Водопровод Зимнего дворца

Водопровод Зимнего дворца

Важнейшей частью инженерных сетей Зимнего дворца стала его водопроводная сеть. Водопроводная система обеспечивала водой ванные и бани императорской резиденции, дворцовую прачечную, кухню и ватерклозеты. В Зимнем дворце имелось множество фаянсовых раковин, оснащенных кранами. Даже лифты в конце царствования Александра III начали переводить с ручного привода на гидравлический.

В Зимнем дворце в период проектирования здания (в 1750-х гг.) единой системы водоснабжения предусмотрено не было. Можно предположить, что во второй половине XVIII в. воду на кухни и в бани накачивали с помощью механизмов. Технические возможности для этого были, поскольку в это время только в Летнем саду насчитывалось более 70 фонтанов, снабженных водометными механизмами. Кроме этого, в старом «Зимнем доме» времен Елизаветы Петровны имелись фонтаны «в зале и галерее, трубы от которых при разборке этого дома были вынуты»[452].

Сохранился чертеж водоподъемной машины «для подачи воды фонтанам в залах» Третьего Зимнего дворца, представленный «мельничим и машинным мастером Кейзером» в 1749 г. Судя по чертежам, труба для подачи воды во дворец должна была быть проложена под набережной, а затем некий механизм поднимал воду по вертикальной трубе к фонтанам. Видимо, привод для приведения машины в действие был ручным или на конной тяге[453]. Также в документах есть указания на то, что в банном комплексе, сооруженном в 1785 г. в Мраморном дворце, для обеспечения водой бани и бассейна имелась машина, которая «подавала воду снизу»[454].

Обращаясь к «истории вопроса», напомним, что первую паровую водоподъемную машину изобрел английский военный инженер Томас Сэвери (Thomas Savery) еще в 1698 г. Эта машина должна была откачивать воду из шахт[455]. Однако, судя по всему, подобные механизмы в Зимнем дворце не использовались. Дело в том, что по штатному расписанию придворных должностей Зимнего дворца на 1801 г. в нем значилась команда водоносов, она и занималась обеспечением Зимнего дворца водой. Даже в 1820-х гг. «на наем рабочих, употреблявшихся для снабжения всех должностей водою, ежемесячно расходовалось 790 руб., в год 9480 руб…»[456].

Водоподъемная паровая машина Т. Сэвери

Инженерная инфраструктура Зимнего дворца начала нарастать во второй половине 1820-х гг. Тогда, в допожарный период, Николай I стремился сделать жизнь в своем доме максимально комфортной. В 1833 г. в ходе ремонта на половине Александры Федоровны установили новую мраморную ванну. Старую же ванну император распорядился установить на половине покойной матери императрицы Марии Федоровны: «…мраморную ванну, купленную Его Сиятельством[457] у мастера Трескарни, поставить на место имеющейся старой мраморной ванны на половине Государыни Императрицы в Зимнем дворце в ванной комнате, работу произвести под наблюдением архитектора Монтферанда. Старую мраморную ванну поставить в ванную комнату на половине покойной Государыни Императрицы Марии Федоровны, устроив оную таким образом, чтобы холодная и теплая вода из резервуара, имеющегося вверху, наливалась в ванну…»[458].

Судя по документам, схема устройства ванны была типичной для того времени. На антресолях, над половиной Марии Федоровны, установили деревянный резервуар длиной в 3 м 30 см, шириной и глубиной в 63 см. Там же устроили очаг для подогрева воды с соответствующей вытяжкой. Вода из этого резервуара самотеком шла вниз в ванную. Для этой ванны сделали два бронзовых вызолоченных крана «с завертками из вырезанной кости, подобно сделанным в ванную Государыни Императрицы Александры Федоровны». Рядом с ванной уже тогда имелся ватерклозет. Для ватерклозета был устроен отдельный резервуар с водой.

На первом этаже, под комнатами Марии Федоровны, установили третий резервуар, куда стекала вода из ванной и из ватерклозета. При этом сливной канализации на половине Марии Федоровны в 1833 г. не было. Поэтому, дабы избежать расходов на прокладку труб сливной канализации, третий деревянный резервуар устроили таким образом, чтобы из него «можно было бы, во избежание большого расхода для провода подземной трубы, выносить по мере надобности в ушатах грязную воду». Вот и вся «механика». Сначала воду носили в ушатах на антресоли второго этажа, а затем уже грязную воду выносили ушатами на коромыслах. Выносили грязную воду через Большой двор Зимнего дворца, где имелись колодцы сливной канализации. Напомним, что покои императрицы Марии Федоровны располагались по южному фасаду Зимнего дворца, окнами на Дворцовую площадь, и водоносы с ушатами чистой и грязной воды были там неуместны.

