ПЕРЕГОВОРЩИКИ

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ВЫХОД из подполья десятков общественно-политических организаций неизбежно вели к возникновению политического поля – системы взаимодействующих политических ядер, действующих в различных идеологических направлениях. Собственно, именно этого поля не хватало в СССР, чтобы возникло полноценное гражданское общество. Его элементы: правозащитные, неформальные, информационные организации уже возникли, но общего политического поля еще не возникло.

Большинство неформальных организаций осознавало, что заметного успеха их направление может добиться только в союзе с родственными группами по всей стране. Поэтому с самого начала общественные клубы вели борьбу за собирание (как правило, вокруг себя) коалиций и объединений с прицелом на создание всесоюзных организаций. Но для того, чтобы распределиться по политическому спектру, нужно было сначала создать сам этот спектр, провести встречу наличных неформальных организаций.

Наиболее удачное время для ознакомительных и объединительных конференций – конец августа, пограничье летних отпусков. На конец августа планировались три конференции, которым суждено было стать первыми съездами политических неформалов. На одну конференцию собрались экологи в заповеднике Гузерипль, где и создали свой Социально-экологический союз. Другая конференция была запланирована Заочным социальнополитическим клубом в Таганроге без одобрения властей. Третья под эгидой Севастопольского и Черемушкинского (Брежневского) райкомов партии планировалась в Москве. Она должна была стать наиболее представительной и готовилась еще с весны.

Рассказывает инструктор Черемушкинского райкома КПСС Н. Кротов: «Я пришел на работу в райком где-то в феврале из общества „Знание“. Хотелось что-то эдакое сделать. Мы провели в марте большой фестиваль творчества молодежи. Три дня шли представления молодежных театров, альтернативного искусства, ансамблей. Нам понравилось. Стали думать, что бы еще такое интересное провести. Май, затишье, скука. Начальство разъезжалось в отпуска. Тут ко мне приходит мой знакомый по обществу „Знание“ Сергей Скворцов, которого я приглашал на фестиваль: „Давай сделаем съезд неформалов“. Я спрашиваю: „А кто это такие?“ Он мне рассказал, что вот, ходил в Клуб социальных инициатив, там такая активность. Я говорю: „Давай проведем, только эта инициатива от меня не может исходить. Ты найди еще какого-то коммуниста-неформала и выйдите с этим на инструктора горкома В. Лантратова, который курирует контрпропаганду. С низов надо инициативу выдвигать“. Предварительно Скворцов проговорил и с Березовским, инструктором Севастопольского района. Сделали мы письмо со Скворцовым и Малютиным, мол, инициативы в поддержку перестройки и все такое. Они направили письмо, какое-то время ушло на его согласование в горкоме, на получение санкции, видимо, Ельцина. Хотя вряд ли он понимал, что это такое. Ему, наверное, представили, что интеллигенция хочет высказать свое мнение о перестройке, что-то в этом роде.

И вот звонит мне Лантратов, приглашает на беседу. Сидят Скворцов, Малютин и Березовский. Я делаю вид, что со Скворцовым не знаком. Лантратов дает задание: такое начинание, нужно провести встречу. Я говорю, что это – очень ответственное поручение, нужна команда первого секретаря райкома В. Кузнецова. На следующий день он меня вызвал, изложил поручение горкома. Я говорю, что не справлюсь, слишком ответственная работа. «Ладно, говорит, мы тебя прикроем – было указание секретаря горкома Карабасова»[66].

Кротов и Березовский собрали представителей неформалов: Скворцова, Малютина, Кагарлицкого, Пельмана и «общинников».

Вспоминает В. Гурболиков: «Реальная подготовка легла на плечи групп, которые все занимали социалистическую позицию – кто по тактическим, кто по принципиальным соображениям. Неформалы выходили из подполья опасливо, и „Встреча-диалог“ (официальное название конференции) была прозвана „Встреча-некролог“. Со стороны партии этой встречей занимались В. Березовский и Н. Кротов.

