Рождество, новый год, масленица

Рождество, новый год, масленица

Рождество – главный новогодний праздник в России. Его ждали, к нему готовили подарки родным и близким людям. Шумное празднование Рождества не было в обычае России, скорее оно проходило как семейный праздник, связанный со столь ожидаемой рождественской церковной службой.

Церемониал рождественских праздников в Зимнем дворце воспроизводил традиции, восходящие к Московскому царству. Естественно, после возведения «каменного Зимнего дворца» церемониал приспособили к «географии» новой резиденции. Конечно, главным событием празднования Рождества была торжественная всенощная служба в Большом соборе Зимнего дворца.

Впрочем, на Святки торжественность сходила на нет и монархи могли позволить себе посмеяться и пошутить в кругу близких им людей. Один из мемуаристов упоминает, что на «малых Эрмитажах» императрицы Екатерины II «иногда призывали музыку, танцевали, плясали по-русски. Во время святок пели хором подблюдныя песни, клали кольцы, перстни и загадывали»[442]. До нас дошел портрет внучки Екатерины II, великой княжны Александры Павловны, в сарафане. Возможно, в подобных платьях на «малом Эрмитаже» она и бабушка танцевали «русскую».

Во второй четверти XIX в. важнейшей частью подготовки рождественских праздников стало украшение елок. Появление рождественской елки в России связывают с именем императрицы Александры Федоровны, та привезла этот обычай из Германии. Сначала они появились в Аничковом дворце, где молодая семья жила до декабря 1826 г. Когда в начале декабря 1826 г. семья Николая I въехала в свои отремонтированные комнаты в Зимнем дворце, императрица Александра Федоровна распорядилась о том, в каких залах надо установить рождественские елки.

B. C. Садовников. Большой собор в Зимнем Дворце. 1842 г.

При Николае I рождественская елка в Зимнем дворце становится прочной традицией. Постепенно обычай распространяется сначала среди аристократии Петербурга, а затем и среди горожан. Как правило, накануне Рождества, в Сочельник, императрица Александра Федоровна устраивала елки с подарками. Для каждого из членов семьи наряжали «свою» елку, рядом с ней стоял стол для приготовленных подарков. А поскольку детей и племянников было много, то в залах Зимнего дворца ставилось до десятка больших елок. Подарки дарились, что называется, по возрасту. Если детские подарки оказывались довольно скромными, как правило – различные игрушки и сласти с обязательными «конфектами», то, когда дети подрастали, подарки становились более разнообразными, учитывавшими их увлечения и даже будущую «профессию».

Елки ставились обычно в покоях императрицы или в ближайших залах – Концертном и Ротонде. После всенощной службы перед закрытыми дверьми «боролись и толкались все дети между собой, царские включительно, кто первый попадет в заветный зал. Императрица уходила вперед, чтобы осмотреть еще раз все столы, а у нас так и бились сердца радостью и любопытством ожидания. Вдруг слышался звонок, двери растворялись, и мы вбегали с шумом и гамом в освещенный тысячью свечами зал. Императрица сама каждого подводила к назначенному столу и давала подарки. Можно себе представить, сколько радости, удовольствия и благодарности изливалось в эту минуту»[443].

На Рождество 1831/32 гг. в Зимнем дворце устроили традиционные семейные елки с подарками. По сложившейся традиции, Николай I лично посещал магазины, выбирая рождественские подарки каждому из своих близких. В этот год тринадцатилетнему наследнику-цесаревичу отец подарил бюст Петра I, ружье, саблю, ящик с пистолетами, вицмундир кавалергардского полка, фарфоровые тарелки и чашки с изображением различных частей русской армии и книги на французском языке.

Неизвестный художник. Портрет великой княжны Александры Павловны в сарафане и кокошнике. 1790 г.