Все работы по установке ванны на половине Марии Федоровны обошлись в 1247 руб. 39 коп. Эта была не единственная водопроводная система, уничтоженная пожаром в декабре 1837 г.

Водоподъемная паровая машина в Зимнем дворце появилась только при Николае I, как указывается в имеющихся источниках, в период с 1826 по 1837 гг. О наличии подобной машины в Зимнем дворце свидетельствуют данные 1837 г. о деревянном резервуаре на 4000 ведер, сооруженном на чердаке дворца. Вода в него закачивалась паровой машиной, которой управлял «механик Пинкертон»[459].

О деревянном резервуаре стало известно из материалов, связанных с пожаром 1837 г., поскольку воду для тушения пожара брали именно из этого деревянного, выложенного изнутри свинцовыми, прочеканенными полосами, резервуара, который в начале пожара успели наполнить водой: «Механик Пинкертон, быв извещен о происшедшем 17 декабря пожаре, поспешил к паровой водопроводной машине. Затопив в подвальном этаже печь, он успел поднять воду в резервуар, который, находясь, как известно, на чердаке, над канцелярией Вашей светлости, начал уже истощаться по мере того, как в среднем этаже, через имеющиеся краны, вытекала вода для погашения огня в Фельдмаршальском зале. Деревянный резервуар, вмещавший до 4000 ведер, наполнился. Охваченный после огнем, он должен был прогореть и наводнить находившуюся под ним часть строения, чему доказательством служил лед, образовавшийся по прекращению огня во многих окнах квартиры Вашей светлости, и который был виден еще несколько дней спустя; уменьшение огня на сем пункте не могло не содействовать отчасти перерыву пожара в направлении к Эрмитажу»[460].

Итак, резервуар с водой располагался в северо-восточной части Зимнего дворца, где на втором этаже находилась канцелярия министра Императорского двора кн. М.П. Волконского, а на первом этаже – главная кухня, забиравшая большую часть воды. Возникает вопрос, когда в Зимнем дворце появилась эта водоподъемная машина? Мы можем совершенно точно сказать, что ее установили в Зимнем дворце поздней осенью 1837 г., буквально за месяц до пожара 17 декабря 1837 г.

Однако и у версии «после 1826 г…» есть своя предыстория. Дело в том, что Николай I, решив в 1826 г. животрепещущие вопросы и прочно перехватив рычаги власти, озаботился уровнем комфорта в своем главном доме. Естественно, в первую очередь речь шла об устройстве водопровода. В августе 1827 г. Николай I принял к рассмотрению план и смету прокладки водопровода в Зимнем дворце, подготовленный обер-егермейстером Карлом Николаевичем Бердом[461].

Поскольку Карл Берд (Charles Baird, 1766–1843) являлся автором первого проекта водопровода в Зимнем дворце, то необходимо сказать несколько слов о его биографии. В историю Петербурга Берд вошел как «известный заводчик и первый строитель пароходов на р. Неве». Шотландец по происхождению, Берд получил техническое образование на известном Корронском пушечном заводе. По прибытии в Россию в 1786 г. его пригласили «для усовершенствования Александровского пушечно-литейного завода в Петрозаводске», где он проработал три года. В 1792 г. Берд вступил в товарищество с петербургским заводчиком Морганом, став его зятем. Благодаря своим знаниям и энергии он умело воспользовался активной застройкой Петербурга и сумел небольшой завод Моргана превратить в крупный механическо-литейный завод Моргана-Берга. Кроме этого рядом с заводом Берг построил лесопильный завод, паровую мукомольню, корабельную верфь и др. В 1815 г. Берг положил начало пароходному движению по Неве и долгое время являлся единственным хозяином транспортного (с помощью буксиров) и пассажирского сообщения между Санкт-Петербургом и Кронштадтом. С именем Берда также связана установка паровых машин на Санкт-Петербургском арсенале, за что его в 1817 г. пожаловали орденом Св. Анны II ст. Он строил висячие мосты в Петербурге, занимался исправлением и устройством машин и станков на С.-Петербургском Монетном дворе, сооружением памятника Александру I, за что его наградили орденом Св. Владимира III ст. (1834 г.). Завод Берда располагался на левом берегу Невы, при впадении в нее р. Пряжки на Гутуевском острове.

