ГЛАВА 2 Преобразование и прогресс европейской торговли и промышленности в конце Средних веков

ГЛАВА 2

Преобразование и прогресс европейской торговли и промышленности в конце Средних веков

Несмотря на эти кризисы и «болезни роста», европейская коммерция продолжала развиваться в последнее столетие Средневековья, что шло на пользу главным образом тем государствам, которые меньше всего задел удар чумы, и тем, которые быстрее остальных поднялись из руин, оставленных войнами и эпидемиями. Именно тогда зародилась та структура, согласно которой позже была организована коммерция в современном обществе. Несмотря на глубоко укоренившиеся предрассудки относительно коммерции и предпринимательства, нужды потребления и роскоши, а также увеличение прибылей от коммерческих операций стали мощными стимулами для торговых государств и областей – Италии, юга Франции, Восточной Испании и Португалии, Нидерландов и Германии.

Крупная международная торговля становилась все жизнеспособнее и инициативнее. Ее структура стала сложнее, она все больше освобождалась от оков городской экономики и занималась по преимуществу оптовыми операциями и поставкой товаров по заказу. Были организованы новые, более или менее многочисленные союзы, во многих случаях по принципу долевого участия. Иногда их коммерческая деятельность имела узкие рамки, иногда они занимались сразу несколькими видами торговли, иногда – даже банковской деятельностью и валютными операциями. Они пришли на смену прежним гильдиям, структура которых была слишком жесткой и не позволяла им перейти с уровня местных или региональных сделок на более широкий простор. Такими были английские компании, шесть купеческих корпораций Парижа, флорентийские arti maggiori и, в первую очередь, флорентийская гильдия Калимала, французская федерация торговцев тканями, английские компании торговцев основным товаром и купцов-авантюристов, ганзы транспортников и экспортных торговцев Франции, Германии и Пруссии. Самое знаменитое из таких объединений, немецкий Ганзейский союз, в 1360 г. охватывал 52 города, а с 1450 по 1500 г. – от 80 до 90 городов (уже говорилось ранее, этот союз включал не только германские города – от Брюгге до Великого Новгорода. – Ред.).

Под влиянием именно этих крупных торговцев, занимавшихся экспортной торговлей или транспортными перевозками, был усовершенствован механизм торговых операций. Стало больше источников информации о таких операциях – руководств и трактатов о коммерции, валютных операциях и юриспруденции, а также путевых заметок. Возникла двойная бухгалтерия и система торговых марок, которые можно было предоставлять кому-то и передавать. Крупная буржуазия наняла себе на службу целую армию писцов, носильщиков, курьеров, комиссионеров, переводчиков и гонцов. Ее представители создавали на местах своих деловых встреч, то есть на биржах, великолепные особняки: такие здания до сих пор существуют в Генуе, Венеции, Пальме, Валенсии, Брюгге. Эти крупнейшие коммерсанты имели своих представителей при дворах государей и свой собственный суд, который был быстрее, чем обычный. Они разработали специальное купеческое право, которое заняло место канонического права и было ближе, чем оно, к гражданскому законодательству.

Крупная буржуазия работала над тем, чтобы улучшить пути сообщения. Благодаря ее заботам старые дороги были отремонтированы, и в XV в. их длина была равна 25 тысячам километров в одной только Франции. Теперь Запад был хорошо обеспечен дорогами, и сообщение со Средиземноморьем через альпийские перевалы стало надежным и удобным. В XIV в. обозы с товарами добирались из Парижа в Неаполь через перевал Мон-Сени всего за тридцать пять дней. В Италии, Нидерландах, Франции и Южной Германии были созданы службы перевозок и почтовые службы. Речное судоходство организовывали крупные транспортные компании, которые углубляли и размечали буями русла рек и создавали речные порты. В Ломбардии были изобретены первые шлюзы с затворами и был открыт первый судоходный канал, соединивший Балтийское море с Эльбой. По одной только Луаре за год перевозились товары общей стоимостью 9 миллионов франков.

