ДУХОВНЫЙ БАГАЖ ВЫЖИВШИХ

ДУХОВНЫЙ БАГАЖ ВЫЖИВШИХ

Советское время установило свои нормы и внедрило новые привычки для оставшихся в живых. Для моей мамы мифы прошлого стали защитной силой, они помогали ей справляться с жизнью. Когда я искала старые кинодокументы для своего фильма, консультант Архива кино- и фотодокументов Пеару Трамберг сказал мне однажды, что кто-то мог бы провести социологическое исследование о том, что содержали чемоданы, взятые с собой эстонскими беженцами в 1944 году, а также о том, какой духовный багаж имели беженцы, когда они стали воссоздавать свои общины в Швеции, Канаде, США и в других странах. До этого я об этом никогда не задумывалась.

В 2000 году я побывала в Торонто на Днях эстонской культуры, организованных беженцами-эстонцами (ESTO). Начало этой традиции было заложено ими еще в годы холодной войны. Я была удивлена работой хорошо организованных архивов, деятельностью культурно-просветительских обществ – издательств, театров, хоров и т.п. Покидая свою родину на небольших лодочках или больших кораблях, порой под градом бомб, эти люди тащили с собой художественную литературу, энциклопедии, личные архивы и т.д. Благодаря беженцам, сохранилось что-то, ибо в советское время было уничтожено в Эстонии 30 миллионов книг.

Я сидела на берегу озера Онтарио в Торонто и вместе с празднующими наблюдала за фейерверком. Потомки беженцев – все хорошо образованные люди. Благодаря активности канадских эстонцев, – они собирали деньги и использовали разные возможности, – в университете в Торонто была открыта кафедра эстонского языка и культуры. Будучи на чужбине, они старались построить свою жизнь по примеру исчезнувшего эстонского общества. В формировании их культурной идентичности свою роль сыграли и разные просветительские организации Эстонии, ибо в 1930-х годах, благодаря деятельности обществ и других культурно-просветительских учреждений, укрепилось и гражданское общество. Национальные меньшинства Эстонии, например, евреи, ратовали за создание кафедры иврита при Тартуском университете, и это им удалось. Эстонцы-беженцы верили, что подобное возможно в любой западной традиционной культуре. Канадские эстонцы сосуществовали с людьми разной национальности. У них даже имелась общая с латышами церковь. По-моему, подобное взаимопроникновение продолжалось бы и в Эстонской Республике, если бы Советский Союз не нарушил в 1940 году договор о ненападении.

Недавно я спросила у своей тети Хельди, как это возможно, что от нее веет оптимизмом, хотя семья была репрессирована и отправлена в трудовые лагеря, и советская власть конфисковала у них всю собственность и лишила здоровья (моя бабушке при возвращении из ссылки весила 48 кг). Бабушка жила в небольшом домике, перестроенном из бани, где была одна комната и кухня, так как вся их собственность – собственность «бандитской» семьи – была отобрана; и несмотря на то, что бабушка выполняла в России тяжелую работу, она не получала даже пенсию. По бумажкам НКВД она являлась «матерью бандитов». Моя бабушка организовывала у себя во дворе небольшие театральные представления, и все пели. Тетя ответила, что та духовная сила – это наследие мира ценностей времен Эстонской Республики. Что опыт того мирного и счастливого прошлого давал людям силу и после террора. И это было прошлое, о котором приятно вспоминать.

Я воспитывалась в совершенно другом прошлом, в прошлом моей мамы, связанном с трудовыми лагерями, в советском прошлом. В 1939-м же году ничего ужасного еще не успело произойти.

05 В честь Года книги в Эстонии прошло много мероприятий и вышло рекордное количество книг. Была издана новая редакция национального эпоса «Калевипоэг». Вышел сборник «Роль книги в развитии Эстонии» („Raamatu osa Eesti arengus”), посвященный книгоиздательской деятельности. В честь Года книги были присуждены денежные премии 32 писателям, ученым и иллюстраторам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.