«ЧЕРНЫЕ КАМНИ» ЗАПАДНОЙ АРХЕОЛОГИИ

«ЧЕРНЫЕ КАМНИ» ЗАПАДНОЙ АРХЕОЛОГИИ

Понятия «археология» и «романтика» неотделимы. Особенно в детстве, когда первое знакомство с археологией происходит па страницах книги о том, как Шлиман нашел Трою, а Шампольон прочитал иероглифы. Потом наступает пора первых посещений музеев, первых потрясений от встреч с шедеврами древности, открытыми археологами. И тот, кто особенно остро пережил чувство этого соприкосновения с прошлым, сам становится археологом. Сборы в первую экспедицию кажутся ему началом путешествия в Страну Романтики, а черная записная книжка в дерматиновом переплете с надписью «Полевой дневник» — корабельным журналом, предназначенным для описания еще не открытых материков.

И вот летний сезон окончен. Полевой дневник исписан до последней страницы подробным описанием прослоек золы и древесной трухи, подсчетами числа обломков древних горшков и осколков обглоданных многие столетия тому назад костей. Собраны многочисленные коллекции, и их опись сделана на шершавых страницах очередной «амбарной книги». Но в этой описи нет ни прекрасных украшений, тускло мерцающих блеском золота, ни зеленых изумрудов, ни мраморов, изваянных резцом великого художника. А есть обломки кухонных ножей, грубые стеклянные бусы, кованые гвозди и десятки различных фрагментов неопределенного назначения. Для случайного в археологии человека это крушение надежд, горькое разочарование. Для истинного археолога — начало пути в науку, открытие подлинной романтики, о которой прекрасно сказал Александр Блок:

Случайно на ноже карманном

Найди пылинку дальних стран —

И мир опять предстанет странным,

Закутанным в цветной туман!

Продолжение раскопок — музей. Через его парадные двери мы входим в залы, в которые входили еще в детстве, и видим в них шедевры, многие из которых знаем с детства и сами не нашли на раскопках. Но археолог входит в музей через служебный вход. Его манит к себе то, что хранится в фондах — обломки кухонных ножей, грубые стеклянные бусы, кованые гвозди, десятки различных фрагментов неопределенного назначения. Те, которые он нашел сам, и еще в большей степени те, которые найдены другими археологами. Потому что поиски шедевров лишь внешняя, видимая всем задача археологии. Подлинная ее задача — поиски истины.

Только эта задача делает археологию наукой. Если бы она не встала перед ней двести лет тому назад, археология осталась бы областью коллекционирования, к науке отношения не имеющей. Она выполняла бы иные задачи, но не служила бы средством познания прошлого, главным орудием этого познания для тех эпох, которые еще не знали письменности.

Как же решает эту свою задачу археология? Вернемся на раскопки, чтобы понять смысл скучнейших, на первый взгляд, записей в полевом дневнике. Прежде всего, зачем нужны описания прослоек? И что такое прослойка?

…Представьте себе момент освоения человеком любого места, избранного им для жизни. Он начинает с того, что строит себе жилище. Если это деревянный дом, то на землю тонким слоем ложатся щепки от обтесанных бревен, образуя первую прослойку «культурного слоя». Потом он живет в своем доме, выгребая из очагов золу и выбрасывая ее за порог. Он бросает туда же остатки пищи, сломанные или отслужившие свой срок вещи. Когда дом сгорает, то ему приходится разравнивать пожарище, образовывая новые прослойки. Затем новое строительство, новый этап жизни. И так из века в век…

Если там, где образовался «культурный слой», выкопать котлован, то на его стенках, как в слоеном пироге, мы увидим чередование многочисленных прослоек, сохраняющих хронологическую очередность. Очевидно, если собрать все древние предметы из одной прослойки, они окажутся одновременными. А изучая их сумму, мы получим возможность характеризовать уровень жизни людей, населявших этот участок. Сможем судить о том, что было основой их хозяйства, чем эти люди питались, как одевались, что они умели делать и какими инструментами при этом пользовались. Если в такой прослойке мы обнаружим датирующие вещи, то есть предметы, сама форма или устройство которых были характерны только для узкого периода истории, то сможем не только определить время существования этого комплекса, но косвенным образом и время тех прослоек, которые расположены ниже и выше только что исследованной.