Война (Столетняя война 1337–1453 гг. – Ред.), конечно, подорвала жизненные силы французских ярмарок, особенно в Шампани. Но другие ярмарки продолжали процветать в Италии, Швейцарии, Германии и Испании, но прежде всего во Флоренции, где каждый год совершались сделки на общую сумму 15 или 16 миллионов франков, а также в Женеве, Франкфурте и Брюгге. Несмотря на хаос в таможенной системе и на большое число сохранявшихся при тогдашнем общественном строе старых исключительных прав, отношение к колониям иностранных купцов было уважительное и благосклонное. Государства заключали между собой коммерческие соглашения. Во всех цивилизованных странах распространялся денежный уклад экономики, и было подсчитано, что в то время от 15 до 40 процентов всех коммерческих операций совершалось в денежной форме и что в XV в. общая сумма денег, находившихся в обращении на Западе, достигла миллиарда франков. Анархия в системе денежных единиц уменьшалась по мере того, как распространялось использование крупных металлических и международных монет, флоринов и итальянских дукатов, которые чеканились по единому и неизменному стандарту.

Теперь стало очень мало желающих взять заем по залог или на короткий срок под очень большие проценты, и доминирование ломбардцев и евреев в этой области стало близиться к концу, когда monts de piet? (благотворительные фонды, выдававшие займы нуждающимся горожанам в обмен на ценную вещь и при этом под умеренные проценты. Начальный капитал для фонда жертвовали богатые христиане (фонд должен был противостоять ростовщикам-евреям). – Пер.) и народные банки, возникшие в Италии и Германии, проделали брешь в их монополии. Повсюду распространились менее обременительные виды кредита – например, займы на основе сотрудничества с ограниченной ответственностью или совместные займы, а также ссуда под товары или под оборотные ценные бумаги. Переводной вексель стал гибким средством коммерческого оборота денег, что позволило купцам и банкирам выполнять коммерческие операции, не перевозя с места на место слитки золота и серебра, и сделать мобильной стоимость подлежащих обмену товаров. В Италии и Германии коммерсанты получали кредиты по ставке от 4 до 10 процентов, тогда как евреи и ломбардцы запрашивали от 20 до 86 процентов. Мощные итальянские банковские компании – флорентийские, сиенские, луккские, венецианские, ломбардские, пьемонтские и генуэзские – покрыли Европу сетью своих контор и широко распространили уже очень развитую банковскую систему, деятельность которой далеко не ограничивалась одними обменными операциями, а постоянно охватывала все новые области – взыскание налогов, предоставление займов коллективным или индивидуальным заемщикам на основе договора, депозитные операции, операции с текущими счетами, оплата долгов, учет векселей. Испанские, немецкие, французские и фламандские банкиры объединились в союзы, созданные по подобию уже существовавших в Италии. Возникли даже первые государственные банки в Венеции, Генуе, Барселоне, Страсбурге, Нюрнберге, Франкфурте, Гамбурге и Аугсбурге.

Торговля деньгами окончательно стала одной из жизненно необходимых отраслей европейской экономики.

Увеличились масштабы морской торговли, несмотря на препятствия, которые создавала ей таможенная система, и на сохранившиеся пережитки прежней феодальной экономики. Было упорядочено применение репрессалий, созданы морские суды или суды адмиралтейства, ограничена выдача каперских свидетельств. Была сделана попытка искоренить пиратство там, где оно было исконно местным злом, организовывались конвои из боевых кораблей для сопровождения торговых флотов. По примеру итальянских городов, в том числе Венеции, которая тогда имела 3300 кораблей и на них 36 тысяч моряков, западные государства строили свои флоты. Барселона и Балеарские Острова имели 660 кораблей и судов и 30 тысяч моряков, а Франция одно время держала на море 200 больших военных кораблей с 20 тысячами матросов.

Теперь коммерсанты стран Запада начали открывать мир. Наука о мореплавании стала более совершенной, использование компаса стало повсеместным, морская картография сделала шаг вперед благодаря трудам венецианцев, генуэзцев и каталонцев. На Западе стало известно об огромных ресурсах Московии (Русского государства. – Ред.), Центральной и Восточной Азии. Итальянцы посылали своих торговых агентов даже в далекий Судан. Испанцы и нормандцы в XIV в. исследовали берега Африки и открыли Канарские острова (Канарские острова, открытые еще в античное время (карфагенянами и др.), вторично были открыты итальянскими экспедициями 1312 и 1341 гг. – Ред.). Португальцы в XV в. открыли Сенегал, Азорские острова и острова Зеленого Мыса, Конго и побережье Гвинеи, моряки из Дьепа добрались до Берега Слоновой Кости, а бретонцы до Ньюфаундленда (Ньюфаундленда и других земель в Северо-Восточной Америке начиная с около 1000 г. достигали скандинавы из Гренландии. – Ред.). Это уже было начало того великого движения, которое позже открыло Западу чудеса Индии и Нового Света.

