмбаннфюрер СС Ганс Бото Форстрёйтер (на фото в полицейской форме)

Таким образом, предполагаемая контратака галичан была сорвана, а 30-й полк СС полк был выбит с позиций. Из 1903 человек, бывших в строю, было потеряно около половины[234]. Но самым страшным было то, что из восьми ротных командиров полка никого не осталось в строю. Командиры 1, 2 и 4-й рот ваффен-оберштурмфюреры Рожанець, Березовский, Поспиловский были убиты, командиры 3, 6 и 7-й рот ваффен-оберштурмфюреры Пидгайный, Сумарокив, Малецкий были ранены. Командир 8-й роты ваффен-оберштурмфюрер Макаревич попал в плен раненным, командир 5-й роты ваффен-оберштурмфюрер Юриняк пропал без вести (видимо, погиб). Погиб также офицер для поручений I батальона ваффен-унтерштурмфюрер Андрий Боринец. Фактически все роты лишились своих командиров, на их места заступили командиры первых взводов.

Итак, подведем итоги. 30-й полк был атакован врасплох, но на укрепленных позициях. Гибель и ранения ротных командиров свидетельствуют об ожесточенности боев и, видимо, рукопашных схватках. Как известно, в рукопашном бою побеждает более упорный противник. В данном случае это оказались подразделения 322-й сд 15 ск 60 А[235] (Логуш указывает данные о 336-й сд 15 ск 60 А[236]). Надо отметить, что дивизии РККА насчитывали 6—7 тысяч человек и были трехполковыми. К сожалению, не удалось установить точно, какой именно полк 322-й сд атаковал 30-й полк СС, однако можно смело предположить, что по численности противники были равны. Конечно, на стороне красноармейцев были сильная огневая поддержка и опыт боев, но у украинских эсэсовцев было больше пулеметов и минометов, а также сильная артподдержка (приданный II дивизион артполка).

К вечеру 15 июля 1944 г. наметились два основных направления удара советских войск: на левом (северном) фланге XIII АК — где наступала конно-механизированная группа Соколова, на правом (южном) фланге XIII АК — где наступала 60 А, еще южнее наступала 38 А. В ответ немцы бросили в бой армейские резервы — 1 и 8-ю танковые дивизии, остановившие 38 А и развернувшиеся фронтом на север. Таким образом, создавалась опасность флангового удара по наступающим частям 60 А.

Маршал Конев в своих воспоминаниях описывал это так[237]: «Ожесточенные бои развернулись на всем фронте 60-й и 38-й армий. Особо напряженная обстановка сложилась в полосе наступления 38-й армии. Немецкое командование, создав ударную группировку из 1-й и 8-й танковых дивизий, с утра 15 июля начало массированные контрудары. Врагу удалось на некоторых участках потеснить части 38-й армии на 2—4 км. Чтобы выправить положение, 2-й воздушной армии было приказано нанести массированные удары бомбардировочной и штурмовой авиаций по танковой группировке гитлеровцев на участке этой армии.

Вот тут и проявились вся сила и мощь нашей авиационной группировки, находившейся в распоряжении командующего фронтом. Во второй половине дня 15 июля бомбардировщики и штурмовики 2-й воздушной армии совершили около 2 тыс. самолето-вылетов. Ударами авиации и артиллерии 38-й армии вражеские танковые дивизии были дезорганизованы, понесли значительные потери и наступательные возможности их к исходу дня резко снизились».

Однако обе танковые дивизии вермахта, хоть и перешли от наступления к обороне, но продолжали нависать на флангах 60 А.

16 июля 1944 г.

16 июля, бросив в бой 2-ю воздушную армию (далее ВА), Конев заставил отойти немецкие танковые дивизии (днем ранее дивизии были остановлены, теперь же они начали отступление). На севере — 13-я армия и группа генерала Соколова начали атаки на 454-ю охранную дивизию XIII АК.

В этот же день украинская дивизия была окончательно развернута на новых позициях. Разгромленный 30-й полк СС был отведен восточнее позиций 29-го и 31-го полков СС.