Задача определения точного времени породила много точных приемов. Б последние десятилетия особенно важны стали методы естественно-научного датирования. Например, там, где хорошо сохраняется дерево, применяют дендрохронологический способ определения дат по рисунку годичных колец. Так как погода на больших пространствах земного шара одинаково меняется из года в год и годы, благоприятные для роста дерева, причудливо чередуются с неблагоприятными годами, само чередование тонких и толстых годичных колец создает условия для точного определения года рубки любого оказавшегося в раскопе бревна. Значит, с предельной определенностью возможно датировать и год сооружения из таких бревен древнего дома или деревянной мостовой. Там, где дерево не сохраняется, применяют другие методы, например — палеомагнитный, основанный на том, что в керамике, подвергнутой некогда обжигу, сохраняется магнитное поле, соответствующее магнитному полю земного шара в момент этого обжига. Сравнение данных керамики и современного поля позволяет вычислить точную дату изготовления древнего сосуда. В арсенале археологов имеется много и других методов, наибольшую известность среди которых получил радиокарбонный, или, иначе, способ датирования по С-14.

Хронологическое исследование сочетается с полным сбором материалов из всех прослоек, а также с подробной фиксацией на чертежах остатков всех открывающихся при раскопках сооружений, многие из которых сохраняются до нашего времени лишь в виде незначительных следов. Только такое сочетание всех данных позволяет изучать любой раскапываемый участок в динамике его развития. Сравнивая материалы всех прослоек, археологи узнают, как развивалось хозяйство, как совершенствовались технологические приемы изготовления различных предметов, как развивалось искусство, как возникали и как углублялись процессы социального расслоения.

Само понятие комплекса явлений, исследование которого дает ответ на стоящие перед исторической наукой задачи, свойственно не только местам древних поселений. Оно неотделимо от процесса изучения другой важнейшей археологической категории — могильников. И здесь важно подробнейшее выявление всех особенностей погребального обряда. И здесь важен полный сбор всех предметов, сопровождавших умершего в его последний путь. Археологи до сих пор много спорят, например, о некоторых курганах X века на территории Древней Руси — принадлежали ли они славянам или скандинавам. И в тех, и в других имеются одинаковые наборы предметов, однако в устройстве самих могил были отличия в некоторых деталях. Если курган был раскопан без полной фиксации всех его особенностей, никто и никогда уже не сможет установить этнической принадлежности погребенного. Здесь не придет на помощь и антропология, потому что в X веке покойников перед погребением сжигали и у славян, и у скандинавов.

Установить древние этнические границы, свойственные какой-либо эпохе, возможно лишь раскопав со всей тщательностью множество курганов на большой территории и сравнивая между собой все детали их сходства и различия.

В не меньшей степени понятие комплекса свойственно и такой важной археологической категории, как монетный клад. Клады очень редко находят при раскопках. Обычно они обнаруживаются случайно, во время строительных работ или пахоты. И, к сожалению, не всегда попадают в музеи в полном виде. Очень часто узнавшие о находке клада музейные работники вынуждены кропотливо собирать разошедшиеся по рукам монеты и почти никогда при этом не бывают уверены, что им удалось собрать клад целиком. Мне хорошо известны случаи, когда монеты из одного клада приходилось собирать не только в разных городах, но даже в разных республиках. Так быстро расходились они из-за незнания «кладоискателями» настоящих потребностей науки.