Главным центром мировой коммерции оставалось Средиземноморье, а главное место в ней занимала Италия. Венеция сменила Византию (после погрома 1204 г., организованного Венецией. – Ред.) в роли величайшего в мире склада товаров, и венецианцы считались «хозяевами золота всего христианского мира». В начале XV в. они каждый год ввозили с Востока товары общей стоимостью 10 миллионов золотых дукатов; больше трети этого импорта поступало из Индии, и только в Египте венецианцы закупали товаров на сумму равную миллиону фунтов. Следующие после них места занимали жители других итальянских государств – Генуи и Флоренции, которые торговали на Черном море и в Архипелаге (островах Эгейского моря. – Ред.), в Западной Азии и Северной Африке, получая от этой торговли огромную прибыль. (Значительную роль в этой торговле играла торговля рабами, прежде всего пленниками, захваченными татарами на Руси и в землях Великого княжества Литовского (бывших древнерусских). – Ред.) Помимо этого они вели торговлю и со странами Запада, где в XIV и XV вв. они создали множество торговых контор в Лионе, Париже, Руане, Лондоне, Брюгге, Антверпене и многих других городах. Торговали они также и с удаленными странами Центральной и Восточной Европы. Рядом с итальянцами испанцы и португальцы готовились к той великой роли, которую они позже сыграли в эпоху географических открытий. Барселона, Парма и Валенсия соперничали за главенство в торговле на Средиземном море и в Африке. Каталонцы, кастильцы, баски и португальцы основали фактории на всех побережьях Атлантики от Ла-Рошели до Брюгге и Лондона, а также внутри континентальной Европы.

Франция, где коммерция была разрушена Столетней войной, отставала, но начиная со времени правления Карла VIII к ней вернулась ее удивительная жизненная сила. Эта страна восстановила коммерческие связи со всеми странами Европы и, благодаря Жаку Кёру (французский коммерсант, финансист и видный государственный деятель XV в., советник короля Франции Карла VII. – Пер.), возобновила торговлю с Левантом. Даже Англия наконец пробудилась от сна и, предчувствуя свою судьбу великой торговой страны, после долгого упорного труда создала торговый морской флот, оборудовала свои порты в Лондоне, Бристоле, Гулле (Халле) и Ньюкасле и стала развивать торговлю со своими владениями в континентальной Европе (после 1453 г. остался только город Кале), а также с Нидерландами, Германией и северными государствами.

Нидерланды и Германия стали оспаривать у Италии господство над миром коммерции. Первая из этих двух стран, пользуясь своим выгодным положением на перекрестке больших международных торговых путей, почти монополизировала перевозку товаров между севером и югом и востоком и центром Европы. Брюгге, центр всей этой деятельности, соперничал с Венецией по мощи бурлившей в нем торговой жизни и по красоте зданий; в 1435 г. 100 кораблей приходили в его порт каждый день, и он ослеплял весь мир своим богатством и великолепием. Антверпен, благодаря своим льготам и расширению Шельды, начал процветать, перетянул к себе всю торговлю Брабанта, а с 1442 г. стал угрозой для главенства Брюгге; на севере Нидерландов порты Мидделбург, Фиссинген, Роттердам и Амстердам заняли место старых торговых гаваней Хардвика и Дордрехта, подготовив путь для будущих «морских перевозчиков».

Германия, где коммерческая жизнь развилась довольно поздно, благодаря своему врожденному упорству сумела завоевать видное место среди коммерческих стран. Она привлекла значительную часть европейской торговли на свои сухопутные дороги и большие реки. На Рейне союз 60 речных городов создал флот из 600 кораблей; рейнские купцы так же, как фламандцы, богатели за счет организации перевозок. Так было в «золотом городе» Страсбурге, Франкфурте-на-Майне и, в первую очередь, в Кельне. Дунайские города, благодаря торговым связям с Востоком, Италией и Левантом, достигли такого процветания, какого никогда не имели раньше. Ульм ежегодно получал от этой торговли доход в полмиллиона флоринов; еще более активные Аугсбург и Нюрнберг «держали весь мир в руках», как слишком восторженно заявляла немецкая поговорка.