Примечательно то, что дети могли сами приобретать рождественские подарки для родителей на собственные «карманные» деньги или делать подарки своими руками. Описывая рождественскую елку в декабре 1837 г. дочь Николая I, Ольга Николаевна, упоминает: «У нас была зажжена по обыкновению елка в Малом зале, где мы одаривали друг друга мелочами, купленными на наши карманные деньги».

Кстати, «зажженные елки» представляли собой определенную опасность для огромного дворца, поскольку на них зажигали свечи. Когда в декабре 1837 г. загорелся Зимний дворец и Николаю I доложили об этом, его первой мыслью было, что пожар начался на половине детей, они по неосторожности могли уронить свечку. И рассказывая об этом эпизоде, Ольга Николаевна обронила, что император «всегда был против елок»[444].

Однако традиция уже сложилась, и «пожароопасные» рождественские елки, так радовавшие детей, продолжали ставиться в дворцовых залах. А рождественские подарки вспоминались спустя долгое время после самого Рождества. Так, в июле 1838 г. Николай I в письме к семилетнему сыну Николаю упомянул: «Надеюсь, что мои безделки на Рождество тебя позабавили; кажется, статуйка молящегося ребенка мила: это ангел, который за тебя молится, как за своего товарища»[445].

Царская семья не забывала одарить подарками и свиту. После раздачи взаимных «семейных» подарков, все переходили в другой зал Зимнего дворца, где был приготовлен большой длинный стол, украшенный фарфоровыми изделиями, изготовленными на императорской Александровской мануфактуре. Здесь разыгрывалась лотерея. Николай I выкрикивал карту, выигравший подходил к императрице и получал выигрыш – подарок из ее рук.

А. Ф. Чернышов. Сцены из семейной жизни императора Николая I. Рождественская елка в Аничковом дворце

Пожалуй, самым запомнившимся современникам рождественским подарком в период царствования Николая I стал его подарок дочери – великой княжне Александре Николаевне – в декабре 1843 г. Перед самым Рождеством в Петербург прибыл ее жених. Родители скрыли это от дочери, и, когда двери Концертного зала Зимнего дворца распахнулись, дочь Николая I, вбежав в зал, нашла своего жениха привязанным к своей елке в качестве подарка. Наряду с фонариками и «конфектами». Наверное, для влюбленной невесты это стало действительно самым настоящим рождественским чудом.

На это Рождество подросшие дочери Николая I нашли на «своих» столах в Концертном зале Зимнего дворца уже «взрослые» подарки. Великая княжна Ольга Николаевна получила от родителей «чудесный рояль фирмы Вирт, картину, нарядные платья к свадьбе Адини и от Папа браслет с сапфиром – его любимым камнем»[446]. А для Двора и светского общества устроили традиционный праздник с лотереей: разыгрывались прекрасные фарфоровые изделия – вазы, лампы, чайные сервизы и т. д.

А. Тютчева. 1862 г.

А. Долгорукова

После смерти Николая I его сын, император Александр II, продолжил традиции, сложившиеся во время царствования отца. 24 декабря 1855 г. в Сочельник елку устроили на половине императрицы Марии Александровны, «в малых покоях». Поскольку в 1855 г. продолжался годичный траур по умершему Николаю I, на елке присутствовали только «свои». К «своим» «по обыкновению» были отнесены фрейлины Марии Александровны – Александра Долгорукова и Анна Тютчева.

Все происходило как обычно: была особая елка для императрицы, елка – для императора, елки – для каждого из детей императора и детей великого князя Константина. Всю «Золотую гостиную» превратили в целый лес елок. Выложенные под елками подарки фактически превратились «в выставку игрушек и всевозможных прелестных вещиц. Императрица получила бесконечное количество браслетов, старый Saxe [саксонский фарфор], образа, платья и т. д. Император получил от императрицы несколько дюжин рубашек и платков, мундир, картины и рисунки»[447].

К проведению рождественских елок и лотерей готовились не только взрослые, но и дети. Так, 27 декабря 1861 г. великие князья Александр и Владимир на половине императрицы несколько часов готовили елку, а затем наклеивали билетики на книги для проведения лотереи[448].