Сильно потрепанная 349-я пд отошла в район южнее позиций 14-й пд СС, в район Опаки — Коптев (почти вплотную примыкая к позициям 31-го полка СС).

Благодаря прорыву частей 60-й А и поддерживающего наступление 9-го механизированного корпуса 3-й гв. ТА, Конев смог ввести в бой части 3-й гв. ТА генерала Рыбалко, укрепив его 4-й гв. тк Полубоярова (который изначально предполагалось использовать южнее). Эти части укрепили позиции 60 А в районе Золочева и позволили к вечеру 16 июля продвинуться северо-западнее Золочева[238].

В ночь на 17 июля части XIII АК были передислоцированы — самым левофланговым подразделением корпуса стала 454-я охранная дивизия, ближе к центру — 361 пд (в районе Заболотцы), в центре — 14-я пд СС (в районе Жарков — Опаки), разрыв между частями 361-й пд и 14-й пд СС был закрыт отдельными батальонами и боевыми группами, правее 14-й пд СС располагалась 349-я пд (район Опаки — Коптев), 339-я дивизионная группа (из состава корпусной группы С) вошла в оперативное подчинение 349-й пд. Сама корпусная группа С была развернута полукольцом в районе Жуличи — Почапы (при этом разрыв между корпусной группой и 349-й пд составлял 8 км).

Таким образом, корпус имел два опасных «разрыва»: едва прикрытый 7,5 км участок между 361-й пд и 14-й пд СС, и совершенно неприкрытый 8-км участок между 349-й пд и корпусной группой С. Из этого вытекает, что фактически разгром XIII АК был предопределен уже в ночь с 16 на 17 июля 1944 г.

17 июля 1944 г.

В 10 часов утра 17 июля 1944 г. части 23-го CK 60-й А нащупали «северный» разрыв, в который сразу устремилась 68-я гв. сд. Ей навстречу был брошен разведывательный батальон корпусной группы С, однако было ясно, что эта часть советские войска не удержит. Поэтому Фрейтаг отдал приказ Дерну развернуть 29-й полк СС фронтом на север и занять позиции в 2 км юго-восточнее Жаркова.

В 3 часа дня 31-й полк СС вступил в бой с наступающими частями 99-й сд 23-го CK и 336-й сд 15-го CK. Фрейтаг усилил 31-й полк СС, подтянув разведывательный батальон, саперный батальон и противотанковый дивизион. В районе Гуты-Пеняцкой сражались подразделения II батальона полка. Тяжелые бои на участке 31-го полка СС (поддерживался I и III дивизионами артиллерийского полка) к вечеру 17 июля закончились в пользу украинцев. 31-й полк СС под руководством оберштурмбаннфюрера СС Хёрмса отразил более пяти атак и, постоянно переходя в контратаки, не позволил сбить себя с занимаемых позиций. Интересная деталь: действия полка и дивизии происходили в регионе населенном преимущественно поляками, и поддержки от населения не было никакой. Именно поэтому много раненых украинских эсэсовцев было выдано поляками Красной армии.

Тем временем штаб дивизии перебазировался в район города Олеско (10 км северо-западнее позиций 31-го полка СС). Справа, на участке соседей, 31-го полка СС, 349-я пд вела тяжелые оборонительные бои с переменным успехом. К вечеру 349-я пд прочно удерживала свои позиции, однако обход с неприкрытого правого фланга был уже совершен. Поэтому переброшенная 8-я танковая дивизия вместе с 339-й дивизионной группой атаковала в направлении 349-й пд.

«Немцы, почувствовав угрозу окружения бродской группировки, начали сосредотачивать южнее так называемого "колтувского коридора" крупные силы пехоты и танков. С утра 17 июля они предприняли ряд контратак с целью ликвидировать образовавшийся прорыв и перехватить коммуникации 3-й гвардейской танковой армию)[239].