На севере, востоке и западе Тевтонская ганза создала себе настоящую империю и заставила Германию повернуться лицом к морской торговле. Этот союз был основан в 1241 г. как добровольное объединение нескольких торговых городов Нижней Германии, главным из которых был Любек, а через полтора века объединял около ста городов в четырех округах, называвшихся «кварталы», от Судет до Балтики и от Шельды до великих озер России. Эта могущественная федерация, которая имела четыре столицы – Кельн, Брауншвейг, Любек и Данциг и в которую входили все главные торговые города Нидерландов, Германии и Восточной Европы, в том числе Амстердам, Бремен, Гамбург, Магдебург, Штеттин, Бреслау, Кенигсберг и Рига (а также Великий Новгород, один из главных городов Ганзы (в Новгороде имелась контора Ганзы, помимо него – в Бергене, Брюгге и Лондоне. – Ред.), была настоящим купеческим государством. В ней были свои законодательные собрания и генеральные ассамблеи, которые принимали и обнародовали свои указы и постановления (recessen), свои налоги, казна, суды и даже герб. Она вела активную, иногда даже высокомерную дипломатию, заключала коммерческие договоры и добилась того, что ее флаг стал известен и уважаем всюду. Она основала в России, Скандинавии, Польше и Фландрии свои фактории – настоящие крепости с гарнизонами, а также создала товарные склады, при которых жили торговцы – члены федерации или служащие (например, в Бергене их было две или три тысячи), которые подчинялись строжайшей дисциплине и были полны своеобразного непреклонного купеческого патриотизма. Ее торговый флот, моряки которого были прекрасно обучены, был военным флотом, корабли которого обеспечивали безопасность караванов и беспощадно боролись с пиратством.

Ганза стала суровой школой, в которой Германия обучала своих матросов и исследователей. Она установила мир на северных морях, основала там первые большие порты и добилась преобладания единообразного коммерческого законодательства. Она пыталась установить единую систему мер и регулировать деятельность бирж. Но ее идеалом было нечто вроде экономического империализма, грубого и эгоистического, который не считался с интересами более слабых народов и всегда был готов растоптать их законные права, а в Бергене, Новгороде и Лондоне стал для них разновидностью тирании. В этих городах ганзейцы старались монополизировать всю торговлю и уничтожить национальную коммерцию Скандинавии, России и Англии, чем вызвали к себе ненависть, которую ничто не могло погасить.

Так Западная Европа, продолжая свой прежний труд, развивала торговлю повсюду – на суше и на море, добавила к ее средиземноморскому направлению еще два – атлантическое и в северных морях – и этим предвосхитила ту новую структуру великих торговых путей, которая окончательно сложилась в современную эпоху.

Кроме того, ближе к концу Средних веков началась новая промышленная революция, вызванная прогрессом кредитных операций, торговли и потребления. Повсюду наряду с продолжавшей действовать – и широко распространенной, особенно в местностях, где преобладало натуральное хозяйство, – мелкой промышленностью, продукция которой производилась на дому у работников или в больших поместьях, распространялась мелкая городская промышленность с мастерскими, свободными ремесленными союзами и клятвенными корпорациями. Она неоспоримо господствовала во всей Европе, особенно на Западе.

Но крупная промышленность, которая в предыдущем периоде начала свои завоевания, в эту новую эпоху продолжила их, и уже с большим успехом. Лучше приспособленная к требованиям национальной и международной экономики, более способная обеспечивать товарами крупные рынки, более прибыльная для ищущих выгоды капиталистов, она шаг за шагом расширяла область своей деятельности – начала с производства сукон, затем охватила рудники, потом металлургические предприятия, гончарные мастерские, стекольные заводы, книгопечатные типографии. Иногда она использовала уже существующие организации и нанимала на службу рабочих-одиночек или ремесленников, объединенных в союзы и корпорации, после чего начинала отдавать им приказы и регулировать их работу. Иногда ее представители организовывали настоящие фабрики – такие, как ткацкая фабрика в Амьене, где в 1371 г. работали 120 ткачей, или типография в Нюрнберге, на которой в 1450 г. трудились 120 печатников. Под ее влиянием была создана новая сельская промышленность, недоступная для правил и препятствий, созданных городским правительством и системой гильдий. Крупные предприниматели помогали этому процессу, потому что в сельской местности им было легче навязывать свои условия, увеличивать или сокращать производство по своему желанию и проще уменьшить свои расходы, поскольку запросы у работавших на них крестьян были меньше, Для крестьян же ремесло, даже если они занимались им лишь от случая к случаю, стало занятием на то время, когда у них не было работы в поле, и дополнительным источником средств к существованию, дававшим ощутимую прибавку к их доходам. Вскоре сельская промышленность достигла процветания в большинстве европейских стран; особенно она развилась в Нидерландах, Франции, Германии, Англии и Чехии, под руководством крупных предпринимателей и купцов. Она делила с городской промышленностью производство во многих отраслях, а иногда даже переманивала к себе из городов производство шерстяных тканей и кружев, многие металлургические отрасли, производство стеклянных изделий и бумаги, добычу ископаемых и металлургическое производство, а городам оставила в основном производство основных видов продовольствия и одежды, строительные отрасли и производство предметов роскоши.

