IV

IV

Алексей Орлов находился в Италии, в Ливорно. Поэтому командиров для эскадр, которые одна за Другой были отправлены из Балтийского моря в Архипелаг, пришлось выискивать и назначать уже без главнокомандующего всем предприятием. Но, войдя в Средиземное море, все они должны были немедленно стать под его верховное командование. Выбор командиров эскадр в общем был удачен, в особенности нужно сказать это о командире первой эскадры Свиридове и находившемся при нем Грейге.

Григорию Андреевичу Спиридову, происходившему из старинного, но обедневшего дворянского рода, было уже пятьдесят шесть лет, когда в 1768 г. императрица решила поручить ему первую эскадру из тех, которые должны были пойти в Архипелаг.

Он был с 1764 г. вице-адмиралом и командовал кронштадтской эскадрой. Этот почетный и относительно спокойный пост достался ему после долгой, терпкой, трудной лямки, которую он тянул с пятнадцатилетнего возраста, когда стал гардемарином, а еще точнее — с десятилетнего возраста, когда записался в морские «волонтеры». Перебрасывали его то на Каспийское море, то на Азовское, то на Белое, то, наконец, в такой глубоко континентальный город, как Казань, для надзора за рубкой и доставкой корабельного леса для нужд адмиралтейства.

В Семилетнюю войну Спиридов отличился, приняв активное участие в военных действиях, предпринятых в 1760–1761 гг. против прусской морской крепости Кольберга.

Спиридов был здоровья очень хрупкого, к старости болезни становились чаще и злее. Но в поход все же пошел, покинув свое место командира кронштадтской эскадры. 4 июня 1769 г. его произвели в полные адмиралы. Это была как бы наперед выданная награда.

Своей флотилией назначенный в поход Спиридов не имел оснований быть очень довольным. Из 15 судов побольше — ровно одна треть не дошла даже до Англии, а у Порт-Магона (на о. Минорке в Средиземном море) из своей эскадры Спиридов увидел лишь четыре линейных корабля и четыре фрегата. Сам адмирал на своем флагманском «Евстафии» пришел 18 ноября 1769 г. первым, а потом в течение нескольких месяцев приходилось поджидать отставшие и чинившиеся суда. Екатерину раздражало то, что больше полугода прошло на путешествие из Кронштадта в Средиземное море. Но суда были плохи, не выдерживали больших штормов, ломались в важных частях, требовали очень долгой починкн в Англии и других местах, где по пути их должен был оставлять Спиридов.

Старый морской служака не мог быть очень уверен также и в том экипаже, который посадили на его суда, Правда, в его храбрости, в его уменьи, например, вести победоносный рукопашный бой, в его способности научиться владеть морской артиллерией Спиридов не имел никаких поводов усомниться. Но много было матросов из глубины русского материка, никогда до поступления на службу не видевших моря. Они болели, многие умирали в тяжком, долгом морском походе. За первые же два месяца плавания (и притом сравнительно теплые месяцы-от конца июля до конца сентября) Спиридов потерял сто человек умершими и около 500 тяжело больными. За одну только остановку в Гулльском порту, то есть за три недели с небольшим, умерло еще 83 человека. «До сего числа еще ни одни час не прошел, когда бы я без прискорбности пробыл», — писал Спиридов, сам больной, графу Орлову в Ливорно, извещая его о своем медленном плавании.

Русская дипломатия имела основание ждать опаснейших интриг и «подвохов» со стороны французского флота, — например, специально подстроенной с провокационными целями посылки нарочито «подозрительных» купеческих судов навстречу русским эскадрам. Умысел состоял в том, чтобы при остановке или аресте этих судов русскими военными кораблями затеять ссору и нападение и задержать поход: «… для того самого, может быть, и подсылать еще будут навстречу кораблям нашим такие французские суда, кои бы свойством груза своего могли произвести сумнение и задержание в плавании их. От ненавиствующего нам Шоазеля можно по черноте характера его не только такой ожидать ухватки, но, конечно, и всякого беззакония, которое нам во вред быть может…»20. Так писал Никита Панин русскому послу в Лондоне графу Мусину-Пушкину 29 мая 1770 г. и Спиридов, и Эльфинстон и Арф, и Чичагов, и Грейг — все они получали в свое время эти предостерегающие напутствия, и все эти вожди пяти эскадр, посланных в 1770–1773 гг. в Архипелаг, счастливо избежали французских ловушек и козней. За Спиридовым пошла вторая эскадра, которую императрица вверила Эльфинстону.

Английский капитан Джон Эльфинстон был принят на русскую службу 30 мая 1769 г., а уже 29 июня высочайшим приказом произведен в контр-адмиралы «сверх комплекта». Ровно через две недели после этого последовал «секретный высочайший указ» адмиралу Мордвинову (от 14 июля 1769 г.), повелевавший снабжать эскадру, порученную Эльфинстону, «без дальних канцелярских переписок, всем тем, чего он требовать будет»21.

