Трагедия Ингрии
Трагедия Ингрии
Среди многих тайн и загадок русской истории особенно малоизученной является, пожалуй, история муромских и ижорских, или ингерманландских финнов. Последних в советские годы пытались называть ленинградскими финнами: мол, это просто финны Суоми, живущие в Ленинграде. Говорить на тему финнов-ингров и их провозглашенной после революции 1917 г. независимой республики Северная Ингрия запрещалось до недавнего времени.
На территории Ленинградской области множество деревень, в чьих названиях сквозит явно нерусская речь: Аропаккузи, Перекюля, Кавелахти, Юля-Пурская, Ретсиля… И хотя в большей части этих поселений ныне живут вполне русские люди, есть деревушки, где старухи на улице окликают друг друга по-фински, а из лопухов на старых кладбищах поднимаются величественные руины лютеранских кирх, сложенных из местного бута. Это остатки зажиточной некогда Ингерманландии — территории вокруг Финского залива, населенной в былые времена ижорскими финнами.
Термин Ингерманландия шведский. Расцвет края и пришелся на шведский период, когда Ингрия (или по-ижорски Инкери) входила в состав Шведского королевства. И именно из-за нее развязал Северную войну Петр Первый, решив построить на топких берегах Ингрии новую столицу своей державы.
Несмотря на древность финнов, с точки зрения истории ингры — это молодой народ, он оформился только в XVII в. (впрочем, как и русский), когда шведы стали активно заселять своими подданными берега залива и Ижорскую возвышенность. Сами шведы позже, в петровские времена, потянулись в Россию на государственную службу, а финнам-крестьянам выпала доля осваивать ижорские пустоши.
Некоторые российские историки норовят выставить инкери этакими захватчиками и угнетателями, но там угнетать было сложно и некого: территории большие, полупустые, а переселенцы — отнюдь не богаты. Чухонцы, как пренебрежительно называли финнов русские, снабжали Петербург первосортным маслом, орехами, сушеными грибами и прочей снедью. Ингры, как и все финны, были лютеранами, но все же какие-никакие с точки зрения православия, христиане. Поэтому их не любили не так сильно, как иудеев и магометан.
Основным «недостатком» инкери в глазах русского человека было трудолюбие — на тощих землях они ухитрялись добиваться хороших урожаев, и скот был холеным. Все ингры в отличие от русских были обучены грамоте, как того строго требовала лютеранская церковь (каждый должен был уметь самостоятельно читать Святое Писание).
После февральской революции 1917 г. идея автономии Ингрии завладела многими ингерманландцами. 23 апреля 1917 г. по инициативе общества «Сойхту» (Факел) был проведен I съезд ингерманландских финнов. Председателем был избран учитель Каапри Тюнни. Было принято решение о введении образования на финском языке. II съезд, прошедший 29 сентября 1917 г. был связан с выдвижением кандидатов в предпарламент. Однако никто из финнов избран не был. Уже после большевистского переворота 10 марта 1918 г. III съезд принял решение о создании органов местного самоуправления — волостных правлений.
Структура и принцип организации их, заимствованные в Финляндии, были близки и ингерманландцам. Однако вскоре волостные правления были разогнаны строителями «светлого будущего» и заменены большевистскими комитетами бедноты. Для работы среди «несознательного» населения на все должности назначались «красные финны», бежавшие из Финляндии после того, как тамошние левые потерпели сокрушительное поражение.
Землю Инкери не миновали беды, общие для всей России. Разумеется, для финнов, в большинстве своем крестьян, была неприемлема политика продразверсток. Ответом на нее стали восстания. Первым проявлением протеста стал Волосовский бунт в Южной Инкери. Естественно, ингерманландцев вдохновлял пример соседних Финляндии и Эстонии. Созданный в Эстонии из ингерманландских беженцев батальон участвовал в Освободительной войне эстонского народа и походе генерала Юденича на Петроград в 1919 г. 9 июня 1919 г. беженцы из Северной Ингерманландии и Финляндии заявили о своем стремлении к независимой Ингерманландии. Заявление это было в первую очередь эмоциональной реакцией на большевистский режим — до этого выдвигались лозунги широкой национальной автономии.