А. Х. Кольб. Золотая гостиная на половине императрицы Марии Александровны

Если члены семьи в силу обстоятельств разлучались, елки в Зимнем дворце проводились по устоявшейся традиции. Например, на Рождество 1864 г., когда за границей находились тяжело больной наследник Николай Александрович и лечившаяся в Ницце императрица Мария Александровна, в Зимнем дворце устроили традиционную рождественскую елку. На шести столах у елок разложили присланные императрицей тщательно завернутые подарки. Четыре стола из шести предназначались для подарков от императрицы Марии Александровны Александру II и сыновьям: Александру, Владимиру и Алексею. На двух столах лежали подарки для великого князя Константина Николаевича и его сына Николая Константиновича. Александр II сам читал письмо императрицы и, следуя «инструкциям», юноши вскрывали один за другим завернутые подарки. На другой день, в Рождество, зажгли вторую елку для прочих членов императорской фамилии и ближайших ко Двору должностных лиц[449].

Д. С. Арсеньев

Подчеркнем: семья императора никогда не оставалась в самом узком кругу даже в рождественскую ночь. При Николае I обязательно приглашались чины Свиты императора. При Александре II круг приглашаемых заметно сужается, на елку приглашались те, кто фактически становились членами императорской семьи. Как правило, это были ближние фрейлины, няни и воспитатели, то есть те, кто растил царских детей, отчасти заменяя им родителей, погруженных в свои многочисленные обязанности. Так, в 1860-х гг. на елках в обязательном порядке присутствовала фрейлина и воспитательница А. Ф. Тютчева, няня Е. И. Струттон и воспитатель младших сыновей Александра II Д. С. Арсеньев[450].

Бывала на этих семейных праздниках и фрейлина М. П. Фредерикс. Она вспоминала, что «празднество елки при Дворе Александра Николаевича и Марии Александровны происходило совсем семейно, никого из свиты не приглашалось. Меня позвали на этот раз в память прошлого, но это было в последний раз…»[451].

«Рождественское настроение» овладевало не только детьми, но и взрослыми. Все с удовольствием готовились к празднику, обдумывали, какие подарки выбрать для родных и близких, и искренне радовались подаркам, которые оказывались под «их» елкой. Уже вполне большой (16 лет!) великий князь Сергей Александрович записал в дневнике 24 декабря 1873 г.: «Была чудная елка! Как мы наслаждались, подаркам не было конца! Мари получила чудные драгоценности! Китти была и очень радовалась»[452]. Примечательно, что няня царских детей Е. И. Струтон (Китти) разделяла радость всей семьи.

Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. рождественские традиции нарушились. В семье возникли разногласия. Императрица Мария Александровна желала провести рождественские праздники как можно скромнее, так как шла война. Как писал ее сын Сергей Александрович, «Мама решила, что елок не будет у нас совсем в этом году и праздники грустные будут»[453], однако «Папа потребовал одну большую елку в Золотой гостиной»[454].

И. Крамской. Портреты великих князей Сергея и Павла Александровичей. 1870 г.

На Рождество и Новый год в 1870-х гг. устанавливалось, как правило, пять елок. Из них три большие елки – для императора, императрицы и цесаревича, «на обыкновенных столах». По счету кондитера Петра Прядина, в 1880 г. две елки «с бронзовыми украшениями» обошлись по 45 руб., три другие елки «с обыкновенными украшениями» стоили по 25 руб. Елочные подарки включали в себя: «сюрпризы французские» (95 шт. по 2 руб.), «конфекты» (75 кульков по 1 руб. 43 коп. за фунт), мандарины (150 шт. по 1 руб. 45 коп. за десяток), яблоки (150 штук по 1 руб. за десяток), чернослив французский (только для великих князей, 9 ящичков по 2 руб. 50 коп.)[455].