Таким образом, К.Н. Берд являлся одним из самых известных специалистов, не понаслышке знакомых с устройством и работой паровых машин. Кроме того, мощности его завода позволяли полностью выполнить престижный заказ по прокладке водопровода в Зимнем дворце. Особо отметим, что вместе с Бердом над проектом водопровода и сточной канализации Зимнего дворца работал архитектор О. Монферран. Это несколько неожиданно, поскольку мы привыкли к изысканным архитектурным и интерьерным решениям Монферрана, что не вяжется с проектом канализации. Однако в биографии архитектора была и такая, вполне инженерная страница.

В записке Монферрана «О работах для провода из Невы воды во все этажи Зимнего дворца, и о постройке подземного провода для стока нечистоты с приложением плана и сметы», схема планируемого водопровода описывалась следующим образом: «Воду можно доставить в Зимний дворец посредством паровой машины, поставленной под сводами Эрмитажного сада, <…> водохранилище будет иметь 10 саженей в длину, 2 сажени в ширину и 2 аршина глубины, <…> помещать в себя 10 000 ведер воды, и силы машины сей достаточно будет наполнить ее в продолжение двух часов. Главная труба имеет отверстие свое в водохранилище, будет проходить в чердаке по всему дворцу над коридорами, у сей трубы будет сделано столько трубочек, сколько надобно будет для доставления в изобилии воды для Зимнего дворца.

Помои и нечистоты протекать будут в большой провод, который начинается со двора, где кухни, проходить будет вокруг Большого двора и, наконец, в Неву. На конце сего провода будет сделана железная ванна для удержания воды; ванна подыматься будет один раз в неделю, как скоро провод начнет наполняться, через сие средство вода протоком очищать будет проход и увлекать с собою всю нечистоту в Неву. Август Монферранд»[462].

Отметим колоссальный объем планируемого деревянного резервуара, который выстилался листовым свинцом. Если перевести сажени и аршины в метрическую систему, то длина резервуара должна была составить 21,3 м, а ширина – 4,26 м, при такой же глубине. Под «железной ванной» имелась в виду чугунная шлюзовая камера, которую предполагалось открывать раз в неделю для выброса накопившихся нечистот в Неву. Ни о каких очистных сооружениях, конечно, и речи не было. Вся экология сводилась к тому, что нечистоты не текли постоянно в реку, а их сбрасывали в Неву одномоментно.

В смете К.Н. Берда, составленной в июле 1827 г., в деталях расписаны все намечавшиеся работы: пробивка гранитной набережной (17 500 руб.); проводка чугунных труб в подвалы к паровой машине; разводка труб от паровой машины до чердака дворца (14 500 руб.); приобретение и установка 10-сильной паровой машины «с медным котлом и полным прибором» (18 000 руб.); установка насоса «с прибором для поднятия до 100 т ведер воды в день» (7750 руб.); за каменную и земляную работу (8000 руб.); за свинцовое водохранилище (15 000 руб.) и так далее. Общая сумма затрат составила 147 250 руб.[463]

При этом смета не учитывала установку ватерклозетов, каждый по 1000 руб. «со столярною работою и постановлением на место». Отдельно Монферран составил смету на канализацию, в которой предусматривалась установка выпускного чугунного шлюза. Общая стоимость канализации составила весьма внушительные 213 049 руб.

В августе 1828 г. Николай I утвердил смету, составленную Бердом (147 250 руб.), однако в ноябре выяснилось, что за канализацию надо добавить к этой сумме еще 213 049 руб., и общая сумма расходов по устройству водопровода по Зимнему дворцу составила уже 360 299 р. 50 коп. В этой ситуации министр Императорского двора кн. М.П. Волконский счел необходимым 22 ноября 1828 г. доложить императору: «Не имея в виду, откуда можно ассигновать таковую значительную сумму по затруднительным оборотам Государственного Казначейства и Кабинета, я осмеливаюсь представить сие на разрешение Вашего Величества». В результате на документах появилась резолюция: «Государь Император Высочайше повелеть соизволил отложить впредь до времени. 22 ноября 1827 г…»[464]. Это «отложить впредь до времени» продолжалось до начала 1837 г.