Наиболее сдержанные лидеры, в том числе и Каапри Тюнни, считали, что такая цель может обернуться бедой, склоняясь к варианту широкой национальной автономии в составе освобожденной от большевиков России. Необходимость освободительной борьбы не оставляла времени для дебатов. 27 июня 1919 г. Северо-Ингерманландский полк подполковника Юрье Эльфенгрена (580 бойцов), сломив сопротивление малочисленных красных пограничников, перешел границу и занял поселки Кирьясало, Миккулайнен (Никулясы), Лемболово, Васкелово, подошел к деревне Куйвози и станции Грузино. В бой с солдатами Эльфенгрена вступили отряды «красных финнов».
Повстанцы потерпели поражение и отступили в Финляндию. Однако в сентябре 1919 г. одновременно с наступлением Юденича на западе Ингрии отряд Эльфенгрена снова перешел границу и оказался у Грузино. Готовилось восстание в селах Токсово и Вартемяки. Командование возложило на бойцов Т. Маркку и Т. Саволайнена почетное задание водрузить ингерманландский флаг (синий с красной каймой скандинавский крест на желтом фоне) на вершине Понтусовой горы, возвышающейся над Токсово.
Токсово — сердце Северной Ингрии — стало ее столицей. Она влекла белых воинов как Иерусалим крестоносцев. Но повстанцы снова потерпели поражение в бою под Куйвози 24 октября. Об этих событиях напоминает мемориальная доска на станции Грузино в честь погибшего там большевика И. П. Жука, красноречиво демонстрирующая, что в «красных финнах» были в основном не финские командиры и что «красных» активно поддерживал большевистский Петроград. Будет ли когда-нибудь на этой земле памятник повстанцам, жертвам красного террора и депортаций?
Солдаты Эльфенгрена отступили на север и более года удерживали Кирьясальский выступ. Большевики неоднократно предпринимали атаки на позиции повстанцев, но вынуждены были отступать. Поселок стал столицей свободной Северной Ингрии (Ингерманландии). Полноту власти взяла на себя временная комиссия Северной Ингрии. Выпускались почтовые марки с изображением национального флага и герба (черный двуглавый орел на желтом поле), деревни Лемболово и Токсовской церкви — символов Северной Инкери. Эти марки сейчас хранятся у трех петербургских филателистов.
Были введены собственные военные награды — Крест Белой Стены и Крест Участника Освободительной Войны. После поражения армии Юденича надежды на освобождение Инкери от красных становились все более призрачными. Финляндия стремилась к заключению мира с большевиками и не оказывала повстанцам серьезной поддержки, ограничившись присвоением в начале 1920 г. Северо-Ингерманландскому полку статуса полка пограничной стражи. К тому же повстанцы встретились с пассивной позицией большинства ингерманландского населения, несмотря на всеобщее недовольство людей большевиками. К сожалению, это было свойственно всей тогдашней России.
В 1920 г. по условиям Тартусского мирного договора ингерманландский полк был выведен в Финляндию и расформирован. Территория Кирьясало возвращалась Советской России. 5 декабря был спущен национальный флаг и в этот же день население поселка ушло в Финляндию. В Кякисалми ингерманландцев ждала торжественная встреча. Бойцы прошли парадным шагом через триумфальную арку, сооруженную на центральной площади и украшенную цветами и еловыми ветками.
Полковник Эльфенгрен, выйдя в феврале 1920 г. в отставку под давлением властей Финляндии, отправился в Крым, где принял участие в последних боях Русской белой армии. Потом — годы эмиграции. В 1925 г. он нелегально вернулся в Россию для организации сопротивления, но вскоре был арестован и погиб в застенках Лубянки. Таков был путь полковника Эльфенгрена, ингерманландца, солдата России. При Сталине, в 1927 г., с Северной Ингрией было окончательно покончено: расстреляно около 12 000 ижорских финнов, представлявших для СССР опасность. Тысячи других были расселены по территории Советского Союза — Сибирь, Урал. Несколько больше повезло лишь тем, кто отправился в соседние Карелию и Эстонию.
Неподалеку от Токсово когда-то была ижорская деревня Охта. Ныне уже старушка Ида Карху там в детстве ловила рыбу. Всю ее деревню в 1936 г. выселили в Новгородскую губернию — с телегами, лошадьми, коровами, кухонной утварью, ничего нельзя было оставлять. Теперь на месте родной деревни Иды Сидоровны Карху — развалины воинской части, построенной в свою очередь на руинах Охты. После долгих мытарств семья Карху оказалась в деревне Шпаньково Гатчинского района — там был финский колхоз-миллионер: полные закрома зерна, тучные коровы, сортовой картофель, крепкие дома и ни одного лодыря. И была красавица-кирха из желто-розового бута, с люстрами, наборным полом, органом, поражавшая воображение всех местных крестьян.