Набросок М. Зичи. Николай II с семьей

Рождественская елка в игровой комнате на втором этаже Александровского дворца

В дневниковых записях великих князей в 1870-х гг. встречаются упоминания о том, что рождественские елки организовывались и для детей дворцовых слуг. 24 декабря 1874 г. великий князь Сергей Александрович целый день занимался подготовкой елки «для детей людей». Напомню, что «людьми» в семейном кругу императорской семьи называли дворцовых слуг. По нынешним временам звучит, конечно, двусмысленно, но тогда такое именование было привычным и вряд ли подразумевало «второе дно». В этот же день в Белой зале Зимнего дворца состоялась и семейная елка со всеми традиционными подарками[456].

После гибели Александра II рождественские елки в главной резиденции уже не ставились, разве что для младших сыновей Александра II, некоторое время еще живших в Зимнем дворце.

С началом царствования Николая II в Зимнем дворце вновь появились рождественские елки. В декабре 1895 г. император Николай II впервые встречал Рождество в Зимнем дворце сыном, мужем и отцом. Он записал в дневнике 24 декабря: «В 6 ¹/₂ пошли ко всенощной и затем была общая Елка в Белой комнате… Получил массу подарков от дорогой Мама и от всех заграничных родственников». Затем, 25 декабря: «В 3 ч. поехали в придворный манеж на Елку Конвоя и Сводного батальона. Как всегда, были песни, пляски и балалайки. После чаю зажгли маленькую елку для дочки и рядом другую для всех женщин, Аликс и детской». 26 декабря: «В 2 ¹/₂ ч отправились в манеж на Елку второй половины Конвоя и Сводного батальона. После раздачи подарков смотрели опять на лезгинку и пляску солдат». 27 декабря состоялась «Елка офицерам». Таким образом, начиная с Александра III, рождественские праздники для императорской семьи стали важной частью публичной демонстрации «нерушимого единства» царя и его личной охраны.

К сожалению, в иконографии Зимнего дворца времени жизни в нем семьи Николая II фотографий или рисунков елок на сегодняшний день не выявлено. Но есть фотографии рождественских елок в Александровском дворце Царского Села. Возможно, на наброске придворного художника М. Зичи Николай II и Александра Федоровна смотрят на зажженную рождественскую елку.

Конечно, из череды обязательных праздничных мероприятий старались выделить время и для семейной елки с обязательными взаимными подарками. В Зимнем дворце 24 декабря 1896 г. «в 4 часа устроили елку для дочки в нашей спальне». В этот день Александра Федоровна недомогала, а у царя «трещала голова», поэтому они в 11 вечера легли поспать, а затем, проснувшись через час, «показали наши взаимные подарки. Оригинальная Елка в первом часу ночи в спальне!!!» (зал № 184). Еще раз отметим, что в ту пору рождественские праздники не носили характера «всенародного праздника», а были тихим, семейным делом. Тогда же Николай II подвел итоги ушедшего года: «Не могу сказать, чтобы с грустью простился с этим годом. Дай Бог, чтобы следующий 1897 г. прошел бы также благополучно, но принес бы больше тишины и спокойствия». Последний раз в Зимнем дворце подарки под рождественской елкой дарили в декабре 1903 г., поскольку в апреле 1904 г. семья Николая II выехала на жительство в Александровский дворец Царского Села.

Поздравление великой княжны Марии Николаевны родителей с Рождеством. 25 декабря 1907 г.

Страница из дневника Николая II. 1916 г.

Новый год в Зимнем дворце, как правило, не праздновался, поскольку главным праздником христианского мира являлось Рождество. Новый год представлял собой только календарную смену дат, а Новый год в Европе, наступавший по григорианскому календарю и Новый год в России, наступавший по юлианскому календарю, имели в XIX в. «зазор» в 12 дней.

А. Убиган. Концерт роговой музыки

Но при всем лаконизме придворных церемониалов при смене календарной даты ежегодно 1 января в Зимнем дворце с неизменностью совершался ряд действ.