Промышленные технологии стали гораздо более специализированными и совершенными. В достаточно большом числе отраслей, особенно в текстильной и суконной, был достигнут значительный прогресс в специализации производства. Область действия для изобретательных умов стала шире, и механизация производства увеличила производительность человеческого труда. Сила воды уже до этого преобразовала некоторые производственные операции, например дробление зерна и переработку масличных культур (получение растительного масла). Теперь она все чаще применялась для валяния сукон, дубления кож и изготовления различных деревянных изделий, а также для изготовления бумаги. Эту же силу использовали для откачки воды из соляных шахт и рудников, для поднятия на поверхность, с помощью специальных механизмов, каменного угля и руд, их обогащения и отмывания в кучах, для их сортировки на скользящих столах и измельчения в дробилках. Вода приводила в движение молоты, которые формовали металл, и шлифовальные камни, которые превращали его в инструменты. Тогда же люди научились регулировать поток воздуха в кузнечных мехах и благодаря этому добились в своих печах с верхним и нижним дутьем более высокой и постоянной температуры, что позволяло производить больше металла. Они также научились лучше использовать энергию растительного и ископаемого топлива в кузницах, на стекольных заводах и в гончарных мастерских; в Штирии и Германии были построены первые доменные печи, которые были гораздо мощнее прежних каталонских и шведских печей. В соляной промышленности были созданы установки для выпаривания соли и организована дистилляция. Это растущее применение механизмов и технических нововведений и обеспечило промышленности последнего столетия Средних веков ее уже упомянутое превосходство.

Запад продолжал усиливать свое промышленное господство над Востоком, и этому не смог помешать даже временный упадок французской индустрии. Германия, Нидерланды, Испания и даже новые области Запада соперничали между собой в промышленной активности, особенно сильно в горнодобывающей, металлургической и текстильной промышленности. Людям было уже недостаточно добывать золото, промывая речной песок, и они взялись за разработку золотоносных жил в горных породах Богемских гор (Рудные горы, Чешский лес и др.), Карпат, гор Каринтии и Трансильвании. Из первых в этом перечне месторождений в течение 100 лет было добыто золота на общую сумму 20 милилонов франков, а последние приносили королю Венгрии 100 тысяч флоринов в год. И прежде всего повсюду возникли серебряные рудники. Серебряную руду и свинцовую руду с примесью серебра добывали в Италии, Франции, Швеции, Венгрии, Польше и, в первую очередь, в Эльзасе, горах Гарца, Саксонии, Чехии и Тироля.

До открытия Перу и Мексики именно саксонские, чешские и тирольские рудники снабжали Европу серебром, спрос на которое становился все больше. Рудники Шварцвальда за 200 лет выдали металла на 40 миллионов франков, шахты во Фрайберге и Аннаберге (Саксония) выдавали от 1300 до 20 тысяч килограммов продукции в год, а рудник в Кутна-Горе, чешском Потоси, за три столетия выдал целых 2 миллиона килограммов. Во всех частях Запада, точнее, в самых счастливых округах Италии, Франции и Нидерландов процветали каменоломни, где добывали мрамор и известняк для построек.