Зачем нужен целый клад? Разве часть клада не дает представления о целом? Дает, но только приблизительное и небезошибочное. Любой клад — как бы фотографический снимок с состава денежного обращения очень короткого периода. Это станет понятным, если сравнить горсть современной мелочи с горстью мелочи, которой мы пользовались лет десять тому назад. Окажется, что хотя монеты и похожи друг на друга, как близнецы, но на них стоят другие даты. И если сегодня в этой пригоршне больше всего монет, чеканенных в самые последние годы, то монет десятилетней давности, преобладавших тогда, сейчас уже сравнительно мало. В древности на монетах дату не ставили, но они различались другими мелкими признаками. И если в руки ученых попадает только часть клада, можно впасть в ошибку, — или неправильно датировав его или же сделав неверный вывод о его составе. Может, например, показаться, что два клада, в действительности отделенные друг от друга заметным промежутком времени, практически одинаковы, а это, в свою очередь, повлечет за собой неверный вывод об экономическом застое в денежном обращении…

Я коснулся трех разных комплексов, правильное изучение которых возможно только при полном сохранении всех деталей, кажущихся порой несущественными. Но для характеристики любой исторической эпохи или любого, даже непродолжительного отрезка истории требуется сочетание данных всех этих комплексов, сведение их в единый источник, точность показаний которого целиком зависит от полноты каждой составляющей его части.

Представим теперь, что эти требования нарушены. Например, на древнем городище работают не квалифицированные археологи, а роет землю экскаватор. В массе выброшенной из котлована земли смешались прослойки всех веков и только отдельные курьезные предметы попали на глаза экскаваторщику и доставлены в музей. Курган раскопан не полностью, а колодцем, из него вынуты ценные украшения, вырванные из общего комплекса погребений. Из сотен монет клада в руках нумизматов остался какой-нибудь десяток. Что-то немногое сохранилось, но главное при этом утрачено. Нет возможности точно датировать предметы, нет условий уверенно определить их социальную принадлежность.

Если случайно найдены предметы, обладающие высокой материальной ценностью, их путь в музей порой оказывается длинным и извилистым. Пройдя через несколько рук, они оказываются в музее, как правило, без точного паспорта, говорящего о настоящем месте их находки. Такие предметы теряют большую часть своей ценности, утрачивая значение достоверного исторического источника. Если это произведение искусства, оно не перестанет быть художественным предметом, но ведь любой художественный предмет несет в себе не только эстетическую информацию. Он прежде всего памятник своей эпохи. И если он отторгнут от всего комплекса той эпохи, то и сама эпоха оказывается обедненной. Поэтому любые утраты такого рода не только замедляют процесс развития современной науки, они способны искажать и искажают научное представление о прошлом.

Дело обстояло бы проще, если бы эти утраты были вызваны только непониманием нужд археологии. Но ведь археология обращена к большинству людей не теми повседневно исследуемыми небольшими проблемами, сумма ответов на которые создает знание закономерностей нашей истории, а блеском драгоценных находок. Такие находки в археологической практике встречаются не часто. Трудно назвать хотя бы десяток археологов, чьи имена связаны более чем с одним открытием древностей большой материальной ценности. Однако многие поколения археологов накопили громадные собрания таких предметов, составивших золотые кладовые крупнейших музеев мира. И эти собрания, между прочим, приучили археологов, понимая значение этих вещей и ценя их научные возможности, не любить золотых предметов и драгоценных камней. Потому что рядом с миром науки существует еще и мир наживы, всегда готовый уничтожить ценности научные ради ценностей материальных. Символом этого мира всегда было сокровище, а единственным масштабом оценки древностей — их цена на черном, антикварном рынке. Мир наживы враждебен миру науки, а охота антикваров за шедеврами неотделима от неуважения к настоящему и прошлому человечества…

Основную часть рукописи Г. Босова занимает большой и цельный раздел «По следам грабителей могил» (Повесть о криминальной археологии), посвященный широко распространенным в наши дни в капиталистических странах и странах «третьего мира» подпольным «грабительским раскопкам», которые сами же западные эксперты квалифицируют как одну из форм международной преступности, — тайные раскопки и незаконный сбыт награбленных ценностей. Книга Г. Босова наглядно показывает, как рядом с археологией возникла и развивается антиархеология, имеющая очень давние корни. Она началась еще в глубокой древности с ограбления могил, превратилась затем в ограбление целых наций и ныне во многих странах достигла степени ограбления всей мировой культуры.