В ночь с 17 на 18 июля 1944 г. переформированный 30-й полк СС был развернут фронтом на север, защищая правым флангом (II батальоном) тылы 29-го полка СС, левым флангом (I батальоном) — шоссе Ясенов — Сасов.

Произошедшие изменения в расположении частей XIII АК отражали изменения в оперативной обстановке усиления разрыва между 454-й охранной и 361-й пехотной дивизиями и частями 14-й пд СС. В точке разрыва действовали два отдельных батальона вермахта, остатки разведывательного батальона корпусной группы С, 29-й полк СС и I батальон 30-го полка СС. Их поддерживали II, III и IV дивизионы артиллерийского полка, то есть практически вся дивизионная артиллерия. Таким образом, Фрейтаг смог верно оценить северный участок прорыва как наиболее тревожный и сосредоточил на этом направлении лучший полк дивизии — 29-й — и три из четырех артдивизионов. Узнав о появлении танков на южном участке прорыва, он сосредоточил там противотанковый дивизион и противотанковые роты 30 и 31 -го полков СС (противотанковая рота 29-го полка СС действовала вместе с полком). Это лишний раз подтверждает компетентность Фрейтага как командира.

Следует отметить, что 17 июля 1944 г. 2-я гв. кавалерийская дивизия уничтожила батальон связи дивизии практически со всем оборудованием. В полках дивизии остались только полковые связисты и чины батальона связи, откомандированные в части дивизии ранее. Остается загадкой, почему батальон связи не был переброшен, как и вся дивизия, на южное направление, а остался на старых позициях (по состоянию на 12 июля 1944 г.).

18 июля 1944 г.

К утру 18 июля в обстановке произошли значительные изменения. Подвижные соединения РККА на северном участке прорыва (танковые бригады механизированно-кавалерийской группы генерала Соколова), пройдя более 30 км и прорвав оборону XXXXII АК 4-й ТА (левофлангового соседа XIII АК[240]), вышли в район города Буск[241] (4 км севернее Красного). На южном участке прорыва 71-я мбр, обойдя корпусную группу С с юга, вышла в район Красного (то есть преодолев более 25 км) и вынудила 14-й полевой запасной батальон дивизии отойти на восток.

Благодаря мемуарам Романа Лазурко[242] известно, что 16 июля 1944 г. (это ошибка — на самом деле 18 июля 1944 г.) советские танки[243] чуть не уничтожили запасной батальон дивизии. В этих мемуарах Кляйнов предстает в неприглядном виде. Однако в действительности еще 17 июля 1944 г. Фрейтаг получил донесение о бое, в который вступил батальон связи (после боя батальон перестал существовать), и немедленно связался с Кляйновом. Он приказал выступить в северном направлении и помочь батальону связи не допустить выхода советских войск в тыл дивизии. Кляйнов доложил Фрейтагу, что имеет всего 60 единиц стрелкового оружия. Фрейтаг лично попросил Кляйнова выдвинуть всех боеспособных бойцов. В то же время Фрейтаг лихорадочно формировал боевую группу из подразделений 29 и 30-го полков СС для выдвижения в район Красного. Кляйнов собрал личный состав батальона и, изложив ситуацию, предложил выйти добровольцам, которые готовы выдвинуться на север. Интересный факт: ни один из украинцев батальона не вышел из строя. А вот все 37 немцев из батальона вместе с Кляйновом отбыли на север, фактически на верную смерть. От верной гибели немцев спас приказ Фрейтага, получившего известие о разгроме батальона связи и понимавшего, что группа Кляйнова не в состоянии удержать наступавших. Поэтому Фрейтаг приказал Кляйнову вывести батальон на восток, сознательно выводя из под удара. Фактически Фрейтаг спас 800 украинских парней. Благодаря Побигущему и Лазурко — Фрейтаг и Кляйнов «бесноватые» немцы, не ставящие ни во что и не ценящее все украинское. Как же тогда объяснить все произошедшее? Несколько забегая вперед: в мемуарах Побигущего[244] приводится эпизод, когда Кляйнов, стреляя из пистолета над головами украинцев батальона, обзывал их «трусами, бандитами». Это происходило после боев под Бродами. Побигущий представил Кляйнова как психически больного, не контролирующего себя и некомпетентного офицера. Учитывая произошедшее, когда украинцы из батальона отказались идти на выручку своим, поведение Кляйнова не только понятно, но и легко объяснимо… Но об этом факте украинские историки вспоминать не любят…