В Италии, Испании, Португалии и, прежде всего, во Франции активно использовалась морская соль, и лагуна Комаккьо (Валиди-Комаккьо к югу от устья реки По. – Ред.) поставляла на экспорт 40 тысяч грузов соли в год. Солончаки Сентонжа, нижнего Пуату и Бретани обеспечивали солью значительную часть Запада. От соляных шахт в горах Трансильвании короли Богемии (имеются в виду короли Венгрии, которая при Матьяше Корвине (1458–1490) включала в себя Трансильванию, Австрию, большую часть Штирии, Моравию, Силезию и Лаузиц. – Ред.) получали доход в 100 тысяч флоринов ежегодно, а от подобных же шахт в Польше и Галиции Ягеллоны получали около 100 тысяч талеров.

Люди разыскивали и более активно разрабатывали железные рудники в Италии, Бискайе, Франции и Германии, свинцовые рудники в Бретани, горах Гарца, Девоншире и Корнуолле, медные рудники в Англии и в Германии, где шахты Мансфельда выдавали от 8 тысяч до 30 тысяч хандредвейтов продукции в год. В Швеции с 1347 г. началась разработка Коппарберга, а в Венгрии добывались в шахтах медь и сульфаты. В Корнуолле и Девоншире добывали все больше олова и все больше его экспортировали, в основном в Антверпен, и доход от его продажи в этот город достигал 2 миллионов франков. Оловянные рудники в саксонском Альтенберге и богемском (чешском) Оберграупене (близ совр. города Теплице у Рудных гор) повысили свою производительность в четыре раза, в итоге они стали выдавать миллион тонн руды в год и соперничать с рудниками Англии. В Польше добывали каламин (кремнистая цинковая руда. – Пер.) и селитру, в Испании – ртуть, в Тоскане и Римском (папском) государстве – квасцы. Жители Запада стали лучше осознавать ценность каменного угля, и начались разработки его месторождений вокруг Ньюкасла, Льежа, Ахена и Дортмунда. Были предприняты усилия для подготовки к использованию в широких масштабах итальянских, французских, немецких и чешских минеральных и горячих источников.

Прогресс в обработке металлов и в военном искусстве стал стимулом для развития металлургии. С помощью доменных печей впервые стало возможно увеличить производство чугуна, заставить плавильное производство работать непрерывно от восьми до двадцати пяти недель в году и выплавлять чугун непосредственно в печи. Германия, первая в горном деле, заняла первое место и в крупной металлургической промышленности, а французские металлургические предприятия, когда-то так процветавшие, теперь пришли в упадок. Было создано большое число кузниц: они возникли в Италии и Северной Испании, в Геннегау, Намюрском округе, в Льеже, в немецких и Скандинавских странах. Использование прокатного стана и гидравлического молота преобразовало прокатку и ковку и облегчило обработку металлов. В Германии и на востоке Франции стало больше заводов по отливке колоколов и пушек. Итальянские и немецкие литейщики достигли высокой степени совершенства в изготовлении художественных изделий из чугуна и бронзы. Изготовление оружия и необходимых для войны материалов процветало в итальянских, испанских, французских и немецких и льежских мастерских. Нюрнберг был известен своими слесарными и скобяными изделиями, а также часами, которые у местных мастеров получались лучше, чем у французских. Французы изобрели медную проволоку, зато немцы возродили изготовление острых инструментов, гвоздей и железной проволоки, оставив Италии почти полную монополию на изготовление медалей и чеканку денег, а нидерландским мастерским в Динане, Мехелене (Малине) и Дуэ (сейчас Дуэ во Франции. – Ред.) – на изготовление изделий из меди и олова.