Все это время в императорской резиденции шла обычная жизнь, сопряженная с множеством проблем, в том числе и с сантехникой. Министр Императорского двора светлейший князь П.М. Волконский не чурался и таких «низких» дел. В апреле 1835 г. он лично обратил внимание, что «на дворах эрмитажном и около Георгиевского зала большую нечистоту, а также засорение на первом помойной ямы», жестко приказав обер-гофмейстеру Кутайсову озаботиться об «очищении самых дворов, так и стоков». Также князь заметил «весьма сильный неприятный запах, идущий со стороны Эрмитажного театра», предписав «исследовать причину, отчего оный происходит, изыскать средство к отвращению оного»[465].

В начале 1837 г. вернулись к вопросу об устройстве во дворце водоподъемной машины. 16 февраля 1837 г. обер-гофмаршал граф Кутайсов докладывал министру Императорского двора: «Вследствие приказания Вашей светлости, составлено архитектором Шарлеманем исчисление на устройство из реки Невы водопровода и паровой машины для снабжения водою главного корпуса Зимнего дворца; причем объем резервуара и сила машины определены достаточные для снабжения и ватерклозетов при Главной гауптвахте, равно по Камер-юнгферскому и Фрейлинскому коридорам, если признано было нужным таковые устроить»[466]. Общая сумма затрат определялась в странные 37 831 руб. 80 коп.

Николай I «дал добро», и к декабрю 1837 г. паровая водопроводная машина уже работала, обеспечивая водой «кухни Главной половины и Расходную, Портомойню, Лабораторию, Придворную контору и другие места, в которые вода доставлялась рабочими людьми, нанимаемыми Придворною конторою…». Как следует из рапорта Президента Гоф-интендантской конторы Кутайсова: «Паровая машина в Зимнем дворце, устроенная в 1837 г., накачивая воду из реки Невы, заменила водоносов, кои всегда употреблялись от Придворной конторы, которой по штату 1801 г. определена сумма на работников для должностей»[467].

Для обслуживания машины 11 декабря 1837 г. Придворная контора наняла сроком на один год механика Пинкертона «ценою с материалами и работою за 3900 руб…»[468]. В результате Пинкертона приняли на службу 14 декабря. А уже 17 декабря 1837 г. Зимний дворец загорелся, и, как уже говорилось, Пинкертон совершенно четко работал в экстремальной ситуации: он вовремя наполнил огромный резервуар водой. Вполне возможно, что именно потоки воды, хлынувшие из прогоревшего резервуара, помогли отстоять Императорский Эрмитаж.

С этой паровой машиной связана своя «техническая» интрига. Дело в том, что паровую машину в 1837 г. «устроил» механик Пинкертон «по договору с Конторою с тем, чтобы за прочность оной ответствовал он один год, но по случаю последовавшего в декабре месяце того года пожара в Зимнем дворце прекратилось как действие машины, так и сама ответственность за оную». Как ни странно, но паровая машина, установленная в подвале Зимнего дворца с мощными кирпичными сводами, пережила страшный пожар. Отчасти этому способствовало и то, что прогоревший на чердаке дворца резервуар залил водой помещения в северо-восточном ризалите, где и находилась паровая машина.

В процессе восстановления Зимнего дворца паровую машину отремонтировал уже механик Ишервуд, которому отдали ее «для содержания в действии, с торгов за 1838 руб. 57 коп. сер. в год». При этом Ишервуд сделал ряд доработок, как то: переустановил паровой котел, сделал вместо деревянной пробки медный кран у трубы и ряд других поправок, причем «без особой платы».

Однако вскоре деятельность Ишервуда стала вызвать недовольство. Паровая машина постоянно ломалась, и периодически Зимний дворец оказывался в хорошо знакомой нам ситуации – «воду отключили». Правда, имелся ручной насос, которым помощники Ишервуда закачивали невскую воду в резервуары на чердаке Зимнего дворца. В марте 1841 г. заканчивался «гарантийный срок» паровой машины, и хозяйственному руководству Зимнего дворца надо было решать продлевать контракт с Ишервудом или нет.