Это не были партийные циники или фанатики – два идеальных типа, нарисованных в диссидентском воображении. Им это все было действительно интересно, они не отстаивали коммунистическую линию и не искали выгоды для себя. Они понимали, что все это должно происходить под контролем, постепенно, и старались, отсекая экстремистские тенденции, помочь людям самоорганизоваться без призывов к топору и бунту. Им тогда приходилось убеждать людей в вещах, которые теперь кажутся само собой разумеющимися. Если вы хотите что-то сделать, продумайте это. Лучше опишите, сделайте записку, постарайтесь договориться с властями. Они убеждали делать то, чем сейчас вынуждена заниматься любая уважающая себя организация. Мы в общем-то не последовали этим советам и, наверное, были по-своему правы. А те, кто хотел пробиваться в большую политику, всерьез готовили документы для Березовского. «Перестройка», например.

Но переговоры с Березовским и Кротовым были для нас очень важны, поскольку позволяли осваивать азы реальной политики. Березовский любил нас огорошить каким-нибудь таким замечанием: «Ну, политбюро собирается по четвергам. В пятницу мы с вами созвонимся, я буду примерно знать, что они там решили». Для нас эти мелкие и в общем-то верные детали были откровением, первыми экскурсами в механизм власти. Не абстрактной, а конкретной. Возникали соблазны вмешаться в этот механизм».

Березовский намекал, что встреча курируется Яковлевым, что не удивляло – ведь считалось, что Клуб социальных инициатив уже связан с Яковлевым через Заславскую.

Вспоминает Н. Кротов: «Березовский демонизировал нашу деятельность, напускал политического тумана. В действительности Яковлев на нашу подготовку к „Встрече“ никак не влиял и заинтересовался ею только где-то в сентябре. Он, конечно, спускал в общество термопары, но не более».

«Я искал помещения, договаривался с замом директора ДК „Новатор“. Он требовал официальное письмо, я обещал, да так и замылил вопрос. Всякие полуподвалы для секций. Было потрачено много сил, и я испугался, что в последний момент мероприятие отменят, и все зря. Тогда я отправил „общинников“ в общество „Знание“ к И. Дудинскому. Там есть бесплатный междугородный телефон, давайте-ка, ребята, обзванивайте всех. И прессу. Мне потом звонил Лантратов и спрашивал: „Кто приглашал все эти газеты? Ты? Я отвечал, что пригласил „Правду“ и „Советскую Россию“. Остальное – живое творчество масс. Когда накануне встречи забили отбой, было уже поздно. А отбой забили в начале августа, после того как Ельцин выступил: „Перестройка подняла много пены, пора эту пену снять“. Вот тут наши инструкторы заволновались, Лантратов предложил отменить. Но решили – поздно отступать“.

При подготовке конференции дали о себе знать трения, которые выльются на встрече в две модели политической организации. Организационный ресурс «Общины» позволял Кагарлицкому надеяться на создание в рамках проекта Клуба социальных инициатив организации определенно левого направления, противостоящего либеральной тенденции. Это привело к появлению в нем трещины, которая в дальнейшем будет только расширяться. Отношения Пельмана и Кагарлицкого были испорчены после того, как Пельман по ошибке распечатал файл с едкими характеристиками других лидеров организации, в том числе Кагарлицкого. Противостояние Пельмана и Кагарлицкого объективно сближало его с лидерами «Перестройки», действовавшими в тесном контакте с «ксишниками» Павловским и Игруновым.

Вспоминает П. Кудюкин: «Где-то в конце июля в нагие обычное место встреч в кафе „Колобок“ у Профсоюзной прибежали встревоженные Пельман, Павловский и Вячек (В. Игрунов. – А. Ш.) и начали объяснять, что готовится такая встреча, но там вот Кагарлицкий и „Община“ пытаются все подмять под себя. Там и партийные органы шевелятся, хотят это под себя подмять. В общем, противодействовать надо. Давайте, ребята, активней подключайтесь, чтобы все это увести в цивилизованное русло».

После этого круг активных участников подготовки встречи расширился, что было полезно для дела, поскольку часть лидеров «Общины» как раз уехала из Москвы в Карелию.