Кольцо вокруг XIII АК было замкнуто. 20-я танково-гренадерская дивизия оказалась вне котла. Линия окружения проходила (названия населенных пунктов — современные): Турье — Заболотцы — Лучковцы — Ясенов — восточнее Подгорцев 1 км — Побоч — Коптов — Сасов — Белый Камень —западнее Ожидова 6 км. XIII АК размещался на участке площадью примерно 30 х 15 км.

Уже 18 июля офицерами штаба корпуса выносились на рассмотрение предложения по прорыву окружения. Планировалось воспользоваться разрывом между подвижными и пехотными соединениями РККА. Основная сила подвижных соединений РККА была сосредоточена в районе Буцк — Красное (то есть там, где кольцо замкнулось). На остальных направлениях, участках Турье — Буцк и Золочев — Красное войск практически не имелось, а были оставлены мелкие заслоны силами от взвода до роты. К середине 18 июля участок Турье — Буцк был надежно прикрыт подтянувшимися частями 1-го гв. КК, и оставалось единственное направление: между Золочевым и Красным. Направление удара для прорыва окружения: Белый Камень — Почапы — Княжье — Червонное — Гологоры.

Гологоры были заняты 1-й танковой дивизией, то есть уже немецкими частями с «той» стороны кольца. Местность для прорыва была подходящей: поле в 500 метров, затем болото до Почапы, лесок, 300 метров поля, болото около Княжьего, затем железнодорожная насыпь, лес, затем поле в 200 метров, опять лес до Гологоры. В общей сложности маршрут протяженностью 8 км.

Однако уже 18 июля следующий во втором эшелоне 3-й гв. ТА — 4-й гв. ТК, который должен был укрепить южный фас кольца, прибыл в район Золочева. Это дало возможность пехоте РККА выдвинуться из Золочева в направлении Красного и усилить заслоны, которые еще подкрепили танковыми взводами и ротами. Танки были выделены из состава 12-й гв. танковой бригады 4-го гв. ТК. Это и обусловило тяжелые потери прорывающихся.

Командование XIII АК произвело перераспределение имеющихся сил: север, северо-запад, запад обороняли 454-я охранная дивизия и ряд отдельных частей, в том числе остатки 349-й пд. Восток обороняли часть корпусной группы C и 361-й пд, а также 29-й полк СС. Юго-восток и юг обороняли 349-я пд, а также 30 и 31-й полки СС. 249-я бригада штурмовых орудий была мелкими группами распределена между частями корпуса и составляла корпусной резерв.

19 июля 1944 г.

В расположении II батальона 29-го полка СС появились отступающие украинцы из 31-го полка СС. Вскоре и этот батальон подвергся атаке танков (видимо, это приданные пехоте части 91-й танковой бригады 3 гв. ТА). В районе Заболотцы началось наступление 68-й сд 23-го CK 60 А. Основной удар наносился вдоль железной дороги, оборону которой осуществлял 29-й полк СС. К вечеру полк отошел на 3 км на юг, на линию Олеско — Подгорцы. Отход полка был еще обусловлен тем, что части корпусной группы С были перегруппированы в район Ожидова, а затем последовали в район Белого Камня. Однако уже к 12 часам Подгорцы были оставлены, вследствие чего 29-й полк СС был подкреплен полком из 361-й пд и остатками разведывательного батальона корпусной группы С.

Необходимо отметить, что атаке пехоты РККА предшествовал сильный налет авиации, в ходе которой IV тяжелый дивизион артполка был сильно потрепан, а его командир ваффен-штурмбаннфюрер Палиенко — тяжело ранен.