Кирха есть и теперь, только от нее остались одни лишь стены. Можно подумать, что это последствия войны. Однако Ида Сидоровна на вопрос о разрушенной церкви лишь машет руками:
«Что вы! Она целая была и в войну, только один угол снарядом зацепило. Орган немцы увезли, а сломали церковь мальчишки. Из пришлых — после войны приехали русские откуда-то издалека, это все им было чужое, вот они и растаскали кирху по камешку руками».
В годы Второй мировой войны ингерманландский желто-сине-красный флаг снова был поднят. В 1942 г. на территории Финляндии из военнопленных финского происхождения (в основном ингерманландских финнов и водь, а также карелов и вепсов) формируется добровольческий батальон, действовавший в составе финской армии. В начале 1943 г. он участвует в боях недалеко от Кирьясало. Добровольцы нашли на месте приграничных поселков лишь фундаменты домов. Российские финны видели свою землю, разоренную и опустошенную. Они уже знали, что их родные и близкие, перенесшие блокадную зиму и вместе со всеми ленинградцами участвовавшие в обороне города, погружены в эшелоны и отправлены в неизвестность. Жители южной и западной Инкери, оказавшиеся в зоне нацистской оккупации, были изгнаны из своих домов и отправлены в лагерь Клоога в Эстонии, а также насильно вывезены в Финляндию, как финские граждане. В Суоми же этих российских финнов, похоже, тоже никто не ждал. В Финляндии депортированные ингры и водь оказались в положении беженцев, трудясь лишь за пищу и ночлег.
Казалось, земля Инкери никогда не возродится. За спиной добровольцев были разрушенные церкви, аресты и расстрелы близких, клеймо предателей для всех, попавших в плен, впереди — яростные бои, обманутые надежды, годы страха — для тех, кто выжил. В память о страданиях народа в районе Лемболова устанавливается памятник — крест Ингрии, памятник, разрушенный сталинистами в послевоенные годы.
Трагична судьба бойцов батальона. Мирный договор с СССР обязывал Финляндию выдать их сталинским властям. 3 ноября 1944 г. на станции Нараярве их погрузили в эшелон. Люди догадывались, куда их везут, поэтому из 644 человек полка 445 бежали при явном сочувствии охранявших эшелон финских солдат. Судьба выданных в Советский Союз неизвестна. До сих пор в финской печати можно встретить объявления о поиске друзьями и родственниками бывших солдат батальона, выданных Советам. Одна из страшных загадок до сих пор скрыта в архивах. До 1953 г. власти Финляндии разыскивали и выдавали советским властям бывших ингерманландцев. Больше всего повезло нескольким десяткам человек, сумевшим перебраться в Швецию…
В советской исторической литературе события в Северной Ингрии упоминались очень редко и в совершенно искаженном виде. Читаем книгу Г. С. Усыскина «Из революционной истории Карельского перешейка»:
«В октябре 1919 г., когда армия Юденича стояла на западных подступах к Петрограду, белофинские банды снова перешли границу в районе Кириасалы, Мийкула, Лемболово. Четыре дня хозяйничали они в приграничных районах Карельского перешейка. Подошедшие части Красной Армии разбили белобандитов и вытеснили с советской территории».
Таким образом, все представлялось как военная акция Финляндии. Это, очевидно, было связано и с тем, что даже в послесталинское время вплоть до самой Перестройки было не принято вообще упоминать об ингерманландских (ингрских, ижорских, или ленинградских) финнах, составлявших здесь в прежние годы большинство населения (в Токсовском национальном районе — 80 %).
В 1995 г. в журнале «Ингерманландские сельскохозяйственные вести» появились краткие публикации о марках Северной Ингрии и военных наградах. В нескольких экземплярах попала в Россию изданная в Финляндии книга «Прибалтийские финские народы», в которой несколько фраз посвящено событиям в Кирьясало. То были первые робкие сведения табулированной истории ингров.
И только с началом Перестройки стало возможным говорить об Ингерманландии как об исторической провинции, а ее немногочисленный народ получил право на свою историю. Как сказали две старушки-инкери, Ида Карху и Инга Ритари: «Теперь мы не чухна для русских и не русские для финнов». Поздно? Уж лучше поздно, чем никогда.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.