СОН ГАННИБАЛА

СОН ГАННИБАЛА

Ганнибалу снилось, что за ним гнался слон. Чтобы уйти от погони, Ганнибал делал зигзаги, петлял, как заяц, настигаемый молосским псом. Но топот слона слышался все ближе и ближе. Ганнибал оглянулся и увидел сидящего на шее у слона Рихада. Значит, это не взбесившийся слон. Слон направлялся индийцем. Да, это Рихад, Рихад, погибший под Казилином. Но он жив, этот индиец. На голове у него повязка, напоминающая трубочки с кремом, какие выпекают в праздники, а в правой руке ломик.

«Убей слона, Рихад, — приказывал Ганнибал. — Ударь его своим ломом!»

Но Рихад зловеще улыбался и грозил Ганнибалу кулаком.

«Ри-хад! — кричал, надрываясь, Ганнибал. — Убей Сура! Я тебя больше не держу. Возвращайся в Индию! Ри-хад!»

Слон занес над Ганнибалом хобот и рванул вверх.

Ганнибал ударился затылком о переборку каюты и проснулся. Все лицо его было в холодном поту. Вытирая пот краем туники, Ганнибал думал о значении этого сна. «Если увидишь слона, тебя ждет удача», — говорили старые люди. Но почему этот слон гнался за ним? И слон ведь был не один, слона направлял Рихад. А видеть во сне покойника не к добру. Какая была у индийца зловещая улыбка!

Одевшись, Ганнибал вышел на палубу. Аквилон поднял края гиматия и зашевелил непокрытые волосы. Берег Италии растаял, скрылся за серой утренней пеленой. Ганнибал стоял в оцепенении. Горе и печаль переполняли его душу. Пятнадцать лет он пробыл в Италии. Он мог бы сказать, что знает ее больше, чем свою родину. Он мечтал завоевать ее и вернуться в Карфаген победителем римлян, героем великой войны. Но что он теперь везет с собой? Воспоминания об одержанных победах? Требия, Тразимен, Канны — в чьем сердце найдет отклик чуждое звучание этих варварских имен? Или все эти годы, все эти схватки были сном? О, если бы это было так! Хорошо бы сейчас проснуться в Иберии и ждать, когда явится Созил со своей табличкой для письма, когда соберутся братья. Хорошо бы услышать голос отца: «Учитесь, львята! Люди всегда учатся, учатся на своих или на чужих ошибках». Так ли это? К ошибкам отцов мы присоединили свои собственные. А теперь, когда мы понимаем, что ошибались, это нас не может спасти. Мы не можем вернуться к прошлому, а жизнь — это бесконечная смена волн. Даже боги, посылающие ветер и бури, не могут остановить их бег. А что могут сделать люди?

Набережная небольшого карфагенского города Гадрумета [101], где ожидали Ганнибала, была украшена разноцветными флажками. Звенели серебряные трубы. В толпе, заполнившей гавань, можно было различить пурпурные одежды рабби, прибывших из Карфагена. Вместе с дымом подожженного лагеря Сифакса развеялись надежды на непобедимую нумидийскую конницу, которой предстояло сбросить легионы Сципиона в море. План Ганнона, совсем недавно казавшийся верхом государственной мудрости, был признан преступным, а сам Ганнон едва избежал суда и смерти на кресте. Все теперь считали, что республику может спасти один Ганнибал. Имя Ганнибала повторялось всюду с любовью и надеждой. «Ганнибал не проиграл ни одного сражения! Только он может разбить Сципиона!» — слышалось и на заседании Большого Совета, и на базаре у Торговой гавани. Даже жрецы, затаившие на Ганнибала обиду за то, что он не присылал в храмы подарков, называли его «сыном Мелькарта» и призывали народ молиться за его духа-покровителя. Многие с чувством раскаяния вспоминали, какую мизерную помощь получал Ганнибал от республики в годы своего пребывания в Италии. И, несмотря на это, он громил римлян! Если же передать Ганнибалу все корабли, объявить набор в войско, — тогда республика будет спасена.

И только сам Ганнибал понимал, насколько обманчивы всеобщие надежды на быструю победу. Он привез с собой в Гадрумет лишь двенадцать тысяч воинов. Остальное войско — в Лигурии вместе с Магоном. Одни боги знают, удастся ли брату вернуться в Карфаген или его постигнет судьба Газдрубала. Новый набор может дать не более десяти-двенадцати тысяч новобранцев. Но, если оторвать этих людей от их повседневных дел, кто будет ковать оружие, строить корабли? Кто будет ловить сетями рыбу, заменяющую теперь и мясо и хлеб? Ведь из Сицилии и Иберии в Карфаген уже не будет гаулы с зерном и тучными овцами. В руках у римлян иберийские серебряные рудники, а города, подчиненные Карфагену, перестали платить дань.

У одного Сципиона тридцать пять тысяч испытанных бойцов, а сколько всадников у Масиниссы?!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.