Несмотря на это, около 15 часов Подгорцы были взяты 29-м полком СС при поддержке штурмовых орудий из 249-й бригады. Атаку возглавил командир полка оберштурмбаннфюрер СС Дерн, получивший в ходе боя ранение. Командование полком принял гауптштурмфюрер СС Аллеркамп, командир II батальона 29-го полка СС.

В то же время подразделения 68-й сд 23-го CK 60-й А наступали в направлении Олеско, тем самым создав угрозу тылам 454-й охранной дивизии. I батальон 30-го полка СС был переброшен в район Олеско. Из Буцка в направлении Олеско выдвинулись группы танков из 100-й тбр конно-механизированной группы Соколова[245]. Для их нейтрализации противотанковая рота 29-го полка СС и противотанковый дивизион дивизии выдвинулись на позиции западнее Олеско.

II батальон 30-го полка СС, оборонявшийся южнее м. Под-горцы, был атакован 99-й сд 23-го CK, но позиции удерживал. 31-й полк СС, растянутый между Сасовом и Колтивом, был атакован сразу двумя дивизиями: 336-й и 322-й сд 15-го CK 60 А, но вовремя получил подкрепления из 349-й пд и удержался. Особенно сильные бои происходили за пункт Опаки. Хотя Мельник приводит данные, что немцы отразили наступление на Опаки частей 99-й и 359-й сд 23-го CK 60 А[246], но этого не могло быть, так как полоса наступления этого корпуса находилась севернее[247]. В боях за Опаки погиб командир 31-го полка СС оберштурмбаннфюрер СС Хермс, и хотя его заменил гауптштурмфюрер Курцбах (командир I батальона 31-го полка СС), но контроль над полком был утрачен.

В этот день часть личного состава всех полков дивизии стала самовольно покидать позиции и выходить из боя. В основном это происходило из-за гибели или ранения ротных и взводных командиров. Необстрелянные унтер-офицеры не могли заменить выбывших из строя командиров и следовали за своими отделениями. Более того, позиции оставляли даже роты. Например, Дерн до своего ранения с утра 19 июля включил в состав своего полка некоторые подразделения 30-го и даже 31-го полка СС. Это свидетельствует о начавшейся дезорганизации украинских эсэсовцев (ведь от позиций 31-го полка до позиций 29-го полка СС — 5—6 км). Замена выбывших офицеров офицерами штаба не принесла успеха, так как в большинстве случаев вновь назначенные командиры не могли принять командования из-за быстро изменяющейся оперативной обстановки. Оборона дивизии разбилась на очаги.

Оберштурмбаннфюрер СС Пауль Хёрмс (на фото в гражданском костюме)

К вечеру Фрейтаг понял, что утрачивает контроль над дивизией. Отсутствие связи, гибель некоторых командиров и потеря контроля со стороны штабов полков над своими подразделениями заставили его сделать шаг, за который на него вылили очередную порцию грязи. Фрейтаг обратился к Хауфе с просьбой отстранить его от командования дивизией вследствие утраты контроля над ней. Более того, Фрейтаг явился лично к Хауфе и доложил обстановку. Пораженный командир корпуса отдал приказ командиру 361-й пд генералу Линдеманну взять под свой контроль подразделения 30-го полка СС. 29 и 31-й полки СС остались под управлением Фрейтага. Кроме того, Хауфе не оставил без внимания «выходку» Фрейтага и приказал Фрейтагу согласовывать свои приказы с Линдеманном, то есть фактически подчинил Фрейтага Линдеманну. Что любопытно, Хауфе поинтересовался мнением Хейке, и тот заверил командира корпуса, что командование дивизией не утрачено. Фрейтаг вернулся в Олеско, в штаб дивизии, который был атакован 162-й сд 102-го CK 13 А.