Во-первых, 1 января российские императоры традиционно принимали весь дипломатический корпус в Петровском зале Зимнего дворца.

Во-вторых, вплоть до конца царствования Николая I в Зимнем дворце 1 января устраивался общедоступный маскарад.

Обер-егермейстер С. К. Нарышкин

В-третьих, частью этого маскарада становился ужин членов императорской фамилии в стеклянной палатке в Эрмитажном театре (о ней будет рассказано далее). Эти повторявшиеся из года в год события знаменовали собой наступление нового календарного года.

В последующие годы к встрече Нового года совсем не готовились. Например, вечер 31 декабря 1853 г. фрейлина А. Ф. Тютчева провела на половине императрицы Марии Александровны. Дамы говорили о войне и щипали корпию для армии. В 11 часов им подали шампанское, все поздравили друг друга, и императрица отпустила фрейлин, «так принято в царской семье, чтобы к двенадцати каждый удалялся к себе»[457].

31 декабря 1861 г. сыновья Александра II, Александр и Владимир, проводили, в целом, как обычно. Их подняли в 7 часов утра. После завтрака юноши готовились к лотерее и наклеивали билетики на книги. Затем они посетили отца и в 11 часов пошли к литургии. На 6 часов вечера была назначена елка у наследника-цесаревича. До нее великие князья готовили уроки и обедали с родителями. После елки на половине цесаревича в 8 часов вечера вся семья собралась ко всенощной, которая продолжалась два часа. После этого Александр и Владимир побыли «с час времени» у родителей и «спать легли около четверти двенадцатого». Перед сном к сыновьям зашел Александр II[458].

Воспитатель царских детей адмирал Д. С. Арсеньев особо отметил в дневнике (1873 г.), что «Императрица и Государь никогда не встречали Нового года, и Императрица к 12 часам уже была в постели, и великие князья Сергей и Павел Александровичи, простившись с родителями около 11 часов, пришли к нам, и у нас встречали Новый год»[459]. Единственное, что выделяло этот день из череды прочих дней (кроме церковной службы, конечно), был семейный обед всех детей с родителями. День завершался всенощной, на ней императорская чета не присутствовала.

31 декабря 1864 г. Александр II отметил для себя только обедом с тремя взрослыми сыновьями – Александром, Владимиром и Алексеем[460]. Когда великий князь Александр Александрович в 20 лет превратился в цесаревича, для него практически ничего не изменилось в день 31 декабря 1865 г. Этот вечер наследник провел «в своих комнатах в беседах с друзьями». Только около 12 часов ночи отворилась дверь кабинета и вошел Александр II. Он поздравил цесаревича с Новым годом и благословил его. Так в 1860-х гг. русская аристократия отмечала Новый год[461].

Новый год фактически не встречали, но в дневниковых записях нескольких поколений Романовых четко прослеживается традиция, характерная для самых разных людей, коротко подводить итоги уходящего года. Как правило, это делалось в нескольких словах. Например, 31 декабря 1873 г. 16-летний великий князь Сергей Александрович незатейливо отметил для себя: «Вот кончился милый 1873 год, мне жаль, потому что я был счастлив в этом году, и всегда грустно покидать старое, хорошее!!!»[462].

Если по дневникам Николая II посмотреть, как он проводил последний день уходящего года, то увидим, что для него, как и для его предшественников, это был обычный рабочий день, который отличался от остальных дней только тем, что в последние часы уходящего года вся семья собиралась на новогодний молебен. Этот обычай появился при Николае II, когда уже начинала формироваться традиция торжественно фиксировать начало Нового года.