В качестве командира линейного корабля «Не тронь меня» и имея общее командование над небольшой эскадрой (из трех линейных кораблей, двух фрегатов и трех вооруженных транспортов), Эльфинстон явился в Архипелаг, куда Екатерина послала его в помощь уже пребывавшим в турецких водах Спиридову и Грейгу. Эльфинстон должен был также тотчас же по прибытии стать под верховную команду графа Алексея Орлова.

Не повезло Эльфинстону, замечу кстати, на русской службе. 16–17 мая 1770 г. он встретился с турецкой эскадрой, но турки не приняли боя и укрылись в бухте Наполи-ди-Романья. Эльфинстон сначала было попробовал блокировать в этой бухте турецкий флот, но потом раздумал и отошел ввиду подавляющего превосходства турецких сил. Уйдя, он соединился со Спиридовым, и они вместе, по настоянию Спиридова, вернулись в Наполи-ди-Романья, однако турок уже не застали: Гасан-бей со своим флотом бежал по направлению к Хиосу. Спиридов негодовал на Эльфинстона. упустившего турок, и оба адмирала очень крупно поссорились.

Спиридов с тех пор не терпел англичанина, команда его плохо понимала и не очень любила, Алексей Орлов тоже невзлюбил его. Но служебная катастрофа постигла его, как увидим, лишь после Чесмы.

Однако свое главное дело, руководство переходом порученной ему эскадры из Финского залива в Архипелаг, Эльфинстон выполнил хорошо.

В начале июня 1770 г. была окончательно снаряжена и отправлена из Кронштадта в Архипелаг, в подкрепление уже раньше посланных соединений, еще третья небольшая эскадра контр-адмирала Арфа, датчанина, принятого на русскую службу.

Тут же напомним, что и этому Арфу тоже не повезло, и карьеры в России он не сделал. Но об этом — в своем месте, а пока заметим, что Арф в 1770 г., начиная свою короткую службу, все же сравнительно благополучно привел свою эскадру в Архипелаг.

Именно потому, что Арф был иностранец, Екатерина, отправляя его, сочла нужным снабдить этого контрадмирала обстоятельной инструкцией, в которой дала краткую характеристику дипломатических отношений России со всеми морскими державами, мимо которых будет плыть эскадра на своем долгом пути из Кронштадта в Архипелаг. Этот документ в высокой степени ценен с общеисторической точки зрения.

Первой встретится контр-адмиралу Арфу Дания:

«Относительно к сей короне можете вы на нее совершенно надежны быть и входить в ее гавани», отношения самые дружественные. Дальше — Голландия, с ней тоже «доброе согласие и дружба». Нет опасности и от Англии: враг у Англии и у России общий — французы. «Об Англии справедливо можем мы сказать, что она нам прямо доброжелательная и одна из дружественнейших наших держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собой связаны и одним путем к одинаковой цели идут». А кроме того, «имеем мыс Великобританской короной трактат дружбы и коммерции».

Мало того, уже при посылке первых двух эскадр — Спиридова и Эльфинстона — «изъяснялися мы откровенно через посла нашего с королем великобританским и получили уверение, что военные корабли наши приняты будут в пристанях его владения за дружественные». Желательно стараться избегать всяких трений с английскими морскими властями по вопросу о церемониальных салютах и т. п.

Совсем другого рода отношения у России с «бурбонскими дворами». Под «бурбонскими дворами» понимались тогда Франция, Испания и королевство Обеих Сицилий (Неаполитанское), три державы, где царствовали три линии династии Бурбонов: французская, испанская и неаполитанская. Эти три державы состояли между собой в союзе, направленном против Англии, а не против России, но так как главный член союза — Франция была решительным врагом русской политики и на Востоке, ц в Польше, и в Швеции, то русский флот. вступая в Средиземное море, имел основание с сугубой осторожностью относиться к близости не только французских, но и испанских и южноитальянских берегов. «Со всеми сими бурбонскими дворами имеем мы только наружное согласие и можем, конечно, без ошибки полагать, что они нам и оружию нашему добра не желают». Однако Екатерина знает очень хорошо, что при демонстративно дружественном отношении Англии к присутствию судов русских в Средиземном море «нельзя ожидать и того, что они шествию вашему (т. е. контрадмирала Арфа-Е. Т.) явно и вооруженной рукой сопротивляться стали». Но следует всячески подальше «обегать» указанные негостеприимные и подозрительные берега. Что касается Португалии, враждебной Испании и Франции, а также королевства Сардинского, то они будут скорее рады появлению российского флага. Тоскана (со своим портом Ливорно) и республика Генуэзская не делают и не будут чинить в будущем особых препятствий. А Венеция даже «желает нам внутренне добра, потому что она враждебна туркам, и только из боязни открыто не дерзает поднять против них оружие. В Венеции сидит русский поверенный в делах маркиз Маруцци, с которым и надлежит сноситься». «Если успехи наши будут важны и поспешны», то можно будет надеяться на благоприятные известия от маркиза Маруцци. Екатерина ждала особых провокаций со стороны врагов: «Весьма легко статься может, что французы, по обыкновенному своему коварству, пошлют навстречу нашим кораблям суда свои собственные или гишпанские или неаполитанские, кои свойством паспортов и груза своего могут навести подозрение». Так вот, пусть Арф не поддается на эту провокацию!22

Но эскадра Арфа уже не поспела, конечно, к Чесменскому бою. Она пригодилась потом при блокаде Дарданелл.