Текстильная промышленность обогащала в первую очередь Италию. В этой стране изготовлением тонких или крашеных сукон на экспорт занимались в Неаполе, Пизе, Сиене, но главным образом – во Флоренции, Милане и Венеции. Флоренция в начале XV в. имела 300 мануфактур и 30 тысяч рабочих, в ней ткали 100 тысяч штук материи в год, и 16 тысяч из них продавали в Леванте. Только одна из ее купеческих компаний, Калимала, получала с продаж 300 тысяч золотых флоринов дохода. В Миланской области на суконных мануфактурах 60 тысяч рабочих изготавливали самые прекрасные тонкие сукна на своем полуострове. Мастерские Каталонии, Балеарских Островов и Фландрии соперничали с итальянскими, а жители острова Мальорка экспортировали каждый год сукна общей стоимостью 16 тысяч флоринов. Война погубила большинство французских мастерских (немного жизненных сил они сохранили только в Лангедоке, Берри, Бретани и Пикардии), но во Фландрии и Брабанте XIV в. был временем наивысшего процветания тонкосуконных мануфактур. Когда в XV в. этому производству стали угрожать повышение цен и нехватка английской шерсти, его заменили другим – изготовлением тканей из расчесанной шерсти, целиком или с примесью других волокон. Эти ткани на английском языке получили название bayes and sayes (по-французски bourgetterie и sayetterie), и их производство заняло место прежней умиравшей отрасли и стало развиваться с изумительной быстротой от Пикардии до Нидерландов, спасая города и сельские округа Фландрии и Брабанта от разорения. Германия же стала изготавливать из своих местных грубых сортов шерсти сотни тысяч штук грубого сукна, производство которого велось от Силезии и Вестфалии до Рейна. И наконец, Англия создала в окрестностях Нориджа (Норуича) свою первую крупную промышленность – производство тонких сукон и грубых тканей типа бобрик и камвольных тканей, экспорт которых меньше чем за век вырос с 5 тысяч до более 80 тысяч штук.

Роскошь становилась доступнее, и это способствовало успехам шелкоткачества в Италии, которая унаследовала от Византийской империи главенствующее положение в этой отрасли. Из мастерских Сицилии, Калабрии и, главным образом, Лукки, Сиены, Флоренции и Генуи, а также Венеции, в которой насчитывалось 3 тысячи рабочих этой отрасли, поступали шелковые нити, золотые и серебряные ткани; вышитые материи, узорные парчовые ткани, сатины и бархаты, в которых любили щеголять богачи. В Каталонии и Валенсии изготавливали легкие шелка. Восточная Испания и Италия, несмотря на попытки Парижа, Цюриха и Базеля соперничать с ними, сохранили нечто вроде монополии в этой прибыльной отрасли.

Изготовление тонких льняных тканей тоже было специальностью итальянцев; этим занимались главным образом в Милане и Венеции. Белье среднего качества и скатерти производили в Каталонии, Шампани, Лангедоке и Нормандии; парусину в Бретани и испанской Галисии. На севере Франции и в Нидерландах изготавливали те знаменитые ткани из льняных нитей, которые прославили Камбре, Мехелен, Брюссель и Голландию. В сельских округах Германии производили грубые ткани из льна и конопли; в Ульме производили от 20 до 60 тысяч штук такой ткани в год. Началось производство новой разновидности тканей, которые делали из привозного левантийского хлопка. Эта новая ткань получила название бумазея и была в большой моде. Основными центрами ее производства были Милан и Венеция (где этим занимались 16 тысяч ткачей), Каталония, а также два города в Германии – Аугсбург и Ульм, где 6 тысяч ткачей производили 350 тысяч штук этой ткани.

Аррас в Артуа, Ауденарде и Турне во Фландрии, Брюссель и Энгиен (Анген) в Брабанте (Анген сейчас находится в бельгийской провинции Эно. – Ред.) были всемирно известными центрами ковроткачества, которое из этих городов распространилось в Париж, Венецию и Феррару. В этих городах изготавливали также прекрасные кружева.

Венеция ежегодно получала более 100 тысяч дукатов дохода от экспорта своих изделий из позолоченной кожи. Париж соперничал с Венецией в изготовлении изделий из меха. В Италии было начато производство химической и фармацевтической продукции, а также сладостей и сиропов по образцу тех, которые делали на Востоке.

Французские, фламандские и немецкие краснодеревщики, итальянские, каталонские и валенсийские гончары, итальянские инкрустаторы, венецианские и чешские стекольные мастера соперничали один с другим в своем искусстве. Архитектура, живопись, скульптура и ювелирное искусство в эти годы Раннего Возрождения совершали чудеса, предвещавшие Возрождение XVI в. Бумажные фабрики начали выпускать тот новый материал, на котором в начале XV в. картографы реализовали плоды своего таланта, а переписчики рукописей упражнялись в усердии, пока не возникла сначала ксилографическая печать с подвижными деревянными буквами, появившаяся в Лиможе (1381) и Антверпене (1417), а затем книгопечатание современного типа с применением металлических символов, которое изобрел Гутенберг (1436–1450).

В этом средневековом обществе, которое теперь приближалось к своему концу, промышленность развивала лихорадочную деятельность по всем направлениям, умножая количество источников богатства и увеличивая силу трудовых классов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.