Когда Николай II жил с семьей в Зимнем дворце, размах молебна был на уровне Большого императорского выхода. Одна из мемуаристок описывает такое богослужение, состоявшееся в ночь 31 декабря 1900 г. Молебен служился в Большой церкви Зимнего дворца, и на нем присутствовало все наличное императорское семейство. Соответственно, все дамы были одеты в придворные платья, усыпанные драгоценностями. Следуя стандартам «формы одежды», Александра Федоровна была в кокошнике, украшенном алмазами. Она выглядела настолько хорошо, что старшая из дочерей, 5-летняя Ольга, в восторге сравнила императрицу-мать с рождественской елкой: «О! Мама, Вы – такая же прекрасная как Рождественская елка!». Примечательно, что после рождественского молебна императрица должна была продолжить свою «работу», поскольку ей представляли всех новых фрейлин-дебютанток.

Окончание календарного года фиксировалось в дневниковых записях. Когда Николай II вернулся на жительство в Зимний дворец, в последний день уходящего 1895 г. он записал: «Сейчас наступает Новый Год! Дай Бог, чтобы он прошел так же мирно, тихо и счастливо для нас и для матушки России, как предыдущий».

Кокошник из собрания коронных бриллиантов

А. Малюков. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1836 г.

Возвращаясь к описанию стандартного времяпровождения 1 января, обратимся к дневниковым записям сыновей Александра II, они по сути зафиксировали события обычного «рабочего дня». В этот день служилась обедня в парадных одеждах, приносились поздравления, наносились обязательные визиты. Так, 1 января 1862 г. великие князья Александр и Владимир встали в привычные 7 часов утра. В 8 часов они пошли на половину старшего брата-наследника пить чай. К половине 10-го великие князья собрались в приемной у Александра II в полной парадной форме и с Андреевскими цепями. После семейного завтрака братья отправились делать визиты. Один из младших братьев цесаревича записал в дневнике: «По обыкновению, вся семья собралась утром поздравлять Папа… Завтракали en famille. Таскался целый день с визитами, ужасно много, голова болит, спать хочется»[463].

Около половины 11-го великие князья вернулись в Зимний дворец и начали одеваться для выхода в Большой собор. Обедня и выход окончились в час. Позавтракав у родителей, Александр и Владимир вернулись в свои комнаты, а затем опять поехали делать визиты. Они заехали ко всем членам императорской фамилии и, кроме того, к военному министру, генерал-губернатору, генералу Плаутину, графу Строганову и графу Перовскому. Домой, в Зимний дворец, вернулись в 3 часа пополудни. Остальное время до обеда великие князя читали. В этот день молодые люди обедали у родителей, а в 6 часов пришли к себе и вновь сели читать. В 7 часов великие князья переоделись, чтоб ехать в Большой театр. После спектакля они вернулись домой «в исходе 11 часа. Еще Александр Александрович не успел снять с себя курточки, как к нам пришел государь… великие князья совершенно улеглись в половине 11-го»[464].

Наступление Рождества и Нового года было связано с традиционными гаданиями. Видимо, эта традиция появилась во второй половине царствования Николая I, когда в сценарии его власти отчетливо обозначилось национальное начало, а закрепилась при Александре II, точнее, при императрице Марии Александровне, симпатизировавшей славянофилам.

Императрица Мария Александровна с удовольствием наблюдала за тем, как гадают ее фрейлины. Поскольку фрейлины были, естественно, сплошь незамужние, то гадали, конечно, «на женихов» (1862 г.): «Давали петуху клевать овес, топили олово»[465]. Эта традиция воспроизводилась на протяжении десятилетий. 2 января 1877 г. сын императрицы Марии Александровны записал в дневнике: «… вечером у нас гадание. Мама немного… несмотря на это она хотела, чтобы были гадания… Отличные были шутки: лоханка с водой и записками, разные сюрпризы, петух с зернами, который, по обыкновению, неприлично себя вел, зеркало и под столом, я пугал девиц, дергая их за платье…»[466].

Традиционно шумно в Зимнем дворце встречали Масленицу. Гуляли так, что в мемуарах встречаются упоминания о «масленичных беснованиях» – и это при чопорном Императорском дворе.