Майор от ворот, т. е. фактический комендант, завхоз и главный инженер полковник Л.Р. Баранович решительно выступал за продление контракта с Ишервудом. По его мнению, «без Ишервуда нет никаких средств иметь водоподъемную паровую машину в исправности при весьма частых повреждениях оной и при неудобной ее конструкции. Казенный же машинный мастер и подмастерье не могут быть допущены, ибо эта часть им совершенно неизвестна, а слесарь, командированный из Роты к Ишервуду, обучен им только управлять машиною и исправлять весьма маловажные повреждения…», а мастера-механики из «Мастеровой роты» «только назначены из присланных воспитанников, следовательно, ничего не знают».

У министра Императорского двора князя П.М. Волконского такое монопольное положение Ишервуда вызвало недоумение. Еще большее недоумение вызвало предложение полковника Барановича закупить вторую водоподъемную машину, а старую отремонтировать и сделать запасной.

В результате кн. П.М. Волконский волевым решением вернул во дворец опального механика Пинкертона, несмотря на то что тот заявил о необходимости очередных доработок к машине стоимостью в 500 руб. серебром. Механик обосновывал столь серьезные расходы тем, что «…машина ныне находится в беспорядке и требует немедленного исправления с возобновлением некоторых вещей…». Механик считал необходимым, наряду со всем прочим, установить «новую трубу медную для выпуска воды из котла», «новую крышку к паровому цилиндру» и так далее. Министр Императорского двора в мае 1841 г. поставил перед Пинкертоном главное условие: все исправления должны быть сделаны «во время теперешнего Высочайшего отсутствия, и чтобы машина была в действии к 1-му числу будущего июня»[469].

Если Пинкертон отвечал только за узкий участок – исправную работу паровой водоподъемной машины, то за всю систему водоснабжения в Зимнем дворце отвечал механик Клеворд. С ним 12 июля 1838 г. «Комиссия Высочайше утвержденная для возобновления Императорского Зимнего Дворца» заключила контракт, по которому он обязался следить «за исправным действием устроенных им в том Дворце водопроводов и ватерклозетов… по 1 марта 1841 г. без всякой платы».

Говоря об установке паровых машин и единой системе водопровода, любопытно отметить, как действовала тогда инерция сознания. Ранее для интимных надобностей предназначались различные «шкафики», и нечистоты выносились из дворца специальной командой золотарей. После восстановления Зимнего дворца и установки ватерклозетов хозяйственники продолжали по инерции считать ватерклозеты «баловством». Об этом свидетельствует рапорт майора от ворот, который в 1841 г. писал на имя министра Императорского дворца: «Водопроводы по Дворцу устроены не для ватерклозетов (курсив мой. – И. З.), но главнейшие для снабжения водою всех должностей и живущих там лиц, что до устройства сего выполнялось также рабочими, поставленными от Придворной конторы»[470].

Видимо, такие коллизии были вызваны тем, что размеры устроенного главного резервуара оказались малы для огромного дворца, населенного тысячами людей. Поэтому вода быстро кончалась, да и напор оставлял желать лучшего. Поэтому уже в 1841 г. приняли решение в три раза увеличить емкость главного резервуара с 1000 ведер воды до 3000 ведер. Предполагалось, что это решит проблему «недостатка воды в ватерклозетах и рукомойниках в отдаленных от резервуара частях дворца»[471].

Таким образом, в 1838–1839 гг. в Зимнем дворце проложили единую систему водоснабжения. Паровая машина по специально проложенной трубе под брусчаткой Дворцовой набережной закачивала невскую воду в три резервуара, которые находились на чердаке Зимнего дворца. Из этих резервуаров вода самотеком по свинцовым трубам поступала в ватерклозеты, рукомойники и на кухню. Кроме этого, в Прачечном доме на Фонтанке установили еще одну паровую машину для «очистки белья паром».

Эта схема водопровода не менялась практически до 1860-х гг., пока на смену невской воде не пришла вода из городской водопроводной сети. В качестве примера приведем описание водопроводной системы, сделанное гоф-медиком Зимнего дворца в 1848 г.: «Вода из Невы проходит по железной трубе до подвального этажа, где устроен паровой аппарат, оттуда по медной трубе, имеющей в диаметре 5 дюймов и в протяжении до 16 погонных сажен, подымается и идет вверх до малого железного резервуара, устроенного под самою крышею в особой камере, а из него выливается в четыре больших водохранилища, сделанных из чистого листового железа и вмещающих в себя от 3 до 4 тысяч ведер воды. Со дна сих водохранилищ идут по всему дворцу в разных направлениях свинцовые трубы от 1,5 до 2 дюймов в диаметре, по которым вода стекает, <…> есть еще в нижнем этаже Дворца 4 малых свинцовых резервуара, именно: над главною кухнею, над кухнею Государя Наследника Цесаревича, над кофишенскою комнатой и над лабораторией придворной аптеки. <…> каждую неделю по средам все резервуары очищаются и промываются <…> с величайшей тщательностью и под строим надзором. <…> несколько раз ополаскиваются»[472].