Цель экспедиции в Архипелаг была точно сформулирована в «собственном журнале» (дневнике) адмирала Грейга: «Е. И. В., желая, по возможности, усилить военные действия против турок, для скорейшего окончания войны, вознамерилась послать военный флот в Архипелаг и Левант. Цель экспедиции заключалась в том, чтоб произвесть диверсию в этих местах и беспокоить турок в той части их владений, где они менее всего могли опасаться нападения, по причине затруднений, с какими должно быть сопряжено отправление вооруженной силы от самых крайних пределов Балтики в моря, столь отдаленные». Грейг и главный начальник отправляемой в Архипелаг первой эскадры адмирал Спиридов хорошо знали, что из европейских держав «некоторые благоприятствовали этому предприятию, а другие смотрели на него с завистью»23. Спиридову было дано семь линейных кораблей, один фрегат, одно бомбардирское судно, четыре пинка (транспорты), два пакетбота и три галиота. Число орудий на эскадре было равно 640, команда — 5582 человека.

17 июля Екатерина посетила на кронштадском рейде эскадру, а на другой день, 18 июля 1769 г., Спиридов вышел в море.

Шканечный журнал флагманского корабля экспедиции начинается словами: «1769 года июля 17 дня, при помощи божией начат сей журнал корабля «Трех иерархов» под командою господина бригадира флота капитана Самойлы Карловича Грейга в пути от Кронштадта (sic! — Е. Т.) со флотом, который состоит всеми линейных кораблях, одного бомбардирского, одного фрегата, четырех пинов (sic! — Е. Т.), двух пакетботов и трех гальетов. Под главною командою господина адмирала и разных орденов кавалера Григория Андреевича Спиридова, имеющего свой флаг на корабле 66-пушечном „Св. Евстафии“»24.

Плавание шло с замедлениями, останавливались для починки повреждений и ликвидации разных неисправностей. 12 августа к Свиридову близ острова Остергала присоединились еще четыре линейных корабля под начальством контр-адмирала Елманова. 6 сентября русский флот был уже в Копенгагене, где ему было оказано всяческое содействие: Дания вполне зависела в тот момент от Екатерины, ограждавшей ее независимость против всяких покушений со стороны Швеции и Пруссии. 8 сентября Спиридов покинул Копенгаген и пошел через Каттегат. Тут один из транспортов сел на мель и разбился, остальные суда прибыли в Гулль. Грейг задержался несколько у английских берегов для исправления повреждений на некоторых судах, а Спиридов прошел в Атлантический океан и лишь 12 ноября прибыл в Гибралтар, где у него, как он пишет, «был назначен рандеву» с Грейгом. Но Спиридов известил через английское купеческое судно, что он миновал Гибралтар и уже находится в Порт-Магоне. «Налившись водой» и получив все нужные припасы в Гибралтаре, Грейг немедленно вышел на соединение с адмиралом. С 4 по 12 декабря русские суда, отставшие от Спиридова, постепенно подходили к Порт-Магону.

В общем, там собралось годных к дальнейшему походу всего девять судов: пять линейных кораблей («Евстафии», «Три иерарха», «Три святителя», «Св. Януарий», «Надежда благополучия»), два шлюпа и два военных транспорта.

Здесь адмирал Спиридов получил известие о новых предначертаниях Екатерины. Во-первых, императрица назначила главнокомандующим всеми русскими морскими и сухопутными силами на Средиземном море Алексея Орлова. Во-вторых, Спиридову, поступавшему под начальство Орлова, было дано знать, что «ее величество, еще до отправления настоящей экспедиции, тайным образом повелела генералу графу Алексею Григорьевичу Орлову, находившемуся в Италии при начале войны с братом своим графом Федором Григорьевичем, стараться через посланных туда доверенных людей, узнать настоящее расположение греков в Морее и также предложить славянам и албанцам, обитающим на берегах Адриатического моря, присоединиться к восстанию, так как естественное расположение этих поколений к грабежу и военным набегам легко могло склонить их к тому»25.

Место, где должно было начаться восстание против турок, было выбрано Екатериной и Орловым совершенно правильно: в Морее греков жило несравненно больше, чем турок, и тамошние турки, «давно отвыкшие от войны, утопали в неге и разврате». Но тут с русской стороны была совершена ошибка: агитация в Морее была поставлена Орловым еще задолго до появления эскадры Спиридова в турецких водах, и турки поэтому не были захвачены врасплох. Они уже учуяли опасность, начали готовиться, стягивали постепенно силы к полуострову Морее. Элемент внезапности, на что раньше рассчитывала императрица, был поэтому утрачен для русской игры.