Отметим и то, что буквально «под боком» у Зимнего дворца, на Адмиралтейской площади, традиционно устраивались народные балаганы, которые охотно, и по возможности инкогнито, посещали молодые великие князья. А напротив Зимнего дворца, на льду Невы, устраивались огромные горки и ипподромы. Современник вспоминал: «Здесь за два-три дня до начала масленой недели вырастали высокие, широкие и длинные ледяные горы – и „под горами“ закипало многолюдное народное гулянье со сравнительно большой и разнообразной зрелищной частью, сосредоточенной в расположенных кругом балаганах. Но как бы ни были пестры впечатления от этих гуляний, в основе их все же оставались ледяные горы. И вполне естественно, что, подразумевая все это гулянье в целом, в народе обычно говорили: „погулять на горах“, „погулять под горами“».

B. C. Садовников. Балаганы на Адмиралтейской площади. 1849 г.

К. Е. Маковский. Народное гулянье во время Масленицы на Адмиралтейской площади в Петербурге. 1869 г.

Н. Серракаприола. Катальные горы на Большой Неве. 1817 г.

А. Автаномов. Зимние бега на Неве. 1859 г.

Традиция масленичных гуляний, восходящая ко временам Московского царства, оказались столь прочна, что и немка по рождению Екатерина II с удовольствием отдавала дань этому празднику. Английский посол лорд Мальмсбери упоминает в мемуарах, что в 1778 г. «императрице угодно было устроить в течение Масляницы праздник, который великолепием и изяществом превзошел все, что можно придумать в этом роде. За ужином десерт подавался на драгоценных блюдах, сверкавших каменьями, на сумму до двух миллионов фунтов стерлингов. А во время игры в макао (игра, очень распространенная здесь в эту минуту), кроме денежнаго выигрыша, бриллиант, ценою в 50 р., выдавался ея императорским величеством всякому, кто имел „девять“ (высшая цифра, достигаемая в этой игре). Таким образом были розданы сто пятьдесят бриллиантов»[467].

По свидетельству графини В. Н. Головиной, последняя Масленица императора Павла I в 1801 г. была «очень оживленной. Император приказал Александру Павловичу давать у себя балы, а в Эрмитажном театре бывали маскарады, для входа в которые было совсем немного билетов, вследствие чего там собиралось общество более избранное, чем обыкновенно в подобного рода увеселениях. На этих балах великий князь Александр начал обращать внимание на красавицу Нарышкину».

Особенно гуляли в Масленицу при Николае I. Барон М. А. Корф упоминает, что Масленицу гуляли при императоре в довольно узком кругу: «В этом кругу оканчивалась обыкновенно Масленица и на прощанье с нею, в „folle journee“ [безумный день – фр.]. Впоследствии эти „folles journees“ праздновались обыкновенно также в присутствии Царской фамилии у обер-церемониймейстера графа Воронцова-Дашкова, завтракали, плясали, обедали и потом опять плясали. В продолжение многих лет принимал участие в танцах и сам Государь, которого любимыми дамами были: Бутурлина, урожденная Комбурлей, княгиня Долгорукая, урожденная графиня Апраксина, и, позже, жена поэта Пушкина, урожденная Гончарова. В одну из таких „folle journee“, которые начинались в час пополудни и длились до глубокой ночи, именно в 1839 году, Государь часу во 2-м напомнил, что время кончить танцы; Императрица смеясь отвечала, что имеет разрешение от митрополита танцевать сколько угодно после полуночи; что разрешение это привез ей синодальный обер-прокурор (гусарский генерал граф Протасов) и что, в доказательство того, он и сам танцует. За попурри, когда дамы заняли все стулья, Государь, также танцевавший, предложил кавалерам сесть возле своих дам на пол и сам первый подал пример. При исполнении фигуры, в которой одна пара пробегает над всеми наклонившимися кавалерами, Государь присел особенно низко, говоря, что научен опытом, потому что с него таким образом сбили уже однажды тупей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.