Поначалу вода, попадавшая в Зимний дворец, не подвергалась специальной очистке, поскольку Нева в то время еще справлялась с отходами растущего Петербурга. Тем не менее в конце 1840-х гг. в Зимнем дворце установили водоочистительные машины. Такие же машины были установлены и в пригородных дворцах. Об этом позволяет говорить то, что в 1859 г. «мастеру Жохову за исправление водоочистительных машин в Гатчинском дворце» было уплачено 100 руб. 40 коп.[473]

В 1830-1840-х гг. эпидемии холеры в Петербурге повторялись регулярно, что было связано в том числе и с резко ухудшившимся качеством питьевой воды. После того как летом 1848 г. в нижнем этаже Зимнего дворца пришлось развернуть холерную больницу[474], в ноябре этого же года, по личному указанию Николая I, ввели постоянный контроль за состоянием воды «посредством химического разложения». Отметим, что впервые состав воды в резервуарах дворца исследовали через 10 лет после прокладки свинцовых трубопроводов. И поводом к тому стала очередная эпидемия холеры в столице.

В ноябре 1848 г. Николай I распорядился, чтобы медики Придворной медицинской части вместе с майором от ворот ответили на вопрос: «Не причиняет ли накопляемая в резервуаре и протекающая по свинцовым, устроенным в Зимнем Дворце, трубам вода вредное влияние на здоровье употребляющих оную, и не лучше ли заменить таковые трубы оловянными или цинковыми»[475]. Кроме этого, предлагалось решить вопрос о необходимости фильтрации воды. Впрочем, как следует из документов, весь механизм для фильтрации заключался в установке специального «пропускного камня» в выпускную трубу, который должен был проводить грубую очистку воды, задерживая различные органические и неорганические включения.

Распоряжение царя выполнили тщательнейшим образом. Об этом говорит то, что на исследование воды ушел почти месяц. К работам привлекли ведущих медиков Придворной медицинской части: гоф-медика заслуженного профессора Нелюбина, лейб-медиков Арендта, Маркуса, Рейнгольда и лейб-хирурга Енохина.

В рапорте врачей от 23 декабря 1848 г. констатируется, что в воде, находившейся в резервуарах и трубопроводах «не найдено, ни свинца, ни меди и никаких вредных для здоровья примесей. ни малейших следов присутствия свинца. покрывается тончайшей пленкой, которая, подобно лаку, защищает его от дальнейшего окисления…»[476]. Тем не менее врачи, страхуясь от случайностей, рекомендовали «свинцовые резервуары заменить железными. каждый год при ревизии Придворной аптеки производить и химическое исследование воды, которою снабжается Зимний Дворец»[477].

В результате 23 декабря 1848 г. «Государь Император высочайше повелеть соизволил: вместо четырех свинцовых малых резервуаров <…> сделать таковые резервуары железные <…> из тонкого котельного железа <…> внутри не красить…»[478]. Отметим, что эти малые свинцовые резервуары были установлены в местах приготовления пищи для «первых лиц»: «над главною кухнею, над кухнею Государя Наследника Цесаревича, над кофишенскою комнатой и над лабораторией придворной аптеки». Их и заменили, от греха подальше…

Водопровод в Москве

Необходимо сказать несколько слов об использовании свинцовых труб в Зимнем дворце. Общеизвестно, что в Древнем Риме широко использовались свинцовые трубы при строительстве различных водопроводных систем. Тем же римлянам было известно о возможности свинцового отравления при употреблении воды, проходившей по этим трубам. Так, римский зодчий и инженер Марк Витрувий Поллион рекомендовал заменить свинцовые трубы керамическими – из обожженной глины. Вместе с тем, те же римляне активно использовали различные лечебные мази, приготовленные с добавлением свинца. Возможно, римляне знали, что при длительном использовании свинцовых труб внутри них появляется прочный защитный слой – патина, которая предохраняет от «свинцового отравления». Именно с этим связано то, что врачи не обнаружили в воде, содержавшейся в свинцовых резервуарах, никаких вредных примесей.