Преступная деятельность бизнеса антикварной моды лишает науку знаний первостепенного значения. Эта деятельность, ведущаяся под покровом ночи, сделала несостоявшимися научные открытия целых цивилизаций древности в Старом и Новом Свете — в Малой Азии, в Африке, Центральной и Южной Америке. Она предельно затруднила изучение истории Европы, приведя к расхищению бесчисленных этрусских древностей и археологических находок в Анатолии. Она спрятала за стальные двери сейфов множество первоклассных изделий древних мастеров, открытых за последние годы в разных частях света, и постаралась превратить эти хранилища в мертвые клады краденых вещей неизвестного происхождения, призванных радовать все культурное человечество, но вместо этого доставляющих эгоистическое наслаждение лишь состоятельным владельцам древних сокровищ.

Эта преступная деятельность породила и ставшую ныне модной на западе лженауку, формирующую свой фундамент из беспаспортных, лишенных качества исторического источника древних предметов. Как я уже говорил, лишив древние пред меты археологического паспорта, очень легко ошибиться не только в их датировке, но и в правильном их определении Но можно отнять у находок паспорт и для сознательного искажения исторической истины. Ведь тогда из разновременных предметов можно сколотить единый ложный комплекс и противопоставить его подлинным археологическим комплексам. Можно, например, объявить, что «имеются археологические свидетельства» одновременного существования динозавров и человека. Зачем? Да для того, чтобы противопоставить этот противоестественный и антинаучный гибрид теории происхождения видов Дарвина. Можно, например, усмотреть в древнем рельефе, отражающем культ живого, изображение неземного космонавта. Зачем? Да для того, чтобы высказать мысль о том, что прогресс человеческой цивилизации не подчинен открытым Марксом и Энгельсом закономерностям исторического процесса, а определен вмешательством в земные дела мифических «пришельцев из космоса». Можно, наконец, в этих пресловутых «пришельцах» увидеть предков белых европейцев. Зачем? Да для того, чтобы объявить полное отсутствие их родства с другими земными человеческими расами и назвать их «белыми богами», пришедшими со звезд, которым должно служить все остальное «небелое» человечество…

Само возникновение этой темы, раскрытой в книге Г. Босова, представляется мне в высшей степени актуальным, ибо в последние годы на западе возникла значительная литература бестселлеров, подвергающая спекулятивному пересмотру самые основы исторической науки и теории происхождения видов. В своем киноварианте она проникла и к нам, вербуя из числа людей, не искушенных в науке, сторонников, на которых произвел сильное впечатление фильм Деникена «Воспоминание о будущем».

В периодической печати уже публиковались обстоятельные разборы многих «концепций» этого вида, однако они были посвящены в основном разбору самих сюжетов и опровержению их произвольной интерпретации. Г. Босов всесторонне рассматривает эту тему, обосновывая, по крайней мере, два генеральных вывода. Во-первых, он вскрывает идеологические формы антинаучной спекулятивности, показывая, что цель ее состоит в стремлении внушить широкому кругу читателей и кинозрителей мысль об отсутствии установленных наукой закономерностей исторического процесса, то есть представляет собой деятельную форму антимарксистской идеологии. Во-вторых, он показывает корни этой деятельности, растущие из очень древних пластов соперничества науки и антинауки. Наконец, автор выводит причинную связь и закономерность между методами «криминальной археологии» и методами сторонников «фантастической археологии и истории». Такой исторический подход к проблеме делает книгу «Сильбо Гомера и другие» не только оригинальной по замыслу, но и очень важной в идеологическом отношении.