Опасения старших товарищей в отношении «Общины» были связаны с тем, что она не вписывалась в модель руководства движением старшими товарищами – статусными либералами и бывшими диссидентами. Воспринималось это как противостояние общедемократической терпимости старших товарищей и вполне определенной идеологии «Общины».

Вспоминает Г. Павловский: «Община» отличалась тем, что она с самого начала выступала сплоченной группой с определенной идеологией, что было не вполне уютно всем остальным. Но «общинники» были способны к аппаратной работе, что было очень важно, потому что неформальное начальство аппаратно работать не любило. Поэтому, когда «общинники» взяли на себя аппаратную работу, все после некоторых споров на это согласились. Другие просто не хотели ее делать».

Внутри Клуба социальных инициатив старшие товарищи выстраивали модель, в которой «Община» должна была играть роль организационного мотора, а старый Клуб социальных инициатив – интеллектуального центра. Но «Община» такое разделение труда не принимала, и ее каждый раз приходилось чем-то «приманивать».

Бывалые оппозиционеры опасались делать решительные политические ходы, и тут возвращение лидеров «Общины» из Карелии в августе оказалось как нельзя кстати.

А. Исаев вспоминает о последнем этапе подготовки первой конференции неформалов: «Организовывали все хитрый Пельман и Клуб социальных инициатив. Они перечисляли секции: культурная, производственного самоуправления. А я говорю: „А как же политическая?“ Все потупили глаза, а Миша Малютин осторожно так молвит: „Вот ты это и предложи“. И на встрече с Березовским я без малейшего сомнепредложил сделать встречу политклубов. Березовский подумал и решил дозволить. Малютин поддержал и сказал: „Инициатива наказуема, ты это дело и веди“. Я обрадовался, думал, что мне отдают лакомый кусочек».

В то же время, чтобы оказаться в центре игры перед лицом социалистов, либералы решили подтянуть на встречу диссидентов.

Вспоминает Г. Павловский: «Мы настаивали на принципе единого ряда, по которому нет диссидентов и недиссидентов. Диссиденты могут принимать равноправное участие во встрече как неформалы».

«Общинники» тоже выступали против присутствия диссидентов. Они воспринимали диссидентскую среду как смесь оголтелых прозападных либералов и агентов КГБ. Но антидиссидентская позиция «Общины» летом 1987 года не сыграла. Противники диссидентства из «Общины» тогда еще не знали конкретных диссидентов, и в августе при составлении списка участников просто не могли узнать, кто в перечне фамилий для них неприемлем по идеологическим причинам. На самой встрече «общинники» будут относиться к диссидентской позиции и с неприятием, и с интересом.

В конечном итоге решили, что выступающие должны придерживаться принципа «одного „да“ и трех „нет“: „да“ – демократии и социализму, „нет“ – насилию; национальной и расовой исключительности и ненависти, претензиям на монопольное обладание истиной. С райкомами договорились о том, что будут сделаны специальные мандаты отдельно на пленарку, отдельно, в большем количестве, на секции.

Вспоминает Н. Кротов: «ФСИ и „Община“, как наиболее идеологически близкие и задействованные в организации встречи, получали неограниченное количество билетов, а „Перестройка“ и Клуб социальных инициатив только по пять, остальные группы – по три. Кудюкин приходил ко мне и жаловался, что Исаев не дает достаточного количества билетов».

Вспоминает П. Кудюкин: «Участники попадали на встречу иногда очень хитрыми путями. Так, горком комсомола под видом скворцовского Фонда социальных инициатив направлял на встречу множество комсомольских активистов. А мы под видом комсомольских активистов через этот же канал направляли членов „Перестройки“. Так что мы проявили какие-то фантастические способности к интриге».

Первоначально планировалась единая конференция в Москве с участием Клуба социальных инициатив, «Перестройки» и Заочного социально-политического клуба. Пригласили самых разных неформалов, включая хиппи, которых обозначили как «Система». Вести это мероприятие должны были сами неформалы. Если что – с них и спрос. Сначала райком выдвинул ведущего политической секции, но, увидев, что творится, кандидат отказался. Зато неформалы получили уникальную возможность для самоуправления – партия потеряла контроль над политическим процессом в этой сфере.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.