Пластичные, нержавеющие свинцовые трубы, хорошо держащие стыки, использовались в XVII в. в Московском Кремле, где в 1633 г. устроили свой водопровод. Вода в него поступала из колодца в нижнем этаже Свибловой башни, стоявшей на слиянии реки Неглинной и Москвы-реки. Воду из колодца качали при помощи подъемной машины – «водяного взвода», ее приводили в движение лошади. Деревянные емкости, закрепленные на непрерывном канате, последовательно захватывали воду из нижней емкости и поднимали ее в верхний резервуар. Устройство располагалось в юго-западной угловой башне Кремля, которая после этого стала называться Водовзводной. Воду закачивали в большой бак, а оттуда вода сама по свинцовым трубам текла на царскую кухню, баню в сады и другие места.

Ситуация со свинцовыми трубами в Зимнем дворце носила двойственный характер. С одной стороны, свинцовые трубы были удобны при прокладке инженерных коммуникаций. Да и технология их сборки была отработана на протяжении веков. С другой стороны, врачи Придворной медицинской части прекрасно знали о коварных свойствах свинца. С третьей стороны, во второй четверти XIX в. реальной альтернативы свинцовым трубам по долговечности и удобству монтажа не было. Поэтому Николай I и заставлял периодически контролировать состояние воды «посредством химического разложения». Кроме того, в жизни людей XIX в. имелось и множество других факторов риска (эпидемии холеры, чахотка и т. д.), перед которыми маловероятное отравление свинцом выглядело просто детской страшилкой.

В результате медики Придворной медицинской части регулярно брали воду из резервуаров на анализ. Они же следили за процедурой еженедельной очистки всей системы подачи воды во дворец. Раз в неделю, ночью, вся вода спускалась из дворцовых резервуаров в Неву, а затем баки тщательно промывались[479].

На какое-то время эти меры позволили обеспечить должные санитарные требования, но город стремительно рос, и качество воды продолжало ухудшаться. В июле 1862 г. 35 нижних чинов лейб-гвардии Измайловского полка, несших караульную службу в Зимнем дворце, внезапно заболели. В качестве главной причины массового заболевания рассматривалась и версия о недоброкачественной невской воде. И хотя анализы не выявили никаких отклонений в ее составе, было принято решение о полной замене всех свинцовых труб на железные. Впрочем, это решение выполнено не было, и вплоть до начала XXI в. в Зимнем дворце сохранялись свинцовые стояки, прослужившие на момент их ликвидации более 150 лет. Тогда же, в 1862 г., водопровод ную сеть Зимнего дворца расширили за счет ее соединения с резервуарами Нового Эрмитажа и Набережного павильона.

Наконец, в 1868 г. в Зимнем дворце отказались от использования невской воды для питья и кухни. Основной причиной стало резкое ухудшение качества невской воды. Для кухонных и повседневных нужд начали использовать воду, которую получали через городскую водопроводную сеть, поскольку она подвергалась очистке. Напомним, что в 1863 г. в центральной части Петербурга начал действовать общественный водопровод. В 1868 г. к городской водопроводной системе подключили и питьевой водопровод царской резиденции. Тем не менее невский водозабор сохранили и даже модернизировали. Закачиваемая через него невская вода использовалась, прежде всего, для различных хозяйственных нужд.

К 1860-м гг. практика химических анализов воды в Зимнем дворце стала традицией. Но изменение политической ситуации вокруг дворца диктовало уже иные причины для анализов состава воды. И, в первую очередь, это были соображения обеспечения должной безопасности императорской фамилии.

После взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г. возникло обоснованное подозрение в возможной попытке отравить воду, находящуюся в резервуарах дворца. Основания к этому были, поскольку у многих арестованных народовольцев при обысках обнаружили различные яды, которые также предполагалось использовать в революционной борьбе.

В связи с этим министр Императорского двора направил в начале марта 1880 г. распоряжение управляющему Придворной медицинской частью о проведении химического анализа воды в главных баках Зимнего дворца и анализа воздуха в личных покоях императорской семьи. Это распоряжение имело гриф «Секретно», и в нем подчеркивалось, что анализы должны проводиться не менее одного раза в неделю.