Действительно, неуважение к истории у пророков «вчерашнего завтра», типа Р. Шарру и Э. Деникена, переходит в неуважение к творческим силам человеческого общества, торжество которых прослежено археологами на всех этапах развития человечества. Идеализм в наши дни предстает в новом обличий псевдонауки, оснащенной аксессуарами археологии, и археология становится ареной борьбы истины и шарлатанства. Это очень важная борьба, потому что на знамени шарлатанства написаны слова: «мистицизм», «расизм», «антимарксизм». И подлинная романтика археологии — не только в поисках истины, но и в борьбе за истину!

Именно этому посвящена вторая часть книги Г. Босова, давшая название всей книге, — «Сильбо Гомера и другие» (Повесть об исчезающем языке). На одном конкретном примере из области этнографии, лингвистики и истории географии (в которых тоже пустили или пытаются пустить корни псевдотеории сторонников «фантастической археологии») автор пытается восстановить историческую истину в столь необычном и загадочном явлении человеческой культуры, каким оказываются ныне исчезающие древние языки свиста на нашей планете. «Сильбо Гомера» и другие загадки истории, археологии, этнографии, лингвистики, объясненные наукой или же объясняемые только сейчас, испытывают непрекращающиеся атаки со стороны фантастов от археологии и истории, мешающих, как пишут их критики, «правду с ложью, факты с домыслами, науку с магией, эксперименты ученых с фокусами колдунов, исторические исследования с нелепыми выдумками, рассчитанными на любителей «бульварной литературы». Не случайно они, соединяя граммы правды с тоннами вымыслов, обращаются к всевозможным оккультным трудам «пророков» и авантюристов, проповедовавших еще в прошлом веке, что в давние исторические эпохи глубины океанов поглотили таинственные континенты — Гондвану, Лемурию, Атлантиду и т. п., жители которых достигли небывалых высот в развитии культуры и цивилизации, а поскольку они были первыми материалистами и атеистами на планете, за это, мол, и поплатились…

По мнению некоторых сторонников «нового взгляда» на историю, в древности якобы существовал континент My (сокращенно от Лемурии), простиравшийся где-то в Тихом океане между Индонезией и Гавайскими островами. До того времени, как он таинственно затонул, его одновременно населяли и… динозавры, и «сверхлюди» — «64 миллиона людей белой расы высшего типа». Узнаете знакомые мотивы из «монстров из Акамбаро», «черных камней из Ики» и высказываний Шарру? Вот где общие «корни» динозавров из мезозоя и охотившихся на них «людей белой расы», «прилетевших но трассе Сириус — Земля»! А в орбиту псевдотеорий фантастов от археологии и истории, вслед за этнографией и лингвистикой, уже попадает геология, океанология, биология и, в первую очередь, философия. Ибо авторы и проповедники «нового взгляда» на историю приходят к старой как мир «идее» — отказаться от материализма и атеизма, вернуться к богу, иначе современную цивилизацию постигнет та же участь, что и жителей погибшего континента My…

А это уже — чистый идеализм, полное отрицание научной материалистической теории развития жизни на земле, от низших ее форм к высшим, по сути дела, полное отрицание исторического прогресса на нашей земле. Одним словом, «фантастическая археология и история» на западе, базой антинаучных спекуляций которой становятся «загадочные» и «беспаспортные» источники (они сейчас активно пополняются уже в организованном порядке, включая в себя и сознательные фальсификации типа «черных камней»), представляет собой деятельную и воинствующую форму антиматериалистической и антимарксистской идеологии. Разоблачение ее, борьба за истину, очищение исторической науки от псевдоисторической шелухи, на мой взгляд, — одна из важных в идеологическом смысле сторон книги Г. Босова. Она отличается увлекательностью, научной смелостью, ясностью мысли и прекрасным языком, что делает ее одинаково доступной всем интересующимся историей — и школьникам, и взрослым.

Член-корреспондент АН СССР, доктор исторических наук профессор В. Л. Янин