Ваффен-гауптштурмфюрер Порфирий Силенко

В тот же день ряд украинских офицеров штаба предложили Фрейтагу вывести дивизию из окружения и сформировать боевые группы, сдав свою линии обороны 361-й пд. Фрейтаг отверг предложение. Тогда Палиев обратился за помощью к «боевым офицерам». Командир 1-й роты 29-го полка СС ваффен-гауптштурмфюрер Силенко предложил оставить весь транспорт, всех лошадей и все тяжелое вооружение и прорываться налегке. Фрейтаг, понимая, что без транспорта и без орудий отступающая дивизия, обремененная ранеными (интересно, Силенко предполагал нести раненых на руках?), будет просто раздавлена советскими танками, отказался. Какие же слова вложил в уста Фрейтага Силенко? — «Вы знаете, как трудно получить войсковое снаряжение (имущество) и как трудно его получить снова — потеряв?» То есть командира дивизии, который не принял идеи украинского офицера, ведущей к гибели дивизии, выставили расчетливым скрягой! Зато был «боевой» и «гениальный» ваффен-гауптштурмфюрер Силенко… Этот случай прекрасно демонстрирует средний уровень украинского офицерского состава дивизии, что, впрочем, не мешает высказывать претензии по поводу невыдвижения «боевых» и «гениальных» офицеров на командные посты.

В то же время 454-я охранная дивизия, которая организованно отступала, попала под удар войск 162-й сд 102 CK 13 А и была рассеяна на три группы: восточная упорно дралась, оттягивая на себя часть наступающих войск. Эту группу поддерживал артполк галицийской дивизии. Вторая группа, наибольшая, отступила на запад и попала под удар танков. Лишенная артподдержки, она была раздавлена танками 71-й мбр 9 МК 3 гв. ТА. Разгром данной группы предопределил уничтожение большей части артполка дивизии, батареи которого не успели развернуться и также были раздавлены танками. Третья группа, южная, отошла в район Олеско, где заняла оборону, обеспечивая тылы 29-го полка СС. Оборона северного участка развалилась, и советские войска беспрепятственно продвигались в южном направлении.

20 июля 1944 г.

Ночью генералом Хауфе была собрана ударная группа в составе корпусной группы С, большей части 249-й бригады штурмовых орудий и одного батальона 361-й пд. Остальным частям корпуса было приказано держаться до последнего, а затем отступать в направлении прорыва. Ударная группа была в свою очередь разделена на три боевые группы, которые смогли прорвать оборону РККА в районе Белого Камня и продвинуться на 2,5 км южнее, захватив Почапы и мост через реку Золочевка. Однако подошедшая 336-я сд 15-го CK 60 А смогла отбросить боевые группы, и бои развернулись за Белый Камень.

С целью усиления боевых групп Хауфе отдал приказ Линдеманну выделить дополнительные силы, а также начать выдвижение тыловых служб к месту планируемого прорыва. Линдеманн выделил полк из состава своей 361-й дивизии и приказал выдвинуть тыловые службы 361-й пд и 14-й пд СС к Белому Камню.

Подразделения корпуса начали выдвижение в направлении на Белый Камень. Именно это продвижение частей корпуса сквозь боевые порядки 14-й пд СС были восприняты многими украинскими эсэсовцами как бегство (что нашло отражение и в мемуарах). Сильные бомбардировки сопровождали любые передвижения транспорта, который поэтому приходилось бросать.

В течении всего дня 20 июля шел прорыв, и к вечеру немецкие части вышли в район Княжье—Ключичи, и им оставалось менее 2 км до позиций 1-й танковой дивизии вермахта. Однако пробивная способность XIII АК ослабла, вместо сильных боевых групп на прорыв шли крайне разношерстные команды. Генерал Хауфе и Линдеманн попали в плен, управление корпусом и дивизиями было потеряно.

31-й полк СС отдельными группами стойко оборонял Сасов. I батальон 29-го полка СС и разведывательный батальон дивизии были разбиты на мелкие боевые группы — взводы и роты. Фактически оборона Олеско с востока была ослаблена действиями командира батальона ваффен-гауптштурмфюрера Бригадира. Взятие Олеско привело бы к удару советских в войск в спину отходящих немецких войск.