Первый анализ воды медики взяли 8 марта 1880 г. Он показал, что в воде «не найдено никаких минеральных и органических ядов»[480]. На следующий день после смерти императрицы Марии Александровны в мае 1880 г. главный аптекарь Гросс запросил разрешение на прекращение анализов воды в Зимнем дворце. В ответ министр Императорского дворца достаточно резко ответил, что он не видит причин прекращать анализы, а считает полезным делать те же исследования и в Царском Селе[481].

Если говорить о совершенствовании инженерной инфраструктуры Зимнего дворца, то на ее принципиальное обновление при Александре III потратили огромные средства. Так уж принято в России, что при достаточной харизме первых лиц финансирование идет бесперебойно, в том числе и на культуру, а при либералах деньги внезапно исчезают. Совсем.

Весной 1886 г. реконструировали дворцовый водозабор, построенный еще в 1838 г. Тогда под Дворцовой набережной проложили две чугунные 11-дюймовые трубы. Столь «серьезные» трубы понадобились в том числе и потому, что тогда начали модернизацию дворцовых лифтов, их переводили с ручной тяги на гидравлический привод. На электрической станции Зимнего дворца установили две водоподъемные помпы, подававшие воду во все баки дворца, расположенные на его чердаке и служившие как для гидравлических лифтов, так и для водоснабжения дворца и пожарных кранов[482]. Тогда же для Зимнего дворца закупили новые умывальные приборы[483].

Особую актуальность проблема санитарного контроля за состоянием питьевой воды приобрела в конце XIX в. в связи с общим ухудшением санитарного благополучия Санкт-Петербурга. Качество воды тогда было настолько неудовлетворительным, что даже в Дворцовом ведомстве это приводило к трагедиям, непосредственно затрагивавшим престиж императорской фамилии.

После традиционного торжественного обеда, устроенного для Георгиевских кавалеров в Зимнем дворце 26 ноября 1895 г., погибло 63 человека, причем заболевшие «умирали так быстро, другие же так скоро переходили в алгидную форму, что. их не успели даже опросить»[484].

Тогда немедленно образовали комиссию, которую возглавил лейб-медик Ф.А. Рощинин. Члены комиссии осмотрели все помещения Зимнего дворца, где находились с момента прибытия георгиевские кавалеры, тщательно проверили воду во всех кранах дворца. Проведенные анализы позволили исключить воду как фактор заражения, хотя «она по анализу дала огромный процент органических веществ». Комиссия пришла к выводу, что причиной трагедии стали рыбные блюда, подававшиеся на празднике, способ приготовления которых не выдерживал «самой снисходительной критики». В рыбе содержался рыбный яд, кроме этого, медики выявили «холерный яд еще не погасшей холерной эпидемии в Петербурге». Проще говоря, георгиевских кавалеров накормили в Зимнем дворце тухлой рыбой. Об этом эпизоде помнили очень долго. В ноябре 1900 г. генеральша А.В. Богданович писала в дневнике: «Говорят, солдатики опасливо ели царский обед после прискорбного случая, когда несколько человек в этот день поплатились жизнью – были отравлены там гнилой рыбой». Примечательны эти «несколько человек»[485]. Видимо, дворцовые службы сумели скрыть истинное количество погибших – 63 человека, поскольку столь значительная цифра прямо била по престижу царского дома.

Для того чтобы избежать повторения трагедии, не только усилили санитарный надзор на дворцовой кухне, но и оснастили все раковины дворца фильтрами Пастера, состоявшими «из небольших цилиндров (вершков 9-10 высоты) с пористыми фаянсовыми трубками, проходя через которые, вода под напором освобождалась от механических примесей»[486]. Более того, в декабре 1910 г., накануне приезда Двора в Зимний дворец, там установили «фильтры Беркефальда» (бактериальный фильтр, изготовляемый из инфузорной земли и имеющий форму толстостенного цилиндра) на всех водопроводных кранах дворца, автоматические кипятильники воды привели «в беспрерывное состояние», кухню обеспечили фильтрованной и кипяченой водой «не только для питья»[487].

Таким образом, водопроводная система императорских дворцов постоянно модернизировалась. Главной целью этих модернизаций было обеспечение максимальной комфортности в повседневной жизни императорской фамилии и ее санитарная безопасность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.